Темная кровь — страница 3 из 9

Глава шестаяАлахан Алджессон Слеза во владениях Слезы

Алахан пинком распахнул дверь и шагнул внутрь, одновременно вытаскивая легкий топорик. Он всегда носил на поясе два небольших метательных орудия и внушительный двуглавый топор за спиной. Он надеялся, что оружие большего размера вряд ли понадобится внутри охотничьей хижины. Погода становилась все более мерзкой, и Алахан решил найти временное укрытие от снега. Если ему и суждено умереть, то не из-за плохой погоды. Он носил имя своего отца и обладал умом и силой, достаточными для решения любой задачи, но был вполне практичен, чтобы не сражаться со снежными бурями.

Хижина казалась заброшенной, и он убрал топорик на место. Алахан отбросил назад толстый капюшон и стряхнул снег с плаща, чувствуя, как тепло возвращается к телу. Ростом он был пониже отца, чуть выше шести футов, хотя шире в плечах и более мускулистый. По наследству ему достались угольно-черные волосы, и он отпустил длинную бороду, заплетая ее в косы — так он отдавал молчаливую дань уважения своему дяде, Магнусу Вилобородому, жрецу Рованоко, убитому в Ро Канарне.

В свои двадцать шесть лет Алахан стал самым молодым верховным вождем Фьорлана, который когда-либо сидел в чертогах Фредериксэнда. Но сейчас, в маленькой охотничьей хижине, он болезненно четко осознавал, что отнюдь еще не сидел в чертогах Фредериксэнда и что погоня за ним началась с того самого дня, как он узнал о смерти отца. Вероломный правитель Джарвика предал Алдженона Слезу, и его братья по оружию сейчас рыскали по родине Алахана, убивая каждого ранена, который еще оставался верен дому Слезы. Сын предателя, слабоумный лорденыш Калаг, отправился за детьми Слезы, и, несмотря на снежную бурю, его люди настигали Алахана. Они уже захватили в плен его сестру, Ингрид, хотя, скорее всего, даже сейчас маленькая волчица Фредериксэнда обдумывала способ ускользнуть из их лап и найти своего брата.

Когда он увидел, как Ингрид волокут в грязной сети, и осознал, что бессилен ей помочь, — тяжелее испытания еще не выпадало на долю Алахана, но он знал, что должен выжить. Если Рулаг осмелится обидеть Ингрид — Орден Молота никогда не встанет на его сторону. Жрецы Рованоко не будут вмешиваться, если Рулаг после убийства Алдженона объявит себя верховным вождем, но хранители знаний Фредериксэнда запрещали убивать детей.

Алахан уже собрался отдохнуть, когда услышал какой-то звук из глубины хижины. Рука его мигом нащупала большой топор, и он бросился вперед, пригнувшись в боевой готовности. Из второй комнаты хижины раздавался ритмичный шаркающий звук. Там было темно, и, когда Алахан вошел внутрь, дом показался ему пустым. А сейчас он разглядел во второй комнате на стене чью-то тень.

Алахан увидел мужчину, который сгорбился за низким деревянным столом. Он с усилием шаркал ногами по полу и тихо рычал, как дикий медведь. Алахан остановился, когда понял: незнакомец не поворачивается, чтобы напасть. Мужчина был мощного телосложения, с голым торсом, под рябой кожей перекатывались напряженные мускулы с выступающими венами.

Охотничья хижина давала защиту от бури, но в ней было холодно, и Алахана удивило, как человек с такой готовностью отказался от плаща из волчьей шкуры. Тот ни жестом не показал, что заметил молодого вождя, и, похоже, был целиком поглощен чем-то, заставлявшим его рычать и напрягаться всем телом.

— Холодная ночь, — тихо произнес Алахан.

Незнакомец зарычал, отчего стал еще больше похож на медведя, и повернулся, показав голую татуированную грудь и свирепое лицо. Алахан не отступил, несмотря на уродливую, деформированную голову человека и его ярко-синие татуировки.

— Здесь нет для тебя битвы, берсерк Варорга, — заявил Алахан.

Еще секунду мужчина стоял, свирепо глядя на него, словно хищник, который смотрит на свою жертву. По его глазам было видно: он борется с потребностью зарычать и броситься на молодого вождя, но крепко сжатые кулаки показывали, что ярость берсерка была для него нежеланна.

— Ты очень далеко от Нижнего Каста, — стараясь говорить как можно более ровным голосом, продолжил Алахан. — Что берсерк Варорга делает на землях Слезы?

Мужчина закрыл глаза и обнажил зубы, каждый из которых был остро заточен, словно звериный клык. Тяжело дыша, он прилагал значительные усилия, пытаясь взять себя в руки.

— Не… Варорга… — выдавил он, — больше… нет.

Он отвернулся от Алахана и тяжело опустился на пол спиной к молодому вождю. Ежедневно сотни капризных детей сидят в такой же позе, но в исполнении чудовищного берсерка из Нижнего Каста она выглядела странно. Он сложил руки перед собой и ссутулился, медленно покачиваясь и бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

— Я бы, может, и сказал, что зайду попозже, — произнес Алахан, — но снаружи холодно, и меня преследуют враги.

Берсерк не ответил. Ледяные пустоши Нижнего Каста были домом для вождей Варорга и их свирепых племен берсерков, которые не носили знамен и не поклонялись жрецам. Необычно было видеть одного из них так далеко на западе, и еще более необычно — что он сидел съежившись, точно обиженный ребенок.

— Судя по всему, ваш народ не слишком разговорчив, — заметил Алахан, — но пока буря не утихнет, я застрял здесь, так что не обижайся, если я буду пытаться с тобой поговорить.

Он устало опустился на шаткий деревянный стул и огляделся по сторонам. Берсерк явно уже некоторое время жил в охотничьей хижине. В углу лежало несколько мешков с сушеными фруктами и мясом, а рядом с пустым очагом он соорудил что-то вроде кровати. Во время метели Алахан перестал понимать, где находится, и сейчас не мог точно сказать, в какой стороне своих земель он очутился. «В восточной части Фредериксэнда», — точнее свое местоположение он определить не мог, и неожиданная встреча с живущим тут берсерком, должно быть, означала, что он сбился с дороги во время снежной бури и наткнулся на давно заброшенную охотничью хижину. У берсерка горел одинокий светильник, разгоняя тьму, но в остальном домике было темно, и вряд ли его удалось бы заметить издалека, если только не натолкнуться на него на своем пути, как получилось у Алахана. Хорошо, если так, ведь в этом случае лорденышу Калагу будет труднее его найти — по крайней мере, пока не утихнет буря.

— У тебя есть дрова? — спросил молодой вождь берсерка, указывая на пустой очаг.

Мужчина остался сидеть сгорбившись, спиной к Алахану, и только показал рукой в сторону корзины со сломанной мебелью.

— Тогда, если ты не возражаешь, я верну сюда немного тепла. — Алахан поднялся и швырнул охапку деревянных обломков в открытый очаг. Затем поджег их от низкого пламени светильника, и огонь медленно занялся.

Алахан беспокоился, что преследователи увидят дым, но, взвесив преимущества тепла и слабую возможность разглядеть тонкую струйку дыма за бушующей метелью, он решил рискнуть. Он очень устал. Сначала беспокойно поерзал на стуле, затем убрал его в сторону и опустился на пол.

Алахан несколько раз моргнул, пытаясь прогнать сон. Берсерки Варорга были непредсказуемы, и ему не хотелось засыпать, пока он не вытянет из воина хотя бы пару слов.

— Имя мое Тимон… а прозывают Мясником. — Слова берсерка были похожи на неохотное рычание.

Алахану стало интересно — читал он его мысли или просто знал, как другие ранены воспринимают людей их народа.

— Рад с тобой познакомиться, Тимон. Я Алахан Слеза. Это моя земля… ну, если будет на то воля Рованоко, когда-нибудь эта земля станет моей.

Услышав имя Ледяного Гиганта, Тимон Мясник стал кататься по полу.

— Прости меня, Варорг. Я слаб! — завопил он.

Сейчас его голову было лучше видно, и Алахан заметил белеющие через широкие трещины на коже кости черепа. На черепе виднелись шишки, торчащие под странными углами, а вокруг головы, пересекая лоб, были намотаны кожаные ремни, чтобы голова не деформировалась еще больше. Молодой вождь никогда раньше не встречал никого из служителей Варорга, а слышанные им легенды явно не воздавали берсеркам должное. Даже хнычущий, свернувшийся в клубок берсерк выглядел чудовищно.

— Уверен, Ледяной Гигант простит тебя. Не думаю, будто его так легко разгневать.

Алахан слышал легенды о Варорге. Дядя рассказывал о первом появлении Рованоко перед народом раненов. В легенде говорилось о явлении разъяренного Ледяного Гиганта первобытным людям Нижнего Каста и о гортанном рычании, издаваемом Рованоко в обуревавшей того ярости, в котором им послышалось слово «варорг». Магнус часто говорил, будто впоследствии Рованоко пожалел о своем первом появлении и старался сдерживать гнев. Однако верным оставалось и то, что берсерки Нижнего Каста стали самыми ранними последователями Рованоко, как бы они его ни называли.

Тимон перестал голосить и сел на пол, скрестив ноги. Он сгорбился, затем посмотрел на Алахана и выдавил из себя несколько слов.

— Ты вождь? — спросил он более разборчиво, чем раньше.

— Да… хотя моя земля сейчас в руках предателя, — ответил Алахан, снимая с себя оружие и стараясь расположиться поудобнее.

— Ты не искал меня? — На выразительном лице Тимона было заметно облегчение.

— Нет, — покачал головой Алахан. — Думаю, я случайно набрел на твою хижину. Похоже, меня преследуют на моих собственных землях.

Он вытянул руки и потер ладони перед огнем.

— Ты устал, — пробормотал Тимон. — Спи… когда ты проснешься, я буду лучше соображать.

Берсерк боролся со своими переживаниями и все еще беспокойно ерзал на месте.

Алахан постарался поудобнее откинуться назад и почувствовал, как тяжелеют веки.

— Думаю, мне стоит последовать твоему совету, друг Тимон. Но я и вправду хотел бы поговорить с тобой, когда твой разум прояснится.

Алахан Алджессон Слеза погрузился в тревожный сон. С тех самых пор, как он покинул Фредериксэнд, ему снились яркие, беспокойные сны, и в охотничьей хижине он просыпался все так же часто. Он рад был снова увидеть своего отца, как тот, в черном плаще из медвежьей шкуры, с топором в руке и свирепым взглядом, стоит с величественным видом на собрании раненов. Алахану становилось спокойнее, когда он вспоминал лицо отца, но в то же время он знал, что события во сне будут развиваться и скоро он начнет беспокойно ворочаться с боку на бок.

Отец медленно исчезал, воссоздать в памяти его лицо становилось все труднее, и в сознании молодого вождя появлялась темная женщина. Он не мог рассмотреть ее лицо, а извивающиеся щупальца, которые вылезали у нее изо рта, придавали ей ужасающий лик хаоса. Во сне к Алахану никогда не приходило ее имя или знание, кто она такая, но каким-то образом он знал, что она — враг. Страх, который накатывал на него при виде этой женщины и темных теней, шевелящихся за ее спиной, угасал только при появлении дяди. Отец Магнус Вилобородый появлялся всегда в тот момент, когда Алахан уже не помнил себя от ужаса. Щупальца изо рта темной женщины, извиваясь, проникали в его разум — но всегда вмешивался Магнус и возвращал Алахана к Рованоко.

Сам Алахан никогда не был особо религиозным и считал вопросы веры делом жрецов, но после смерти отца обнаружил, что присутствие Ледяного Гиганта в его сознании усилилось. В глубинах своего сознания Алахан слышал, как дядя что-то говорит ему. Он слышал его каждую ночь с тех пор, как покинул дом, и каждый раз пытался понять значение дядиных слов. Голос Магнуса шел словно очень издалека, и Алахан слышал: дядя называет его земным воплощением Рованоко. Он не понимал, что это значит, чувствовал только огромную важность этого звания.

Алахан резко проснулся и ощутил тепло на лице. Напротив него весело полыхал огонь, в охотничьей хижине было тихо, ни малейшего сквозняка не проникало внутрь. Он несколько раз зевнул и потянулся, разминая затекшее тело. Ноги задеревенели и не хотели двигаться. Руки слушались лучше, но в целом молодой вождь чувствовал себя ужасно. Он не знал, сколько сейчас времени или как долго он проспал, а Тимона Мясника поблизости не было видно. Алахан надеялся застать берсерка Варорга в хижине, потому что он с неподдельным интересом хотел выслушать историю нового знакомого. Несомненно, Алахану требовалось отвлечься от размышлений о своем бедственном положении, но, в любом случае, больше он ничего не мог сделать — усталый, больной, укрывшийся в неизвестном уголке своих владений.

— Хочешь есть, друг Алахан? — От голоса Тимона Алахан подскочил на месте. Берсерк передвигался более бесшумно, чем ожидалось.

— Я думаю… — Алахан прервался на громкий кашель, осознав, насколько у него пересохло в горле. — Прости, — извинился он. — Да, думаю, я совсем не прочь перекусить.

— У меня есть мясо и коренья, — сказал Тимон. Огромная рука обогнула дверь и предложила юноше пригоршню сушеного мяса и сырых овощей. — Ешь. Я уже насытился.

Алахан взял припасы из ладони Тимона, поразившись ее размерам. Он осмотрел мясо и овощи и решил, что достаточно голоден и готов их съесть. Мясо было жестким и пересоленным, овощи — твердыми и безвкусными, но Алахан почувствовал себя лучше и позавтракал с благодарностью.

— Ты сегодня более спокойный, — произнес он с набитым ртом, заполненным мясом неизвестного зверя. Тимон Мясник, берсерк из Нижнего Каста, тихо выступил из-за дверного косяка и встал перед Алаханом. Сегодня он казался менее страшным. На лице больше не было маски подавляемой ярости, и он стоял расслабленно, согревая руки перед огнем. С какими бы внутренними переживаниями ему ни пришлось вчера бороться, на некоторое время они его покинули.

Алахан смутился при его появлении и попытался вспомнить, что ему рассказывали про последователей Варорга. Все, о чем он мог подумать, — снисходительные слова его дяди о берсерках как о неизбежном зле, которое никто не трогал только из-за устоявшихся традиций.

— Кто тебя преследует? — спросил Тимон.

Алахан сел и сразу вздрогнул от острой боли в спине. Глупо было спать на голом деревянном полу, и неважно, насколько он устал.

— Лорденыш из Джарвика. Калаг Медведь. — Алахан прорычал имя ублюдка, и на его лице появилась мстительная усмешка. — У него есть небольшая армия, а у меня, похоже, совсем ничего нет.

Тимон кивнул.

— А тебе место верховного вождя принадлежит по праву? — удивительно мягким тоном спросил берсерк.

Алахан тоже кивнул в ответ:

— Моим отцом был Алдженон Слеза.

— Я знаю о нем. Благородный воин — из того, что я слышал. Но ты сейчас далеко от Фредериксэнда.

— Хочу добраться до Тиргартена. У меня там есть друзья. — Алахан знал, что дом Летнего Волка — союзники Слезы и, если ему повезет попасть в город, между ним и его врагами по крайней мере окажутся каменные стены. — Если метель утихла, я смогу понять, где нахожусь. Прошлой ночью я мог с таким же успехом забрести к семье троллей, как я набрел на твою хижину.

Тимон повернулся к Алахану и попытался улыбнуться. Рот у него был непропорционально большой, губы — слегка опухшие, и выражение лица из-за этого приобретало комический оттенок.

— Семья троллей… — повторил он, будто Алахан ненароком пошутил.

— Я рад, что развеселил тебя, — ответил Алахан с серьезным выражением лица.

Тимон тихо захихикал. Похоже, его смешила сама мысль о семье троллей.

— Что же завело тебя так далеко на запад, друг Тимон?

Берсерк перестал хихикать и уселся напротив Алахана. Они оба были крупными людьми, но по сравнению с Тимоном Алахан чувствовал себя малышом.

— Алеф Летний Волк, — просто ответил воин из Нижнего Каста.

— А что с ним такое?

Тимон пожал плечами.

— Он же вождь Тиргартена, так?

Алахан покачал головой.

— Уже нет. Несколько месяцев назад он умер во Фредериксэнде. Сейчас Тиргартеном должна править его дочь, но никто не знает, где она.

Тимон поджал губы и нахмурил брови, напряженно задумавшись.

— Это плохие вести, — произнес он, опустив взгляд на дощатый пол.

— Согласен, — подтвердил Алахан. — Список вождей Фьорлана становится все короче. Правители Джарвика несут ответственность за смерть большинства из них, но… — Алахан задумался, посвящать Тимона в обстоятельства смерти Алефа или нет, и пришел к выводу, что обманывать его бессмысленно. — Вождь Тиргартена был убит на собрании раненов. Топором, выпущенным из руки моего отца.

Берсерк понимал, что это означает, и, похоже, вовсе не собирался впадать в ярость.

— Алеф был твоим другом? — спросил Алахан.

Берсерк задумался, словно вопрос оказался для него сложным. Спустя несколько секунд он покачал головой:

— У меня никогда не было друзей… Алеф… однажды проявил ко мне доброту, и я хотел отплатить ему тем же.

— Боюсь, теперь ты сможешь это сделать, только когда окажешься рядом с ним в ледяных чертогах за пределами мира, друг Тимон.

— Его дочь выросла? — спросил Мясник.

— Да. — Алахан кивнул. — Она воительница Рованоко и, судя по всему, одна из самых грозных во Фьорлане.

Тимон, казалось, снова мучительно о чем-то размышляет.

— Тогда я буду искать Дочь Волка, — ответил он, резко поднимаясь с места.

Алахан удивленно поднял брови.

— Она сейчас, возможно, лежит на дне моря Кракенов, а у Алефа не было других наследников.

Новости не смутили берсерка.

— Если она мертва, я придумаю, кого еще смогу найти. А до тех пор у меня есть цель.

Берсерк стал заметно счастливее, и молодой вождь обнаружил, что ему нравится странное чувство уверенности берсерка.

— Скажи, а есть ли какая-то особая причина, по которой при первой нашей встрече ты выглядел так, будто хочешь заживо содрать с меня кожу? — осторожно спросил Алахан.

Тимон очевидно смутился и виновато опустил взгляд на небольшой плетеный мешочек, прикрепленный к его веревочному поясу.

— Я… иногда не в себе. Ярость Варорга неохотно покидает меня. — Он говорил более четко, осознанно и разумно, чем ожидал Алахан.

— Тогда, возможно, нам стоит вместе отправиться в Тиргартен. Я знаю там жреца, который нам поможет. Я не обещаю скучного путешествия без приключений, но клянусь, что буду защищать тебя, когда ты… не в себе.

На лице Тимона появилась искренняя улыбка, и он нетерпеливо подался вперед.

— Ты поможешь мне найти Летнюю Волчицу? — спросил он.

Прежде чем Алахан успел ответить, раздался неожиданный в этих местах звук. Берсерк поднял голову, показывая, что тоже нечто услышал, и оба резко вскочили с дощатого пола охотничьей хижины.

— Собака? — спросил Тимон.

— Я бы сказал, и не одна. — Алахан слышал отдаленную мешанину рычания и лая, и она становилась все громче. — Ездовые собаки, — прошипел он сквозь зубы, бегло осматривая комнату. — У тебя есть топор… или, может, молот?

Берсерк сжал голову ладонями и быстро помотал ею из стороны в сторону. Вопрос очень обеспокоил его, и Алахан начал подозревать, что от Тимона в бою будет мало проку.

— Ладно, будем надеяться, это всего лишь разведчики, а не вся армия. Пойдем со мной. — Алахан поднял метательные топорики и заткнул за пояс, потом несколько раз взмахнул боевым топором, желая разогнать кровь по жилам, и устремился к выходу из хижины.

Через передние окна лился свет, и деревянная постройка купалась в лучах солнца. Не слышалось гудения ветра, и снег тоже прекратился. Алахан прижался к стене, боком подкрался к окну, вытер с него осевшую влагу, выглянул наружу и увидел, как к хижине — вроде бы с запада — приближаются двое саней. Видимость была отличной, и охотничья хижина, несомненно, резко выделялась на однообразных белых просторах владений Слезы.

— Примерно восемь человек, — сообщил он Тимону, который стоял за его спиной, напряженно уставившись в пол. — Им повезло. Скорее всего, когда они потеряли мой след, им сказали искать в стороне от основной дороги.

— Друг Алахан, — нерешительно произнес Тимон. — Я… не могу проливать кровь.

Молодой вождь удивленно поднял брови и снова повернулся к окну, чтобы удостовериться, что он посчитал правильно. Они подъезжали все ближе, и Алахан уже мог различить грубые бородатые лица и целый набор глеф и топоров. Они носили толстые плащи из медвежьей шкуры и кожаные доспехи. К несчастью, он не ошибся со счетом — там точно было восемь воинов.

— Ну, — устало произнес Алахан, — полагаю, это не лучшие воины Калага, раз он послал их в такую глушь.

Даже для такого умелого воина, как Алахан Слеза, восемь противников были серьезным испытанием. Он мог быстро устранить двоих с помощью метательных топориков и остаться в дверном проеме — это увеличит вероятность выжить, но лучше будет, конечно, если берсерк Варорга сможет прикрыть ему спину.

Люди Медведя натянули поводья упряжек и остановили сани напротив хижины. Они носили короткие плащи с гербом Джарвика — черный медвежий клык на красном фоне. Все держали наготове двуручное оружие, осторожно спускаясь с саней. У большинства были топоры, но Алахан заметил еще две глефы и массивный боевой молот. Глефа являлась отличительным оружием Рулага Медведя — устрашающего вида лезвие, приделанное к длинному копью и предназначенное для удержания противника на расстоянии. Все воины были немолоды и заметно полноваты. Алахан решил, что сможет их победить, но в нем скорее говорил оптимизм, чем стратегическое мышление.

Он глянул на Тимона и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Алахан убрал боевой топор, подошел к двери, глубоко вздохнул и вытащил метательные топорики. Он слышал хриплые голоса воинов, подходивших к хижине, и постарался замедлить дыхание и сосредоточиться. У его топориков были лакированные деревянные рукоятки, а лезвие он остро заточил меньше недели назад, так что на небольшом расстоянии они станут смертельным оружием.

— Надеюсь, ты не умрешь, — прошептал Тимон Мясник.

Алахан улыбнулся ему и повернулся, распахнув дверь. Люди снаружи на секунду застыли, захваченные врасплох тем, что внутри оказался вооруженный воин, и Алахан ринулся вперед, вкладывая все силы в первый бросок. Топор просвистел в воздухе и вонзился в подбородок ближайшего мужчины, сокрушая ему челюсть. Его отбросило назад, череп раскололся пополам. Алахан крутанулся на месте и метнул второй топор.

Воины Джарвика запаздывали с реакцией и к тому времени, когда второй метательный топор вонзился в грудь другого мужчины, только начали издавать неразборчивые тревожные возгласы. Они успели взять на изготовку оружие, но двое из них уже были мертвы, и остальные шестеро воинов выглядели испуганными.

Алахан вернулся в дом и застыл возле внутренней стены, захлопнув за собой дверь. Он глубоко вздохнул и встретился взглядом с Тимоном.

— Проливать кровь ты не можешь, а шеи ломать?

Вопрос на секунду привел берсерка в замешательство, но затем на его лице расплылась широкая улыбка.

— Забавно, но увы… нет, я не могу убивать.

Алахан ответил ему улыбкой.

— Ладно, тогда стой тут с пугающим видом, а я пока схожу убью этих шестерых. — Он пожал плечами и вытащил боевой топор.

— Во имя верховного вождя Рулага Медведя и его сына Калага, сдавайся! — прокричал голос снаружи.

— Во имя Слезы, можешь пойти и вспороть себе брюхо! — прорычал Алахан в ответ.

Он слышал властные окрики, а затем один из воинов подошел к двери. Молодой вождь задержал дыхание и крепче сжал рукоять топора. У его любимого оружия еще не было названия, и он на мгновение задумался, будет ли битва против восьмерых достаточным поводом, чтобы наградить топор именем.

Дверь начала осторожно открываться внутрь, и Алахан увидел чью-то руку на дверном полотне. Он резко потянул створку на себя, и человек с другой стороны крякнул и потерял равновесие на заснеженном пороге, а пока он пытался встать на ноги, сверху его настиг мощный удар топора Алахана. Топор раскроил капюшон из шкуры медведя и на несколько дюймов погрузился в череп, мгновенно убив воина. Алахан быстро поднялся и оценил состояние противника. Пятеро мужчин казались стойкими, но испуганными. Как и надеялся Алахан, жестокость его первых атак их слегка ошеломила.

Он начал осознавать мрачную реальность своего положения, когда понял, что ему нельзя оставить в живых никого из воинов. Вдобавок Тимон решил усугубить ситуацию: при виде мертвого тела на пороге он снова начал стенать, обхватив голову руками.

— Прошу, не испытывай меня, Варорг… ибо я слаб! — рыдал берсерк.

Алахану пришлось признать, что рев берсерка тоже может встревожить остальных братьев по оружию из Джарвика. Он позволил им пару секунд терзаться самыми худшими догадками, затем вышел из хижины на снег, пинком сбросил мертвое тело с порога и крепче сжал рукоять топора.

— Ты в меньшинстве, мальчик, — рявкнул один из людей Джарвика. — Нас тут пятеро.

— Надо было привести больше людей! — ответил Алахан, бросаясь в атаку.

Ближайший из мужчин поднял глефу, отражая древком удар молота. Алахан вложил в замах достаточно сил, и древко развалилось пополам, а топор погрузился в плечо противника под углом в месте, где начинается шея. Остальные четверо стали окружать Алахана, и тот потерял преимущество внезапности.

— Ты шустрый парень, но сейчас ты сдохнешь! — выпалил один из воинов, замахиваясь большим боевым молотом.

— Так иди и убей меня, вероломная сучка тролля! — ответил Алахан.

У оставшихся воинов были два топора, глефа и молот, чей обладатель, похоже, считался условным главой отряда. Алахан позволил им окружить себя — воины держались от него на приличном расстоянии, выказывая невольное уважение человеку, который так быстро уполовинил их отряд.

Они двинулись на Алахана одновременно, размахивая над головами оружием и атакуя с флангов. Он ринулся вперед и отразил первый удар своим топором, в то же время уклоняясь от второго. Алахан крутанулся и рубанул по ногам воина, чей удар отбил первым, а затем убил другого — одной рукой взмахнул топором снизу вверх, раскроив ему ребра. Алахан метнулся к нему и погрузил рукоять топора в шею упавшего воина.

— Что-то я еще не сдох, — рявкнул он на двух оставшихся врагов. — Может, Калагу стоило отправить за мной воинов получше?

До противников постепенно дошло, что они сражаются против сына Алдженона Слезы, и оба, похоже, приготовились сбежать.

С мрачным выражением лица Алахан осторожно подбирался к тому месту, где лежал один из его метательных топориков. Не отрывая взгляда от врагов, он поднял оружие и шагнул к ним. Собаки принялись громко выть, и Алахан порадовался, что больше не слышит воплей Тимона из хижины.

«Возможно, топору все-таки стоит выбрать имя», — подумал он.

Воин с молотом, казалось, был больше готов к битве, чем его соратник, поэтому Алахан сосредоточился на нем.

— Мне совсем не радостно убивать сородичей-раненов, даже таких вероломных ублюдков, но вам придется умереть, — прорычал Алахан.

Воин из Джарвика держал наготове молот и принял защитную стойку.

— Тогда иди ко мне, мальчик. — Он говорил уверенно, но руки на рукояти молота дрожали.

Алахан двигался быстро. Оставив топор в одной руке, он вытянул ее и двинул крестовиной двуглавого оружия в нос противнику. Тот только что прекратил говорить и не успел уклониться от удара. Алахан таким же образом ударил его в живот, отчего воин со сломанным носом растянулся на снегу, судорожно пытаясь вдохнуть. Алахан, не сводя глаз со второго воина, небрежным движением перерезал упавшему горло одним взмахом топора.

Он совсем не хотел их убивать. Его противники не отличались мастерством, их смерть всего лишь помогала сохранить в тайне его местонахождение. Тем не менее, когда он убил последнего из воинов, Алахан Слеза, верховный вождь Фьорлана, почувствовал: события перешли черту. Ранены регулярно воевали с раненами, и рядовые воины, оружейники, даже люди из Свободных Отрядов привыкли к частым смертям вокруг. Но сейчас все было по-другому. Когда Алахан вытер топор и вернулся в охотничью хижину, не обращая внимания на беспорядочный лай и вой собак, он внезапно осознал: на их землях началась гражданская война. Его отец был уверен, что за проблемами Канарна и Фьорлана стояли козни каресианской колдуньи, и Алахан начинал верить в силу колдовства, только оно могло так разделить его народ. Темная женщина, преследующая его в кошмарах, постоянно занимала его мысли, и он опасался, что на карту поставлено гораздо больше, чем обладание престолом во Фредериксэнде.

Алахан и Тимон бежали почти весь день в таком темпе, который позволял им нести на себе доспехи и оружие и при этом не умереть от изнеможения. В полдень они сделали недолгий привал, наскоро перекусили сушеным мясом и неизвестными кореньями, но в остальном день показался Алахану очень долгим и изматывающим. Ездовые собаки слишком боялись Тимона и даже после часа уговоров отказывались везти сани с ним. Как ни странно, он постоянно за это извинялся. Во время бега Тимон разговаривал очень мало, и Алахана впечатлила его выносливость. Казалось, огромный берсерк вообще не устает, ему не нужен отдых, и молодой вождь задумался, не добежал ли Тимон таким же образом до Фьорлана от самого Нижнего Каста.

Вокруг них простиралась белая равнина. Начиналась зима, и пересеченную местность покрывал глубокий снег. Алахан знал, что владения Слезы и Летнего Волка разделяются рекой, но сомневался, что они найдут ее русло под снегом. Он думал, первым признаком верного направления будут стены самого Тиргартена, но Тимон утверждал, будто гораздо раньше, чем они доберутся до города, они наткнутся на троллей. Вероятно, чем раньше выпадал снег, тем лучше Ледяные Люди Рованоко чувствовали себя на открытой местности.

Когда спутники подошли к скалистому ущелью, пока еще не полностью занесенному снегом, Тимон остановился.

— Здесь нам нужно устроить привал, — низко пророкотал он.

— Правда? Потому что у меня уже ноги отнимаются, — сухо заметил Алахан.

Берсерк нахмурился — слишком сильно, из-за чего его лицо исказилось в гримасе.

— Я не могу устать. Поэтому тебе нужно говорить, когда ты устал. Я не хочу, чтобы ты себе навредил, — ответил он честно.

— Ты никогда не устаешь? Таким даром и я был бы не прочь обладать. — Алахан тяжело дышал, он был силен и вынослив, но целый день бежать по снегу ему было тяжеловато.

Снегопад прекратился, и хотя в расщелину задувал пронизывающий ветер, для этого времени года было не так уж холодно. Берега моря не было видно, приметные ориентиры на местности встречались нечасто и находились далеко друг от друга, из-за чего любая выступающая скала становилась важным маяком в заснеженных пустошах.

— Тебе нужно отдохнуть, друг Алахан, — заметил Тимон.

— Благодарю, — ответил молодой вождь. — Думаю, так и сделаю. Эти скалы — хорошее укрытие, если только сюда не начнет задувать снег.

Алахан сел, прислонившись спиной к скале, и Тимон улыбнулся. Твердую землю покрывал снег, но без ветра и с толстым плащом из медвежьей шкуры сын Слезы мог расположиться с некоторым комфортом.

— Ты не против поговорить, друг Тимон? — спросил он, пытаясь устроиться поудобнее на холодных камнях.

Берсерк снова исказил лицо в гримасе, которая, как понял Алахан, обозначала мыслительный процесс.

— Совсем не против, хотя есть кое-что, о чем я говорить не могу.

— Например, о том, почему берсерк из Нижнего Каста не может убивать? У вашего народа совсем другая слава.

— Знаю, — ответил Тимон, опустив взгляд. — Но я дал обет. Ты можешь спросить меня о чем угодно, кроме этого.

Алахан кивнул и начал снимать с себя вооружение, чтобы расположиться как можно удобнее, чувствуя, как на измученное тело накатывает усталость.

— Откуда ты знаешь Алефа Летнего Волка?

Тимон опустился на землю, скрестив ноги.

— Вождь Тиргартена посетил нашу деревню, когда я был совсем молод. Тогда свирепствовал мор, и моя мать умерла у меня на руках. Тяжелые времена для моего народа, — произнес он, с отсутствующим выражением глядя на снег. — Вместе с вождем пришло много воинов. Думаю, они искали глубинный лед, чтобы сделать туманные камни… или амулеты… не знаю.

Алахан знал, что туманные камни раненов были сделаны из добытого в шахтах льда, но никогда не задумывался, откуда именно его берут.

— Ты сражался с ними? — спросил он.

Тимон кивнул.

— Нашим старейшиной был старый жестокий берсерк, и он приказал всем мужчинам отдать свои жизни за сохранение чистоты Нижнего Каста. Он не особо был дружен с фьорланцами. Пусть даже множество жителей умерло от чумы, он продолжал рваться в бой. Даже когда Алеф уговаривал его помириться, тот только смеялся.

По выражению лица Тимона было понятно: он не одобряет решения своего старейшины.

— Кто победил? — спросил Алахан.

— Они, — просто ответил Тимон. — Они побеждали каждый раз, когда мы нападали. Они превосходили нас числом, а большинство моих земляков были обычными людьми. Люди гибли сотнями. Тех, кто избежал смерти от топоров фьорланцев, унесла чума, пока от деревни не осталась лишь горстка выживших, а наш старейшина не сошел с ума.

Алахан нахмурился и посмотрел на берсерка с искренним сочувствием.

— И чем все закончилось?

— Мне едва исполнилось двенадцать лет, но меня вместе с отцом отправили на смерть, — ответил он, со злостью скривив губы. — Но я поступил бесчестно и отказался. Я только начал познавать ярость Варорга, но не хотел видеть, как мой отец так же, как и мать, умирает на моих глазах. Я вызвал старейшину на бой.

Тимон сидел посреди расщелины, и вокруг него начала виться поземка.

— Когда я потерпел поражение, меня спас Алеф. Он пощадил меня и моего отца, хотя ему не было в этом никакой нужды. Его жрец вылечил чуму, и те из воинов, кто остался в живых, с честью сложили оружие. Вождь Тиргартена убил нашего старейшину, а остальных отпустил с миром.

Алахан удивленно поднял брови.

— И ты называешь это «добротой»?

— Мы постоянно нападали на него — а он сохранил нам жизнь. Воин из Нижнего Каста никогда бы так не поступил. Алеф Летний Волк — первый человек из всех, кого я видел, который проявил милосердие.

— Я понял, он поступил милосердно, но зачем тебе сейчас его искать?

— Я больше ничего не могу сделать для Нижнего Каста… с недавних пор… вот я и хотел найти лучшего человека из всех, кого я знаю, и отдать свою судьбу в его руки. — Тимон говорил с искренней убежденностью, будто выполнял почетный ритуал своего народа. — Он должен понимать, что это большая честь, — заключил он гордо.

— А его дочь? — спросил Алахан.

Берсерк из Нижнего Каста задумчиво прикусил ноготь.

— Я надеюсь, она достойна моей судьбы. Если нет, тогда я найду кого-нибудь другого.

Алахан тепло улыбнулся Тимону — ему нравилось простое мировоззрение берсерка.

Молодой вождь громко зевнул и откинулся на камни, убедившись, что нависшая скала защищает его от снега. Он очень утомился и обнаружил, что голос Тимона удивительно успокаивает.

— Друг мой, похоже, мне необходимо вздремнуть, — устало произнес он.

— Это хорошо, — широко улыбнулся Тимон. — Мне понравилось с тобой разговаривать. Нам нужно как-нибудь еще раз поговорить.

Алахан рассмеялся громким, добродушным смехом и по-дружески потрепал берсерка по плечу.

— Мы доберемся до Тиргартена и достигнем наших целей… Я в этом уверен.

Алахан так устал, что даже холод не помешал ему заснуть. У него с собой не было ни походной скатки, ни того, чем можно укрыться от непогоды, и он досадовал на свою недальновидность: мог бы и взять, когда покидал родной дом. Однако в то время все его мысли занимали тревога за сестру и возмущение вероломным поступком братьев по оружию из Джарвика. Сейчас, по расчетам Алахана, он и Тимон были в семи днях пути от Тиргартена. Молодой вождь закрыл глаза, почувствовал, как замедляется дыхание, и молил Рованоко о том, чтобы встретить союзников в землях Летнего Волка. Он знал старого жреца по имени Бриндон Кроу и надеялся увидеть его в Тиргартене.

Тимон стоял над ним, с высоты обводя взглядом заснеженную тундру. Алахану берсерк из Нижнего Каста казался весьма занимательным спутником, и, несмотря на то что поначалу тот не хотел разговаривать и странный ход его мыслей часто удивлял, очевидно, берсерк был более вдумчивым и разумным, чем большинство представителей их народа. Хотя, когда Алахан очнулся от недолгого забытья, он успел подумать, что знает берсерков только со слов своего дяди.

Затем ущелье сотряс глубокий, рокочущий звук, отчего Алахан распахнул глаза. Долгое гортанное рычание эхом отдавалось по скалистой местности. Алахан вскочил на ноги и поднял боевой топор. Он бросил взгляд вдоль узкой расщелины, но ничего не различил в белой пустоте — только снежные сугробы. Он посмотрел наверх — но Тимона там больше не было. Звук продолжался, и Алахан вполголоса выругался, когда понял, что слышит вопли тролля.

— Тимон, — прошептал он, подняв голову, — нам надо уходить.

Ответа не было.

— Тимон, — повторил он, — тут тролль!

Несколько раз в своей жизни Алахан сталкивался с Ледяными Людьми Рованоко — если ты живешь во Фьорлане, это неизбежно, — но еще никогда ему не приходилось с ними сражаться, и если легенды передавали правду, то тролль мог легко справиться даже с десятком вооруженных воинов. Магнус говорил, будто Ледяные Люди Рованоко — вечно голодные создания, которые пожирают камни, деревья и людей с одинаковым удовольствием. Они никогда не могут насытиться и с такой же готовностью нападут на вооруженную армию, как и на горного козла.

Пригнувшись, Алахан затаился под каменным выступом, дышал очень медленно и старался не моргать. Он напряженно всматривался в метель за пределами расщелины и различил огромный силуэт, бредущий к нему навстречу. Стараясь вжаться в скалу, Алахан видел, как чудовище медленно проступило из сияющей белизны владений Слезы. Размерами оно превосходило троллей, виденных им рядом с Фредериксэндом: тролль имел больше десяти футов в высоту, хотя шел сгорбившись, поэтому, скорее всего, был гораздо выше. Не получалось рассмотреть его подробнее, но руки Алахана при виде громадного чудовища задрожали, и он крепче сжал рукоять топора. В ширину почти такой же, как и в высоту, тролль покачивался при ходьбе, извилистым путем приближаясь к ущелью.

Вопли продолжались. Огромный тролль подходил все ближе, и Алахан уже мог разглядеть длинные когти, выступающие из пухлых рук и ног. Чудовище покрывала густая черно-серая шерсть, и оно казалось скорее толстым, чем мускулистым. Форма тела у него напоминала человеческую, но ходил он, опираясь на все четыре конечности, цепляясь когтями за промерзшую землю под снегом.

Тролль подошел ближе, и на молодого вождя начал накатывать страх. Он знал, он не сможет сбежать — и десяти шагов не пройдет, как тролль его схватит, а о сражении с ним не стоило и думать. Алахан надеялся только на то, что тролль минует его и не заметит. Все знали о весьма скудных умственных способностях троллей Фьорлана, крайне недалеких созданиях с плохим обонянием, слухом и чувством направления.

Магнус часто рассказывал племяннику о том, как древние Ледяные Люди погибали, когда гнались за птицами и падали со скал.

Звук прекратился, и Алахан задержал дыхание. Выглянув из своего укрытия, он увидел тролля, стоящего не больше чем в десяти шагах от него. Сейчас Алахан ясно видел его лицо и с трудом подавил желание немедленно заорать и броситься бежать. По сравнению с телом лицо казалось маленьким, а зеленые, похожие на изумруды глаза слабо светились. По толстым губам текла слюна, и сквозь густой мех, покрывающий лицо, изо рта торчали два длинных клыка. Широкий лоб сморщился в излишнем проявлении чувств. Что-то обеспокоило тролля, и он осматривал ущелье, протирая глаза огромными лапами, как уставший или смущенный чем-то ребенок.

Несколько камней сорвались с откоса и выкатились прямо перед троллем, за ними медленно шел Тимон Мясник. Берсерк даже не пытался спрятаться и направлялся прямо к троллю. Алахан вполголоса выругался, но не шевелился, страшась зрелища, которое может случиться в дальнейшем. Он сомневался, что даже берсерк Варорга сможет победить такого огромного тролля.

Тролль присел на корточки и посмотрел на Тимона. Чудовище не пыталось напасть, но, похоже, заинтересовалось странным созданием, которое появилось перед ним. Тимон снял с головы кожаную повязку и пошел к троллю. Бесформенные бугры на его голове стали слегка кровоточить. И Тимон, и тролль по-своему были чудовищны, и Алахан чувствовал себя так, будто оказался в причудливом ночном кошмаре. Берсерк держал в руке небольшой мешочек, и огромные ноздри тролля зашевелились, уловив знакомый запах. Тимон медленно развязал мешочек и вытряхнул себе на ладонь немного мелкого кристаллического порошка, затем убрал мешочек обратно на пояс и шагнул ближе к троллю.

На мгновение Алахан, Тимон и тролль застыли, и воцарилась полная тишина. Затем очень медленно берсерк поднял ладонь к носу и втянул в себя немного порошка, тут же фыркнув, будто в лицо ему плеснули ледяной водой. Тролль тоже шевельнулся, но без агрессии, и Алахану стало интересно, что же такое вдохнул Тимон. Оба чудовища еще секунду присматривались друг к другу — Тимон вздрагивал и быстро-быстро моргал, а тролль погрузил когти в снег и склонился ниже, чтобы его глаза оказались на уровне глаз берсерка. А затем — Алахан чуть не рассмеялся — заключил Тимона в объятья. Тролль обхватил его так, что берсерк почти утонул в густом мехе. Когда чудовище ласково похлопало Тимона по голове, Алахан понял: тролль воспринимает берсерка как представителя своего вида, а не как человека.

Они оба присели на снег, похлопывая друг друга, как равные. Несмотря на разницу в размерах, Тимон старался как мог, даже пытался подражать жалобным воплям, которые обычно издают бродячие тролли.

Алахан немного успокоился, наблюдая за странным ритуалом, который разворачивался перед его глазами, и не сразу заметил, как из метели выступили и другие существа. Когда еще шесть троллей появились на южном конце ущелья и медленно побрели к Тимону, Алахан снова спрятался за камни. Берсерк тоже их заметил, но по нему не было видно, будто его это встревожило. Молодой вождь Фредериксэнда отвернулся, чувствуя на себе взгляд целой семьи троллей, но, похоже, они не собирались нападать, так что Алахан медленно отступил в глубину ущелья, надеясь обойти собрание троллей и продолжить путь на юг. Когда Тимону надоест притворяться троллем, он, конечно же, его догонит.

— Что за странная неделя у меня выдалась… — пробормотал себе под нос молодой вождь.

Глава седьмаяТир Нанон в городе Канарн

По темным улицам Канарна гулял легкий ветер, напоминая Нанону, что он рядом с морем. Доккальфар посмотрел наверх и увидел совсем рядом башню Мирового Ворона — значит, недалеко и городская площадь. Он свернул с Коричневой дороги, ведущей к часовне брата Ланри, и быстро повернул несколько раз по боковым улочкам, пока в конце концов не оказался на самых задворках города. Улицы тут были узкими, и здания нависали прямо над головой, пробуждая у доккальфара приятные воспоминания о лесе.

Он улыбнулся — едва уловимое движение, так и не добравшееся до глаз. Он проводил эксперимент, который, как сказал Бромви, новый лорд Канарна, был просто глупостью, и доккальфар бесповоротно решил доказать лорду его неправоту.

Нанон слегка разбежался и перемахнул через стену на ближайшую крышу. Присев на корточки, он всматривался в темные здания Канарна, выискивая плоские крыши или балконы, на которые смог бы перепрыгнуть. Он заметил несколько таких мест, но либо они не защитили бы его от свежего ветра с моря, либо его могли увидеть с улицы. Он сумел бы сориентироваться по башне черного ворона, однако Нанону не нравилось отсутствие в городе больших зданий. Канцелярию лорда-маршала снесли около месяца назад, и Бромви заверил Нанона: когда ее отстроят заново — это будет высокое здание, подходящее для того, чтобы взбираться по стенам и перепрыгивать с балкона на балкон. Однако пока оно все еще лежало в руинах.

Доккальфар вжался в каменные плитки крыши, затем перекувыркнулся через спину и приземлился за оградой в небольшом саду. Когда ноги коснулись травы, он почувствовал, как волна удовольствия прокатилась по его худощавому телу. Ощущение напомнило ему, что люди ро не были совсем глухи к зову природы. У них имелись странные представления о том, как должны выглядеть трава, деревья и камни, и они считали, будто природа должна служить им, будто ее можно переделывать по своему желанию. В Канарне росли деревья, были разбиты парки, но за ними тщательно ухаживали, и в них не хватало природной красоты. Даже когда в городе поселилось множество доккальфаров, люди не разрешали траве просто расти — словно боялись через некоторое время обнаружить город, весь заполоненный травой. Нанон в какой-то степени уважал взгляды людей, он знал, как ужасна бывает природа, если предоставить ей слишком много свободы, — но в то же время скучал по диким лесам внутри каменных городских стен.

Его эксперимент пока не увенчался успехом, и Нанон разочарованно проворчал себе под нос. Ему пришлось признать: Бромви был прав — невозможно в городе просто жить той же жизнью, что и в лесу.

Но Нанон не был, как выражался Бромви, «наивным идиотом» — он всего лишь старался найти для своего народа возможность приспособиться к городу. Он отличался большей словоохотливостью, чем другие доккальфары, и чувствовал себя обязанным помочь им осесть в Канарне. Однако не сказать, чтобы он преуспел, — покидая небольшой сад, он заметил несколько десятков других обитателей леса, которые усыпали крыши, как и он, тщетно пытаясь приспособиться к городской жизни.

Он наклонил голову и посмотрел на небо. Нанон ощущал, как неуверенность его народа захлестывает город, и каждый новый доккальфар, оказавшийся в Канарне, добавлял новую струю в общее чувство замешательства. Доккальфары разделяли коллективную память своего народа, которая позволяла сильнейшим из них чувствовать боль и эмоциональные переживания своих сородичей, и Нанон был одним из немногих, кому эта способность досталась во всей полноте. Доккальфар пришел сюда по велению шаманов Витар, чтобы увеличить силу Канарна и подготовить город для беженцев из Тор Фунвейра, но они очень медленно привыкали к городу и с трудом подстраивались под ритм жизни людей.

Нанон отличался от них. Большую часть своей долгой жизни он провел рядом с людьми и благодаря небольшому росту мог слиться с толпой так, как ни одному из его сородичей никогда бы не удалось сделать. Он многое узнал от Бромви, а до него — от Рам Джаса Рами и начал все лучше понимать людей. Он даже стал смеяться их шуткам, потому что теперь действительно понимал их, а не как раньше — притворялся, желая вписаться в их общество. Тир Нанон надул щеки, подражая человеческому выражению усталого неудовольствия, и решил прекратить пока прыгать по крышам и вернуться обратно.

Ночь была хороша, а запах Канарна постоянно удивлял доккальфара — непривычная смесь ароматов, большую часть которых ему не удавалось распознать. Он снова перешел через Коричневую дорогу и посмотрел на темные очертания часовни брата Ланри рядом с главной площадью. Коричневого священника сейчас не было в городе — Бромви послал его разузнать, есть ли новости от сестры, Бронвин, и добрался ли Отряд Призраков до Южного Стража. Бромви пока не решил, кому в долгосрочной перспективе будет принадлежать лояльность Канарна, но из названия города однозначно уйдет приставка «Ро». Бромви не величал себя герцогом, а в тех случаях, когда титул был необходим, предпочитал, чтобы его называли лордом Канарна. А еще Нанон знал, что молодому правителю до сих пор неуютно от титула Черный Страж.

Нанон неспешно зашагал в сторону городской площади, отмечая недавно отремонтированные дома и лавки. Большая часть из них еще не работала, но он знал, что жители рады видеть, как город возвращается к своей обычной жизни. В немногих тавернах, открытых в такой поздний час, было спокойно, клиентов-людей насчитывалось немного, а доккальфаров — вообще ни одного. Обитатели леса не держали таверн, да и распитие алкоголя было до странности человеческой привычкой.

Он пересек площадь и направился к опущенному подъемному мосту, который вел к крепости. Месяц назад, когда он впервые попал в город, площадь была заполнена погребальными кострами, и ублюдки-наемники использовали ее как место для развлечений, где они могли удовлетворить свою страсть к убийствам и насилию. Площадь уже очистили и посреди нее воздвигали внушительных размеров памятник. На нем будут изображены длинный меч, клинок в форме листа и молот, скрещенные над расправленными крыльями летящего ворона, — символ трех народов, сражавшихся плечом к плечу за свободу Канарна. Ро, ранены и доккальфары создали необычный союз, но Нанон гордился тем, что все больше людей мог назвать своими друзьями.

У основания подъемного моста стояли двое гвардейцев из народа ро, которых повысили в звании после битвы за Канарн. На них обоих были плохо подогнанные кольчуги, в руках — арбалеты, но вели себя они вполне дружелюбно. Оба гвардейца тепло улыбнулись, когда к ним подошел Нанон. Тот изо всех сил попытался скопировать странное выражение их лиц.

— У вас все еще не совсем получается, милорд, — произнес один из них, с трудом сдерживая смех из-за попытки Нанона изобразить улыбку. — Она выглядит как-то не так… возможно, из-за черных глаз.

Нанон наслаждался той добродушной фамильярностью, с которой с ним обращались люди.

— Хм-м, думаю, мне просто нужно больше тренироваться, — ответил он, с энтузиазмом протягивая руку.

— И вам не надо пожимать руки всем людям, мимо которых вы проходите, — сказал второй гвардеец. — Обычно достаточно просто поздороваться.

Нанон задумался.

— Но мне нравятся рукопожатия. Хороший способ подружиться с человеком. У нас нет подобных ритуальных прикосновений, поэтому мне это кажется очень необычным.

Мужчин обеспокоило выражение «ритуальные прикосновения», но они переглянулись между собой и пожали плечами.

— Ладно, милорд, — уступил первый. — Давайте пожмем друг другу руки.

Нанон снова попробовал улыбнуться, затем по очереди взял каждого из мужчин за руку и энергично потряс.

— Ну вот, теперь я чувствую, мы все стали добрыми друзьями.

Он слышал, как за его спиной смущенные гвардейцы обсуждают между собой, сколько времени должно пройти для того, чтобы люди Канарна и доккальфары смогли без труда понимать друг друга. Ему нравились люди, но приходилось признать, нельзя было сказать то же самое про большинство представителей его народа, и двум их расам будет тяжело ужиться вместе в Канарне.

В крепости было тихо, и ее стены надежно укрывали его от морского бриза. Он подошел к лестнице, которая вела к большому залу. Внутренний двор еще месяц назад был местом для погребальных костров, но сейчас все останки тел убрали. Здесь сожгли отца Магнуса, Тир Рафна и еще два десятка доккальфаров.

Нанон на мгновение остановился рядом с почерневшей землей, где погибло так много его братьев, и почувствовал, как духи мертвых кружатся и танцуют в ночном воздухе. Он ощущал каждого из них, будто они издалека смотрят на него, и закрыл глаза, чтобы укрепить связь с духами умерших собратьев. Теперь он видел их лица, знал имена и обстоятельства гибели. Многие нашли смерть на острие длинного меча, но некоторых избили до смерти или закололи другим оружием.

Он глубоко вздохнул и поднял голову, подставляя лицо свежему ветру, затем открыл глаза и вернулся в реальность. Он чувствовал себя виноватым за то, что не может так же ощутить умерших людей. Он знал, их погибло очень много, гораздо больше, чем доккальфаров, при первом нападении на город, и Нанон хотел бы воздать им такие же почести.

Он прошел через двор к лестнице и стал подниматься по ступеням, стараясь очистить разум от мыслей погибших собратьев. Расовая память доккальфаров продолжалась и после смерти, и его погибшие сородичи на самом деле никогда его не покинут. Если сосредоточиться, то Нанон мог узнать мысли, мечты и страхи каждого доккальфара, и чем старше он становился, тем прекраснее казался ему этот дар. Большинство его соплеменников старались вытеснить из своего разума чужие мысли, но Нанон был уже стар и научился ценить проницательность, которую давал этот навык. К несчастью, тяжело было объяснить такую особенность Бромви, и Нанон с ней смирился и просто говорил «поверь мне», когда рассказывал ему о том, что, казалось, невозможно было узнать.

Он быстрым шагом прошел в большой зал. Наружные двери не охранялись. Нанон знал, что в городе мало вооруженных людей и что всего несколько доккальфаров сумели принять человеческую концепцию охраны. Зал в темное время суток казался глухим и необитаемым, и, несмотря на теплые красные и зеленые отблески, которые отбрасывали неярко горящие очаги, его раздражало огромное пустое пространство. На полу лежали большие каменные плиты, из-за чего этот зал становился одним из самых искусственных мест Канарна, символом человеческого ремесла. Даже гобелены с гербами и церемониальное оружие вызывали у доккальфара озноб, пока он шел через зал к небольшой деревянной двери за высоким помостом.

Даже днем во внутренних коридорах крепости было мало света сквозь редкие окна. На каменных стенах через равные промежутки висели факелы, и Нанон шел по пустым помещениям, как привидение, переступал из тени в тень. Он уже разведал странную сеть секретных переходов и скрытых балконов крепости, которые пронизывали ее стены, и начал обучать некоторых из своих соплеменников быстро передвигаться по Канарну, оставаясь при этом незамеченным. Если доккальфарам придется тоже защищать эту крепость, и они будут считать ее своим домом, им стоит узнать о ней как можно больше. Молодой лорд не возражал и сам с удовольствием снова прошел по секретным туннелям. Обитатель леса почувствовал в Бромви ностальгическую любовь к секретам Канарна, которые напоминали ему о более счастливых временах с отцом и сестрой.

Двумя этажами выше большого зала Нанон повернул за угол и подошел к тучному и краснолицему стражнику, устало сидевшему напротив больших деревянных дверей. Он тщетно пытался не заснуть. Нанон поджал губы в попытке улыбнуться.

— Привет, — громко и дружелюбно произнес доккальфар.

— Что… нет… нет, я не сплю, — забормотал человек, быстро моргая, и посмотрел в сторону Нанона. — Ох, это вы, милорд. Извините, это была тяжелая ночь.

— В извинениях нет нужды, — ответил обитатель леса, затем протянул руку и снова попытался улыбнуться.

Стражник удивился, но неохотно протянул ему руку.

— Все еще пожимаете руки каждому встречному, милорд? — с усмешкой спросил он.

Стражника звали Аукер, он был одним из немногих, кто пережил захват города, и теперь поклялся защищать Бромви любой ценой. Нанон подозревал, что какую-то роль в этом сыграло и чувство вины — когда город атаковали Красные рыцари, стражник находился на отдаленной ферме.

— Ты не первый, кто меня об этом спрашивает, Аукер, — жизнерадостно ответил Нанон. — Но я предпочитаю продолжать так поступать.

Солдат громко зевнул и огляделся в поисках почти пустого бурдюка с вином.

— Уже рассвело? — спросил он, сделав небольшой глоток.

— Нет, — ответил Нанон. — Сейчас по-прежнему глухая ночь.

Аукер потер глаза.

— Вам и правда стоит изучить человеческие понятия дня и ночи, милорд. Думаю, ваши привычки по отношению ко сну сильно отличаются от наших.

Нанон наморщил лоб, пытаясь придать себе виноватое выражение и желая извиниться за ошибку. Но вид у него при этом стал довольно глупый, и Аукер рассмеялся.

— Это была улыбка, милорд? — спросил он.

— Нет, я пытался извиниться… У меня не совсем получилось? — ответил Нанон.

— Ну, вы стали немного похожи на виноватого ребенка, так что… нет, не совсем. Нет. — Старый солдат был более многословен, чем его соратники, и Нанону он начинал нравиться.

— Я над этим поработаю, — убежденно ответил доккальфар. — Я хочу поговорить с лордом Бромви. Он не спит?

Аукер снова улыбнулся.

— Сомневаюсь. Он там с леди Ханной. Несколько часов назад они точно не спали, но сейчас я бы сказал, что они наслаждаются заслуженным отдыхом.

Нанон не совсем понял загадочный намек Дукера.

— Они с недавних пор проводят много времени вместе. Они хорошие друзья? Или они спариваются?

Аукер поперхнулся и выплюнул набранное в рот вино.

— Ханна — одна из немногих оставшихся в герцогстве аристократок, милорд. Ее отцу принадлежат три фермы на востоке, и лорд Бромви пообещал ему жениться на его дочери. К его счастью, она прелестная юная особа.

Сложная политика народа ро оставалась для Нанона совершенно загадочной, и он поморщился, пытаясь понять, зачем нужно жениться для закрепления союзов. Доккальфары с юных лет знали, кто предназначен им в спутники жизни, и, когда приходило время, они соединялись узами навеки. Интимные отношения в браках доккальфаров имели совсем небольшое значение, и после рождения ребенка союз обычно становился скорее формальным, чем любящим. Нанон обзавелся одним ребенком и свою жену не видел уже не меньше ста лет. Сейчас, когда он стоял возле покоев Бромви, ему вдруг пришло в голову, что он не знает, где она — жива или уже умерла, и даже имя ее он не смог сразу вспомнить.

Он посмотрел наверх, копируя человеческое выражение глубокой задумчивости, затем выпалил:

— Джасн! Ее звали Шар Джасн.

— Что? — переспросил Аукер.

— Извини, просто я забыл имя своей супруги, — ответил Нанон, наклонив голову.

— А вы странный, мой остроухий друг, — произнес человек ро, — но вы все равно мне нравитесь.

Он тепло улыбнулся.

— Идите, разбудите его. Только не ждите, что он будет этому рад.

Аукер указал через плечо на массивные деревянные двери.

— В последнее время лорд Бромви всегда угрюмый, поэтому вряд ли несколько лишних часов сна что-то изменят.

Нанон кивнул.

— Мы с тобой будем добрыми друзьями, сержант Аукер.

Он прошел мимо стражника и громко забарабанил в дубовую дверь.

— Разумеется, чем беспардоннее вы станете его будить, тем хуже будет его настроение, — произнес Аукер, еще раз усмехнувшись.

Из спальни Бромви раздалось громкое гортанное рычание, выражающее безмерную усталость. Нанон прижал ухо к двери и слушал. За первым рыком последовали другие, звучал в основном мужской голос с едва слышными женскими репликами.

Нанон постучался снова, на этот раз потише.

— Бром! — прошептал он через дверь.

— Если это ты, Нанон, я сброшу тебя с городской стены, — раздался ответ. — Иди спать, утром поговорим.

Нанон наклонил голову и задумался, зачем ему нужно спать ночью, если он хочет поговорить с другом. Доккальфарам не требовался долгий сон, при усталости они могли просто отдохнуть час-другой. Нанон мог несколько дней подряд провести, не смыкая глаз.

Он снова постучался.

— Бром, — повторил он, — это Нанон.

Из-за двери раздался разочарованный рев, эхом отдавшийся в тихих залах Канарна.

— Я знаю, что это ты, Нанон, серокожий ублюдок. Оставь меня в покое!

Доккальфар улыбнулся Аукеру.

— Я просто войду.

Он повернул дверную ручку, и стражник приглушенно рассмеялся.

— Бром, — прошептал Нанон, — могу я войти?

— Нет!!! — крикнули из-за двери.

Нанон толкнул дверь и вошел в темную комнату. Он думал, что его друг над ним каким-то образом подшучивает, поэтому оставил без внимания тревожные возгласы внутри помещения и закрыл за собой дверь. Света почти не было, только лунные лучи проникали сквозь единственное окно, но Нанон превосходно видел в темноте.

Бромви, Черный Страж, лорд Канарна, сидел на широкой постели, полуприкрытый меховым одеялом, и протирал глаза. Рядом с ним, уткнувшись в подушку и недовольно ворча себе под нос, лежала леди Ханна с Восточных Границ, высокая, стройная, с копной темно-рыжих волос и веснушчатой кожей. Их спальня была просторной и уютной, украшенной темным деревом, посреди комнаты на полу лежала медвежья шкура. Меч Бромви висел над пустым очагом. В комнате чувствовался отчетливый запах пота и других телесных жидкостей, сообщивший чуткому обонянию Нанона, что молодой лорд совсем недавно предавался плотским утехам.

— Привет! — весело поздоровался доккальфар и подошел к креслу рядом с окном.

— Клянусь всеми богами, которые для тебя хоть что-то значат, — еще раз меня разбудишь, и я отрежу твои дурацкие уши, — вяло возмутился Бромви.

— Что… что случилось? — пробормотала Ханна, едва приподнявшись с кровати.

Бромви ласково погладил женщину по спине и нежно поцеловал в плечо.

— На нас напал очень настойчивый враг, моя милая, — тихо произнес он. — Спи спокойно, а я пока защищу тебя от него.

Бромви неохотно поднялся с постели и потянулся за шерстяной рубахой, кожаными штанами и толстым меховым плащом.

— Холодно, холодно, холодно… — бормотал он, одеваясь. — А ты не чувствуешь холода?

— Нет, только не холод. Хотя мне не нравится, когда слишком жарко, — ответил обитатель леса, усевшись в кресло и устраиваясь в нем поудобнее.

— Что это ты делаешь? — поинтересовался Бромви. — Поднимайся — мы здесь не останемся.

— Ладно. — Нанон все еще оставался в бодром настроении, хотя и подозревал, что его поведение раздражает Брома. Молодой лорд часто боролся с необходимостью выглядеть мрачным и несчастным. Хотя Нанон не был уверен — может, Бром действительно был мрачным и несчастным?

— Ханна, — прошептал Бром, застегнув плащ, — я вернусь так скоро, как только смогу.

Она издала сонный, довольный звук и обвила его шею руками.

— Только не буди меня, когда вернешься. — Она устало поцеловала его.

— Прощай, Ханна! — жизнерадостно сказал Нанон.

Бром натянул кожаные сапоги и, как только ноги оказались в тепле, сразу почувствовал себя лучше. Он открыл дверь спальни и гневно посмотрел на сержанта Аукера, который с беспомощным видом развел руками.

— Он делает, что хочет, милорд, — произнес Дукер. — Прикажете в следующий раз остановить его силой?

— Я думал, мы друзья, — удивленно сказал доккальфар, не ожидавший от Аукера подобного предложения.

— Он шутит, Нанон. Юмор, помнишь? Как ты еще это назвал… последняя настоящая война между нами?

Бром изо всех сил старался помочь доккальфарам обосноваться в городе, но до сих пор, как и Нанон, остро чувствовал различия между ними и людьми.

— Нет, сержант, — ответил он Аукеру, — просто предложите ему прийти еще раз утром.

— Да, милорд, — с улыбкой кивнул сержант.

Бромви улыбнулся в ответ, еще больше смутив доккальфара, затем пошел по коридору в сторону одной из внешних башен крепости. Бромви нравилось во время их разговоров сидеть снаружи, наблюдая за тем, как медленно катятся океанские волны возле Канарна.

Бром открыл дверь за тяжелую металлическую ручку, и в них сразу ударил мощный порыв холодного морского ветра. Они находились на высоком балконе, нависающем над скалистыми утесами. От сильного порывистого ветра даже Нанону стало немного неуютно. Бромви прошел вниз по каменной лестнице, огибающей башню снаружи. Нанон последовал за ним, и они укрылись от ветра на нижнем балконе. На каменной площадке стояло несколько кресел, и тут же находилась жаровня, огонь в которой поддерживали слуги.

— Если сидеть совсем рядом с огнем, тогда не так холодно, — сказал Бромви, плюхнулся в деревянное кресло и склонился ближе к жаровне.

— Почему бы нам просто не посидеть внутри? — спросил Нанон. — Если вам так неприятен холод.

Бромви потер ладони перед огнем и улыбнулся, смягчив выражение лица. Все-таки он был еще молод, и, несмотря на отросшую бороду и густые курчавые черные волосы, в нем порой сквозило мальчишеское обаяние.

— Потому что, если мы будем сидеть внутри, я усну, пока буду тебя слушать, — произнес он, улыбаясь. — Мой отец часто говорил: холодный ветер Канарна — лучший помощник, когда нужно слушать чьи-то глупости… думаю, он имел в виду послов-идиотов из Ро Тириса, но и к тебе это тоже относится, друг мой.

Нанон попытался нахмуриться, желая показать, что не уверен, стоит ему обидеться или нет.

— Я же вроде не глуп? — спросил он.

— Совсем не глуп. Но ты отвратительно плохо выбираешь время.

Обитатель леса сел напротив Брома.

— Вообще мне действительно надо с тобой поговорить. Я не разбудил бы тебя только ради присущего тебе юмора.

Бром искоса глянул на него и отодвинулся от огня.

— Почему ты настойчиво притворяешься, что не понимаешь человеческие шутки?

— Я понимаю их все лучше и лучше, но и твой народ, и мой радуется, если я кажусь немного недалеким. Мои сородичи предпочитают, чтобы я был похож на них, а твоим не нравится, когда я веду себя совсем как человек.

— Ну ладно, но когда мы наедине — давай не будем играть в эти игры, друг мой, — искренне произнес Бром. — Что за срочное дело?

— Тень, — произнес обитатель леса. — Ему может понадобиться моя помощь.

— Тень? Ты имеешь в виду Уту Призрака, Черного священника, который сделал вот это? — Бром постучал пальцем по сломанному носу и нахмурился. — Где он?

— Я не вполне уверен. Где-то к югу от Тириса. Доккальфар, который путешествует с ним, совсем молод, и мне тяжело читать его на таком расстоянии. — Нанон не был даже уверен в том, как зовут доккальфара, знал только, что тот испытывает сильный страх перед Утой Тенью, хотя изо всех сил старается уберечь его на пути к Феллу.

— Молод? — переспросил Бром, улыбаясь. — Ты до сих пор так и не сказал мне, сколько тебе лет.

— Я старше, чем доккальфар с Утой и оруженосцем, — просто ответил Нанон. — Мне нужно идти.

— Почему? — спросил молодой лорд. — Ута — Черный священник, он сам может о себе позаботиться. Его сможет убить если только Рам Джас.

— Ему нужно добраться до Фелла, и я не уверен, что двое юношей, которые его сопровождают, смогут помочь. Я даже не знаю, сумею ли я, но он очень важен. — Нанон больше не пытался улыбаться. — Он последний из потомков древней крови, Бром, — последний человек, в котором течет кровь Гигантов.

— Хорошо. Я не думаю, что когда-нибудь смогу до конца понять… ну да ладно. В Черном священнике Одного Бога течет кровь Теневых Гигантов.

Нанону не понравились слова Бромви, и он невольно наклонил голову, выражая неудовольствие.

— Не называй их так. Мы зовем их те, кого мы любили.

Бром глубоко задумался, но не отводил взгляда от доккальфара.

— Я поклялся помочь тебе всем, чем смогу. Так что я хочу спросить тебя, друг мой, — чем я могу тебе помочь?

Нанон встал и повернулся, чтобы посмотреть на море. Угольно-черные волны тихо накатывали на берег, и доккальфар остро ощутил страх и растерянность своего народа. Находившихся в Канарне он чувствовал лучше всего, но далеко отсюда, за морем, на юге, Тир Нанон слышал, как бьется сердце молодого обитателя леса, пока тот наблюдает за спящим Утой Тенью.

Шаманы Витар, живущие в Фелле, сделают все возможное для защиты Черного священника, как только он окажется в лесу, но до того времени он будет уязвим, и защитить его могут только юный оруженосец и полный тревоги Тир.

— Ты не можешь отправиться со мной, Бром, — сказал Нанон, не повернувшись к нему. — Твой меч будет нужен в другом месте.

Он видел неясные образы того, что ждет молодого лорда в будущем. Чем больше времени Нанон проводил с ним рядом, тем отчетливее они становились, и сейчас, спустя месяц после встречи с лордом Канарна, Нанон знал, что Бромви должен остаться в безопасном городе, пока не прибудет Красный Принц. Он не знал, кто это такой, и не упоминал его при Броме, но был уверен: прибытие его принесет пользу и доккальфарам, и людям.

— Тебе необходимо остаться в Канарне. Для тебя здесь еще есть важное дело, — загадочно произнес Нанон.

— Пока ты бродишь по землям Тор Фунвейра, пытаясь где-то в лесу отыскать священника? — сухо ответил Бром. — Помнится, мне в детстве загадывали похожую загадку.

— Это не шутки. Я говорю серьезно. — Нанон был не в настроении притворяться, будто ничего не понял. — Хотел бы я помочь тебе и рассказать о том, что находится за пределами твоего сейчас, но, боюсь, мне не хватит на это и месяца. Сейчас людей расположено на краю отвесного утеса, и под ним человечество ждет кое-что пострашнее воды. Мне нужно идти.

Бромви поплотнее завернулся в плащ и задумчиво почесал коротко остриженную бородку.

— Брат Ланри отправился в Южный Страж, Рам Джас — в Ро Тирис, а Магнус погиб… почему бы и тебе куда-нибудь не уйти.

— Тебе станет одиноко, — не подумав, заключил Нанон.

Молодой лорд Канарна прищурился.

— Возможно… или просто мне не нравится, что мне нужно выжидать, пока мои друзья отправляются на войну.

На последних его словах Нанон улыбнулся, и у него мелькнула мысль: кажется, Бром наконец что-то понял.

— Все, кого ты сейчас назвал, связаны общим делом… с тобой и со мной, — мягко произнес он. — Мы — солдаты Долгой Войны… и тебе нужно всего лишь подождать еще немного, пока ты сам сможешь сделать ход. Когда ты вступишь в игру, тебе достанется, поверь, немало врагов, с которыми нужно будет сражаться.

Нанон не стал ждать ответа от друга. Он снова повернулся к балкону, сделал два больших шага к его краю и перепрыгнул через невысокий каменный бортик. Бром вскрикнул от неожиданности и рванулся к нему, пока Нанон падал вниз. Он не слишком хорошо рассчитал прыжок и чувствовал себя немного глупо из-за того, что поддался соблазну устроить представление для друга, хотя мог просто выйти через дверь. Нанон сосредоточился на прыжке, замедлил разум и позволил телу измениться. Больше ста лет Нанон не принимал облик птицы, но ощущение, как перья взъерошивает морской ветер, было все таким же приятным.

Черный ястреб, которым обернулся Нанон, с громким криком взмыл в воздух, когда до скал внизу было еще далеко, и устремился к морю, оставив ошеломленного Бромви, лорда Канарна, стоять на балконе. Поймав нужный поток ветра, Нанон расслабил крылья и усмехнулся про себя. Только старейшие Тиры обладали способностью обращаться в животную форму, и большинство из них почти не использовало ее. Нанон признался себе: обратился он, конечно, с целью поразить друга. Снова наслаждаясь полетом, доккальфар подумал, что его чувство юмора сильно превосходит человеческое.

Чем дальше Нанон углублялся на юг, тем сильнее волновался. Слишком быстро все происходило, и он чувствовал: ему необходим совет.

Бромви так и не смог уснуть после того, как улетел Нанон. И вовсе не потому, что надоедливый доккальфар превратился в ястреба. У молодого лорда хватало причин для беспокойства. Он насмотрелся достаточно странностей с тех пор, как познакомился с доккальфарами, и способность Нанона превращаться в птицу не слишком-то удивила его.

Он улыбнулся и повернулся в постели на другой бок, когда внезапно осознал, насколько богатый жизненный опыт он приобрел всего за последние несколько месяцев. Для аристократа Бромви много путешествовал и по стечению обстоятельств стал настоящим бродягой, но только недавно его поиски интересной жизни увенчались успехом. Все поменялось с тех самых пор, как Красные рыцари захватили Канарн и казнили его отца. Мир открылся перед Бромви с таких сторон, которых он не мог даже вообразить. Мир колдуний, Гигантов и монстров. Нанон сказал бы, что Бром заглянул глубже сейчас людей в простирающуюся за ним вечность.

Бром зевнул и еще раз попытался заснуть, очистить голову от навязчивых мыслей. Ханна во сне перекатилась ближе к нему и расслабленно положила руку ему на грудь. Он свыкся с необходимостью жениться на ней, считал ее замечательной партией — и в качестве жены, и в постели, но его не прельщала перспектива остаться в Канарне и строгать потомство, пока Долгая Война — или как там назвал ее Нанон — будет проходить без него.

Отец Ханны владел фермами на востоке или на западе, он точно не помнил — но знал, что лояльность состоятельных граждан очень важна для Канарна, если Бром хочет образовать независимое герцогство, предположительно, в союзе с раненами. Он поцеловал невесту в лоб и осторожно высвободился из ее объятий. Поднявшись с постели, он разочарованно надул щеки и смирился с тем, что сегодня уже не уснет. Подойдя к зеркалу, он осмотрел кривой шрам, спускавшийся у него по плечу. Брат Ланри был умелым целителем, но клинок командующего рыцарей Риллиона чуть не убил Черного Стража, и Бром даже радовался, что у него остался уродливый шрам, напоминающий о противнике. Риллион убил Магнуса — об этом Бром тоже не хотел забывать. Новости о гибели жреца Ордена Молота уже должны были дойти до крепости Южный Страж, и Аль-Хасим, скорее всего, успел напиться с горя. Казалось, в мире стало пусто без отца Магнуса Вилобородого.

Приближалась зима, и резкий ветер с моря гулял по улицам Канарна, заставляя надевать толстые меховые одежды при необходимости выйти наружу. Бромви в своих чертогах поддерживал тепло, но простые люди Канарна, кто пережил оккупацию, сейчас готовились к суровой зиме.

Население сильно уменьшилось, но те, кто остался, показывали стойкость духа, помогали восстановить город и приветствовали беженцев-доккальфаров. Бромви беспокоился насчет отношения горожан к новым соседям, но на деле оказалось, что люди ро оценили жертвы, принесенные доккальфарами во время освобождения Канарна. Нанон в этом очень помог, и люди были ему признательны за его роль комичного посредника между двумя народами.

Натянув подбитые мехом сапоги и тяжелую шерстяную рубаху, Бромви тихо покинул спальню и поежился от холода, оказавшись снаружи рядом с сержантом Аукером.

— Сколько еще до рассвета? — спросил он.

— Час или два, милорд, — ответил стражник. — Вам не спится?

— Только не в эту ночь, — кивнул Бромви с усталой улыбкой. — Знаешь что, Аукер? Этой ночью я видел, как Нанон обернулся ястребом… но почему-то именно будущий брак по расчету не выходит у меня из головы.

Аукер кивнул и слегка наморщил лоб.

— Говорите, ястребом? — Он ненадолго задумался. — Не сказать, чтобы меня это удивило.

Бром усмехнулся: Аукер озвучил его собственные мысли.

— Из Южного Стража все еще нет вестей? — спросил он.

— Вы спрашивали меня о том же самом, когда отправлялись спать, милорд. Мой ответ с того времени не изменился. Мы пока не получали вестей из Южного Стража. Брат Ланри, должно быть, уже там, но пройдет по меньшей мере неделя, пока до нас дойдут хоть какие-то новости.

Бромви задал вопрос по привычке и почти не слушал ответ.

— Лорд Бромви, — резко произнес Аукер, заставив хозяина вернуться в реальность. — С вами все хорошо?

Бром кивнул.

— Да… прости, мне о многом надо подумать. — Он улыбнулся стражнику. — Если буду нужен — я на балконе.

— Рассвет через час или два, милорд, — напомнил Аукер, когда Бром размашистым шагом направился прочь от него по каменному коридору.

Глава восьмаяРэндалл из Дарквальда в торговом анклаве Козз

Он уже привык к ночным дежурствам, но до сих пор ненавидел просыпаться раньше восхода солнца. Почти во все ночи у него получалось попасть на последнюю смену в ошибочной уверенности, что она самая легкая, но все равно большую часть времени ему приходилось бороться со сном.

Последняя ночная смена означала, что Рэндалл увидит восход солнца, как ночь превращается в день. Зрелище было прекрасным — но с оттенком грусти, будто мир сомневался, достоин ли он еще одного солнечного дня.

Юноша прошел чуть дальше, за высокое дерево, стараясь пригнуться пониже к земле. Их лагерь находился вдалеке от Большой Королевской дороги, и между ней и рощей деревьев было большое открытое пространство, благодаря чему окрестности в южном направлении хорошо просматривались.

Было свежо, переменчивые ветра неслись на север по равнинам Тор Фунвейра. Пока Рэндалл пошел посмотреть, откуда доносится незнакомый звук, Ута и Васир остались сидеть вокруг догоревшего ночного костра — сейчас о нем напоминали только тлеющие угли, на которых медленно грелся горшок с кашей. Ута тер глаза после сна и, похоже, проснулся в дурном настроении, а доккальфар по своему обыкновению оставался спокоен, по нему не было заметно, что его возмущает слишком раннее пробуждение.

Деревья и расстояние служили Рэндаллу достаточно надежным прикрытием, что бы там ни приближалось к ним, но странный звук все равно его беспокоил. Начался он, как отдаленное ритмичное позвякивание металла, слишком равномерное для отряда солдат или священников и слишком громкое для одинокого всадника. Вдали появилось облако пыли, казавшееся вначале легкой утренней дымкой или игрой солнечного света. Постепенно оно становилось все больше, а звук усиливался, пока на юге не возникла сияющая черная полоса. По ее форме можно было судить, что по дороге, мерно чеканя шаг, к городу приближается целая армия вооруженных людей.

Первый ряд воинов маршировал вдоль Большой Королевской дороги, растянувшись на добрую сотню футов в обе стороны от нее. Воины носили черную броню и странные одинаковые шлемы, за которыми невозможно было разглядеть лица. Если бы не разница в росте и телосложении, солдаты совершенно не отличались бы друг от друга. Гулкий барабанный бой помогал воинам держать ритм ходьбы и сопровождал уже знакомое бряцание доспехов.

— Псы, — тихо сказал Ута из-за спины оруженосца, отчего тот вздрогнул от неожиданности. Рэндалл привык к умению Васира двигаться бесшумно, но часто забывал, что его хозяина прозвали Призраком не только из-за бледной кожи.

— Не надо ко мне подкрадываться, хозяин. Я и так еле держусь. — Он снова повернулся к югу. — Они все так выглядят?

— У них больше нет своей жизни или личности, и они должны посвятить всю свою жизнь служению Джаа. Доспехи сделаны такими, чтобы они чувствовали себя единым целым.

Ута тоже следил за приближением воинов и выглядел более обеспокоенным, чем обычно.

— Их там так много, — произнес он, но тут же понял ненужность своих слов: многочисленность толпы была очевидна. — Количество, мой дорогой мальчик. Когда ты не можешь взять умением, то берешь числом. Один Бог ценит умение, а Джаа — количество.

Ута держал длинный меч, и оружие каким-то образом казалось неуместным в его руках. Когда они только встретились, Черный священник использовал топор, но после того, как топор отняли в Ро Тирисе, Ута часто жаловался на вынужденную необходимость сражаться мечом.

— Это не к добру, — добавил священник.

Пока они наблюдали за дорогой, в поле зрения появлялось все больше Псов. Теперь Ута и оруженосец видели уже пять рядов закованных в черные доспехи людей, обозы с припасами и сооружения, похожие на клетки. Тяжело было оценить, сколько всего там Псов, но Рэндалл решил, что их не меньше нескольких сотен. Возможно, головной отряд авангарда или большой разведывательный отряд.

— Как думаешь, что это? — спросил он.

Ута не ответил. Затем, когда облако пыли приблизилось, Рэндалл разглядел ряд всадников, а за ними — снова несколько рядов пехоты, марширующих под барабанный бой, и большие деревянные конструкции, которые тащили запряженные в них ломовые лошади. Теперь на южных равнинах было больше людей, чем он мог сосчитать, и они медленно продвигались в сторону Козза.

— Ненавижу, когда мои подозрения оправдываются, — прошипел Ута. — Там по меньшей мере две тысячи воинов. И с ними механики и осадные орудия.

Ута повернулся и посмотрел на север, где утреннее небо уже светлело над дымом очагов торгового анклава.

— Не считая Золотой церкви в Вое, Козз — самый богатый город Тор Фунвейра, — размышлял Ута вслух. — Если бы я вел захватническую войну, то он бы стал одной из моих первых целей. Проклятье.

До Рэндалла доходили только слухи из Ро Вейра, но нельзя было не заметить, что город по сути захватили каресианцы. С превосходящей численностью армии и таинственными Семью Сестрами, которые стояли за всеми их действиями, южные земли Тор Фунвейра медленно попадали под власть иноземных захватчиков.

— Как вышло, что аристократия с этим смирилась? — спросил Рэндалл.

Ута пожал плечами.

— Кто знает… Помнишь, какое влияние оказывала Катья на принца и кардинала Северина? — Он говорил про колдунью, которую они встретили в темнице Тириса, женщину, подчинившую себе разум высших аристократов города. — Ну, герцог Вейра полный болван, так что наверняка его было гораздо легче заколдовать, чем старого крепкого мерзавца вроде Северина.

Ута обдумывал их текущее положение, взгляд его метался с армии Псов к дыму над торговым анклавом.

— Нам пора выдвигаться, — произнес он тихо.

— Если мы их предупредим — успеют они подготовиться? — спросил Рэндалл, когда они спешно отступили за деревья.

— Предупредим? — переспросил Ута. — Мы не будем вмешиваться. Нам нужно уйти на юг до того, как эти ублюдки окружат анклав и начнут убивать жителей.

Рэндалл очень удивился.

— Мы не можем позволить им выпотрошить Козз, — сказал он взволнованно.

— Не знал, что ты так беспокоишься о богатых торговцах. — Ута посмотрел на ладонь, которую оруженосец положил ему на плечо, и выразительно приподнял бровь. Рэндалл быстро убрал руку.

— Мне они безразличны, но это не значит, будто я хочу, чтобы их убили или взяли в плен.

Он не привык спорить с Утой и съежился под испепеляющим взглядом розовых глаз.

— Рэндалл, нас разыскивают все официальные лица Тор Фунвейра. Наверняка большинству из них приказано нас задержать, а ты предлагаешь вернуться в город и предупредить маршала? — Священник не поддался его уговорам. — Маршал Вессон — достойный человек. Он не относится к ярым сторонникам короля или церкви, и мне… жаль, что ему придется пережить подобное испытание, но это не наше дело.

Рэндалл нахмурился. Хозяин не был жестоким и злым человеком, но он прагматичен, а это значит, он не будет напрасно подвергать опасности себя или своих спутников.

— Мне кажется, это как раз наше дело, — раздался голос Тир Васира. Высокий доккальфар показался из-за деревьев, и Рэндалл снова вздрогнул от неожиданности.

— Неужели из нас всех только я не двигаюсь бесшумно? — спросил Рэндалл. Ему уже надоело, что все вокруг, кроме него самого, умеют перемещаться так незаметно.

Ута поднял бровь. Васир наклонил голову. Они даже не подозревали, насколько часто пугали юного оруженосца неожиданным приближением. Но сейчас у них возникли более насущные проблемы.

Рэндалл неловко усмехнулся.

— Ладно, это сейчас не главное… извините. Можете продолжать.

Васир подошел к опушке рощи и посмотрел на юг, откуда приближались Псы.

— Видите там клетки, друзья мои? — спросил он.

Рэндалл и Ута посмотрели на стальные клетки, которые ехали среди строя марширующих воинов. Сначала клетки им показались пустыми — возможно, предназначенными для пленных. Но, приглядевшись повнимательней, они увидели, что клетки уже заняты.

— Откуда у них пленники? — спросил Ута. — Между Коззом и Вейром нет больших городов… у них не было причин брать кого-то в плен.

Васир склонил голову и начал тихо напевать. Низкий, отдающийся эхом звук выражал глубочайшую грусть и сожаление. Обитатель леса закрыл глаза и постарался взять себя в руки, прежде чем ответил.

— Всегда доккальфаров рассказывает о даре, который дал нам Огненный Гигант. — Он говорил четко и цитировал какую-то легенду или священную книгу. — Наши тела сгорят… должны сгорать… после смерти.

Ута однажды сказал Рэндаллу, что, когда умирает доккальфар, того охватывает пламя. Что же это означало сейчас, оставалось для них загадкой.

Ута посмотрел на Рэндалла, затем опустил руку на плечо Васира, отчего высокий доккальфар открыл глаза.

— Я знаю, но как это связано с ними? — С этими словами, которые прозвучали одновременно и мягко, и нетерпеливо, он указал на клетки.

— Злобные колдуньи отняли у нас этот дар. Мы больше не сгораем, — ответил Васир.

— И что происходит, если вы не сгораете? — Ута прищурился, а Васиру, казалось, становилось все более неуютно.

Обитатель леса начал покачиваться и что-то бормотать себе под нос. Будто бы заклинание, но слова поначалу тяжело было разобрать. Васир продолжил раскачиваться, а Рэндалл и Ута наконец расслышали, что он говорит.

— Жрец и алтарь, жрец и алтарь, жрец и алтарь… — повторял он снова и снова.

Черный священник и оруженосец отвернулись от Васира и опять посмотрели на приближающиеся клетки. Они все еще находились далеко, но запертые внутри существа были высокого роста, и хотя некоторые сидели — похоже, были в сознании, — другие казались оцепеневшими либо мертвыми. Никто из них ничего не говорил, а у Рэндалла задрожали руки, когда он насчитал около двадцати пленных доккальфаров, которых везли посреди армии Псов.

— Если каждый из них превращается в то странное дерево с щупальцами, которое мы видели в темнице, — произнес Ута тихо, — то дела у Тор Фунвейра обстоят гораздо хуже, чем я думал.

Он на секунду замолчал. Посмотрел на своих спутников, потом в сторону Козза, затем на приближающуюся армию Псов.

— Хозяин… — начал Рэндалл.

— Знаю, знаю, — прервал его Черный священник. Он неожиданно отвесил Васиру пощечину: — Прекрати сейчас же!

Васир быстро заморгал, перестал повторять свою мантру и посмотрел вверх на стоящего над ним Уту.

— Примите мои извинения, Ута Тень, но… превращение — самый большой страх для нашего народа.

Все мысли Рэндалла были наполнены воспоминаниями о дереве. Он не мог понять, как существо, подобное Васиру, превратилось в настолько ужасного монстра.

— Они нам не поверят, — сказал он, отвернувшись от клеток.

— Конечно же, не поверят, — ответил Ута, — но, возможно, Вессон достаточно умен, чтобы осознать, какую опасность несет армия Псов.

Ута надул щеки, и Рэндалл понял, что хозяин собирается поступить таким образом, который он сам считает неразумным.

— Ладно, — произнес он устало. — Васир, придумай, как подобраться к этим клеткам. Рэндалл, а нам с тобой надо пойти поболтать с рыцарем-маршалом.

Рэндалл уже был в Коззе, и воспоминания о торговом анклаве у него остались не слишком хорошие. В последний раз, когда они побывали тут, они шли по следу Бромви Черного Стража, и встреча с ним закончилась смертью брата Ториана от стрелы киринского наемного убийцы. Ута тоже тогда был с ними, но он, похоже, совсем не тяготился неприятными воспоминаниями, пока шагал по ухоженным улицам анклава.

До Козза они добежали за два часа в ровном темпе, и под суровым взглядом Черного священника их пропустили в город без лишних вопросов. Ута почти не пытался скрыть свою личность, и Рэндалла тревожило, насколько идеально подходящим местом мог стать анклав для наемников, чтобы устроить на них засаду. Священник отмахнулся от его подозрений и, очевидно, считал, что торговым королям анклава наплевать на беглеца, скрывающегося в их городе, даже такого, которого обвиняют в убийстве принца.

— Они не отвечают ни перед короной, ни перед церковью, — сказал Ута, когда спутники вошли на широкий рынок в форме кольца, который был основной частью анклава. — Разве я тебе этого не объяснял?

— В последний раз, когда мы здесь были, погиб Ториан. Если честно, хозяин, то я, кроме этого, мало что помню. — Они быстро шагали по городу, и Рэндаллу необходимо было время от времени переходить на бег, чтобы поравняться с Утой.

— Да, но тебе не нужно слишком много думать о прошлых сражениях… победил ты в них или проиграл. В этот раз я без доспехов, и, надеюсь, меня никто не узнает.

Рэндалл удивленно поднял бровь, но ничего не сказал.

На внутреннем рынке размещались торговые агенты и прилавки от богатейших торговцев, их заполняли экзотические каресианские специи и дорогое вино. Внешние лавки были гораздо менее роскошными, с соответствующим снижением качества и цен, хотя и не менее оживленными. Единственное, чего не было на центральном рынке, — это металлических изделий, ими торговали на нескольких открытых кузнечных дворах, на одном из которых встретил свою смерть Ториан.

Рыцаря-маршала звали Вессон, он отвечал за безопасность анклава и был единственным настоящим аристократом Козза. По всем признакам маршал Вессон из Козза являлся практичным рыцарем со скромным происхождением, и только защита анклава действительно его заботила. Похоже, он когда-то служил оруженосцем герцога Александра Тириса, брата короля, и вследствие этого пользовался большим уважением. Великим городам Тор Фунвейра необходимы были торговцы Козза и их богатство гораздо больше, чем они желали признавать.

Рынки были, как всегда, открыты, и ничто не указывало на то, что их предупредили о приближающихся Псах.

— Думаешь, они знают? — спросил Рэндалл.

— Они, по крайней мере, должны о чем-то догадываться. Две тысячи воинов не могут подобраться бесшумно, — с недоуменным видом ответил Черный священник. — Посмотри-ка туда. — Ута указал на нижний уровень канцелярии рыцаря-маршала, приземистого трехэтажного здания, которое совмещало в себе функции тюрьмы, суда и органа центральной власти анклава. Черный священник показывал на нескольких грубоватого вида мужчин, которые праздно шатались возле лестницы. — На кого, по-твоему, они похожи? — спросил он.

— На наемников, хозяин. — Рэндалл подавил желание заметить, что он об этом предупреждал. — Их там десять.

Наемники носили разнородные кожаные доспехи, из оружия у них были ножи, булавы и арбалеты, на вид очень потрепанные.

Ута натянул на голову капюшон своего коричневого плаща и пошел прямо к широким ступеням, ведущим в кабинет маршала.

— Давай проверим, насколько они внимательные? — Ута улыбнулся, и на мгновение Рэндалл увидел в нем того язвительного и вспыльчивого Черного священника, каким он был при их первой встрече.

Наемники преграждали им путь, и, несмотря на неодобрительные взгляды стоявших неподалеку стражников, никто не сделал им замечание. Наемники были небриты, и, приблизившись, Рэндалл заметил явное сходство между этими воинами и теми, кто напал на них в Вое.

— Прочь с дороги, — рявкнул Ута на ближайшего из них.

Наемники удивились, увидев здоровяка, который шел прямо на них.

Они перестали бранить прохожих и повернулись, чтобы рассмотреть его. Они готовы были схватиться за оружие, и Рэндалл сжал кулаки, стараясь унять дрожь в руках. Оглянувшись в поисках стражников, он с радостью заметил нескольких из них в пределах слышимости. Они были рабами Козза, обязанными следить за порядком на улицах.

— Хороший плащ, красотка, — с ухмылкой съязвил один из мужчин. — Может, помассируешь мне плечи… они немного затекли…

Остальные рассмеялись. Они так смотрели на Рэндалла, что у того по спине поползли мурашки.

— А ты, малыш, красавчик, — протянул один из них, обращаясь к оруженосцу. — Нам с тобой надо познакомиться поближе.

Еще один взрыв хохота.

Ута не остановился.

— Я сказал — прочь с дороги, — повторил он. — Я иду к рыцарю-маршалу, и вы меня не задержите.

Он не поднимал головы, и его бледное лицо оставалось скрыто капюшоном.

Наемник недобро прищурился, но не отошел с его пути.

— Мы работаем на сэра Халлама Певайна, — огрызнулся он. — Покажи лицо!

Ута шагнул в сторону и, будто решившись в самый последний момент, с размаху пнул его в пах. Судорожный вдох, сдавленный вопль — и наемник скорчился на земле, свернувшись в жалкий комок. Не сбавляя шаг, массивный Черный священник наступил ему на голову.

— Убейте эту сволочь! — выкрикнул другой наемник, вытаскивая из-за пояса стальную булаву.

— Очень неразумные слова, — произнес Ута, показывая за спины наемников — стоявшие там стражники уже держали наготове арбалеты.

— Никто не умрет в Коззе без повеления маршала, — сказал старый стражник с сержантскими нашивками на плечах. — Драки — одно, а убийство — совсем другое.

Еще восемь стражников внимательно следили за наемниками. Рэндалл наслаждался сценой, в которой десять человек были бессильны против Уты. Они явно хотели затеять потасовку, но понимали, что их убьют раньше, чем им удастся воплотить задуманное.

— Я просто собираюсь встретиться с маршалом Вессоном, — сообщил Ута сержанту стражи. — Я собираюсь честно признаться в том, что затеял драку на улице.

Он не стал дожидаться ответа, повернулся и зашагал вверх по лестнице. Рэндалл поспешил за ним, но без такого стиля и уверенности в себе, как у его хозяина.

— Нам повезло? — спросил он, когда они вошли на нижний уровень канцелярии маршала Вессона.

— Без везения ни одно дело не обходится, мальчик мой, — ответил Ута, очевидно довольный собой. — Стражникам нужен был повод, чтобы внушить немного уважения этим ублюдкам. Я просто обеспечил им эту возможность. — Он улыбнулся оруженосцу. — Да, Рэндалл, по большому счету нам повезло.

Внутри каменного здания было тепло и уютно, на стенах висели карикатуры на жадных торговцев и чопорных аристократов. Светло-синий ковер на полу создавал в зале ощущение открытого пространства.

— Чем могу вам помочь? — спросил молодой человек, сидящий на нижней площадке.

— Мне нужно поговорить с маршалом Вессоном, — ответил Ута властным тоном.

— Он сейчас занят, милорд. Хотите ли вы назначить встречу? — Юноша был еще моложе Рэндалла и с любопытством оглядывал закутанного в плащ незнакомца.

— Нет, мне нужно видеть его сейчас же. — Ута не стал ждать ответа от юноши. Он поднялся по лестнице, не обращая внимания на его возмущенный лепет.

Рэндалл почти не отставал от него.

— Извините, но он… очень целеустремленный. Не волнуйтесь, он не станет причиной неприятностей.

Не то чтобы слова звучали достаточно успокаивающе, но юноша хотя бы не погнался за Утой. Рэндалл поспешил за ним, его сапоги грохотали по деревянной лестнице.

— Вежливость не всегда лишняя, знаете ли, — сказал он, когда они миновали первый этаж.

— Нет, в отличие от ожидания назначенной встречи, — ответил священник. — Если помнишь, у нас срочное дело.

Они поднялись на третий этаж и повернули с лестницы на покрытый ковром коридор. Здесь на стенах висело еще больше карикатур, и Рэндалл подумал, что у маршала Вессона есть чувство юмора. Карикатура на Красного рыцаря изображала дворянина, сидящего на унылой с виду лошади, меч с гребнем казался слишком большим для его головы, а красный нагрудник падал с тощего тела.

— В любом другом городе Тор Фунвейра такое бы с рук не сошло, — улыбнувшись, заметил Ута.

В конце коридора они добрались до большой комнаты ожидания с уютными на вид диванами и низкими столиками. Убранство было неприхотливым, из дерева теплых оттенков и светло-голубой ткани.

Комната ожидания пустовала, хотя за простой дубовой дверью слышался разговор на повышенных тонах. Из помещения вело несколько коридоров к балконам, которые выходили на центральный рынок.

— Где вся стража? — спросил Рэндалл.

Ута оглядел пустое помещение.

— Возможно, они внутри, вместе с маршалом. Думаю, те придурки на улице ждут своего начальника.

Наемники сказали, что работают на сэра Халлама Певайна — это имя не было знакомо Рэндаллу.

— Часто ли у рыцарей в подчинении наемники? — спросил он. — У сэра Леона никогда их не было.

— Нечасто, но этот рыцарь отличается от остальных. Крепко сожми булки, парень, — тебе предстоит встретить насильника, убийцу и человека, который недостоин зваться сэром. Надеюсь, репутация Вессона как честного и достойного человека — не просто слухи. — Ута выглядел обеспокоенным.

Если Певайн контролировал наемников, тогда именно он пытался схватить Уту, именно с его людьми они встретились в Вое. Козз по всем признакам мог быть следующим городом для поисков, и Рэндалл тихо ругал себя за то, что уговорил предупредить маршала Вессона о приближении Псов.

Черный священник откинул капюшон, открывая лицо, взялся за ручку двери и толкнул ее внутрь. Он не постучался, а просто смело шагнул в кабинет маршала. Оруженосец последовал за ним.

Внутри оказалось просторное, скромно обставленное помещение. Большую его часть занимал деревянный стол, поставленный в центре. За ним находился широкий открытый балкон с развевающимися голубыми шторами.

В кабинете расположилось около десяти человек, которые резко вскинули головы, когда Ута с оруженосцем вошли в помещение. Двое из них сидели за столом друг напротив друга, более крупный мужчина — спиной к двери. Лицом же к ним сидел, очевидно, сам рыцарь-маршал Вессон из Козза. На нем был светло-голубой рыцарский плащ с гербом в виде открытого кошелька, наброшенный поверх кольчужной рубашки прекрасной работы. Это был мужчина средних лет с редеющими каштановыми волосами, но все еще крепкий, с проницательным блеском в светлых глазах. В качестве охраны вдоль стен комнаты стояли стражники Козза. Каждый из них держал в руках заряженный арбалет, и, когда Ута вошел, они нацелили оружие на дверь.

Еще в кабинете были три человека явно не из служащих анклава. Двое с угрожающим видом стояли возле стола, а третий сидел напротив маршала, он был одет в черные доспехи и держал в руках странный боевой молот. Рэндаллу пришлось посмотреть на двух стоящих наемников еще раз, прежде чем он понял, что они близнецы, худощавые и светловолосые, со множеством метательных топоров и ножей, торчащих из поношенных кожаных доспехов.

— Похоже, что мне сегодня суждено смириться с постоянными вторжениями, — заметил маршал с иронией в голосе. — Кто же вы, мой бледнолицый друг?

Маршала их присутствие явно не насторожило.

— Мое имя — брат Ута из Арнона, милорд, — уверенно произнес Черный священник, после чего сидящий наемник приподнялся с места и уставился на него.

Он был высоким, почти семи футов ростом, и бородатым. Длинные черные курчавые волосы были зачесаны назад, создавая впечатление человека, который заботится о том, чтобы выглядеть представительно. Сэр Халлам Певайн по всем статьям казался тяжелым человеком, и Рэндалл старался не встречаться с ним взглядом. Близнецы издали гортанное рычание и одновременно схватились за ножи.

— Довольно! — рявкнул Вессон. Он поднял руку, и стражники навели оружие. — Если вы устроите драку в моем кабинете — я арестую вас всех.

Яростный взгляд Певайна сменился улыбкой. Он встал и повернулся к Уте.

— А ты наглец, Призрак. — Он выпрямился во весь рост и посмотрел на более низкорослого противника.

— А ты — шлюхино отродье, сэр рыцарь, — ответил Ута. Он не отступил, и его никак не смутила разница в росте. — Я здесь, чтобы поговорить с маршалом Вессоном, а не с помойной крысой вроде тебя.

— Смелые слова от вонючей свиньи, — произнес один из близнецов, недобро прищурившись. — Надо бы тебя прямо здесь зарезать…

Он глянул на Рэндалла.

— И парнишку твоего отыметь, пока ты захлебываешься кровью.

Вессон резко поднялся.

— Я сказал — хватит! Если мне придется еще раз повторить, здесь засвистят арбалетные болты. Понятно?

Стражники тотчас же прицелились.

— Я знаю, вы жуткие ребята, но мои арбалеты вас не боятся, так что сели и успокоились! — рявкнул он властно.

— Маршал Вессон, — произнес Певайн, не отводя взгляда от Уты, — этот человек убил принца Кристофа Тириса, он — преступник в розыске. Вы обязаны при первой же возможности арестовать его.

Вессон добродушно рассмеялся.

— Если я буду задерживать всех, кто разыскивается в Тор Фунвейре, у нас не останется ни торговцев, ни клиентов, Певайн!

Вмешался один из близнецов:

— Он рыцарь, обращайтесь к нему «сэр».

Певайн отмахнулся от его слов.

— Параг, просто не открывай пасть. Хорошо, Вессон, сделаю вид, будто я вам поверил. Надеюсь, вы понимаете, что с вами будет, если вы разрешите этому человеку уйти.

Вессон приподнял бровь, услышав угрозу, и откинулся в кресле.

— Тут Козз, а не Тирис. И насколько я знаю, священник не совершил никакого преступления в анклаве. И пока этого не произойдет — и тебя, и его будут принимать здесь одинаково.

Ута улыбнулся Певайну и указал на кресло позади него.

— Сядь, — произнес он холодно. — Если ты не сядешь — дело добром не кончится.

Мужчины смерили друг друга взглядом. Певайн выше почти на фут, но Ута шире в плечах и уверенней в себе. Боевой молот наемника был похож на изделия раненов, вокруг металлических креплений вилась затейливая резьба. Рэндаллу не хотелось думать об исходе возможного боя между ними, однако он знал, что его хозяин был одним из опаснейших людей Тор Фунвейра.

Певайн медленно сел, не отрывая взгляда от Уты, и жестом приказал близнецам отступить. Затем он повернулся к маршалу.

— Я пришел сюда просить помощи в поимке убийцы. Сейчас этот убийца спокойно вошел к вам в кабинет. И что вы прикажете мне с этим делать?

— Ничего, — ответил Вессон. — В Коззе он не нарушил ни единого закона.

Ута усмехнулся про себя.

— Я, конечно, счастлив наблюдать за тем, как ты трепыхаешься, Певайн, но у меня срочное сообщение для маршала.

— Какое? — спросил Вессон.

— Милорд, — выпалил Параг, — неужели мы будем просто стоять рядом с этим дерьмом и слушать его бредни?

Близнецы явно жаждали драки, и Рэндаллу не нравилось, как они пожирают его взглядами. Похоже, они упивались насилием над людьми.

— Параг, Брут, держите язык за зубами, — приказал Певайн. — Вессон, я настаиваю на том, чтобы взять этого человека в плен. Наши дорогие союзники замечательно вознаградят вас за любую помощь в его поимке.

Ута фыркнул при упоминании Семи Сестер и присел на край стола.

— Разобраться с тем, каким образом ты хочешь умереть, сэр рыцарь, мы можем и позже. А сейчас к городу приближается армия Псов, — со всей уверенностью заявил Черный священник.

— Я знаю, — ответил Вессон. — Они идут из Ро Вейра. Но волноваться не стоит. Я уже отправил всадников в Вой и Тирис за помощью. Каресианские собаки не осмелятся напасть на город размером с Козз. Я выйду и поговорю с ними, и вскоре мы повернем их восвояси.

Певайн ухмыльнулся, явно осведомленный о приближении Псов.

— Милорд, это не разведывательный отряд. Там несколько тысяч Псов с осадными машинами и… другими орудиями войны. — Ута туманно намекнул на пленных обитателей леса. Рэндалл был уверен: если они расскажут об истинной природе этих «орудий войны», им не поверят.

— Брат Ута, вас знают как серьезного человека, с кем не стоит шутить. Убили вы принца или нет, я всегда буду уважать слово Черного священника. — Вессон откинулся в кресле. — Но Козз совсем не беспомощен. У нас пять сотен стражников, мы можем собрать еще больше ополченцев, если возникнет такая необходимость. У нас высокие стены и крепкие ворота. Только идиот осмелится на нас напасть.

Ута кивнул и, по всей видимости, пытался подобрать разумные аргументы, желая избавить Вессона от излишней самоуверенности. Он посмотрел на Певайна — тот все еще улыбался, — затем на близнецов, Парага и Брута. Их явно беспокоило присутствие Черного священника, но ни один не выказал ни малейшего волнения при известии о двух тысячах Псов, идущих на город.

— А вы, сэр рыцарь, — повернулся Ута к Певайну, добавляя в титул побольше сарказма, — что вы знаете об этой армии?

Наемник пожал плечами.

— То же, что и все остальные: они наши союзники. Король разрешил им находиться в Вейре.

— Но не в Коззе, — возразил Вессон. — Они могут занимать Ро Вейр сколько душе угодно, однако королевская семья особым декретом гарантировала автономию крупнейшим торговцам.

Он улыбнулся Уте.

— Не унывай, брат, я выпутывался еще и не из таких передряг. Общение с торговцами спустя какое-то время дает свои плоды. Мне просто нужно будет объяснить этим… союзникам… что слишком много крови придется пролить для захвата Козза — сделка явно невыгодная. Затем мы подождем, пока Вой или Тирис не пришлют нам помощь. — Рыцарь-маршал был уверен: его гонцы вернутся с подкреплением. — Если пожелаешь, можешь остаться в городе, — сказал он Черному священнику.

Ута покачал головой.

— Мне жаль говорить это, но наш путь ведет в другие земли, милорд. Мы завернули в Козз, только желая предупредить вас. Я не уверен, что вы понимаете, насколько серьезная нависла угроза.

— Я ценю ваши старания, брат Ута, но мы держим ситуацию под контролем.

— Слышал, Призрак? — злорадно воскликнул Певайн. — Под контролем. Можешь валить отсюда, когда пожелаешь.

Рэндалл, не задумываясь, выпалил:

— Прошу прощения, сэр, но Псы не похожи на тех, кто хочет поговорить, заключить сделку, как бы это ни называлось. Думаю…

— Молчи, щенок! — рявкнул Параг. — Или тебя ждет хорошая порка.

Близнецы одновременно рассмеялись, а затем предвкушающе облизнулись.

— Тебя хоть раз трахали? — спросил Брут.

Ута мрачно посмотрел на него через стол.

— Лучше держи свой сморчок при себе, кусок дерьма, а то мало кто сможет удержаться от смеха, если его увидит.

— Я больше не стану повторять, — произнес Вессон, указывая на своих арбалетчиков. — Я не потерплю скандалов у себя в кабинете.

— А снаружи? — спросил наемник, ухватившись за рукоять боевого молота. — Что скажете насчет скандала на улице?

— Не доводи меня, Певайн, — ответил Вессон, на этот раз более настойчиво. — Я без колебаний посажу в тюрьму и рыцаря, и священника.

Ута покачал головой.

— Сожалею, что дело обернулось таким образом, милорд маршал, — произнес он учтиво, — но если наше предупреждение не принимается во внимание, тогда нам пора уходить.

— Очень хорошо. Сержант Джером, — Вессон махнул одному из стражников, — пожалуйста, соберите отряд и сопроводите брата Уту до южных ворот. И проследите, чтобы сэр Певайн и его люди им не помешали.

— Будет сделано, милорд, — отозвался сержант.

Когда Ута и Рэндалл повернулись к двери, Певайн поднялся с места.

— Скоро увидимся, Призрак.

— Меня будет легко найти, сэр рыцарь. — Ута даже не повернулся. — Именно я раскрою тебе голову мечом.

Они спешно покинули канцелярию рыцаря-маршала и под охраной пяти стражников Козза повернули на юг. Хотя маршал Вессон казался достаточно дружелюбным и отнесся к ним со всем уважением, Рэндалл верил, что тот хочет как можно быстрее выставить Уту из анклава. К несчастью, им все равно пришлось задержаться у ворот, пропуская богатых торговцев, которым тоже понадобилось выехать из города. Очевидно, им стало известно об армии Псов, и они не были так, как Вессон, уверены в хорошем исходе дела.

Во время ожидания стражники молчали. Они плотно окружили священника и его оруженосца с арбалетами наготове. Рэндалл не знал, для чего нужен такой угрожающий вид — то ли защитить их от наемников Певайна, то ли подкрепить их намерение покинуть город.

— Как долго нам придется ждать? — спросил Ута у сержанта. — Вашему маршалу, похоже, хочется побыстрее избавиться от нас.

— Я вас сопровождаю, но мне не приказывали с вами разговаривать, — ответил стражник. — Мы отправим вас восвояси так скоро, как только сможем.

Ута не стал допытываться ответа и просто стоял рядом, опираясь на низкую деревянную ограду, обозначавшую место для ожидания перед воротами. Прохожие оглядывались на них, и Рэндаллу стало неуютно от того, что они привлекают слишком много внимания. Они стояли на виду у всех, кто собрался перед воротами: богатых торговцев, обычных лавочников, наемной охраны. Некоторые из них бросали настороженные взгляды на мощного священника-альбиноса, и пару раз в толпе шепотом прозвучало «Ута Призрак».

— Мы слишком долго здесь стоим, — тихо заметил Рэндалл. — Знаете, ведь вы сильно выделяетесь.

— Что? — спросил Ута, обычно он не обращал внимания на реакцию окружающих людей. Эта его черта часто бесила Рэндалла.

— У вас лицо очень бледное. Видите — у меня не такое. Посмотрите на других — они тоже не такие. Вы выделяетесь из толпы. — Рэндалл был совершенно серьезен, он просто хотел, чтобы священник знал, насколько они сейчас на виду.

Ута сердито посмотрел на него.

— А если я сейчас стукну оруженосца по голове — мы станем выглядеть более подозрительно или нет? — Слова прозвучали безо всякой злобы, и, возможно, первый раз в жизни юный оруженосец из Дарквальда не испугался хозяина.

Про себя он улыбнулся, но больше ничего не сказал, довольствуясь тем, что скоро они уже будут в пути. Может быть, даже найдут способ освободить доккальфаров — если они не могут спасти Козз от Псов, так хотя бы уменьшат вероятность их победы, не допустив появления темных деревьев.

Затем краем глаза Рэндалл уловил какое-то движение. В толпе торговцев, ожидающих у ворот, появился нацеленный на них арбалет. Если бы не отблеск солнечного луча на стали, настороживший Рэндалла, никто ничего бы не заметил.

— Ута! — рявкнул он, схватил хозяина за плечо и развернул его. — Арбалет!

Одновременно с этими словами арбалет разрядился, сержант Джером начал поворачиваться, но хорошо нацеленный болт со свистом вонзился в его грудь.

— К оружию! — выкрикнул другой стражник.

В толпе раздались испуганные возгласы, и люди начали разбегаться от них. До ворот им оставалось пройти открытое пространство по широкой дороге, повозки и лошади на которой стали разъезжаться по сторонам, а их охрана и торговцы достали оружие, стремясь защитить свои товары.

Рэндалл и Ута укрылись за деревянным забором, в едином порыве достали мечи и обменялись удивленными взглядами.

— Слишком много времени мы провели вместе, юный Рэндалл. Ты стал мне подражать.

Еще один болт просвистел над их головами.

Второму стражнику попали в ногу, и он закричал от боли, но не бросил арбалет. Рэндалл посмотрел в щель между бревен и узнал в одном из нападавших Парага. Наемник пригнулся к земле и пробирался к ним через толпу. На его лице блуждала безумная улыбка, а на губах показались слюни. За ним из-за деревянных строений вышли его брат и еще с десяток ублюдков Певайна. Все они держали в руках арбалеты и стреляли из них.

— Пригнитесь! — крикнул Ута оставшимся стражникам.

Два болта попали в кого-то из убегающих жителей Козза. Рэндалл в толпе уже не мог посчитать напавших на них наемников. Время казалось остановившимся, и позади них медленно умирали стражники, прошитые арбалетными болтами.

Уложив всех стражников, наемники перестали стрелять, давая возможность сбежать простым жителям. Ута торопливо огляделся вокруг. За священником и оруженосцем находился деревянный частокол, ведущий к конюшням анклава. Сейчас вокруг них с трех сторон возвышалась крепкая деревянная ограда, она обеспечивала им защиту, но не пути отхода.

— Призрак! — крикнул кто-то издалека.

— Проклятье, — пробормотал Ута. — Не думал я, что Певайн настолько самоуверен. — Он скупо улыбнулся. — Ну, зато в ближайшее время Вессон не позволит ему вернуться в Козз.

Рэндалл нахмурился.

— Вам не слишком хорошо удаются вдохновляющие речи, хозяин. Что же нам делать?

Меч в его руке начал подрагивать.

Ута ответил не сразу. Вместо этого он пригнулся к земле и дотянулся до двух арбалетов, лежащих возле убитых стражников.

— Думаю, им нужно взять меня живым… по крайней мере, я на это надеюсь.

Почти все жители разбежались от ворот, и до спутников теперь доносились лишь отдаленные крики. Несколько возов и телег с товарами еще отъезжали от ворот, другие возвращались в анклав.

— Вот что с тобой будет, Призрак: я утоплю тебя в крови… я тебя так отделаю, как ты и представить себе не можешь! — прокричал Певайн, его слова поддержали другие наемники, наперебой выкрикивая плоские шутки. — Но вот кого тебе и правда стоит бояться — так это мою госпожу!

— Еще одну из Семи Сестер, — пояснил Ута оруженосцу. — Ставлю бутылку дарквальдского красного, что этот никчемный болван говорит о каресианской колдунье.

Рэндалл улыбнулся.

— Если они нас схватят, мы сможем это выяснить.

— Им не взять нас! — прорычал Черный священник тоном, не допускающим сомнений.

Пока наемники криками отгоняли оставшихся поблизости обывателей подальше, он быстро зарядил оба арбалета. Затем выглянул из-за ограды и нацелил первый арбалет. Рэндалл не увидел, кто стал мишенью, но услышал гортанный крик раненого наемника.

Ответный болт вонзился в ограду всего в нескольких дюймах от места, где стоял Ута. Он резко пригнулся и вернулся к Рэндаллу.

— Он нам нужен живым, Параг. Парни, доставайте ножи и булавы, — командовал Певайн, голос его все еще раздавался в отдалении.

Рэндалл улучил возможность посмотреть сквозь щель в ограде и увидел на дороге двенадцать человек. Мертвое тело их соратника с торчащим из глаза древком болта, похоже, совсем не обеспокоило остальных, и они с жаром потрясали большими ножами, тяжелыми булавами и дубинами.

— Хорошо, Рэндалл, но только в этот раз — тебе разрешено драться с наемниками.

Ута снова встал и выстрелил из второго арбалета, и еще один наемник упал на землю. Снова спрятавшись за ограду, священник резко вдохнул и выбросил арбалеты.

— А руки у тебя больше не дрожат, — заметил он.

Рэндалл опустил взгляд и увидел, что твердо сжимает рукоять меча. Он напрягся всем телом и отогнал подступающий страх, надеясь, что, если наемникам отдали приказ захватить их в плен, а не убить, они смогут сбежать.

— Ладно, — сказал он. — Прорываемся к воротам.

Священник улыбнулся и кивнул. Они выбежали из-за ограды, и Ута пинком распахнул ворота. Вслед за Черным священником Рэндалл ступил на южную дорогу.

— Взять его! — рявкнул Певайн, сразу заявив о себе, как только они вышли из укрытия.

Рыцарь-наемник в черных доспехах стоял на одной из телег на противоположной стороне улицы и держал на плечах раненский боевой молот. Дорога перед южными воротами была свободна, только небольшая группа людей спешила укрыться за стенами анклава. Рэндалл посмотрел на лицо Парага, оскаленное в улыбке, наемник с громким звоном скрестил перед собой два больших кинжала. Оруженосец перевел взгляд на Брута — тот лизнул лезвие своего кинжала и вперил в них безумный взор. Затем Рэндалл посмотрел на Уту — на лице хозяина застыла маска лихой ярости… И тут священник внезапно бросился на ближайшего наемника.

Ута проревел вызов на бой и с размаху опустил меч.

— Тебе стоило сбежать, пока была такая возможность, Певайн!

Меч легко согнул булаву наемника, которой тот пытался отразить удар. Наемник в ступоре наблюдал, как вторым ударом меч раскроил ему череп, выпустив струю крови. Таким жестким образом Ута заявил о своих намерениях. Черный священник даже не пытался сражаться — он просто убил человека так быстро и ловко, как только мог.

Ута подобрал упавшую булаву и отступил к воротам. Рэндалл встал рядом с ним, уверенно держа наготове меч Большой Клык.

Наемники атаковали дико и беспорядочно. Двое устремились на товарищей спереди, а Параг напал сбоку. Ута отразил первый выпад и ударил коленом в лицо первому наемнику, пока Рэндалл на бегу рубанул мечом второго. Кровь прилила ему к голове, когда он понял, что убил наемника. Параг бросился на Уту, но его кинжалы полоснули по воздуху — священник увернулся от удара и отступил к воротам.

— Ты в порядке? — спросил Ута Рэндалла через плечо, голос прерывался учащенным дыханием.

— Это не первый человек, которого я убил, — ответил оруженосец, — и мне он был отвратителен.

Оказывается, ему стало легче сражаться из-за неприязни к противнику. Рука Рэндалла твердо сжимала оружие, и собственная сила, с какой он убил человека, удивила его, напомнив, как закалили его предыдущие несколько месяцев.

На них бросились остальные наемники. Их нельзя было назвать искусными бойцами, и когда Рэндалл сосредоточился на защите, то обнаружил, что дистанция, которую обеспечивал ему длинный меч, дает большое преимущество. Наемники ужасно воняли, ему казалось, они дышат прямо в лицо. Ута старался держать ублюдков подальше от оруженосца, бешено вращая над головой трофейную булаву, пока Рэндалл судорожно отражал мечом редкие атаки.

— Мы не будем с вами весь день возиться, Призрак! — крикнул Певайн. Голос его прозвучал ближе, но Рэндалл не видел его среди нападающих.

Ута раскроил одному противнику голову и сокрушил ребра другому, он издавал оглушительный рев и казался крупнее любого из людей Певайна. Опытный воин, он атаковал по всем фронтам и оказался не по зубам наемникам. Рэндалл прикрывал Уте спину, орудуя мечом в тени хозяина, и старался не мешать ему.

Затем Параг метнул нож и попал Рэндаллу в бедро. Неожиданный бросок застал юношу врасплох. Тело сразу пронзила резкая боль, и он упал на одно колено. Сознание поплыло, помутилось в глазах, хотя он все еще крепко сжимал в руках меч Большой Клык. Он словно в тумане видел, как Ута убил еще одного воина ударом меча снизу вверх, затем отскочил назад, чтобы оказаться рядом с поверженным оруженосцем.

— Мальчишка нам ни к чему, Призрак, — произнес Певайн, злобно усмехаясь.

Рэндалл сосредоточился и увидел, как рыцарь нацеливает на него арбалет. Половина наемников мертва, Ута не ранен. Параг, Брут и Певайн стоят в стороне, пока за них умирают другие.

Певайн спустил тетиву, и в то же самое время раздался странный звук за южными воротами Козза. Издалека слышался тонкий свист, он становился все громче и громче, пока Рэндалл наблюдал за летящим к нему болтом. Звук за воротами превратился в рев, а его бок пронзила тупая боль. Рэндалл опустил взгляд и увидел, что из кожаного жилета на боку выглядывает оперение болта.

— Рэндалл! — крикнул Ута, но оруженосец уже начал терять сознание, и тут огромный камень с ревом ударился в стены Козза. По левой стороне от них обвалилась крепостная стена, и стало слышно, как в отдалении, с южной стороны от города, выпускают камни другие катапульты.

— Пригнитесь! — проревел Певайн. На город посыпались еще валуны, по воздуху разлетелись деревянные обломки. — Изра начала веселье раньше, парни, и нам надо сматываться! Призрак подождет.

До Рэндалла словно издалека доходил смех ублюдков, когда они спешно покинули дорогу, но последнее, что он услышал перед тем, как отключиться, были слова Уты:

— Ты умрешь только после меня и ни секундой раньше.

Рэндалл внезапно очнулся. Яркий свет заставил его зажмуриться и поднять руку в желании заслонить глаза. Он чувствовал слабость, а нога и живот пульсировали от острой боли. Пошарив рукой возле себя, он нащупал траву, а по шороху листвы заключил, что они снова в своем лагере к югу от Козза.

— Он не задел ничего серьезного, — раздался голос Уты совсем рядом.

— Разве нога и живот — это не серьезно? — слабо возразил Рэндалл.

— Ничего, поправишься… болт попал тебе в бок, а не в живот.

Рэндалл попытался сесть, но приподнялся едва ли на дюйм от земли, поморщился от боли и снова откинулся на спину. Рана на боку была крепко перевязана травой и ветками, еще одна повязка обнаружилась на правом бедре. Рядом сидел Васир, он осторожно связывал вместе зеленые корешки и перетирал их в зловонную черную жижу.

Доккальфар посмотрел наверх и склонил голову набок.

— Тебе повезло, Рэндалл из Дарквальда: наемник плохо прицелился, а у твоего хозяина широкие плечи. Он вынес тебя на своей спине.

Рэндалл уставился на Уту, который смущенно отвернулся.

— Ты дважды спас мне жизнь, парень. Считай, что мы наполовину в расчете.

— Как… — начал Рэндалл.

— Как мы выбрались из Козза? — закончил за него Ута, и Рэндалл слабо кивнул. — Псы начали метать камни в южную стену. Они не подошли к воротам и ничего не потребовали. Они просто выстроились в боевом порядке на Большой Королевской дороге.

Васир склонился к Рэндаллу и ощупал его рану, отчего оруженосец отпрянул и охнул от боли.

— Осторожнее, оттуда минуту назад торчал кусок дерева… это больно. — Голова кружилась, и Рэндаллу было сложно оставаться в сознании.

— Мне нужно приложить новую примочку к твоей ране, — произнес доккальфар, помахав перед его лицом липкими черными корнями.

— Он знает, что делает, — поддержал его Ута с легким намеком на улыбку. — На его месте я использовал бы опарышей и повязки из ткани.

— Ладно, продолжай. — Рэндалл закрыл глаза и напрягся так сильно, как только мог.

Васир убрал примочку и начал жестко тереть рану. Волнами накатывала непереносимая боль, и Рэндаллу пришлось ухватиться за траву и землю, чтобы не кричать, пока доккальфар очищал рану.

— Только потому, что Ута служитель смерти, не обязательно меня убивать, — произнес Рэндалл, мучаясь от боли.

— Я намерен уменьшить боль, — ответил доккальфар, не поднимая взгляда от раны. — Мазь должна будет притупить ее до той степени, при которой ты сможешь идти. А черные корни не дадут ране загноиться.

Ута начал точить меч, и Рэндалл заметил, что хозяин захватил из Козза еще и тяжелую булаву. Звук отвлекал от боли при обработке раны, и оруженосец почувствовал, как немеет тело.

— Наверное, — вяло произнес он, — я скоро снова потеряю сознание.

Рэндалл повернулся на бок и посмотрел на хозяина.

— Так, молодой человек, у нас с Васиром есть одно дело где-то на час. А ты пока можешь поспать. Затем я снова потащу тебя на своем плече. — Ута нахмурился. — Хотя ты тяжелый, засранец, так что лучше перебирайся-ка на плечо Васира.

— Дело? — переспросил оруженосец.

Васир и Ута обменялись решительными взглядами.

— Псы не знают, как защищать свои рубежи. Они довольно плохо организованы. Клетки бросили рядом с дорогой, приставив к каждой всего по одному охраннику. — Он помедлил. — Они сейчас в тылу у армии, пока остальные атакуют Козз. А мы тем временем спасем пленников.

Рэндалл вытер со лба пот и несколько раз моргнул, пытаясь прогнать сон.

— Вессон что-нибудь предпринял? — спросил оруженосец, удивляясь: оказывается, он волнуется за Козз не меньше, чем Васир — за пленных доккальфаров.

— Насколько я видел — нет, — ответил Ута. — Думаю, Вессон ждет, пока они прекратят обстреливать город, чтобы переговорить с ними. Если мы освободим доккальфаров, маршалу придется иметь дело всего лишь с двумя тысячами Псов.

— Мы не сможем просто освободить их и сбежать, — произнес Рэндалл, сонно зевая, пока Васир заканчивал перевязывать ему бедро.

— И сможем, и сбежим, — ответил Ута. Он продолжил точить меч. — Спи, Рэндалл. Когда проснешься, нам придется поторапливаться, поэтому пока наслаждайся покоем.

Рэндалл почувствовал, как тяжелеют веки, и вскоре уснул. Его разыскивали как преступника, он путешествовал с другими преступниками — Рэндалл уже начал терять надежду, что когда-нибудь снова сможет обрести покой.

Глава девятаяДалиан Охотник на Воров в торговом анклаве Козз

Становилось все холоднее, ветер крепчал, и Далиан решил, что странный нрав народа ро, скорее всего, связан с плохой погодой. В Каресии тяжелые доспехи Псов казались наказанием в такой же мере, как и защита, но в Тор Фунвейре они стали превосходным спасением от ужасной погоды. Далиан слышал о Псах, которые сварились в собственном поту, отказавшись снимать стальные доспехи из-за страха прогневать Джаа. Далиан размышлял, не станут ли они слишком изнеженными в землях ро, или в предстоящей битве им будет достаточно работы, чтобы оставаться полезными.

Охотник на Воров уже несколько недель маршировал с армией Псов на север. Ночи дарили сон, а дни полнились смесью угроз, наказаний и тяжелых наркотиков, нужных, чтобы удержать воинов под контролем. К Псам относились не как к мужчинам или женщинам, но как к грубым орудиям, которыми владеет Джаа, подобно Черным воинам, владеющим кинжалом-крисом.

Далиан часто молился — обычное зрелище для разбитого на ночь лагеря Псов, — но для Черных воинов ритуал имел особое значение. Далиан не был ни Псом, ни союзником Изры и колдуньи, которой она подчинялась. Он — истинный последователь Джаа, незваный гость среди предавших Огненного Гиганта. Они не знали, что их обманывает одна из Семи Сестер, но в глазах Далиана это не умаляло их вину. Если бы мог, он с радостью уничтожил бы каждого из них за предательство.

Сейчас они стояли лагерем уже несколько часов, и на этот раз для разнообразия ни один Пес не спал. На рассвете вдали показался Козз, и, стоило армии оказаться на расстоянии броска катапульты от анклава, Изра приказала остановиться. Далиану удалось пробиться к передним рядам — всего лишь безликий воин, который захотел посмотреть на их цель, — и он увидел, как погонщица пляшет, словно безумное дитя, когда первый валун обрушился на Козз.

В лагере царила странная атмосфера, и, пока Псы рассуждали о детях, которых они съедят, и татуировках на лицо, которые набьют после битвы, Далиан старался представить себя в другом месте — на отдаленном побережье, где вода омывает его усталые ноги, с бокалом превосходного тракканского вина в руке. Он знал, что богом для него уготовано гораздо большее и нужно перетерпеть утомительное существование среди жестоких идиотов, если жаждешь прийти к победе.

Обстрел города продолжался часами, Изра с ее капитанами развлекались тем, что выбирали определенные участки стены для разрушения. Если верить ходившим среди Псов слухам, их целью было полностью разграбить город. Торговцев заключить в тюрьму, деньги изъять, здания захватить. Затем погонщица прикажет убить пленных обитателей леса. Что именно случится после их смерти — являлось предметом обсуждения среди воинов. Сам Охотник на Воров знал, что произойдет, и если Саара Госпожа Боли была права, то Темные Отпрыски, которые прорастут из тел мертвых пленников, обозначат конец Козза. Он никогда не встречал этих чудовищ, но слышал рассказы колдуньи об их силе и видел, с какой маниакальной убежденностью она настаивала на их рождении. Далиан знал: Отпрыски не были порождениями Джаа. Неважно, кому из богов поклонялись сейчас Семь Сестер — этот бог был врагом Огненного Гиганта.

— Старый пес, — проворчал рядом чей-то голос, — давай вперед с остальным двадцать третьим.

Армия делилась на пронумерованные отряды. Считалось, если дать отряду имя — это побудит его воинов к развитию гордости и индивидуальности. Когда пришел Далиан, он просто присоединился к ближайшему отряду. Двадцать третьи были стрелками, из оружия они предпочитали легкие метательные копья.

— Слушаюсь, — ответил он монотонно.

— Госпожа на что-то злится и, пока раздает приказы, хочет видеть вас вокруг себя. — Слова произносились без эмоций, передавая приказ в наиболее простом и доступном виде — значит, говоривший достаточно долго пробыл среди Псов.

Далиан и остальные воины двадцать третьего отряда молча прошли к переднему краю, где услышали отдаленный пронзительный визг. Голос был женским, искаженным в причудливую смесь малопонятных вскриков, в которых звучали гнев, разочарование и другие эмоции, не поддающиеся описанию.

— Похоже, кто-то умрет, — сострил стоящий рядом Пес, молодой карманник, недавно осужденный в Кессии.

— Надеюсь, ты, маленькая шлюшка, — рявкнул старший Пес, залепив ему пощечину, желая подчеркнуть свои слова. — Заткнули пасти, псы, — прорычал он остальным воинам.

Отряд из пятидесяти человек вышел из передних рядов и направился в сторону широких полей к югу от Козза.

Часть анклава утонула в облаках пыли. Далиан решил, что жители, скорее всего, сидят в укрытиях, пережидая обстрел. Катапульты больше не стреляли, их механики пока отдыхали в ожидании новых приказов. Рядом с ними Изра Сабаль, погонщица, устраивала разнос старшим Псам. Далиан узнал Казимира Ру, бывшего Черного воина, обвиненного в массовой резне в Рикаре.

— Они оказались не такими беспомощными, как мы думали, госпожа, — говорил Ру Изре. — Стоило клеткам открыться, за несколько секунд восставшие убили шестерых воинов.

— Как они сбежали? — воскликнула Изра. — Кто открыл клетки? Кто оказался настолько глуп?!

Казимир, Изра и еще несколько Псов сняли шлемы — привилегия высшего командования — и сейчас стояли среди двух тысяч безликих мужчин и женщин. Далиан не отличался от остальных, и про себя он усмехнулся тому, как близко смог подобраться к командующим Псов. Если бы это что-то решило, он мог с легкостью убить их и снова раствориться в толпе воинов.

— Бледный мужчина ро и восставший из мертвых, госпожа. Они убили охрану и выпустили пленников. — На лице Казимира застыла кривая ухмылка, а глаза его непрерывно бегали по сторонам, словно выискивая жертву, на кого можно свалить вину — Я послал за ними людей в погоню, госпожа.

Изра на секунду приостановилась, перестала кричать и сосредоточилась на своей ярости. Бросив беглый взгляд на капитанов, стоящих по обе стороны от нее, она со свистом выхватила из ножен на спине двуручный ятаган и ударила им сверху вниз. Казимир не двинулся с места, когда лезвие рассекло пополам его лицо, кожу ото лба через нос до подбородка. Порез был неглубоким, и мастерство, которое понадобилось для того, чтобы нанести подобный удар и при этом не убить человека, ошеломило даже такого опытного воина, как Далиан.

Никто не двинулся с места, только Казимир дернулся и упал на спину на траву под ногами. Кровь струилась у него с лица, но он не издал ни звука, не попросил о помощи. Он был капитаном Псов и не мог выказать слабость даже после такого удара — ему перестали бы подчиняться. Если Псы не будут бояться своих командиров, удержать их в узде не помогут ни наркотики, ни колдовство.

— Вставай, — оскалилась Изра, — и найди командира отряда, который был на страже.

Казимир медленно поднялся на ноги, стиснув зубы и сжимая кулаки. Лицо его превратилось в кровавую маску. Он демонстративно выпрямился напротив погонщицы, которая улыбнулась, увидев его силу.

— Что… — начал он, задыхаясь, — что мне сделать с Псом?

— Уши и нос, Казимир, — ответила Изра. — И пусть истекает кровью.

Бывший Черный воин слабо кивнул и поплелся к строю. Он не стал перевязывать рану, и он до тех пор не попросит о помощи, пока не выполнит приказ Изры. Далиана впечатлило его поведение, хотя рана наверняка загноится, если сразу не уделить ей внимание.

Изра глубоко вдохнула и опять повернулась к Коззу. Пыль начала оседать, и стены города снова стали ясно видны. Две секции, обрамляющие южные ворота, были полностью разрушены и кучами обломков лежали на внутреннем дворе, который виднелся в проемах стены. Несколько людей ро, воспользовавшись передышкой в обстреле, спешно утаскивали раненых и расчищали обломки, в то же время не спуская взгляда с южной дороги.

— Перед тем как мы вернемся к этим торговцам, — сказала Изра оставшимся капитанам, — приведите ко мне ублюдка.

Псы надели шлемы и ушли с передовой. «Ублюдком» называли рыцаря-наемника из Тор Фунвейра, находившегося под сильным влиянием Саары Госпожи Боли. Далиана беспокоило добровольное подчинение наемника: он не был околдован — он подчинялся приказам колдуньи просто потому, что ему нравилось это делать. Такой человек сам по себе представлял опасность, и Охотник на Воров задумался, служил ли сэр Халлам Певайн кому-то из богов — а если служил, то какого мнения придерживался его бог о профессии, выбранной последователем?

Воины в передних рядах расступились, и вперед вышла разношерстная группа из людей ро. Они выделялись среди темнокожих каресианцев, и оружие, которое они носили, — разные ножи, арбалеты и булавы — похоже, подбиралось с целью напугать противника, а не с точки зрения практичности. Сам Певайн был вооружен большим боевым молотом незнакомой конструкции, носил броню толще и лучше по качеству, чем у Псов, и резко выделялся на фоне своих людей, одетых в разнородные кожаные доспехи. Их было двадцать, на нескольких виднелись свежие раны, хотя злобные на вид близнецы по обеим сторонам Певайна остались невредимы, как и сам рыцарь. Очевидно, самим рыцарям-наемникам воевать было необязательно.

Изра направилась прямо к Певайну, ее капитаны и отряд Далиана не отставали от нее.

— К этому времени ты уже должен был убить Призрака, бесполезное отродье ро! — провизжала она.

Певайн ухмыльнулся, показывая, что ничуть не испугался погонщицы.

— Если бы ты не начала закидывать город валунами, мы уже покончили бы с ним. — Он шагнул ближе к Изре и сердито посмотрел на нее сверху вниз. — Не принимай меня за одну из твоих дворняжек, сучка, — отрезал он. — Я на тебя не работаю, я служу Сааре Госпоже Боли, так что не путайся под ногами — если только не хочешь потрахаться.

Он говорил достаточно тихо, и его слышали только те, кто стоял рядом. Псы затаили дыхание, ожидая, что Изра на это ответит.

Погонщица поджала губы. Очевидно, она не могла или не желала ударить наемника, но по ее лицу было видно, что она жаждет пыток и смерти.

— А теперь, — продолжил Певайн, — одолжи мне несколько Псов, и я поймаю Черного священника.

Изра промолчала. Она махнула рукой ближайшему Псу и сжала ладонь в кулак.

— Будет сделано, госпожа, — сказал воин, затем повернулся к Певайну. — Мы можем послать с вами пятьдесят Псов, сэр рыцарь.

— Должно хватить, — ответил Певайн, все еще ухмыляясь. — Пошли, ребята, у нас есть работенка. Держим путь на юг.

Когда ублюдки начали протискиваться сквозь строй Псов, сэр Певайн снова повернулся к Изре.

— Госпожа Изра, мне никогда не доводилось слышать о том, какое же преступление ты совершила, чтобы тебя приговорили к жизни среди Псов.

Она глянула на него исподлобья.

— В Кессии я изнасиловала раскаленной кочергой больше двадцати мужчин.

Наемник ничего не сказал, на секунду встретившись с ней взглядом, а затем последовал за своими людьми.

Несколько часов спустя Далиана снова позвали на передний край армии. Изра не возобновила обстрел Козза, и теперь на уцелевших стенах города сновали многочисленные арбалетчики. Обломки стен убрали, а проемы забаррикадировали большими телегами. На сторожевых башнях и стенах можно было разглядеть военачальников и людей, которые считали Псов и оценивали численность выступившей против них армии. Из того, что слышал Далиан, Козз мог организовать несколько сотен воинов, но без священников. И хотя город окружали высокие прочные стены, люди ро не могли выстоять против целенаправленной атаки с применением осадных орудий.

Все пять стрелковых отрядов вышли вперед, и Далиан стоял не более чем в пятидесяти футах от Изры и капитанов. Они заметили белый флаг, веявший над самой высокой дозорной башней Козза, и сейчас, когда солнце перевалило за полдень, из анклава выехала процессия из десяти всадников и направилась к ним. Всадник в хвосте колонны нес шест со знаменем Козза — с открытым кошельком на гербе, а во главе ехал мужчина в рыцарских доспехах.

Изра немного успокоилась, когда увидела одного из своих людей без ушей и носа (Казимир выполнил приказ). Далиан не ожидал, что встреча с представителями Козза пройдет гладко, но, может быть, они хотя бы уйдут отсюда невредимыми. Может быть.

— По какому праву вы напали на мой город? — прокричал глава процессии, суровый мужчина с редеющими каштановыми волосами, на его плечи был накинут голубой рыцарский плащ. Кольчуга выглядела потрепанной, и Далиан мог себе представить, что мужчина умел пользоваться длинным мечом, вложенным в ножны у него на боку. — Это объявление войны.

Глаза его метали молнии.

— А кто ты такой, человек ро? — спокойно спросила Изра.

— Я рыцарь-маршал Вессон, правитель Козза и лорд Тор Фунвейра! — выкрикнул мужчина, разъезжая на коне перед Псами. — Я отправил всадников в Вой и Тирис. Подкрепление уже в пути. Я советую вам уйти, пока вас не смели рыцари и священники.

Две тысячи воинов построились в колонны и молча ожидали приказа от погонщицы. Далиан уважал храбрость рыцаря-маршала, которая была необходима, чтобы с таким жаром говорить перед лицом настолько многочисленных врагов. Однако, судя по всему, надежда Вессона на подкрепление была напрасной. Семь Сестер очень основательно подготовились к вторжению, и Далиан подозревал, что ни Тирис, ни Вой не пойдут против своих дорогих союзников.

Изра подошла ближе к лошади Вессона, за ней последовала вся армия. Раздался оглушающий звук бряцания металлических доспехов, когда все воины одновременно сделали шаг, затем снова стало тихо. Погонщица вытащила из-за пазухи лист пергамента и протянула маршалу.

— Этот декрет подписан герцогом Лиамом из Вейра и утвержден королем Себастьяном Тирисом. В нем говорится, что всем и каждому из лордов и рыцарей Тор Фунвейра необходимо оказать всяческое содействие каресианским друзьям. — Сообщив подобные вести, Изра улыбнулась.

Вессон прочитал пергамент, и плечи его поникли — он осознал: его народ предали. Аристократы ро сейчас были не более чем пешками в большой игре.

— Эта бумага не дает вам права убивать мужчин, женщин и детей, простых жителей, которые не совершили никакого преступления и не обидели никого из вас. — На лице маршала было написано отчаяние, но он продолжил: — Большинство моих людей не волнует, что происходит в остальном Тор Фунвейре. Мы торговцы и лавочники.

Изра улыбнулась с выражением человека, у которого вся власть над ситуацией. Она знала, у противника не осталось козырей в рукаве.

— Если откроешь ворота, — произнесла она, посмотрев за спину маршала на разрушенные стены, — и сдашься нам без оговорок и условий… — улыбка расплылась, обнажая зубы, из-за чего стала еще заметнее ее сломанная челюсть, — тогда мы не причиним жителям излишних страданий.

Она специально добавила «излишних», желая придать фразе некоторую неопределенность.

— Будь ты проклята! — взревел Вессон. — Как думаешь, с кем ты сейчас разговариваешь, сука?!

Изра даже не поморщилась, хотя большинство ее капитанов зарычали, услышав оскорбление.

— Думаю, я разговариваю с человеком, у которого нет выбора, — спокойно ответила она. — Ты согласишься, иначе погибнет много твоих людей. Мы не тронем никого, кто склонит перед нами колени.

Маршал впал в бешенство, он стискивал зубы и крепко сжимал рукоять длинного меча, а конь его гарцевал из стороны в сторону.

— Неужели тут нет мужчины, с которым я могу поговорить, каресианская шлюха? — возмутился он, не подумав о возможных последствиях подобной фразы.

Изра Сабаль, погонщица Псов, была садисткой, и при всех ее способностях оставаться невозмутимой единственное, чего она не могла простить, — указания на свой пол.

— Я пыталась разойтись по-хорошему, маршал Вессон. — Ее трясло, когда она это говорила, а лицо покраснело от гнева. — Но, боюсь, вы станете моим первым уроком жителям Козза.

Она повернулась к Казимиру Ру, который стоял рядом, на свежую рану у него на лице была наложена толстая повязка.

— Посмотрим, как ему понравится быть женщиной. — Она указала на свою промежность.

Казимир злобно ухмыльнулся, и остальные капитаны резко выхватили свои ятаганы.

— Убить всех! — крикнула Изра стрелковым отрядам.

Далиан замешкался, не желая участвовать в бессмысленной резне, но секунду спустя присоединился к Псам, забрасывая копьями людей маршала. Некоторые промахнулись, но противников было немного, и им нанесли достаточно ран, чтобы те попадали с коней. Вессон остался в одиночестве.

Тех, кто еще оставался в живых, быстро обезглавили Псы, затем в считаные секунды окружили маршала. Вессон был уже немолод, но скорость, с которой он обнажил меч, многое говорила о его опыте.

Замахнувшись, он прямым ударом раскроил череп одному из Псов и, развернув коня, сбил с ног еще троих. На мгновение показалось, будто он может уйти. Но воины Каресии подрубили ноги коню, и маршала Вессона из Козза, рыцаря Тор Фунвейра, стащили на землю. Он изрыгал ругательства и проклятия, сопротивлялся изо всех сил, пытаясь вырваться из хватки множества рук в боевых рукавицах. У него отобрали меч, а его самого растянули на земле, удерживая за руки и ноги.

Изра и Казимир подошли к поверженному противнику.

— Снимите с него броню, — прошептала Изра.

Как Вессон ни старался, он ничего не мог сделать — только кричать и вырываться, пока разрезали и снимали кольчугу, а рыцарский плащ с гербом Коза бесцеремонно разорвали надвое. Поножи и латные рукавицы бросили на землю, и через какие-то секунды он остался только в простых штанах из ткани. Руки и ноги ему прижимали к земле по двое воинов, а еще один удерживал неподвижно голову, заставляя смотреть на тех, кто стоял над ним со злым взглядом.

Далиан серьезно размышлял о том, чтобы помочь рыцарю. Тот не заслуживал смерти, но, подумав еще раз, Черный воин присоединился к своему отряду и стал молча наблюдать за сценой. В отдалении на стенах Козза лихорадочно бегали воины с заряженными арбалетами.

— Маршал Вессон, быть женщиной в мире мужчин нелегко, — с торжеством прошипела Изра. — Я покажу тебе, что имею в виду.

Погонщица присела на землю перед маршалом и, не обращая внимания на оскорбления и клятвы отомстить, приказала своим людям пошире развести ему ноги. Затем вытащила из-за пояса небольшой нож и разрезала ему штаны, оставив маршала голым и беззащитным.

Вессон перестал вырываться, дыхание его участилось, и он произнес:

— В Тор Фунвейре есть смелые люди… сильные и благородные люди, которые заставят тебя заплатить за то, что ты сегодня сделала. — Затем он улыбнулся. — Сука.

Изра посмотрела на Вессона и выпучила глаза, на губах у нее показалась слюна.

— Не думаю, что ты когда-нибудь снова сможешь познать женщину, шлюха ро.

Без лишних слов погонщица резко провела ножом между ног маршала у основания его половых органов. Он издал сдавленный крик — его жестоко кастрировали на Большой Королевской дороге, в пределах видимости его дома.

Изра ликующе завыла и отдернула окровавленную руку, выбросив через плечо мужское достоинство Вессона, и начала приплясывать, подобно безумному Горланскому пауку. Затем она крутанулась на месте.

— Сровняйте город с землей! — заорала она.

Она поступила так из чистой злобы. Далиан знал, что без своего лидера народ Козза не сможет противостоять Псам. Он неохотно присоединился к ликующим крикам, которые всколыхнули две тысячи воинов, пылающих от боевого жара.

— Не трогайте тех, кто преклонит перед нами колени, — приказала Изра. — Убейте всех остальных!

Воины вытащили ятаганы и побежали вперед. С Изрой и ее капитанами во главе море черных доспехов и крутящихся лезвий устремилось к воротам Козза.

Далиан сквозь толпу взглядом нашел то место, где все еще лежало обнаженное тело Вессона. Он слегка подергивался, ноги покрывала кровь, и целая лужа ее образовалась неподалеку, но, похоже, он все еще был жив. Хотя потеря крови все равно сделает свое дело, и храбрый рыцарь наверняка так и умрет посреди дороги.

— Прости, что не смог это остановить, — обратился Далиан к Джаа. — Этот человек всего лишь пытался защитить свой дом.

Далиан не был мягким или эмоциональным, но он верил в слово Огненного Гиганта, а Джаа не интересовали земли ро. Только приказ Семи Сестер направлял сейчас Псов.

Охотник на Воров постарался бежать в авангарде наступающей колонны, хотя ноги его уже были не так легки, как прежде. Его наполняла решимость попасть в Козз и найти кузнеца, пока идиоты, бежавшие рядом с ним, не додумались и тому что-нибудь отрезать. Если тот человек из Козза, которого он ищет, знает о месте, где находится Рам Джас Рами, тогда Далиан с радостью защитит его от произвола Псов.

Далиан присоединился к восторженным боевым кличам, которые раздавались вокруг него. Он помнил название — Двор Кальвера — и имя — Тобин, но больше ничего.

Со стен полетели десятки арбалетных болтов. Тех, в кого они попали, отпихивали с дороги или просто подминали под себя бегущие ряды воинов. Большая повозка выкатилась из открытых ворот, и спустя секунду первый ряд нападавших уже миновал ее. На Псов сбрасывали бочки с горящей смолой, но таким образом обороняющиеся ранили всего нескольких воинов, остальные же неотступно стекались во внутренний двор крепости.

— Вы, на городские стены! — прокричал Казимир ближайшему отряду. — Вы, в казармы маршала! — рявкнул он другому. — Отряды первый и второй, со мной!

Два штурмовых отряда вместе с Казимиром и Изрой отправились к центру Козза, где находились резиденции богатейших торговцев. Несмотря на горячку боя, капитаны не забыли свою цель: они пришли сюда для того, чтобы завладеть богатствами анклава.

Нескольких стражников, которые не побоялись выступить против Псов, убили сразу, арбалетчиков сбросили со стен и прикончили внизу. Остальные воины рассеялись по Коззу в поисках тех, кого можно убить, и того, что можно разграбить, наводнив ухоженные улицы анклава.

Далиан поначалу держался поближе к своему отряду. Если бы он сейчас отправился на поиски кузнеца, это могло вызвать подозрения. Он постарался не оказаться в первых рядах, чтобы не участвовать в самом разгаре насилия, когда простые жители начали убегать и прятаться либо в ужасе падать на колени, пытаясь сдаться. В первые несколько минут Далиан увидел, как погибли больше десятка человек, множество жителей Псы покалечили или связали, чтобы развлечься с ними позже. Изра активно поощряла своих воинов к изнасилованиям и пыткам, и Далиану пришлось подавить в себе стремление помочь наиболее слабым жителям. Он чувствовал, как в нем растет ненависть к творящемуся в городе, и он знал, что Джаа наблюдает за этим с такой же болью.

Звуки бойни, боевые клятвы, крики боли и мольбы о пощаде наполнили воздух. Безликие Псы Каресии вышибали двери в зданиях, людей — в основном простых жителей — грубо выволакивали на улицу из их домов и лавок, затем убивали либо связывали. Далиан видел, как молодой мужчина ро попытался защитить женщину, и ему снесли голову, а с женщины сорвали одежду и прибавили к растущему числу «трофеев», которых сгоняли в кучу возле ворот.

С глубоким вздохом Далиан отвернулся от сцены на центральных площадях Козза. Несмотря на численность Псов, город тоже был немаленьким, и Охотник на Воров знал: армии Изры потребуется большая часть дня, чтобы прошерстить весь анклав. У него может получиться. Он был уверен: если разыщет Двор Кальвера и самого кузнеца, то ему удастся тайно вывести его из Козза, и в наступившем хаосе их не заметят.

Черный воин резко отвернулся от своего отряда, когда остальные двадцать третьи вышибли дверь ювелирной лавки и ринулись внутрь, вожделея убить хозяев и забрать все, что найдут. Он остановился, прислонившись спиной к деревянной стене, и немного подождал — не заметят ли его отсутствие. Когда никто не отправился на его поиски, он решил, что остальные слишком заняты, у них нет времени волноваться о пропавшем Псе.

Далиан пробежал по боковой улочке, подальше от основной группы воинов. Звуки насилия, творимого в Коззе, все еще доносились до него, даже когда Далиан повернул от главных площадей и побежал по обсаженной деревьями улице, ведущей от рынков. Слева от него виднелся зеленый холм, который возвышался над большей частью анклава — там находились почти все резиденции самых богатых торговцев. Именно туда Изра и Казимир взяли с собой большинство опытных Псов. В ближайший час оставшиеся почтенные купцы Козза будут взяты в плен или убиты.

Прямо перед Далианом вдруг вырос стражник, вооруженный арбалетом. Он был очень молод, и Далиан заметил, как широко распахнуты у него глаза и как дрожат руки, когда он наугад выстрелил из оружия. Стражник уронил арбалет и начал нашаривать на поясе короткий меч. Далиан шагнул к нему, с размаху ударил кулаком в живот и взял его за горло.

— Где Двор Кальвера? — рявкнул Далиан. — Скажи мне — и останешься жив.

Казалось, юноша сейчас потеряет сознание, а под ним на мостовую лилась струйка мочи. Он был не из тех людей, кому приходилось бороться за свою жизнь. Всего лишь наивное дитя Одного Бога. Далиан решил не убивать его. Он ослабил хватку на горле юнца и позволил тому стоять прямо. Затем снял с себя безликий шлем и пристально посмотрел на стражника.

— Я не Пес, я не пришел сюда убивать и воровать. Двор Кальвера — где он?

Молодой человек, казалось, был напуган и в то же время озадачен. Он слабо махнул налево, вниз по мощенной булыжниками улице, еще дальше от рынков.

— Точнее, — прорычал Далиан сквозь зубы.

Стражник запнулся перед ответом.

— Третий двор вниз. Самый большой, — наконец выпалил он.

— Я бы на твоем месте нашел наиукромнейший уголок и затаился там, молодой человек, — произнес Черный воин. — В этом городе множество людей, которые убьют тебя за то, что ты держишь в руках оружие. Считай, тебе крупно повезло — я не один из них.

До смерти напуганный юноша остался стоять в молчании, а Далиан побежал вниз по булыжной мостовой.

Он вздрогнул от неожиданности, когда в центре Козза раздались сильные взрывы. Стражники Козза показали: они совсем не беспомощны, и Далиан улыбнулся. Расправа над маршалом Вессоном должна была подтолкнуть простых людей к тому, чтобы дать отпор каресианцам. По крайней мере, стая Изры потеряет немало крови, пока захватит Козз.

Он бежал все так же быстро, хотя несколько недель недостаточного сна и тяжелой жизни стали на нем сказываться. Что бы ни взорвали горожане — скорее всего, раненскую смолу, — от звука звенело в ушах, он устал, у него все болело. Даже после короткой схватки с молодым стражником у него сбилось дыхание.

— Мой повелитель, от меня было гораздо больше проку двадцать лет назад… в те времена ноги у меня не так сильно болели.

Когда от напряжения у него закололо в боку, Далиан уже добежал до конца спуска и повернул возле травянистого холмика. Перед ним на уровне земли находились с десяток огороженных дворов с открытыми деревянными постройками и кузнечным оборудованием. Двор Кальвера стоял немного выше остальных, примыкая к широкой, поросшей травой дороге, которая вела обратно к рыночным площадям. Далиан резко свернул в пыльный двор и остановился.

Перед ним стояли наковальни, кузнечные горны и свежевыкованное оружие. Ремесленники ро превосходили кузнецов Каресии, и Далиан на секунду остановился, чтобы выкинуть ятаган Псов и вооружиться двумя короткими мечами. Он предпочитал два легких меча одному тяжелому.

— А ну быстро убрал руки от оружия, ворюга! — рявкнул кто-то совсем рядом.

Далиан резко развернулся и увидел направляющихся к нему трех здоровенных мужчин. Все они были из народа ро, и, скорее всего, им принадлежал этот двор. Каждый из них держал в руках по большому молоту, на вид кузнечному, а не боевому, но мужчины явно умели с ними обращаться и выглядели угрожающе.

— Козз не сдастся без боя! — заявил самый мощный из трех, кузнец с широкой грудью и ярко-красными щеками.

— Кто из вас Тобин? — спросил Далиан, засовывая за пояс два коротких меча.

Двое других посмотрели на здоровяка-кузнеца, без слов отвечая на вопрос Далиана. Его восхищала их готовность биться за свой дом, но у него не было времени пригласить их пропустить по стаканчику.

— Я не Пес, — сказал Далиан, миролюбиво разводя руками. — И я ищу Тобина. Вы можете остаться здесь и погибнуть или пойти со мной и выжить.

Тобин-кузнец прищурился и опустил молот.

— Кто ты такой, каресианец?

— Мое имя тебе ничего не скажет, но я ищу Рам Джаса Рами и Аль-Хасима. Я так понял, ты знаешь этих людей. — У Далиана было мало времени, он уже мог расслышать бряцание металлических подошв по мостовой — значит, рядом находился по меньшей мере один отряд Псов.

— О чем он говорит, Тобин? — спросил второй кузнец.

Но тот не успел ответить — шестеро Псов ворвались на Двор Кальвера. Они быстро оценили положение — перед ними стояли трое ро и один каресианец в броне армии Псов — и сразу атаковали.

— Не вмешивайтесь, — проревел Далиан кузнецам, — я докажу вам, я не враг.

Псы удивились больше, чем кузнецы, когда Черный воин перегородил им путь и вытащил свои новые мечи.

— Ты что творишь, старый пес? — спросил один из каресианцев из-за глухого забрала шлема.

Охотник на Воров не ответил. Вместо этого коротким мечом он пронзил Псу горло, хлынула кровь, а противник упал на землю. Затем Далиан крутанулся на месте и полоснул по ноге второго воина, прямо над коленом. Далиана впечатлило качество стали ро — а еще то, что старый, утомленный последователь Джаа может меньше чем за две секунды убить двух Псов.

Остальные четверо напали одновременно, но тем самым скорее помешали друг другу. Далиан отскочил назад и секунду подождал, пока они разберутся между собой, затем кувыркнулся вперед, сбил с ног двух воинов и заставил отступить остальных. Он не мог тягаться с ними в молодости и силе, но отличался острым умом, и ему довелось убить столько людей, что он уже сбился со счета.

Упавшие воины разочарованно ворчали, пытаясь встать в тяжелых стальных доспехах. Последние два умерли быстро: Далиан парировал неуклюжий выпад первого воина и нанес удар снизу ему между ног. Второго он пнул в грудь и прикончил, замахнувшись сверху вниз и раскроив мечом голову.

Он не успел повернуться, как Тобин и два других кузнеца вскочили на упавших Псов и забили до смерти кузнечными молотами.

— Их будет больше, — тяжело дыша, произнес Далиан: он сильно выдохся.

Теперь он надеялся, что больше сражаться не придется. С возрастом ему пришлось столкнуться с неприятным осознанием: хотя он все еще может убить любого противника, ему потребуется отдохнуть перед следующим.

— Кто ты такой? — потребовал ответа Тобин, рассматривая шестерых мертвых Псов.

— Я… — начал он, пытаясь замедлить тяжелое дыхание, — я Далиан Охотник на Воров, величайший из Черных воинов Каресии.

Никто из кузнецов не знал, что означает этот титул, и потому личность странного человека, который их спас, никак для них не прояснилась. Они недоумевающе переглянулись, пока звук шагов другого отряда Псов не вывел их из задумчивости.

— Мне нужно найти Рам Джаса Рами, — повторил Далиан хриплым шепотом, — можете вы мне помочь или нет?

Тобин кивнул и повернулся к друзьям.

— Помоги нам выбраться из Козза — и мы поможем тебе его найти.

— Мы не можем просто так уйти… Я сам построил этот двор, своими руками, — сказал второй мужчина ро. — Почем мы знаем — может, прямо сейчас Вессон надирает им задницы?

— Вессон мертв, — просто ответил Далиан. — А ваш город захвачен врагами.

Новость о гибели маршала тяжело поразила троих кузнецов. Они опустили головы, внезапно осознав, что Козз падет и, скорее всего, враги сотрут его с лица земли.

— Нам нужно бежать, — сказал Далиан, выпрямившись и разминая больную спину. — Вперед. Идем к восточным воротам. До них Псы еще не добрались.

Мужчины ро непонимающе посмотрели на него.

— Пошли! — заревел он.

Они выбежали из Двора Кальвера и устремились на восток. Кузнецы были сильными, но не быстрыми, и даже усталый пожилой воин вроде Далиана мог бежать вровень с ними.

Утицы Козза погрузились в хаос. Люди в спешке покидали дома, прижимая к себе пожитки, которые могли унести, а Псы Каресии забирали все, что могли найти, и убивали всех, кто пытался им противостоять.

— Держитесь боковых улиц, — произнес Далиан, отпихнув Тобина себе за спину. — Если ты умрешь, я убью твоих друзей и помогу Псам разрушить Козз.

Он вовсе не имел в виду то, что сказал, но ему было необходимо внушить кузнецам больший страх перед ним, чем перед Псами.

Далиан выглянул из переулка и увидел восточные ворота всего в нескольких улицах от них. Но между ними и безопасными восточными равнинами сновали десятки Псов. Стая Изры быстро разбежалась по торговому анклаву, и сейчас перед Далианом разворачивались сцены жестокости и разрушения. Мужчины погибали, защищая свои дома и семьи, женщин затаскивали в конюшни и неуклюже насиловали одновременно по несколько Псов, дома предавали огню. Он вздрогнул, когда увидел, как две женщины из Псов насилуют жителя Козза своими ятаганами.

— Они умрут за это, — прорычал Тобин из-за его спины. — Это же Тор Фунвейр.

— Это был Тор Фунвейр, — мертвенно тихо прошептал Далиан. — Теперь он принадлежит Семи Сестрам.

Охотник на Воров попятился в переулок, захватив с собой Тобина, и отвернулся от разгоревшейся бойни. Спутники быстро пробежали по трем смежным боковым улочкам, пока не добрались до внешней стены Козза. В прочном деревянном частоколе виднелись небольшие щели. Далиан свернул на узкую дорогу, идущую вдоль восточной стены, показав кузнецам следовать за ним. Он не видел в окрестностях ни одного Пса, хотя звуки их бесчинства, казалось, раздавались со всех сторон.

— Идем быстро, — сказал он мужчинам ро, — и постарайтесь не шуметь.

С Черным воином во главе они вышли из переулка и скоро нашли дыру в частоколе. Потребовалось сдвинуть две доски — и выйти наружу уже не составляло труда, хотя мощное телосложение кузнецов несколько затянуло дело.

Далиан помог кузнецам протиснуться, и они побежали на восток через травянистые равнины Козза.

Когда солнце начало клониться к закату, а облака дыма над Коззом скрылись за горизонтом, Далиан позволил своим спутникам сделать привал. Он хотел идти всю ночь, чтобы хоть немного нагнать наемного убийцу, но кузнец Тобин упорно отказывался что-либо ему рассказать, пока не поест и не посидит у костра.

Где-то далеко скрывался, или сидел в таверне, или уничтожал одну из Семи Сестер Рам Джас Рами, киринский наемный убийца. Далиан терял терпение, но старался сдержать гнев, пока мощные мужчины ро тяжело дышали и жаловались, оплакивая потерю дома. Каресианец сочувствовал им, даже если по нему это не было заметно — ведь он торопился, ему требовалось двигаться дальше.

Прямо на восток от Козза они нашли небольшую рощу и уселись в окружении деревьев, сгрудившись у костра. Вдалеке над равнинами уже виднелись горные пики Когтей, возвышаясь над восточными землями. Далиану эти места не были знакомы, он зашел так далеко вглубь Тор Фунвейра, как никогда раньше не заходил, очень далеко от страны Джаа. Сейчас холод его не беспокоил, но погода на равнинах была переменчива, и ветер, казалось, никогда не прекращался, ухудшая настроение старого Черного воина.

— Тебе нужно поесть, каресианец, — произнес Тобин и протянул миску с похлебкой из Горланских пауков.

Далиан с недоверием отнесся к кулинарным способностям кузнеца. Он считал пауков слишком маленькими, чтобы из них получился ароматный бульон, а люди ро, похоже, не понимали, зачем нужны специи.

— Нет, спасибо, — ответил он так вежливо, как только мог.

Настроение у кузнецов было подавленное — они размышляли об уничтоженном Коззе, о друзьях и родных, которых, скорее всего, захватили в плен или убили. Однако у каждого из них были родственники в других городах, и они уже успели обсудить с десяток планов, куда пойти и как найти средства, чтобы возобновить труды на кузнечном поприще. Они были стойкими людьми, и старый каресианец восхищался их духом, если не выносливостью.

— Как долго тебе нужно отдыхать, чтобы ты ответил на интересующий меня вопрос? — обратился Далиан к Тобину.

Кузнецы посмотрели на него, затем обеспокоенно переглянулись. Никто из них не стал его расспрашивать, кто он такой и в первую очередь — почему он оказался в торговом анклаве, и очевидна была их радость от того, что им удалось выбраться.

— Ты спас наши жизни, каресианец, — произнес Тобин и кивнул, выражая скупую благодарность.

— Я всего лишь слуга Джаа. Тебя спас Огненный Гигант, — ответил Далиан. — Именно его тебе следует благодарить.

Тобин улыбнулся.

— Это не бог кузнецов. Когда я придумаю такого бога, я стану его последователем… но Гиганта я благодарить не буду.

Далиан усмехнулся на его замечание. В Каресии он убил бы любого за такие слова, но это были простые люди, а священники Одного Бога, похоже, позволяли своей пастве более легкомысленное отношение к богам, чем Черные воины Джаа.

— Эта земля кажется мне странной, — произнес Охотник на Воров с улыбкой.

— Никогда не был в Каресии, — ответил Тобин, набивая рот похлебкой, — но уверен, твоя родина тоже показалась бы мне странной.

— Могу ли я потребовать от вас ответов или это будет невежливо… ведь ваш город только что уничтожили? — спросил Далиан, пытаясь сохранять терпение.

Кузнецы опустили головы, и лишь через секунду Тобин ответил:

— Ты ищешь Рам Джаса?

— Так и есть.

Тобин посмотрел на своих товарищей, которые, очевидно, не знали, кто такой Рам Джас.

— Он проходил через мой двор… недели три назад, вместе с бандитом из Тириса. Вроде бы его звали Гленвуд, — начал рассказывать кузнец.

— Тобин, ты опять работал на преступников? — осуждающе спросил его товарищ.

— Моя сталь не так хороша, как твоя, — ответил Тобин. — А жить мне на что-то надо.

— Но чинить оружие наемных убийц? Это грязная работа. — Два других кузнеца качали головами, и Далиан щелкнул пальцами, стремясь привлечь к себе внимание Тобина.

— Убийца. Где он? — повторил он более настойчиво. — Или Принц Пустынь, его друг-каресианец.

— Да, его я тоже знаю, — неохотно признался Тобин. — Хотя я уже давно не видел Аль-Хасима. Несколько лет назад он контрабандой вывозил из Тириса вино.

Он приостановился и зачерпнул из миски еще немного жидкой, водянистой похлебки.

— Рам Джас собирался в Арнон, а затем в Лейт и что-то говорил о женщинах, которых нужно убить.

— Он называл имена? — спросил Далиан, надеясь, что убийца имел в виду Семь Сестер.

Тобин покачал головой.

— Я не спрашивал их имен. Я просто поставлял им еду, сталь, припасы, чинил то, что нужно… вопросов я не задавал.

— Как мне добраться до Ро Арнона? — спросил Охотник на Воров в стремлении как можно быстрее отправиться в погоню.

— Почему ты его преследуешь? — поинтересовался Тобин, прищурившись. — Он тебя чем-то обидел?

— Я не собираюсь его убивать — если ты спрашиваешь об этом, — ответил Далиан.

Тобин усмехнулся — похоже, слова Далиана его не убедили.

— Я за него не беспокоюсь. Рам Джас — скользкий ублюдок. Ты суров, но я знаю людей, которые считают, будто его невозможно убить.

— Очень рад это слышать. — Далиан посмотрел на небо и решил, что время подходит к полуночи. — Утром я уйду.

— Тебе лучше сразу отправиться в Лейт, — посоветовал Тобин. — Ты отстаешь на несколько недель и вряд ли найдешь их в Арноне.

— Тогда как мне добраться до Лейта? — спросил он.

— По дороге на восток, к Арнону. Когда перейдешь реку, иди на юг через Когти. Порой будет трудно, но в целом это довольно приятное путешествие. — Тобин жевал тушеную ногу Горланского паука, но подозрения насчет планов Далиана на убийцу у него остались.

Охотник на Воров улыбнулся, довольный тем, что собрал необходимые сведения.

— Спасибо тебе, кузнец, — сказал он. — Найди себе хорошее место для жизни. Начни дело, заведи женщину, ешь и пей вино, расти детишек.

Все кузнецы из Козза посмотрели на него, и Далиан снова улыбнулся. Он сочувствовал им и искренне надеялся, что народ Тор Фунвейра найдет способ выдержать вторжение Семи Сестер. К несчастью, эти мужчины были из простолюдинов и не знали о большой игре. Они беспокоились о своем разрушенном городе, о гибели их родных и друзей, о будущем. Но в них не было набожности или хотя бы богобоязненности, им не хватало даже примитивного осознания божественного присутствия. Они не были истинными детьми Одного Бога в той же мере, в какой не были и детьми Джаа.

Глава десятаяКейл Гленвуд в герцогстве Арнон

Они в спешке покинули Тирис и, к несчастью Гленвуда, с тех самых пор спали под открытым небом, да даже в Коззе не заночевали! Просить о ночевке в придорожном трактире, по всей видимости, было слишком опрометчиво, да и Рам Джас обычно просто игнорировал вопросы, на которые не хотел отвечать. Мерзкая привычка, но Гленвуд другого и не ожидал. У них было мало общих тем для разговоров, и мошенник вполне комфортно чувствовал себя в своем маленьком мирке — он пытался забыть, в каком положении оказался, и отвлекал себя альбомом для набросков. Он зарисовывал горы, реки и линию горизонта. Он даже рисовал своего спутника, как тот едет на лошади, угрюмо нахохлившись в седле.

Все, что Рам Джас сказал ему с тех пор, как они пересекли реку и подошли к Водопадам Арнона, — следующей их целью будет Лиллиан Госпожа Смерти. По мнению Гленвуда, имя звучало просто чудесно. С тех пор в полном молчании прошло три дня. Они тихо ехали по Красной дороге, ведущей к Ро Арнону, старались избегать прохожих и проводили ночи на обочине. Не сказать, чтобы путешествовать так было очень удобно, и единственным развлечением в монотонных буднях могла считаться разве что ночевка среди деревьев, когда по дороге им встречалась небольшая рощица, где они могли разбить лагерь.

— Ты винишь людей за то, что они тебя боятся, Рам Джас? Насколько я знаю, тебе хватит трех пальцев сосчитать своих друзей, разве нет? — спросил Гленвуд, подбрасывая ветки в огонь — он пытался хоть немного согреть свое ноющее тело после долгого дневного перехода.

Наемный убийца нахмурился и отхлебнул большой глоток вина.

— Меня просто не понимают.

— Нет, совсем не из-за этого, — парировал Гленвуд. — И не начинай заливать, какой ты бедняжка, ты вертишь людьми как хочешь… и мной в том числе.

Рам Джас вгляделся в наступающие сумерки, будто пытаясь сквозь деревья найти ориентиры на местности.

— Я не имел в виду… ну, не всегда. — Смуглый кирин казался не таким сдержанным, как обычно, и, похоже, этим вечером решил напиться. — Можно я кое-что тебе расскажу, Кейл? — спросил он, не поднимая взгляд от полупустой бутылки вина.

— Конечно, — ответил Гленвуд. — А мы подружились?

— Нет, нет, ни в коем случае. Просто мне не с кем поболтать. Из трех друзей, про которых ты говорил, один уже мертв, один застрял в Канарне, а еще один… гарцует где-то на землях раненов.

Мошенник знал Бромви и Аль-Хасима, но был уверен, что они оба живы.

— Кто умер? — спросил он.

— Большой тупой фьорланец по имени Магнус.

Гленвуд покачал головой.

— Никогда его не встречал. Что ты хотел мне рассказать?

Рам Джас прикрыл глаза и, казалось, погрузился во что-то вроде меланхолии.

— Я хотел рассказать тебе, зачем я все это делаю, — устало произнес он.

— Что делаешь? Усложняешь мне жизнь? — Вопрос прозвучал более язвительно, чем ожидалось.

— Да ну тебя, Кейл. Я не про тебя говорю… и не про себя. Забудь. — Рам Джас разозлился и ссутулился, обхватив бутылку вина, как ребенок, прижимающий к себе любимую игрушку. — Просто расскажи мне про Арнон.

— Что ты хочешь узнать? — огрызнулся Кейл, снова выплеснув ненужную злость. — Он доверху набит священниками, и там не любят киринов.

— Кто сейчас у власти? — угрюмо спросил Рам Джас между глотками вина.

Гленвуд уже несколько лет не появлялся в Ро Арноне и совсем не был по нему экспертом. Город церковников, известный также как Город Черных Шпилей, традиционно являлся резиденцией высшего духовенства трех церковных орденов.

— Три лорда, — ответил он загадочно. — Один Золотой, один Красный, еще один — Пурпурный… хотя я уверен, что кардинала Мобиуса сейчас нет в резиденции. Остаются генерал Красных рыцарей и Золотой кардинал. — Он на секунду задумался. — Думаю, генерала зовут Малаки Фрит. И я понятия не имею, кто сейчас главный у Золотых священников.

Рам Джас пересел на свою походную постель. Над горизонтом виднелся только краешек солнца, и основным источником света становилось пламя костра, возле которого они сидели на укромной лесной поляне. Гленвуд рассчитал, что уже следующим утром им удастся увидеть стены города, и начал обдумывать планы, как тайно пробраться в Ро Арнон, затем найти Пурпурного священника, которому можно будет выдать Рам Джаса. Разумеется, со своим спутником он поделится только первой частью плана, но у него теплилась надежда, что уже к полудню он будет на пути к значительной награде.

— Золотого кардинала зовут Анимустус из Воя, — пробормотал Рам Джас. Он не совсем правильно произнес имя кардинала. Акцент был слышен не очень сильно, если только кирин специально не пытался его имитировать, чтобы его было труднее понять, но Гленвуду это снова напомнило, как же он ненавидит мелкого тупого ублюдка.

— Ах, да, — ответил мошенник, смутно припоминая имя. — Насколько я помню, его повысили в звании после того, как он забрал ценности из Ро Канарна.

— Он обчистил все хранилища лорда Бромви и украл фамильные сокровища князя Эктора, — поправил убийца. — Похоже, Золотая церковь раздает звания за воровство.

Гленвуд фыркнул.

— А чем лучше зарабатывать, убивая людей? — спросил он, приподняв бровь.

Рам Джас насмешливо посмотрел на своего язвительного спутника.

— Знаешь, Кейл, ты нравился мне гораздо больше, когда боялся меня.

— Эти времена прошли, дорогой мой Рам Джас, — ответил он небрежно. — По всей видимости, я тебе нужен… а если ты планируешь проникнуть в Арнон, я тебе очень нужен.

Рам Джас выпрямился и криво ухмыльнулся.

— Посмотри мне прямо в глаза, Кейл, — тихо произнес он, — посмотри мне прямо в глаза и скажи, что ты меня больше совсем не боишься.

Гленвуд попытался сохранить непринужденный вид и тоже, как и Рам Джас, подался вперед, стараясь подражать его наглости. На долю секунды ему это удалось — пока взгляд кирина не пошатнул его уверенность в себе. Размерами Рам Джас Рами не впечатлял, одежда на нем была самая простая, если не сказать дрянная, но что-то в кирине — легкие, рассчитанные подрагивания рук или глаза, взгляд которых оставался неподвижным, — невольно заставило Гленвуда отвернуться.

— Ладно, я все еще тебя боюсь, — неохотно признался он.

— Отлично, — ответил Рам Джас с широкой улыбкой. Все в мире снова встало на свои места.

— Чтоб тебе провалиться, Рам Джас, — выругался Гленвуд. — Я пошел спать. Разбуди меня, когда будешь меньше похож на мешок с дерьмом.

— Ты состариться успеешь, Кейл, — ответил Рам Джас с мальчишеским хихиканьем.

Город Черных Шпилей — подходящее название. Гленвуд не появлялся здесь уже несколько лет, но вид множества церковных башен, нависающих над пейзажем, был таким же вдохновляющим, как и в его воспоминаниях. В Арноне находились три крупнейших собора Тор Фунвейра: Каменный Монастырь Пурпурных священников, самый высокий из всех, увенчанный уродливым черным скипетром; Высшее Командование Красных рыцарей, больше похожее на казармы, чем на церковь, на котором тем не менее возвышался шпиль, заканчивающийся стилизованной скульптурой руки, сжатой в кулак; и Собор Меррина, известный также как Золотой Банк, сияющая драгоценными камнями демонстрация величия, легко отличимая по сверкающему в высоте огромному бриллианту. В таком городе непросто было преступникам, и потому Гленвуд всегда избегал его. Чуть больше половины Арнона занимал Один Бог в различных своих ипостасях, и хотя сам город был меньше, чем Вейр и Тирис, именно он властвовал над восточными землями.

Спутники проснулись рано и через несколько часов, взойдя на холм, увидели свою цель. Дорогу переполняли путешественники, церковники и простолюдины, и Рам Джас настоял на том, чтобы как можно дольше идти под покровом деревьев. Последние несколько миль все равно приходились на открытое пространство, но Гленвуд согласился с убийцей в необходимости быть настороже. Рассказы о том, как обращались церковники с безбожниками-киринами, были у всех на слуху, а в прежние времена иноверцев и вовсе вешали на высоких столбах за городом. Вблизи Ро Арнона Пурпурные священники становились особенно фанатичными и жестокими, из-за чего киринам в этом герцогстве жить было почти невозможно.

Рам Джас не особо пытался скрыть свою внешность, если не считать надвинутого на лицо капюшона. Оружие у него тоже было приметное. Длинные луки и катаны в Тор Фунвейре использовали редко, они наверняка способны привлечь ненужное внимание жителей, которые больше привыкли к виду длинных мечей и арбалетов.

— Может, избавишься от оружия? Оно приведет тебя к смерти быстрее, чем смуглое лицо, — пробормотал Гленвуд, когда они вышли из рощи и направились к путешественникам, бредущим к пурпурным воротам Ро Арнона.

Рам Джас посмотрел на большой лук, висевший у него за спиной, и на катану на поясе. Затем нахмурился и снял лук.

— Надо будет где-нибудь раздобыть другой, — проворчал он, зашвыривая его за деревья. Катана осталась на поясе, но поверх ножен он накинул плащ, и приметное оружие уже не бросалось в глаза.

— Как долго ты владел этим луком? — спросил Гленвуд, удивившись легкости, с которой убийца расстался с оружием.

— Наверное, несколько месяцев. Другой мой лук сгорел в Канарне. Длинные луки не очень хорошо переносят «черную бородавку» доккальфаров. — Похоже, особой привязанности к этому оружию у Рам Джаса не было, и он ушел от деревьев, даже не оглянувшись.

— А что насчет меча? — продолжил Гленвуд, уверенный в том, что катана у кирина всегда была одна и та же.

— От жены, — просто сказал Рам Джас. — И хватит с нас на сегодня откровенных разговоров.

Гленвуд тряхнул головой и вслед за своим спутником зашагал к Арнону. Без лука кирин не слишком выделялся, и мошенник надеялся, что их не арестуют и не убьют, пока они пробираются в город.

Множество Красных и Пурпурных священников двигалось по дороге, пешком или на лошадях, они обсуждали между собой какие-то свои церковные дела. Стражники Арнона, гораздо более официально одетые, чем их собратья из Ро Тириса, гордо носили поверх отлично выкованной кольчуги рыцарские плащи с изображением Серой птицы Рух Арнона. В городе обитали еще и торговцы, и простолюдины, но в основном жители одевались достойно. Арнон не был городом для бедных, и почти все, кто его населял, держали какое-то дело, обслуживающее церковь, или происходили из менее знатных семейств, союзников Пурпурной или Золотой церкви.

Ро Арнон был престолом Одного Бога и, как памятник Каменным Гигантам, стоял на широкой и вольной реке. Город построили на естественной скальной арке, которая сформировалась как часть предгорий Когтей, поэтому Ро Арнон выглядел так, словно всегда являлся частью ландшафта. Три церковных шпиля виднелись издалека гораздо раньше, чем пурпурные ворота или колосс Арнона — огромная статуя Красного рыцаря, стоящего с обнаженным мечом, под которым приходилось пройти путникам, чтобы попасть в город.

Гленвуд всегда считал безопасность ворот слабым местом города, учитывая богатство и силу, сосредоточенную в нем. Однако мошенник знал: живущих в Арноне священников вполне достаточно, чтобы отпугнуть большую часть преступников.

— И что, мы просто войдем? — с ухмылкой спросил Рам Джас. — Мне нравится… другим городам ро стоило бы тоже стать поспокойней на этот счет.

— Я бы так не сказал. Они просто достаточно уверены в себе и полагают, что киринский наемный убийца окажется идиотом, если решит попытаться убить кого-нибудь в их городе, — ответил Гленвуд, выпрямив спину и стараясь казаться настолько аристократичным, насколько мог.

— Тогда они явно недооценивают недосягаемые высоты моего идиотизма, — ответил кирин с сияющей улыбкой, при виде которой Гленвуду хотелось зарядить Рам Джасу с ноги в промежность.

Они влились в колонну путешественников, достаточно плотную, чтобы они не сильно выделялись среди жителей герцогства. Рам Джас низко опустил голову и снова вошел в образ слуги Гленвуда — роль, которую он исполнял пугающе хорошо. Мошенник не был уверен, есть ли у них четкий план действий, когда они окажутся в городе, и не знал, найдет ли заведение своей подруги Мирабель на прежнем месте. Только через нее они могли узнать, где находится Лиллиан Госпожа Смерти, и он надеялся, что бордель все еще обслуживает редких священников, сбившихся с праведного пути.

Гленвуд очнулся от задумчивости и обнаружил рядом с собой паланкин с толстым Золотым священником. Четверо слуг несли его на богато украшенных носилках, а он изрыгал проклятия на всех, кого считал ниже себя по важности. В основном священник жаловался на состояние дороги и мусор с пылью, покрывающие булыжники мостовой. Дорога была гораздо чище, чем в Ро Тирисе, но, видно, священнику просто нравилось ругаться.

Гленвуд заметил недовольный взгляд Рам Джаса, брошенный на Золотого священника, когда вдруг кирин незаметно поставил подножку одному из слуг, и все четверо вместе со своим пассажиром рухнули на землю. Священник возмущенно взревел и неуклюжим пузырем из золота и драгоценностей шлепнулся на носильщиков.

Гленвуд и еще с десяток человек разразились смехом при виде этой сцены. Даже несколько Пурпурных священников подавили виноватые смешки. Рам Джас растворился в толпе, и Гленвуд в очередной раз поразился, насколько скрытно тот может перемещаться. Он заметил его, только когда Рам Джас появился на дальней стороне колосса Арнона, небрежно прислонившись к одной из ног статуи. Гленвуд искренне его ненавидел, но, несмотря на это, улыбнулся и в очередной раз почувствовал: у них есть что-то общее.

— Сволочь же ты, Рам Джас, — произнес мошенник с улыбкой.

Кирин ухмыльнулся в ответ и наигранно поклонился. К разъяренному священнику Золотой церкви, пытаясь сдержать смех, подбежали на помощь стражники. Гленвуд и Рам Джас пошли прочь от статуи и углубились в Город Черных Шпилей, оставив за спиной чрезвычайно веселое представление.

— Куда теперь? — спросил Рам Джас, праздной походкой направившись к первому кругу города церковников.

Гленвуд быстро осмотрелся по сторонам, чтобы понять, где они находятся. Ро Арнон строился в виде пяти кругов, символизирующих близость к Одному Богу: в центре — Пурпурный собор, на окраинах — трущобы, или «ямы» Арнона. Название не означало, будто там обитала беднота или низшее сословие — просто в этом районе не поклонялись Каменному Гиганту. Кроме того, именно здесь можно было найти развлечения, запрещенные в остальных районах.

— Когда я был тут в последний раз, — начал мошенник из Лейта, внезапно ощутив потребность пропустить стаканчик-другой, — помню, где-то неподалеку находился прекрасный бордель «Пышная перина» под командованием славной пташки по имени Мирабель. Если она все еще там, за нужными сведениями лучше всего обратиться к ней. Ну, знаешь, насчет того, как нам найти каресианскую колдунью и подвести себя под топор.

— Ты все еще не доверяешь мне, Кейл? — спросил Рам Джас, расплываясь в улыбке под черным капюшоном.

— Не думал я, что в наших отношениях необходимо доверие. — Гленвуд показал на дорогу, ведущую в естественное углубление на местности. — Нам туда, — сказал он и поманил за собой кирина. — Они держат всю грязь в яме… священникам не хочется признавать, что иногда они нуждаются в выпивке и женщинах, как и все остальные.

— Твой бог покровительствует лицемерию напыщенных церковников, — заметил кирин, снова выказывая презрение к людям ро и их богу.

— «Мой» бог? — огрызнулся Гленвуд. — Я похож на тех, кто стоит на коленях перед алтарем?

— Нет, но это же у тебя в крови… ты по сути своей высокомерный поджигатель войны, — заявил этот болван, тихо посмеиваясь и умудряясь сохранять непринужденное настроение в разговоре.

— Знаешь, если ты поделишься тем, что у тебя в крови, я с удовольствием разменяю Одного Бога на способность уклоняться от мечей. — Гленвуд просто шутил, но его слова неожиданно заставили наемного убийцу насторожиться.

— Не надо о моей крови, тебе не захочется на нее меняться… просто поверь на слово, — прошептал Рам Джас.

Гленвуд надул щеки и замолчал. Иногда ему казалось, будто наемный убийца создан не только для того, чтобы осложнять ему жизнь. Такие мысли приходили редко и быстро улетучивались, и тогда Гленвуд снова начинал подумывать выдать своего спутника Пурпурным священникам.

— Госпожу Смерти, скорее всего, следует искать в окружении одного из лордов, верно? — спросил Рам Джас уже серьезно.

Он хотя бы больше не улыбался.

— Генерал рыцарей Малаки Фрит или Анимустус из Воя. Два самых защищенных человека в городе. Люди сказали бы, их невозможно убить, — ответил мошенник, поскреб шею и попытался вспомнить, где находится «Пышная перина».

Рам Джас фыркнул.

— Если они меня схватят, то убьют… а ты сможешь отправиться обратно в Тирис и завести себе банду. Убийство предоставь мне. А ты занимаешься сбором сведений.

— Да, сэр! — язвительно ответил Гленвуд, отдавая честь. — Конечно, если ты не возражаешь, что я подожду тебя в борделе, попивая холодное вино и с теплой женщиной под боком, пока ты занимаешься своими убийствами.

— Но как же я позабочусь о твоей безопасности, если тебя не будет рядом? — Рам Джас снова расплылся в улыбке, и Гленвуд с трудом поборол желание позвать на помощь или еще как-то привлечь внимание властей.

— Будь ты проклят, Рам Джас, — ему было все равно, что ответ не оказался ни умным, ни смешным, ему просто хотелось хоть на минуту избавиться от несносного кирина. — Давай уже покончим с этим делом, а затем отправимся… кстати, а куда нам нужно будет идти?

— В Лейт. Твой родной город, — ответил Рам Джас. — Там сейчас обитает прекрасная юная колдунья по имени Изабель Соблазнительница. Ее нужно качественно убить.

— Их же всего семь, правильно? — спросил Гленвуд, когда они спустились ниже уровня земли и вошли в менее строгую часть Ро Арнона. Но даже здесь таверны и бары отличались большим лоском и выглядели роскошно по сравнению с такими же заведениями Тириса и Вейра.

— Осталось пять, — ответил Рам Джас. — Мне нужно убить их всех, пока они не убили меня, иначе мир обречен — как-то так.

Его слова не походили на шутку, и Гленвуд нахмурился.

— Ты можешь выражаться понятнее? — спросил он, когда они вошли в сумрачные трущобы, а солнце село за стены Арнона.

Кирин наклонил голову и поправил капюшон, чтобы лучше скрыть свое смуглое лицо.

— Ты бы понимал, если бы стал мной… но ты — это ты, поэтому вряд ли поймешь.

Гленвуд и не думал ему отвечать. Он узнал знакомые места и резко свернул налево в особо темный угол трущоб. Арнон был устроен так, что большая часть внешнего круга находилась в низине, гораздо ниже пурпурных ворот. В итоге ему доставалось гораздо меньше солнца, чем остальному городу. Тьма, как правило, ассоциируется с беззаконием, и даже в Ро Арноне найдется место, где хорошо примут любителя порочных наслаждений. Тем не менее преступности на улицах почти не было, а стражники, патрулирующие улицы, жестко принуждали к исполнению законов Одного Бога, так что местные трущобы казались Гленвуду самым замечательным городским дном из всех, которые он когда-либо видел.

За жалкой на вид овощной лавкой, напротив магазинчика, где продавали дешевую сталь, находилась «Пышная перина» — здание, которое ничем не отличалось бы от остальных, если бы не ярко-красные губы на его вывеске. Гленвуд улыбнулся — он был рад увидеть бордель на прежнем месте и начал обдумывать, как бы им с Мирабель сдать Рам Джаса властям и немного на этом заработать.

— Так ты собираешься познакомить меня со своей подружкой? — спросил кирин, когда они остановились перед вывеской.

— Я был бы рад этого не делать, — ответил усталый Гленвуд, у которого осталось одно желание — забыться в пьяном угаре.

Рам Джас улыбнулся мошеннику одной из самых широких улыбок, показав зубы.

— Я умею ладить с женщинами, — сообщил он, пригладил блестящие черные волосы и устремился к входу.

Гленвуд удивленно поднял брови и пошел следом. Рам Джас рывком распахнул дверь, и мошеннику пришлось поймать ее, пытаясь сдержать свое возмущение. Однако ему неожиданно подумалось, что, если он собирался выдать кирина, разумнее было сделать это в Ро Лейте — городе, который он хорошо знал и где за связь с убийцей его вряд ли вздернули бы на виселице просто за компанию.

Внутри борделя размещалась чистая и ухоженная барная зона, за которой наблюдал суровый привратник. Несколько привлекательных молодых женщин разносили напитки на серебряных подносах смешанной клиентуре. Здесь были священники, скрывающие свой сан под обычной одеждой, и простые жители Арнона, готовые просадить все деньги за ночь плотских утех. Все клиенты были из народа ро, и Гленвуд втайне надеялся, что, увидев кирина, кто-нибудь позовет стражника и избавит его от компании наемного убийцы.

— Что вам угодно? — спросила полуобнаженная молодая девушка в прозрачном пеньюаре.

Рам Джас жестом показал Гленвуду, чтобы тот говорил, а сам постарался как можно тщательнее скрыть лицо. Девушка, похоже, была пьяна и вряд ли настолько наблюдательна, чтобы определить расу посетителя.

— Здесь ли Мирабель, милая красавица? — спросил мошенник с обезоруживающей улыбкой.

— Думаю, она развлекает гостя, — ответила та, — но я уверена, я сама смогу обслужить вас. — Она придвинулась к Гленвуду и пристально посмотрела ему в глаза. — Какой же вы красавчик, сэр.

— Только в Арноне, моя дорогая, — произнес он, подмигнув. — В Тирисе меня считали в лучшем случае симпатичным.

Рам Джас слегка пихнул его под ребра, но не сказал ни слова, опасаясь, что его узнают по акценту.

— Может быть, позже у тебя будет шанс рассказать мне, какой я красавчик, юная леди. А сейчас мне нужно поговорить с Мирабель. — Он ласково погладил девушку по щеке и снова подмигнул.

— Глазам своим не верю — это же Кейл Гленвуд! — произнес хрипловатый голос из глубины борделя.

Мирабель оказалась женщиной чуть старше сорока лет, но все еще привлекательной и с особым блеском в глазах, по которому можно было судить, что она хитра и опасна. Она выглядела очень хорошо для своего возраста, и мошенник улыбнулся, когда она подбежала к нему и обвила руками его плечи.

— Ты носишь меч, Кейл, — произнесла она, заметив старый длинный меч у него на боку. — Снова притворяешься аристократом, а?

— Мне не нужно притворяться, красавица, — ответил он с ухмылкой, гордо выпрямив спину. — Можем мы немного поболтать?

— Все что угодно для старого дружка, мой сладкий, — отозвалась дама, крепко хлопнув его по заду. — Следуйте за мной.

Гленвуд кивнул Рам Джасу чтобы тот шел за ними, и оба последовали за Мирабель. Внутреннее убранство борделя пестрело шелками и яркими тканями, и самое пристальное внимание уделялось тому, чтобы воздух внутри был наполнен приятными ароматами — повсюду курились благовония.

С точки зрения Гленвуда, первым признаком хорошего борделя были спальни с настоящими дверями, а не с занавесками из ткани. Пока они шли к лестнице по коридору, покрытому красным ковром, из-за дверей еле слышались приглушенные звуки совокуплений.

— Кто твой друг, Кейл? — спросила Мирабель, собирая складки тесного платья, чтобы подняться по лестнице.

— Да, Кейл, — усмехнулся Рам Джас. — Кто же твой друг?

Мирабель полуобернулась и заинтересованно улыбнулась ему.

— Никто, — пробурчал мошенник. — Цепь на моей шее, Горланский паук, вцепившийся в спину, заноза в заднице.

— Возможно, ты и твоя заноза в заднице захотите выпить. — Мирабель поднялась на верхний этаж борделя и отворила тяжелую деревянную дверь.

В часть дома, куда они пришли, клиенты не заглядывали, и из-за дверей не слышались звуки плотских утех. Мирабель была шлюхой самого высокого класса, доступного в Тор Фунвейре, и, как все хорошие держательницы борделей, она позаботилась о том, чтобы в «Пышной перине» нашлось достаточно места для отдыха и восстановления сил.

Хозяйка и гости вошли в уютную комнату в более традиционном оформлении, чем бордель на первом этаже. В ней стояли дорогие на вид кожаные кресла, из большого окна открывался впечатляющий вид на три шпиля Арнона. Мирабель скромно присела в кресло и жестом указала на богато украшенный винный шкаф рядом с дверью в спальню.

— Есть дарквальдское красное? — спросил Рам Джас, разместившись в другом кожаном кресле, и откинул с лица капюшон.

Мирабель улыбнулась, но глаза выдали тревогу. Кирин проницательно усмехнулся.

— У меня есть Дарквальдский Резерв и, возможно, немного выдержанного вина из Охотничьего Перевала, дорогой Рам Джас Рами.

Гленвуд удивленно фыркнул — его радовало, что слухи о его спутнике достигли церковного города. Мирабель отличалась умом и, скорее всего, знала обо всех, кого рисовали на плакатах «Разыскивается…». С тех пор как они прибыли в Арнон, на глаза ему еще ни разу не попался портрет с уродливым лицом кирина, но он мог себе представить, насколько увеличилась награда за его голову, когда в Ро Тирисе убили еще одну из Семи Сестер.

— Ты убиваешь тех, кого считают неуязвимыми, — произнесла Мирабель, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — И теперь ты пришел в Ро Арнон.

— Мне нужна ваша помощь, сударыня, — сказал Рам Джас, принял от Гленвуда кубок с вином и отпил большой глоток. — Юный Кейл совсем не знаток вашего прекрасного города, и он посоветовал мне поискать… еще одну пару глаз.

— По какой причине я захочу вам помочь? — спросила она. — Наши дорогие союзники никак не мешают моему делу.

Кирин вскинулся при упоминании другого названия Семи Сестер.

— Мне они ничуть не дороги, — ответил он, глядя на Мирабель поверх кубка, — и сомневаюсь, будто они по-настоящему дороги их новым… игрушкам.

— Достаточно, — произнесла Мирабель, потягивая вино из резного хрустального стакана. — Я не буду ставить под угрозу свое дело или имущество, чтобы помочь известному наемному убийце.

Гленвуд, который еще не сел, кашлянул.

— Ну вот, она нам не поможет. — Он отшвырнул в сторону кубок и улыбнулся. — Прости, что побеспокоили тебя, Мирабель. Мы уходим.

По Рам Джасу не было заметно, что он собирается уходить, и торопливая попытка Гленвуда упорхнуть из борделя заставила Мирабель удивленно поднять брови.

— Сядь, Кейл, — мягко попросила она.

— Да, Кейл, садись, — эхом отозвался Рам Джас со своей невыносимой улыбкой. — Мы прошли долгий путь, и твоим бедным ногам нужен отдых.

— Иди на хрен, Рам Джас, — огрызнулся Гленвуд.

— Если вас не затруднит, — произнесла Мирабель, притворно оскорбившись на эти слова, — прошу вас в моем обществе следить за языком.

— Ее зовут Лиллиан Госпожа Смерти, — сказал убийца. — Где ее можно найти?

Рам Джас изобразил на лице деловое выражение и подался вперед, из-за чего из боковой части кресла показалась изогнутая катана.

— Считается, что убить колдунью невозможно. Напасть на нее с мечом — безумие. — Мирабель будто бы случайно уронила руку на боковую часть своего кресла, и с того места, где стоял Гленвуд, ему было видно, что с той стороны к кожаной обивке прикреплен небольшой арбалет. — А за твою поимку обещана немалая награда.

Рам Джас никак не показал, будто тоже заметил оружие. Он осушил свой кубок.

— Я бы несколько раз подумал, прежде чем использовать этот арбалет, сударыня, — небрежно заметил он. — Первый болт меня не убьет, а я доберусь до вас раньше, чем вы зарядите второй.

Она нахмурилась и посмотрела на Гленвуда.

— Он тебе не поможет — слишком меня боится, — добавил Рам Джас.

— Верно, — ответил Гленвуд с послушным кивком.

— Не сказать, чтобы я не понимал вашу нужду в деньгах, — произнес убийца, улыбка вернулась к нему на лицо. — Вам хорошо заплатят.

— Интересно кто? — спросила она резко. — Ты? Не думаю… из того, что я слышала, ты всего лишь удачливый любитель.

Рам Джас ничего не сказал — его взгляд говорил сам за себя. Мирабель моргнула и отвернулась, ей стало неуютно — всем становилось неуютно под пристальным взором кирина.

— Что еще ты слышала? — спросил он, когда мадам перестала сверлить его взглядом.

— Госпожа Боли… должно быть, ты слышал о ней, — начала Мирабель, — разнесла весть о том, что ты опасен для Тор Фунвейра и что каждый добропорядочный ро обязан тебе помешать.

Гленвуд ухмыльнулся.

— И давно ты стала добропорядочной? — спросил он, пытаясь разрядить обстановку.

— С тех пор как каждый церковник в этом городе стал выполнять все приказы этих проклятых колдуний. Генерал Фрит уехал по велению Лиллиан. Он забрал с собой всех Красных рыцарей, способных держать в руках меч, для подкрепления войскам короля, и тогда же Анимустус разрешил этой суке распоряжаться Золотым Банком, будто она и есть кардинал. Я уже не юная наивная девочка и знаю, что лучше всего оказаться на стороне победителей.

Гленвуд встретился взглядом со своим спутником, пытаясь определить, сильно ли оскорбила его Мирабель и стоит ли ожидать немедленного возмездия. Он не заметил ничего тревожного, но этот придурок редко показывал свои намерения.

Кирин не торопясь поднялся и сделал несколько шагов в сторону Мирабель. Смотрел он на нее спокойно, но настороженно. И хотя улыбка пропала с его лица, не похоже было, что он собирается обнажить катану.

— Выслушай меня, — почти шепотом произнес Рам Джас. — Им не спрятаться от меня… они не смогут договориться со мной… они не могут меня заколдовать…

Ухмылка вернулась.

— Я для них такой же ночной кошмар, как они — для тебя.

Гленвуд поднял брови и поджал губы. Как ни старался, он не мог подобрать ни одного убедительного довода против слов убийцы. Несмотря на прагматичность Мирабель, слова Рам Джаса восхитили ее, а что-то в его поведении заставило ее просто кивнуть.

Ро Арнон — не самый лучший город для прогулок. Спутники покинули трущобы, и Гленвуду приходилось следить за тем, чтобы они с Рам Джасом не вышли на широкие бульвары для священников. По счастью, из-за высокомерия церковников те улицы, по которым они гуляли чаще всего, подняли над землей, а остальные пути проторили у их подножия, что придало городу странную двухуровневую структуру и побудило тех, кто не верит в Одного Бога, шнырять по узким, темным проходам, вызывающим приступы клаустрофобии. Благодаря такой планировке тот, кто совсем не хотел заходить в церковные кварталы, мог пройти от одной окраины города к другой и ни разу не столкнуться со священником.

К несчастью, подобный вариант для убийцы и его спутника был невозможен из-за местонахождения Лиллиан Госпожи Смерти. Мирабель перестала скрытничать почти сразу после того, как Рам Джас убрал с лица ухмылку. Гленвуд даже порадовался, что убийца таким образом может манипулировать не только им одним. Мадам направила их к дальним стенам Золотого Банка, и теперь убийца и мошенник стояли гораздо ниже уровня центральных бульваров рядом с закрытой канализационной трубой, обслуживающей богатые кварталы руководства Золотой церкви. Собор Меррина сам по себе был огромным, но из-за многочисленных дворцов, паучьей сетью расползающихся от центральной башни, сторона сущности Одного, представляющая богатство, властвовала над доброй четвертью города.

Гленвуд и Рам Джас дождались темноты и теперь укрывались в глубокой тени подъемного моста, ведущего к внешним святилищам изукрашенной самоцветами резиденции Золотого кардинала. Лорд Анимустус Вой был не из тех, кто позволяет своему богатству остаться незамеченным. Даже затаившись во тьме, Гленвуд мог разглядеть мощные золотые колонны, которые начинались в нескольких футах над его головой и возвышались над бульваром, обозначая внешнюю стену дворца кардинала.

Он смотрел наверх на огромное церковное строение и не видел возможных путей, чтобы пробраться внутрь. Если они переберутся через канализацию и поднимутся на мост, то им придется как-то миновать слугу, охраняющего вход в резиденцию. Если же они предпримут веселую прогулку по мерзким канализационным туннелям, они с одинаковым успехом могут оказаться как в туалете священника, так и в бассейне с дерьмом.

— Верно, мой дорогой убийца, — произнес Гленвуд, осматривая стены, ров и подъемный мост, — даже тебе придется тут попотеть.

Рам Джас до этого тихо стоял рядом и профессиональным взглядом исследовал отвесные стены, простирающиеся по обеим сторонам от них.

— Видишь вон то окно? — тихо спросил он, указывая на едва заметный балкончик на высоте около двадцати этажей над ними.

— Ты имеешь в виду то самое, до которого совершенно невозможно добраться? Да, я его вижу. — Гленвуд был не очень хорошо осведомлен о методах, которыми владел убийца, но подняться на такую высоту будет невозможно даже для Рам Джаса Рами.

— Я полагаю, твой длинный меч, разумеется, не поможет нам добраться до гостиной кардинала, — произнес кирин с самодовольной ухмылкой — одной из самых раздражающих в его арсенале.

— Будь я хоть герцогом Лейта, нас вряд ли пустили бы туда, — ответил Гленвуд. — Но если ты думаешь, будто способен вскарабкаться по внешней стороне стены… покоев кардинала, то ты сошел с ума.

— Наверняка есть какие-то доказательства в поддержку твоей теории, Кейл, — произнес Рам Джас, закрепив катану на спине и удостоверившись, что плащ надежно связан.

— Ты и вправду решил туда подняться, да? — недоверчиво спросил Гленвуд. — Это же золотые колонны… не какая-то скала, тебе ведь даже зацепиться будет не за что… туда никак не забраться.

— Вот почему ты остаешься внизу, — ответил Рам Джас, вышел на лунный свет и стал сосредоточенно вглядываться в балкон высоко над ними. — Ты бы мне помешал. Видишь ли, Кейл, дело не только в том, чтобы туда забраться — а в том, чтобы остаться незамеченным.

— Ты идиот… и собираешься на верную смерть, — заключил Гленвуд без тени улыбки, пытаясь вложить в свои слова как можно больше серьезности. Не то чтобы он беспокоился о целости наемного убийцы, хоть и считал глупостью погибать таким образом — просто живого кирина можно было сдать за награду властям.

Мошенник посмотрел на подъемный мост и увидел там нескольких Золотых священников. На них были надеты бесценные золотые нагрудники. Стражники относились к тем немногим из Золотых священников, кто вообще надевал доспехи. Большинство из них передвигалось по городу на носилках, дабы не волочить свои ненасытные утробы по земле. В основном боевые навыки мало их заботили, но иногда к стороне Одного Бога, отвечающей за богатство, прибивался жестокий садист, и его отправляли на охрану соборов.

Гленвуд и Рам Джас хорошо спрятались, подъемный мост и канализационная труба мешали их увидеть. Однако если кирин покинет укрытие и выйдет на свет — его легко заметят. Вход обрамляли пылающие светильники, и Раму Джасу пришлось бы пройти мимо нескольких больших сияющих шаров.

— Никуда не уходи, Кейл, — напомнил Рам Джас, начиная карабкаться на канализационную трубу. — Я ненадолго… и постарайся ослабить решетку на канализации — это наш путь для отхода.

— Ведьма может быть где угодно в этом здании, — прорычал Гленвуд. — Оно огромное… что ты собираешься делать? Просто гулять по коридорам и спрашивать, не здесь ли колдунья?

Кирин очень ловко забрался на широкую стальную трубу, выпрямился и прыгнул на несколько футов вверх, приземлившись у подножия золотой колонны.

— Как только буду внутри — я узнаю, где она, — тихо произнес он. — Доверься мне, Кейл… ах, да, и если ты сбежишь, пока я буду наверху, — ты знаешь, я тебя найду.

Он улыбнулся Гленвуду.

— Чтоб ты сдох, Рам Джас. — Гленвуд наблюдал, как кирин карабкается по гладкой золотой колонне, и искренне желал ему упасть на мостовую и разбить голову.

Рам Джас быстро взбирался наверх, ловко скользя по колонне, пока не оказался прямо под мостом. Ни один нормальный человек не смог бы даже начать такой подъем, не говоря уже о том, чтобы успешно его завершить, и Гленвуду это снова напомнило: Рам Джас Рами вовсе не обычный человек. Неважно, какие еще способности имелись у кирина и где он их получил, но Рам Джас был самым сильным ублюдком из всех людей, знакомых Гленвуду.

Рам Джас добрался до сияющего шара и ловко сдвинулся вокруг колонны на затемненную сторону. Гленвуд потерял его из виду, а убийца бесшумно поднялся вверх по колонне мимо Золотых священников, охраняющих мост, и забрался на балкон.

Медленно тянулось время. Гленвуд тяжело опустился на пыльные булыжники улицы под мостом и ждал. Он бегло осмотрел ржавую железную решетку, закрывающую канализацию, но особо не пытался ее сдвинуть. Если по странной прихоти судьбы Рам Джасу действительно удастся прикончить колдунью и сбежать, пусть сам ломает решетку. Мошенника это просто не волнует.

У него не было ни выпивки, ни собеседника — и Гленвуд стал рисовать. Он был далеко от Тириса и Лейта, и его положение начинало все больше его раздражать. Где-то над ним, затаившись в темных углах чертогов Золотого кардинала, находился киринский наемный убийца, который решил окончательно испортить Гленвуду жизнь. Если бы мошенник остался в Ро Тирисе, к сегодняшнему дню он был бы уже на полпути к организации собственной банды, нанимал бы жестоких охранников, давал взятки стражникам и, в общем-то, прекрасно проводил бы время. Вместо этого он сидел на мерзкой улице в мерзкой части Арнона, рядом с мерзкой канализационной решеткой и ждал, пока мерзкий кирин убьет мерзкую колдунью.

Он сделал грубый набросок роскошной женщины с чарующим блеском в глазах, которая манит за собой. У него не было цветных карандашей, но он представлял ее блондинкой.

Минуты превращались в часы, тьма стала непроглядной, и Гленвуд почувствовал, как тяжелеют веки. Ему было неуютно, разбитые булыжники впивались в спину, но на него все равно начала накатывать дрема. Под ритмичный звук капающей воды он закрыл глаза. Он еще не уснул, когда в нескольких футах от него шумно приземлилось чье-то тело.

— Что за… — вырвалось у него. Он поднялся на ноги и посмотрел на кровавое месиво, свалившееся сверху.

В пыли лежало искореженное тело Золотого священника, голова и грудь раздроблены сокрушительным ударом. Похоже, когда его сбросили с балкона, он был все еще жив и не имел на себе ни оружия, ни брони. Кто бы он ни был — стражи на мосту, разумеется, увидели тело, и Гленвуд снова спрятался под мост, чтобы его не заметили слуги и Золотые священники.

— Рам Джас, мелкий ублюдок, — пробормотал он, приготовившись сбежать.

Бросив быстрый взгляд на канализационную решетку, он услышал дробный стук шагов по мосту, когда стражи подбежали посмотреть, кто же упал. У Гленвуда не осталось выбора, кроме как попытаться проникнуть в канализацию и попробовать выбраться тем путем, который предложил убийца.

Его охватила паника, он поднял взгляд — и увидел, как сверху падает толстая веревка. Послышался свист арбалетных болтов, выпущенных в сторону балкона. Он прикрыл глаза от света факелов, но не мог четко разглядеть, что там происходит, хотя сверху доносились нестройный шум и выкрики стражников. Гленвуду не удавалось разобрать ни слова, и вся сцена скоро превратилась в хаос.

На балконе в ярком свете факелов показался какой-то человек и быстро начал спускаться. Похоже, Рам Джас сбросил вниз священника, затем веревку и спустился сам меньше чем за десять секунд. Кирин надел какие-то рукавицы и скользил по веревке со страшной скоростью, по пути уворачиваясь от арбалетных болтов.

Гленвуд ошарашенно замер.

— Очнись, Кейл, нам пора! — позвал его убийца. — Открой канализацию.

Гленвуд стряхнул оцепенение и бросился к металлической решетке. Священники и слуги на мосту были слишком заняты наемным убийцей, чтобы заметить мошенника, и ему удалось просунуть меч между проржавевших петель и сорвать решетку. Рам Джас резко остановился, балансируя на верхней части трубы.

— Добрый вечер! — произнес он жизнерадостно. — Мы идем?

Гленвуд запнулся, когда попытался ответить, и яростно замахал руками, показывая на приближающиеся к ним тени. Кирин спрыгнул с трубы, засунул в ножны окровавленную катану, схватил мошенника за плечо и толкнул его в канализационную трубу.

— Закрой рот, Кейл, и постарайся не дышать, — произнес он с ухмылкой.

Гленвуд обнаружил, что летит по темной и мокрой трубе, которая под крутым углом ведет куда-то вниз.

Саара Госпожа Боли тяжело осела на пол. Она сжала голову ладонями и завыла, как дикий зверь, почувствовав смерть Лиллиан. Мучительная боль пронзила ее, когда еще больше последователей Одного Бога вошли в ее разум и стали ее рабами.

— Госпожа! — вскричал Кэл Вараз, находившийся на другой стороне комнаты.

Саара проводила совещание с наиболее доверенными Черными воинами о развертывании дополнительных сил армии Псов. Примерно через месяц прибудут еще пятьсот тысяч воинов, и ей не терпелось использовать их с лучшим результатом. Стоящие перед ней мужчины внимательно слушали ее распоряжения, но сейчас они со страданием на лицах смотрели, как она извивается на полу в кабинете герцога.

— Вон! — пронзительно завопила она.

Они выполнили приказ без колебаний. Исполнительные и верные воины, они глубоко завязли в ее сетях. Через несколько секунд дверь за ними закрылась, и Госпожа Боли осталась рыдать на полу в одиночестве.

Она ощущала лезвие катаны Темной Крови, когда он отрубил Лиллиан голову, и сейчас Саара, наверное, в первый раз осознала, что тоже смертна. Если он смог убить Амейру, Катью и Лиллиан всего за три месяца, то он сможет оказаться рядом с Саарой гораздо быстрее, чем она считала возможным.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вошел слуга. Ему было около восемнадцати лет, и, похоже, он принадлежал герцогу Лиаму. Парень принес ведро и швабру, начал мыть пол и только потом заметил колдунью, лежащую у стола. Ее била дрожь. Юный слуга ро уставился на нее, затем неловко улыбнулся и, забыв про ведро, отступил к двери.

— Нет, мальчик, не уходи, — сбивчиво бормотала Саара, — иди сюда.

Она не могла сосредоточиться, ей не хватало силы зачаровать слугу.

На эту минуту она стала всего лишь несчастной женщиной, распростертой на деревянном полу — кожа мокрая от пота, глаза наполнены слезами.

— Кажется, мне нужно идти, — в ужасе произнес юноша, жалея, что не начал уборку с другой комнаты. — Я могу прибрать здесь в другое время.

Она попыталась сесть прямо, но смогла только подползти, приняв хищную позу.

— Я тебя не обижу, — прорычала она, обнажив зубы, на губах показалась слюна. — Иди сюда, — после этих слов юноша попятился, пока не уперся спиной в дверь. — Мне нужна твоя сила.

Саара бросилась на него, позволив самым низменным импульсам взять под контроль свое тело, вцепилась в лицо юноши и накрыла его губы жестоким поцелуем. Он закричал. Она прижала ладони к его вискам и стала высасывать из него жизненную силу в своих агрессивных объятиях. Саара жадно рычала, прикусив нижнюю губу юноши, и застонала от наслаждения, когда кровь начала струиться у него из глаз, носа и ушей. Энергия слуги медленно обновляла ее, и Госпожа Боли почувствовала, как разум снова становится ясным и сосредоточенным, а новые фантомные рабы распределяются по своим местам.

Она встала и выпрямилась, отстранив от себя мертвое тело, затем уронила его в лужу из натекшей крови. Спустя секунду Саара степенной походкой уже вернулась к столу. Ее платье безупречного покроя пропиталось кровью, а лицо и руки стали красными и липкими.

Глубоко вздохнув и даже не пытаясь очистить себя от крови, Госпожа Боли откинулась на спинку большого кожаного кресла. Сначала Рам Джас убил Катью, сейчас — Лиллиан, а следующей, как думала Саара, должна стать Изабель Соблазнительница. В своей попытке нарушить планы Семи Сестер убийца был весьма последователен.

С рычанием Саара решила, что отправит в Ро Лейт столько Черных воинов, сколько сможет, чтобы схватить проклятого кирина.

Глава одиннадцатаяФэллон из Лейта во владениях Алого Отряда

Поздним вечером они добрались до группы деревень. Обнаружив дома заброшенными, Фэллон и его пятьдесят рыцарей расположились в них на постой. Они уже порядком углубились во владения Алого Отряда, и до Южного Стража оставалось пять дней пути. До сих пор они не встретили сопротивления, и капитан обнаружил, что все местное население, похоже, укрылось за стенами раненской крепости. Несколько дней назад Фэллон послал в Ро Хейл гонца, и Тристрам в ближайшие день-два должен был отправить им подкрепление, скорее всего, прибывшее из Дарквальда.

Дождь шел не переставая, и Фэллон все так же ненавидел Свободные Земли раненов. Он ненавидел отданные ему приказы, Пурпурных священников, которые их придумали, а больше всего ему претила перспектива осады Южного Стража. Механикам было велено сооружать требушеты — большие военные машины, которые умели швырять гигантские валуны гораздо дальше, чем катапульты или баллисты. Их использовали, когда рыцари не могли себе позволить продолжительную осаду, а кардинал Мобиус и король решили, что лучше закидать людей из отрядов Призраков и Алых камнями, чем сражаться честно.

— Приближается всадник, сэр, — доложил сержант Омс, показавшись в дверях фермы.

Фэллон надул щеки и нехотя поднялся из кресла, где сидел, откинувшись на спинку. Стояло раннее утро, и он был рад провести ночь под деревянной крышей и проснуться сухим — непривычное ощущение.

— Откуда?

— С востока, сэр. Кто бы это ни был, он скачет изо всех сил. — Омс дежурил последние несколько часов и видел, как ночь сменяется днем над фермами и деревнями владений Алого Отряда.

Фэллон даже не стал надевать доспехи.

— Подними людей, но пусть не показываются на глаза, — приказал он.

— Есть, сэр! — официально ответил Омс.

Фэллон побрел прочь от фермы. Его люди расположились на нескольких небольших фермерских усадьбах, окруженных добрым черноземом. Земли здесь отличались большим плодородием, чем в Травяном Море или на землях Призраков, и в целом Фэллону они нравились немного больше.

Несколько рыцарей уже были на ногах, занимаясь своими обязанностями. Кто-то определял положение отряда по сторонам света, кто-то готовил завтрак. Омс быстро поднял остальных. Рыцари выходили из сараев и амбаров на холодный, влажный утренний воздух и спешно занимали свои позиции, укрывшись за тюками сена и низкими заборами.

— Терон, Омс, со мной. Живо! — гаркнул за его спиной капитан.

Его адъютант, взволнованный, в полных доспехах, выбежал из амбара, в котором устраивался на ночь. Фэллон заметил, как торопливо он пристегивает нагрудник.

— Уверен, ради одного всадника не стоило надевать доспехи, Терон, но сойдет и так.

— Думаю, лучше быть наготове, сэр. — Терон отсалютовал и поправил красный плащ.

Всадник направлялся прямиком к их расположению, хотя Фэллон пока не мог разглядеть никаких опознавательных знаков. Лошадь не снижала ход, и Фэллон обнажил меч, небрежно держа его на плечах, как признак угрозы. Затем он разглядел бритую голову и резкие черты лица, которые делали всадника похожим на ястреба.

— Сэр Терон, отменяй боевую готовность. Я его знаю, — тихо произнес Фэллон. — Хотя и не ожидал его здесь увидеть.

— Сэр? — переспросил адъютант.

Фэллон вложил меч в ножны и шагнул навстречу Уильяму из Вереллиана, который скакал к ним.

— Он был таким же командиром для меня, как я для тебя сейчас, Терон.

Вереллиан натянул поводья и остановился прямо перед Фэллоном. Красный рыцарь очень изменился, хотя прошло всего два месяца с момента их расставания на внутреннем дворе Ро Хейла. Правая его рука была туго перевязана, и Фэллон припомнил, что Уильяму топором отрубили на ней почти все пальцы. На рыцаре была обычная одежда из толсто спряденной шерсти и кожи, ехал он безоружным.

— Я как чувствовал, что они отправят на разведку тебя, — сказал Вереллиан, добродушно усмехаясь, — самую тяжелую работу обычно поручают самым болтливым.

— Так ты жив, везучий ублюдок, — Фэллон улыбнулся, — как тебе удалось выжить?

Вереллиан только пожал плечами, будто откладывал рассказ на другое время.

— Я видел двадцать человек и подумал, что, наверное, кого-то я пропустил. Полагаю, с тобой всего пятьдесят воинов, так?

Фэллон кивнул.

— Хватит выделываться. Ты знаешь, что говоришь с капитаном рыцарей?

Он изобразил на лице комичное выражение превосходства, и Вереллиан усмехнулся. Он спрыгнул на землю.

— Можете выходить, ребята, — позвал Фэллон через плечо.

— Рад тебя видеть, Фэллон из Лейта, — тихо произнес Вереллиан.

— Я тебя тоже.

Терон чересчур старательно отсалютовал.

— Сэр Уильям из Вереллиана, для меня большая честь встретить вас. Я лейтенант рыцарей Терон из Ро Хейрана, имею честь быть адъютантом сэра Фэллона.

Он говорил с неподдельной искренностью. Кем бы ни был Терон, прежде всего он чувствовал себя истинным Красным рыцарем.

— Благодарю, сэр рыцарь, — ответил Уильям, — хотя не думаю, что заслужил такое пышное приветствие. Всего пять дней назад я еще был в плену.

— Но вы сбежали, сэр Уильям, чтобы снова присоединиться к нам в нашей войне с варварами. Один Бог поистине направлял вас.

Вереллиан сузил глаза.

— Поистине. — Он шагнул ближе к Фэллону. — Возможно, нам следует выполнить все формальности. Мне нужно с тобой поговорить.

— Терон, ты пока иди поешь, — сказал Фэллон. — Позже я пошлю за тобой.

Он жестом указал Вереллиану следовать за собой.

— Простите, сэр, — булькнул Терон, — но не следует ли мне присутствовать, пока вы обсуждаете врага? Я ведь второй по старшинству в отряде — разве нет?

Фэллон резко повернулся и уже хотел сказать что-нибудь умное, как вмешался Уильям:

— Лейтенант, даю тебе слово — когда мы будем говорить про врагов, ты будешь присутствовать. Сейчас же нам нужно обсудить другие вопросы. — Он слегка нахмурился. — И подвергать приказ сомнению достаточно глупо, как думаешь?

— Действительно, сэр Уильям, — согласился Терон после секундного возмущенного молчания.

Вереллиан улыбнулся, когда юный лейтенант ушел, а Фэллон задумался — как же этому Красному рыцарю с его ястребиным лицом вечно удается добиться от остальных того, чего ему нужно.

— Он всегда такой? — спросил Уильям.

— Нет, сейчас он в два раза хуже, чем обычно, потому что у него появились две задницы для целования вместо одной.

Не то чтобы Фэллону не нравился лейтенант — но он был удручающе наивным.

— Ладно, старый мерзавец, чем ты занимался в последние два месяца? — рявкнул он на Уильяма. — Я теперь в одном с тобою звании, поэтому не обязан быть вежливым.

— Ты и раньше не был обязан, — заметил Вереллиан. — Ты сам решил так себя вести — из уважения.

Они зашагали к ферме. Среди рыцарей быстро распространилась новость о том, что сэр Уильям из Вереллиана жив, и восхищение волной прокатилось по отрядам воинов. Рыцари хорошо знали обоих командиров, а походы в Ро Канарн и Травяное Море укрепили репутацию Фэллона и Уильяма. Фэллона всегда воспринимали прежде всего как умелого убийцу, и он вызывал страх не меньший, чем уважение, но Вереллиан был известен как умный командир, который превыше всего ставит жизни своих рыцарей.

— Ты ответишь на мой вопрос? — напомнил Фэллон.

— Да, — ответил Уильям, — хотя я предпочел бы сначала куда-нибудь присесть.

Фэллон быстро вспомнил о прежних привычках и заткнулся, поддержав решение Вереллиана, и вслед за старым товарищем вошел в сарай.

Оказавшись внутри, Уильям нашел ближайшее удобное сиденье — кресло с простеганной обивкой — и тяжело опустился в него. Он вытянул ноги и размял спину, аж кости затрещали. По нему было видно: у него все болит от долгого пребывания в седле, а его одежду покрывал слой пыли.

— Не верится, что они тебя отпустили, — произнес Фэллон, тоже присев. — Вообще-то я очень удивлен, как это они не убили тебя там же, во дворе Ро Хейла.

— Как и я в свое время, — ответил Вереллиан. — На самом деле в конце концов они залечили мои раны… хотя рука, которой я держал меч, осталась немного поврежденной.

Он нахмурился.

— Я могу держать оружие, но не тяжелее рапиры или короткого меча, и у меня больше не будет преимущества. — Морщины на лбу стали глубже. — Больше никаких длинных мечей.

— Ну, если тебя утешит, мы собираемся убить много раненов. — В голосе Фэллона не слышалось особого энтузиазма по поводу будущей резни.

Вереллиан выпрямился.

— Король хочет напасть на Южный Страж?

— И на Ранен Гар, и на любую другую крепость, где могут спрятаться Свободные Отряды. Я и не заметил, как эта война вдруг стала захватнической, — ответил Фэллон. — Мобиус послал за подкреплением в Дарквальд и Арнон.

Уильям неохотно кивнул и надул щеки, на мгновение становясь похожим на усталого старика.

— Это хорошие люди, Фэллон. Я имею в виду раненов. Они простые люди, не особо организованные, но хорошие и честные. — В его словах чувствовалось глубокое сожаление. — Они не заслуживают смерти.

— И с каких пор это стало иметь значение? — ответил Фэллон. — Командующий Тристрам убежден, что все на свете — наш долг перед Одним Богом.

— И ты ему веришь? Можешь посмотреть мне прямо в глаза и сказать, что этот поход — нечто большее, чем прихоть короля или замысел колдуньи? Тогда я приму твой ответ.

Фэллон никогда не видел Уильяма таким удрученным.

— Что произошло, сэр? — спросил он, позабыв о том, что титулы больше не нужны. — Там, в Ро Хейле? Вы сами на себя не похожи.

Вереллиан оглядел помещение заброшенной фермы.

— Есть какая-нибудь еда? — спросил он, проигнорировав вопрос Фэллона.

— Омс на улице готовит кашу. Сможешь поесть, когда мы закончим.

— Ладно, справедливо. Но тебе не понравится мой ответ.

Вереллиан перешел на деловой тон, выпрямился в кресле и заговорил более официально:

— Я видел кое-что такое, чего не полагается видеть Красным рыцарям. Как женщины плачут над мертвыми братьями, мужьями и сыновьями. Как люди умирают в муках из-за того, что мы убили их единственного жреца. Я видел отчаянных юных воинов, не старше восемнадцати лет, которые пытались соорудить доспехи из старых цепей и погнутых тарелок. — Он остановился и встретил взгляд Фэллона. — Это не война. Это не завоевание… и, конечно, нет тут никакой чести. Я не знаю, что это такое.

Его голос был очень усталым.

— И что ты будешь с этим делать, Уильям? Меня выгоняли на суточное дежурство под дождем за слова гораздо менее опасные, чем твои. Ты ходишь по краю.

Тихо жаловаться на приказы считалось нормальным, и к свойственным Фэллону едким замечаниям начальство в основном относилось терпимо, но открыто сомневаться в решениях короля было опасно.

— Все изменилось, — ответил Вереллиан. — Редко бывает так, что Красные рыцари видят то, что видел я, и остаются в живых. Такой опыт меняет человека.

Фэллон фыркнул.

— Итак, ты увидел несколько плачущих раненов. Ты убил сотни людей и никогда раньше о таком не беспокоился. Ты говоришь о чести, но как насчет долга — передо мной, перед рыцарями, перед Одним Богом?

— Что такое долг, Фэллон? — спросил Уильям. — Что такое долг, когда приказы тебе отдает каресианская колдунья?

Фэллон хотел гневно ответить ему, но ярость испарилась еще до того, как он произнес первые слова. Он сел с открытым ртом, пытаясь подобрать ответ. Попробовать оправдать Тристрама, обвинить Мобиуса? Это неправильно. Он хотел сказать, что ведьма, заколдовавшая короля, мертва — но у нее остались еще шесть сестер. Фэллон закрыл рот и опустил голову.

— Если даже ты и прав — что это меняет? — почти шепотом спросил он. — Мы Красные рыцари, мы делаем нашу работу.

— Ты Красный рыцарь, друг мой. Но не думаю, что я смогу им остаться. — Вереллиан говорил так, будто давно принял решение.

— Ты лучший из всех, кого я знаю, но кто ты, если не Красный рыцарь? — Фэллон не знал, как реагировать на его слова.

— Я Уильям из Вереллиана. Им я был до того, как принес свои обеты, им я останусь, когда они казнят меня за отступничество.

Нарушение обета было серьезным преступлением. Красными рыцарями становились на всю жизнь. Только младшему брату короля, Александру Тирису, однажды было позволено уйти из рыцарей.

— Когда они тебя освободили — почему ты не отправился на запад? Ты должен был укрыться в безопасном месте. — Кричать на Уильяма за его глупый поступок не имело смысла. — Неужели ты думал, будто я поведусь на твои слова и просто отпущу тебя?

Вереллиан глубоко вздохнул.

— У меня есть послание об условиях перемирия от Южного Стража. Я дал слово, что, если они отпустят меня, я передам его королю.

Настроение в комнате стало тоскливым.

— Я думаю, они казнят меня почти сразу после того, как сообщат, что король слишком занят и потому не может меня выслушать.

— Знаешь, я бы так и сделал, — сказал Фэллон, — то есть я бы тебя отпустил. Если поскачешь на юг, то за месяц доберешься до Охотничьего Перевала.

— Я все тот же, Фэллон. Я сохранил свою честь, а ранены заслужили, чтобы их слова услышал король. — Вереллиан оставался все так же упрям, но Фэллон не мог уложить в голове его слова с тем, что знал о своем бывшем командире.

— Как капитан Красных рыцарей, я считаю, ты должен передать свое сообщение мне. А затем мы обсудим, как тебе сбежать. — Он не притворялся, будто мог бы взять под стражу или навредить своему бывшему командиру. Фэллон уже решил, что даст Уильяму возможность уехать на юг. Воспользуется ли он ей — будет видно.

Уильям неожиданно улыбнулся и на секунду стал почти таким, каким помнил его Фэллон.

— Капитаны Хоррок Зеленый Клинок и Йохан Длинная Тень требуют, чтобы захватчики ро убирались со Свободных Земель раненов, или они встретятся с объединенной мощью Свободных Отрядов.

Фэллон приподнял бровь и подумал, что король просто отмахнется от такой неуместной демонстрации силы.

— И что они ожидали услышать в ответ? Кроме смеха, конечно.

— Они серьезны, — мрачно произнес Вереллиан. — И я тоже.

— И у тебя мозг тоже размягчился? — прорычал Фэллон. — Услышав этот вздор, король еще сильнее захочет их уничтожить.

Уильям яростно уставился на своего бывшего адъютанта.

— Как ты думаешь, какая судьба тебя ждет? По сравнению с Тирисом Южный Страж — жалкая лачуга… Ро Хейл — вообще руины… чего же хочет король?

Фэллон удержался от немедленного ответа.

— Скажи что-нибудь, Фэллон, — рявкнул Вереллиан.

— Ты дурак, — ответил он.

— Любой, кто готов умереть по прихоти короля, — дурак, — парировал Уильям. — А ты не дурак.

Он выделял каждое слово, а затем стиснул зубы в гневе. Они стояли друг напротив друга, с горящими глазами и сжатыми кулаками. Сейчас Фэллон почти ненавидел Уильяма — но в основном потому, что тот был прав.

Красные рыцари жили в некоем самообмане, который позволял им верить в абсолютную власть Одного Бога. Обязанностью рыцарей было следовать приказам их командира и исполнять божью волю и волю короля. Сложно было убедить воинов в обратном, и только самые опытные из них видели подноготную таких убеждений — способ удержать их в узде. Фэллон и Уильям слишком хорошо повидали мир и пролили слишком много крови, чтобы оставаться истинно верующими в их идеологию. Они были практичными и верными, но не настолько послушными, как молодые рыцари вроде Терона.

Фэллон принял лицемерный порядок и старался не слишком глубоко о нем задумываться. Но сейчас из-за вмешательства каресианской колдуньи капитан стал более восприимчив к доводам Вереллиана.

— Сэр Фэллон, можно ли задать вопрос по поводу беседы, только что мною услышанной? — На ферму вошел Терон. — Вы очень громко разговаривали.

— Лейтенант Терон, подождите снаружи! — рявкнул Фэллон.

— В этом нет нужды, — спокойно произнес Уильям, шагнув к пылкому молодому рыцарю. — Я принес условия мира для короля, и капитан Фэллон хотел бы, чтобы вы поместили меня под стражу до прибытия армии.

Он повернулся к бывшему адъютанту.

— Я просто облегчаю тебе работу.

— Сэр? — уточнил Терон.

— Просто сделай так, как он сказал, — устало произнес Фэллон.

Медленно тянулось время, и мысли Фэллона становились все мрачнее и мрачнее. Он сидел на заброшенной ферме и обдумывал слова Вереллиана. К полудню солнце засияло на безоблачном небе, и на земле Алого Отряда стало неожиданно тепло. Постоянный ветер напоминал о том, что они все еще в стране раненов, и назвать его горячим было совсем нельзя, но, по крайней мере, дождь прекратился. Фэллон собирался оставаться на ферме до прибытия подкрепления, в конце концов, скоро к ним подоспеет и основная часть армии. Когда механики соберут требушеты и армия будет готова к бою, они выступят к Южному Стражу. Слова Вереллиана неизбежно дойдут до чьих-нибудь ушей, и смерть старого капитана будет всего лишь строчкой в военной кампании на Свободных Землях.

— Капитан, всадники на западе! — прокричал Омс снаружи. Фэллон секунду помедлил, собираясь с мыслями перед тем, как снова встретиться с реальностью. Затем вышел из дома. Он так и не надел доспехи, и, присоединившись к своему отряду, капитан рыцарей Фэллон из Лейта сильно выделялся на фоне красных рыцарских плащей.

— Что там, сержант? — спросил он. Вопрос был, впрочем, излишним: облака пыли на западе показывали, что приближаются значительные войска.

— Знамя Дарквальда, сэр, — ответил сержант. — Я бы сказал, там тысяча человек и механики. Передовой отряд.

Всего добровольческая армия Дарквальда насчитывала десять тысяч солдат. Они не отличались высокой выучкой, зато были известны своей стойкостью. В центре приближающейся колонны развевался единственный пурпурный стяг.

Во главе воинов скакали два всадника. Брат Джакан величественно ехал под пурпурным скипетром аристократии. Рядом с ним — лорд Владимир Коркосон, командующий добровольцами. Он был известен под прозвищем Владыка Топей из-за более низкого статуса среди аристократии Тор Фунвейра и выбрал в качестве герба виноградную гроздь на фоне дуба. Он носил характерную кожаную кирасу, а белые волосы были скорее наследственной особенностью, а не признаком возраста.

— Тогда, вероятно, это Владыка Топей, — произнес Омс, смерив взглядом менее благородного военачальника. — Кожаная броня… храбрый мужчина.

Сержант рассеянно постучал по своему стальному нагруднику.

Джакан задал трудный темп для пеших воинов, и отряды дарквальдских пехотинцев выглядели измотанными.

— Рад нашей встрече, капитан рыцарей! — добродушно объявил Владыка Топей. Всадники проскакали мимо остальных солдат и подъехали к Фэллону. — Владимир Коркосон, к вашим услугам.

— Приветствую, милорд, — ответил Фэллон.

— Капитан, — сухо произнес Джакан.

— Всегда чрезвычайно рад встрече с вами, брат.

Джакан и Коркосон быстро спешились. Владыка Топей был на несколько дюймов более высоким, чем второй командующий, и более худым, до такой степени, что казался тощим. Он не походил на настоящего воина.

— Есть ли здесь уединенное место, где мы могли бы поговорить? — спросил Джакан.

Владимир положил ладонь на плечо Пурпурного священника.

— И хорошо бы бочонок с чем-нибудь покрепче чая. — Он повернулся к Фэллону. — Что насчет нескольких кружек славного пойла перед тем, как начнется заварушка?

— Я пас, милорд, — ответил Фэллон со слабой улыбкой, — хотя если вы горите желанием — я уверен, ранены, которые ушли отсюда, кое-что оставили в закромах.

— Превосходно! — произнес Коркосон с широкой улыбкой. — Вы, святоши, пока можете обсудить тактические вопросы, а я пойду напьюсь до беспамятства.

Он похлопал Джакана по плечу и ушел.

— Он мне нравится, — произнес сержант Омс с каменным лицом.

Джакан гневно посмотрел на него.

— Молчать, когда рядом старшие по званию, сержант.

— Иди, помоги обосноваться новоприбывшим, — приказал Фэллон Омсу. — Твои старшие по званию будут в сарае.

Омс отдал честь и зашагал к тысяче пехотинцев из Дарквальда. Большинство из них расселись на тюках сена.

— После вас, — с улыбкой произнес Фэллон и взмахнул рукой, указывая Джакану на сарай.

Пурпурный священник не улыбнулся в ответ и пошел прочь от Фэллона, его дорогие доспехи издавали сильный шум при ходьбе.

Терон, хранивший молчание во время встречи, шагнул ближе к капитану.

— Сэр, не будет ли дерзостью с моей стороны заметить, что у брата Джакана довольно неприятное лицо?

— И голос, — быстро добавил Фэллон. — Иди посмотри, что там у механиков. Вряд ли им нужна помощь, но необходимо проявить вежливость.

Терон отдал честь и собрался уходить.

— И нет — ты не проявил дерзости, этот человек действительно идиот, — согласился Фэллон.

Терон слегка усмехнулся уголками губ.

Фэллон был благодарен присутствию Владыки Топей. Это означало, что не ему одному придется выносить брата Джакана. Коркосон — добродушный мужчина старше тридцати лет, громкоголосый и с привычкой постоянно хлопать окружающих по спине. Статус его семьи повысил король — ему требовалось, чтобы добровольцами тоже руководил представитель аристократии. Отец Коркосона был богатым виноторговцем, и этого, похоже, оказалось достаточно для дарования ему дворянства.

Какими бы ни были претензии Владыки Топей на власть, Владимира Коркосона знали как добродетельного человека, который заботится о своих людях и верит, будто почти все проблемы можно решить за бокалом вина. Фэллон часто слышал, что, если бы в Дарквальде земля была похуже, а виноделие не такое искусное, их территории уже давно захватил бы Ро Арнон, а жителей превратил бы в своих слуг.

— Итак, у нас пять тысяч рыцарей и десять тысяч пехотинцев. На мой взгляд, это сила, с которой стоит считаться, — произнес Владыка Топей между глотками медовухи, обнаруженной в погребе.

— Скоро соберут требушеты, и мы разметаем в щепки их жалкие лачуги, — удовлетворенно произнес Джакан.

Фэллон и Владимир сидели, Джакан же остался стоять, а потом начал расхаживать по комнате. Снаружи раздавался шум — механики собирали осадные орудия. До Южного Стража рассчитывали добраться дней за пять, и оставшееся расстояние требушеты собирались везти в собранном виде. Основные войска уже должны быть на подходе, и никакие внутренние метания Фэллона не смогут изменить того, что им предстоит. Они собираются уничтожить Свободные Отряды и продолжать поход, пока все Свободные Земли раненов не окажутся в руках короля Себастьяна.

— Капитан Фэллон, вы слушаете? — произнес Джакан. Рыцарю показалось, что тот пронзительно взвизгнул.

— Нет, не совсем… я отвлекся, — ответил Фэллон. Он пока не рассказал о Вереллиане и не знал даже, как подступиться с этой темой к настолько ограниченному человеку, каким был Джакан.

— Тогда вам нужно поскорее сосредоточиться на разговоре, капитан. Король и кардинал Мобиус прибудут в течение недели, и вам понадобится исполнять свои обязанности — и «думать» не входит в их число. — Джакан произнес это так ехидно, будто пытался спровоцировать Фэллона.

Широко улыбнувшись, в разговор вмешался Владимир:

— Полегче, брат, — мы же здесь все друзья, и я совершенно уверен в вас обоих. Ты точно не хочешь пропустить стаканчик? Медовуха поможет снять раздражительность, мой дорогой Джакан, — сказано было так громко и добродушно, что даже брат Джакан не подумал бы принять это за оскорбление. — Давай, всего один глоточек! Я никому не скажу.

Фэллон улыбнулся и еще раз порадовался присутствию лорда из Дарквальда: он один может разрядить напряжение между Красными и Пурпурными.

— Там в сарае держат человека, который наверняка тоже хочет выпить, милорд, — обратился Фэллон к Владимиру. — Он больше не рыцарь, поэтому может залить себе в горло столько этой дряни, сколько пожелает.

Коркосон, который не понял важности этой фразы, широко улыбнулся.

— Замечательно! Давайте приведем его сюда. Ненавижу пить в одиночестве.

Джакан нахмурился и отмахнулся от энтузиазма Владимира.

— Секундочку, милорд. — Он воззрился на Фэллона. — Объяснитесь, капитан.

Рыцарь встал и повернулся к Джакану. Он был выше ростом и сейчас смотрел на священника сверху вниз.

— Уильяма из Вереллиана отпустили из крепости Южный Страж, он принес условия мирного договора для короля.

— И вы говорите об этом только сейчас? Вы обязаны были мне все рассказать сразу же, как я прибыл, капитан!

Фэллон никак не отреагировал на ярость священника.

— Пусть его приведут немедленно, — приказал Джакан.

— Я однажды уже сказал не приказывать мне, священник, — тихо ответил Фэллон.

— Прошу вас, господа, — вмешался Владимир, — спорами мы ничего не добьемся. — Он улыбнулся. — Вы не можете пить, но как насчет того, чтобы найти послушных сельских девиц?

Фэллон пытался сдержать улыбку — в присутствии Коркосона по-прежнему злиться на Джакана не удавалось. Он отвернулся от священника и мягко произнес:

— Шлюхи для нас тоже под запретом, милорд… печально, согласен. Все, что мы можем, — это сражаться. Сражаться и ныть про долг и честь.

Джакан фыркнул.

— Не переходите черту, капитан. Идите и приведите Вереллиана. Быстро.

Фэллон вспыхнул и сжал кулаки.

— Убери свой ханжеский зад от моего лица! — рявкнул он. — Будь ты мужчиной, я бы вызвал тебя на бой и убил. Откромсал твое свинячье рыло и послал бы Мобиусу в подарок.

Он ткнул кулаком в нагрудник священника, подчеркивая свои слова, отчего тот отшатнулся.

Джакан смотрел на разъяренного рыцаря. Он всего лишь отыгрывал роль аристократа Одного Бога — роль, в которую он вжился с тех пор, как был еще мальчишкой. Встретив настоящий отпор, он отступал, как и любой другой задира.

— Я, э-э… не думаю, будто мы чего-нибудь добьемся, если вы друг друга поубиваете, — произнес Владыка Топей, рассеянно отхлебнув медовухи. — И я совершенно уверен, что кардинала Мобиуса не слишком впечатлит лицо брата Джакана в качестве подарка… может, он бы предпочел принять в дар вазу или что-то другое.

Фэллон ухмыльнулся. Он выразил свою точку зрения и теперь произнес более мягко:

— Я пошлю за Вереллианом сержанта Омса, брат Джакан. Как и говорил милорд Коркосон — у нас нет причин для споров.

— Я только устроился поудобнее на этих тюках сена, — пошутил Вереллиан, пока Омс вел его на ферму. — А откуда пришли добровольцы из Дарквальда?

Он улыбнулся. Уильям из Вереллиана, бывший Красный рыцарь, находился в удивительно хорошем настроении.

Джакан настоял на том, чтобы вход охраняли пять воинов с заряженными арбалетами.

— Боюсь, за это отвечать мне, сэр Уильям, — произнес Владимир с нижайшим поклоном. — Я наслышан о вас.

— А я — о вас, милорд, — ответил Вереллиан, — хотя я не ожидал, что вас так легко призвать на службу.

— Молчи, собака! — гаркнул Джакан, положив ладонь на рукоять меча. — Ты, изменник, будешь говорить тогда, когда тебя спросят!

Уильям поднял бровь и посмотрел на Фэллона.

— Не думаю, что я раньше встречал его, — произнес он с более серьезным выражением.

Фэллон пожал плечами: ему стало как-то не по себе.

— Возможно, вам следует просто хранить молчание, — сказал он Вереллиану.

Старый рыцарь нахмурился и кивнул. Он слабо улыбнулся Фэллону.

— Я понял, друг мой. Давай посмотрим, чем это закончится.

— Я больше повторять не стану! — рявкнул Джакан. — У тебя нет никакого права здесь высказываться!

Фэллон стоял и ждал, надеясь, что остатки его слабой веры в Одного Бога смогут удержать Уильяма и Джакана от смертельного противостояния. Если священник толкнет старого рыцаря, Фэллон был уверен, начнется схватка. Если Вереллиан поведет себя слишком вызывающе, Пурпурный священник будет вынужден вызвать его на бой.

Если они будут сражаться — исход боя неясен. Уильям более искусный фехтовальщик, но несколько месяцев провел в плену и вынужден использовать более легкий меч. Потерянные пальцы можно компенсировать только месяцами и годами тренировок. Еще больше Фэллона тревожил вопрос, сможет ли он остаться в стороне, если те двое будут биться насмерть.

— Вы очень дурно ведете себя, священник, — произнес Вереллиан. — Вам следует считать меня послом мира от раненов… или просто заткнуться.

Джакана переполнял праведный гнев. Пурпурный священник шагнул ближе к Уильяму и почти провизжал:

— Я считаю тебя человеком, презревшим свой долг, человеком без чести, который не заслуживает уважения!

Затем несносный святоша совершил необратимый поступок — плюнул Вереллиану в лицо.

Владимир Коркосон дернулся, чтобы вмешаться, но Фэллон удержал его, подняв руку. Владыка Топей пробормотал что-то вроде «грубить было необязательно». Фэллон же знал: ситуация уже перешла границы таких банальностей.

Уильям утерся от плевка, затем взял Джакана за горло. Он славился крепкой хваткой, и священник стал колотить руками по предплечью Уильяма.

— Давайте сначала разберемся… ну правда, можно же поговорить! — прокричал Владимир.

Джакан сильно пнул Уильяма в голень, отчего тот отшатнулся и разжал хватку.

— Испытание боем, сэр Вереллиан! — рявкнул Джакан с яростной решимостью на лице. — Я убью тебя перед лицом Одного Бога!

Уильям усмехнулся.

— На выход, сейчас же! Кто-нибудь из вас — дайте ему меч! — Джакан вышел на улицу.

— Да, про вежливость на этой ферме, похоже, забыли, — сказал Владимир несколько нетрезвым голосом.

— По крайней мере, так будет проще, — произнес Уильям с выражением покорности на лице. — Лучше уж меч, чем петля.

— Что мы там говорили насчет того, кто не дурак? — сказал Фэллон, качая головой.

— Просто дай мне меч. Если у тебя осталось хоть какое-то уважение, позволь этому невыносимому подонку меня убить. — Уильям повернулся к бывшему адъютанту. Он больше не улыбался. — Что-нибудь легкое, короткий меч или ручной топор. Может быть, щит — не хочу позволить ему убить меня за считаные секунды.

Владимир носил на поясе два коротких меча, по одному на каждом бедре.

— Я с радостью одолжу вам оружие, сэр Вереллиан, но сперва мне нужно спросить у капитана Фэллона, не будет ли это каким-либо образом… оскорбительно или неподобающе.

— Все в порядке, Владимир, — ответил Фэллон, забыв прибавить к имени титул. — А еще можешь одолжить ему бутылку медовухи — если это ему поможет.

— Спасибо вам за слова поддержки, — ответил Вереллиан, приподняв бровь. — Поклянись мне, друг мой, остаться человеком чести… а не просто слугой Одного Бога.

Фэллон собирался ответить, когда Уильям поднял руку, останавливая его.

— И не надо придумывать умный ответ — просто скажи так, как есть.

Он резко повернулся и последовал за братом Джаканом на выход из фермы, рассеянно помахивая коротким мечом.

— Уверен, за всем этим стоит какая-то история, которой я не знаю, старина, — сказал Владимир, хлопая Фэллона по плечу. — Но, думаю, сэра Вереллиана убьют. Я прав?

Чувствуя еще больший цинизм, усталость и смятение, чем раньше, Фэллон кивнул и вышел наружу, к остальным.

Омс и Терон стояли в стороне и тихо разговаривали. С десяток арбалетчиков образовали неровный круг, внутри которого будут сражаться Вереллиан и Пурпурный священник. Столпившиеся вокруг люди привыкли к дуэлям. Их не заботил исход, но поединок мог стать интересным развлечением после тяжелого дневного перехода.

— Я было подумал, вы его ударили, — сказал Омс, когда к ним подошел Фэллон.

— Не я. Вереллиан не сдержался. Не знаю, чем бы я сам ответил, если бы мне плюнули в лицо.

Терон поморщился.

— Человек чести никогда не плюнет в противника. Он с размаху нанесет пощечину перчаткой или латной рукавицей. — При всей своей наивности сейчас он говорил от всего сердца.

— Ваш друг не сможет победить, — тихо произнес Омс. — Похоже, он не держал меч с тех самых пор, как ему отрубили пальцы.

И опять все, о чем мог подумать Фэллон, — что он будет делать, когда увидит гибель друга. Сможет ли он спокойно наблюдать, как брат Джакан убивает Уильяма, или выкинет какую-нибудь немыслимую глупость?

— Выйди вперед, изменник! — рявкнул Джакан.

Пурпурный священник надел шлем с высоким гребнем и прикрывал грудь безупречно новым щитом. Он комфортно себя чувствовал с мечом в руке и казался гораздо более опасным, чем когда разглагольствовал о долге и Одном Боге. Фэллон ненавидел его, но ему пришлось признать, что благородные священники были не только назойливыми дураками, но и опытными воинами.

— Может, ты хотя бы выслушаешь условия мира от раненов, прежде чем меня убивать? — спросил Вереллиан, упрямо придерживаясь своих новых идеалов.

— Нет. Я убью тебя и прокляну твое имя, словно убиваю ранена из Южного Стража. Я называю тебя предателем, Уильям из Вереллиана!

Бывший Красный рыцарь посмотрел на Фэллона и улыбнулся — улыбкой приговоренного к смерти, которая не придавала уверенности. Затем обхватил большим и двумя другими оставшимися пальцами рукоять короткого меча.

Джакан сразу пошел на него, показывая, что не намерен затягивать дело. Он отработанным движением высоко поднял длинный меч, сузил глаза и сосредоточился.

— Пришла твоя смерть, изменник! — прорычал он.

Вереллиан не стал поддерживать разговор, поднял щит и держал меч поближе к груди.

Первым атаковал Джакан. Пурпурный священник с силой опустил меч, стремясь прикончить Вереллиана одним ударом. Уильям не поднимал щит, но ловко отскочил вбок и сделал быстрый выпад в сторону Джакана. Священник недооценил противника и был вынужден отступить, вздрогнув от боли в неглубокой ране на боку.

— Не перенапрягайся, мальчик, — произнес Вереллиан.

— Я буду рукой Одного Бога, жалкий пес! — выкрикнул Джакан и снова перешел в нападение.

Теперь его атаки стали осторожнее. Он сделал несколько быстрых и мощных выпадов, не отводя руку далеко от тела, и над двором фермы раздались громкие звуки ударов металл о металл, когда Вереллиан отразил очередной выпад. Бывший Красный рыцарь не попытался нанести ответный удар, вместо этого он пригнулся, прикрываясь щитом. После каждой атаки Вереллиану приходилось немного отступать, но не было похоже, будто его защиту пробили.

Фэллон тяжело дышал, наблюдая за боем, — ему казалось, Вереллиан уже выдохся, и он будто сам отражал состояние друга. Он не видел, каким образом тот сможет победить. Даже если у Вереллиана получится каждый раз уходить от длинного меча священника, ему будет очень тяжело нанести решающий удар своим коротким лезвием.

Джакан продолжил наступление и осознал, что из них двоих он в гораздо лучшей форме. Он снова и снова наносил удары мечом, и Вереллиану все труднее было удерживать щит. Старый рыцарь отступил в сторону, а не назад — но для атаки ему выпадало слишком мало возможностей.

— Едва ли это справедливый бой, — пробормотал Терон. — У священника почти нет чести.

— Но меч он держит крепко, — сухо заметил Омс.

Казалось, у Вереллиана из всех чувств преобладает разочарование — он, очевидно, раскаивался, что не выбрал более удобный меч, которым можно было сразу убить Пурпурного священника. К тому же он быстро стал выдыхаться.

— Я не могу позволить ему умереть, — прошептал себе под нос Фэллон. — Что бы сделал человек чести?.. — Хорошо, что ни Омс, ни Терон его не услышали.

Джакан начал мощную и сложную серию вертикальных ударов, из-за которых старый рыцарь стал выглядеть неуклюже. Вереллиан старался отразить их, но, как только он немного открылся, Джакан это заметил. Уильям слишком сильно повернулся, парируя удар, и оставил открытой правую сторону. Пурпурный священник крутанулся и рубанул по боку Уильяма. Удар был не смертельным, но Вереллиан пошатнулся и упал на траву.

Джакан ринулся к нему и пнул рыцаря в голову. Короткий меч отлетел в сторону, и Уильям, обмякнув, неопрятной кучей рухнул на свой щит.

— Ты побежден, рыцарь! — объявил Джакан, выбил ногой щит Вереллиана, а его самого оставил лежать на земле. — Если ты помолишься Одному Богу о прощении за свое предательство, я прикончу тебя быстро.

— Просто убей меня, пурпурная сука, — рявкнул Вереллиан, держась за рану на боку и пытаясь остановить кровь. — Я отдал Одному Богу более чем достаточно своей крови. Извинений он не получит.

Джакан занес меч. Для Фэллона время, казалось, замерло — он смотрел, как его единственный настоящий друг ничком лежит на земле. Часто судьба была к ним жестока, но Фэллон и Вереллиан побеждали всех, кто был достаточно глуп для того, чтобы на них напасть.

— Хватит! — проревел Фэллон. Все посмотрели на него, а Джакан замер с занесенным мечом.

Он встал, тяжело дыша и стиснув зубы.

— Нет, — прошептал Терон, — они же вас убьют…

Фэллон бросился вперед.

— Капитан Фэллон, что все это значит? — крикнул Джакан.

— Сегодня вы его не убьете, — сказал Фэллон, ослабив хватку на рукояти меча. — Сержант Омс! — скомандовал он. — Посадите Уильяма из Вереллиана на лошадь.

Омс беспрекословно выполнил приказ.

— Вы двое, — рявкнул сержант на ближайших рыцарей, — помогите мне посадить человека в седло. Пошевеливайтесь!

Фэллон поднял взгляд, потемневший от ярости.

— Ты сотню раз был близок к черте, Фэллон, — произнес Джакан, — но сейчас ты пересек ее.

— Омс, быстрее, — поторопил капитан.

— Слушаюсь, сэр. — Сержант перекинул руку Вереллиана себе через плечо и подсадил старого рыцаря в седло. Двое других рыцарей помогали ему, пока Уильям не сгорбился на спине лошади.

Терон призвал рыцарей к оружию, и они встали на защиту за спиной своего капитана. Добровольцы точно так же выстроились за Джаканом с арбалетами наготове.

— Скачи на юг, — сказал Фэллон Вереллиану. — В Канарн или Охотничий Перевал, неважно. Только не возвращайся к раненам.

Старый рыцарь страдал от тяжелой раны, но улыбнулся.

— Как человек ты лучше меня, Фэллон из Лейта. Дай мне знать, если выберешься живым из этой передряги.

— Не думаю, что из меня получится хороший пленник, — сказал Фэллон и вложил второй короткий меч в ладонь Вереллиана. — Следи за ним или учись сражаться левой рукой.

— Капитан! — взвизгнул Джакан, яростно топая ногами. — Тебя за это казнят!

Фэллон шлепнул лошадь Вереллиана по крупу, и она рысью поскакала на юг. Джакан, слишком разъяренный, чтобы говорить, гневно уставился на него.

— Приведите капитана рыцарей к повиновению, — приказал священник, чуть ли не взрываясь при каждом слове. — Убейте любого, кто встанет у вас на пути.

Невнятные возражения лорда Коркосона никак не помешали сотне добровольцев выступить вперед.

— Защищайте капитана! — крикнул Терон. — Мы Красные рыцари, и мы выстоим!

В едином порыве рыцари выхватили из ножен мечи.

— Хватит! — крикнул Фэллон своим рыцарям. — Я знал, что делаю.

— Капитан, мы можем победить! — прорычал Терон.

— Пусть идут! — согласился Омс, стукнув мечом по красному щиту. — После того как мы убьем первую сотню, остальные навалят в штаны и сбегут.

Рыцари шумно рассмеялись в знак согласия, и добровольцы начали смущенно и испуганно переглядываться. Это были простые люди, которые подчинялись приказам командующего. И не их вина, что в командиры им попался идиот.

— На сегодня больше никаких сражений, — сказал Фэллон Джакану. — Я добровольно сдаюсь на милость Одного Бога.

— Капитан, — произнес Терон. — Мы будем вам верны.

Рыцарь повернулся к своему адъютанту и протянул ему свой меч рукоятью вперед.

— Следи за ним, Терон, — сказал он. — Ты лучше, чем я о тебе думал.

Терон, Омс и остальные воины отряда были возмущены, что позволили сдаться своему капитану. В их взглядах, обращенных на Джакана, читалось обещание мести.

— Не пойми меня неправильно, священник, — сказал Фэллон. — Я все еще собираюсь убить тебя, но честь диктует мне сдаться.

Когда дрожащий доброволец заковал его в кандалы и увел от отряда, капитан рыцарей Фэллон из Лейта улыбнулся. Он совершил поступок, который в итоге может привести его к смерти, но впервые за много месяцев он был счастлив, что поступил именно так.

Эпилог