На этих словах оба, и новоприобретенный раб, и Бьерн, посмотрели на меня так, будто увидели говорящий камень. На миг глаза эльфа вспыхнули, но тут же снова погасли, потемнев от ярости так, что из прозрачно-голубых стали насыщенно кобальтовыми. Он с силой сжал губы, сдерживая рвущиеся с них слова, явно не самые приятные для меня. Судя по всему, эльф решил, что я над ним издеваюсь.
— Ох, любимая… — с горечью произнес медведь, — боюсь, мне придется тебя разочаровать… Ты не сможешь так просто освободить его.
— Что? Почему⁈ — моему возмущению не было предела. Я отказывалась верить, что мой благородный порыв закончился полным фиаско до тех пор, пока не услышу убедительных доводов.
— Давай поговорим об этом, когда вернемся домой, — прошептал Бьерн, наклоняясь ко мне и многозначительно обводя взглядом гудящий вокруг нас невольничий рынок. Я неохотно согласилась, заметив, что наша маленькая компания благодаря красавцу оборотню и полуголому эльфу привлекает повышенное внимание. — Твоему… новому другу, — Бьерн тактично опустил слово «раб» и эльф громко фыркнул. Вот же… похоже, потеря ушей ничуть не сказалась на остроте его слуха, — необходим отдых, свежая пища и лечение.
— Да, ты прав, — сразу согласилась я и снова повернулась к приобретению. Осмотрела его с ног до головы, задержала взгляд на ошейнике, поморщилась. — Бьерн, сними это, — устало попросила мужа.
— Только ты можешь его снять, как хозяйка. Просто приложи руку и представь, что ошейник открылся.
Я подошла вплотную к эльфу, едва заметно вздрогнувшему при моем приближении. Он упрямо посмотрел мне в глаза, во взгляде читался вызов.
— Попытаешься сбежать? — тихо спросила я.
— Не получится. За одну только попытку рабская метка убьет меня на месте, — получила на удивление спокойный ответ. Эльф указал пальцем на один из вырезанных на груди символов. Как я поняла, на ту самую метку раба.
Кивнув, я осторожно протянула руку к его лицу, ожидая что он вот-вот шарахнется от меня, ну или, как минимум, окатит ледяным презрением. Но нет, эльф терпеливо ждал моих дальнейших действий. Я приложила ладонь к холодному металлу ошейника, как подсказал Бьерн и мысленно приказала ему открыться. Раздался тихий щелчок и ошейник легко разделился на две части, соскользнув с шеи эльфа и свалившись на землю вместе с цепью. Я брезгливо подцепила его носком сапожка и оттолкнула в сторону.
— Так-то лучше! Может, все же скажешь свое имя, — обнадеженная проявленной сговорчивостью, продолжила попытки добиться от эльфа какого-то взаимодействия помимо тихой ненависти и презрительных взглядов.
— Когда-то меня звали Арталин… но я потерял право на это имя… — все-таки ответил он, опустив голову так, что волосы полностью занавесили лицо.
Брови Бьерна удивленно взлетели вверх.
— Слыхал я об одном Арталине… Вот только тот являлся советником…
Эльф резко вскинул голову и резанул оборотня таким взглядом, что тот поперхнулся и замолк.
— Ну и дела… — едва слышно выдохнул медведь, почесывая затылок, — выдать сильно мир изменился, пока я в звериной шкуре бегал…
— Раз не хочешь называться полным именем, будешь Артом, — отрезала я, догадавшись, что с именем и личностью эльфа не все так просто. — Нужно найти Ришану, — продолжила, решив, что с очередной загадкой буду разбираться позже, — Бьерн, ты можешь как-то определить (ну не знаю, унюхать, что ли), в какую сторону она пошла?
Муж слегка повел носом, принюхиваясь.
— Попытаюсь. Идем, болезный, — он осторожно придержал пошатнувшегося эльфа. Тот, впрочем, от помощи гордо отказался. Похоже, даже рабство не смогло усмирить эльфийский гонор.
Мы медленно двинулись в сторону выхода с рынка. Естественно, ни о каком праздновании свадьбы и посиделках в ресторане больше и речи не шло. Хотелось скорее вернуться в гостиницу и смыть с себя неприятные ощущения, оставшиеся от созерцания всего этого ужаса. Потом попытаться заняться лечением эльфа. Наверняка, этот гордец воспротивиться. Откажется принять помощь от «госпожи». Ну ничего, на его упрямство и глупые аргументы у меня найдутся увесистые контраргументы. В виде тяжелые медвежьих кулаков. Придется — скрутим и заставим лечиться силой.
Страшно даже представить, сколько моей крови это лечение потребует. Так-то, на первый взгляд, серьезных повреждений у него нет, но кто знает, что творится у него внутри. Да и одни уши чего стоят… Я даже не уверена до конца, что силы моей крови хватит, чтобы запустить такую регенерацию. И сколько времени это займет?
Похоже, поспешила я, наивно решив, что выкуплю эльфа и тут же от него избавлюсь. Даже если бы получилось отпустить бедолагу на волю, недолеченным я бы его все-равно не оставила.
Пока я мрачно думала, мы продвигались вперед. Арталин старательно пытался не отстать от нас, хотя каждый шаг давался ему с трудом. И тут наша пропажа неожиданно сама выскочила нам навстречу!
— Простите! Я задержалась, — воскликнула запыхавшаяся лиса.
А мне захотелось придушить ее за такую безответственность. Ушла, ничего нам не сказав, не предупредив… Чем только думала⁈
— Вот, я подумала, что это пригодится… — смущенно пролепетала девчонка, словно отвечая на мой невысказанный вопрос и протянула эльфу… новый плащ. На который, судя по всему, потратила последние деньги.
Я поймала ее горящий взгляд, стыдливо брошенный на Арта из-под длинных ресниц, заметила густой румянец, вспыхнувший на щеках оборотницы… и вдруг почувствовала, как меня затапливает глухая ярость! Необъяснимая, лютая, будто… будто лиса посягнула на МОЕ!
Я задохнулась от собственных эмоций, а главное, осознания того, насколько оказывается, сильно понравился мне эльф. Настолько, что я увидела в наивной девчонке, идущей к своему истинному, соперницу!
Боги Сириона… что же это делается-то…
Глава 19
Арталин Ас Эссен
Вы знаете, что такое разочарование?
Еще два года назад я сказал бы, что разочарование, это когда твои планы и задумки не приносят желанного результата… Когда из-за криворукости портного ты не можешь надеть на банкет новый наряд… Когда очередная любовница оказывается глупой пустышкой… И прочие глупости, о который сейчас мне смешно даже думать.
Теперь, с трудом ковыляя следом за хозяйкой, я могу сказать — разочарование, это когда предает тот, кому ты всецело доверял. Когда тебя грубо опускают с вершины жизни на самое дно, с силой макая лицом в дерьмо…
Страшно даже представить, как смеялись бы все эти люди, узнав, что бывший бордельный «мальчик» с клеймом презренного раба, стоящий перед ними, каких-то два года назад был одним из советников властительницы Дивных Холмов — прекрасной Эйлендиль.
Сучки Эйлендиль!
Именно эта дрянь, моя королева, подруга и любовница, своим капризом перечеркнула всю мою жизнь. Из того, кто был всем, я стал никем. Более того, я даже потерял право называться эльфом. В глазах представителей других рас, я может и все еще эльф, диковинка, пусть и дефектная… но для моей расы я пустое место. Меня не существует. Встреться на моем пути собрат, и он проигнорирует меня, словно мелкую букашку. Потому что эльф с обрезанными ушами больше не эльф. Нет в Дивных Холмах худшей кары. И «удостаиваются» ее только закоренелые преступники.
Я до сих пор не понимал, чем прогневил королеву. С самого первого дня на посту советника я пять веков честно радел за ее благополучие и процветание Холмов. Не было у ее ног более верного пса! Я мог бы подумать, что она поверила завистливым наветам моих врагов, но Эйлендиль слишком умна, и слишком хорошо знает меня…
Так в чем же моя вина? Может, стал недостаточно хорош в постели? С нашей королевы станется осерчать и за такое…
Я не понимал два года назад, и не понимаю до сих пор.
Просто одним кошмарным утром после вечеринки проснулся вместо собственной постели в застенках королевской тюрьмы, закованный в цепи и напоенный «Серебряной росой», убившей мою магию и оставивший отвратительный знак на моей груди. Вторым я получил клеймо послушания, магический знак, дающий бесконечную власть надо мной любому заключившему магический контракт с «владельцем». Естественно, первым моим «владельцем» стала королева. Которая первым делом, без каких-либо объяснений приказала мне отрезать себе уши… И я не смог ослушаться приказа.
Будь у меня такая возможность, я убил бы себя сразу же, как любой лишившийся ушей эльф. Но даже этой привилегии она мне не оставила. Зная, что связанный старой клятвой, принесенной перед вступлением на пост советника, и ее приказом «хозяйки», я не смогу навредить, рассказав ее секреты, она просто продала меня в бордель, порталом отправив в человеческий город и, оформив как товар.
Не хочу даже вспоминать проведенные там два года… В этом ужасном месте я лишился последнего: остатков чести, достоинства… мужской силы. Там я окончательно возненавидел женщин, в частности, и людей, в принципе. Я мечтал о смерти, а получал лишь бесконечные унижения, забыв, каким бывает нормальное, гуманное и уважительное отношение.
Наверное, Эйлендиль не ожидала, что я продержусь так долго. Скорее всего, она уже мысленно похоронила даже воспоминания обо мне. А я, неожиданно даже для самого себя, захотел выжить. Любым способом обрести свободу, вернуться и отомстить.
Вот только в мои планы снова вмешалась жизнь.
Я стал окончательно бесполезен как мужчина, и владелица борделя решила подзаработать на мне напоследок, продав на невольничий рынок.
Там я получил третье клеймо — раба.
Руки совсем опустились… когда меня вывели на торговый помост, и я увидел толпу злобных, голодных самок, решил, что теперь точно конец. Жить, прислуживая одной их них… уж лучше смерть. Если купившая меня человечка не додумается сразу запретить мне вредить самому себе, самоубьюсь в первый же день!
Потом все стало еще хуже!
О желании купить меня заявил владелец еще одного борделя. Куда худшего, чем тот, из которого меня забрали накануне! Только увидев этого урода, я сразу понял — этот не забудет перестраховаться и отдать нужные приказы…