Темная кровь — страница 6 из 9

Глава седьмаяБрат Ланри из Канарна в городе Южный Страж

Коричневый священник нестяжательства не должен на такое смотреть. Брат Ланри стоял рядом с Аль-Хасимом за третьими воротами Южного Стража и видел, как целая армия его соотечественников осаждает город, который он изо всех сил помогал защитить.

Сейчас, когда леди Бронвин, Мика Каменный Пес и Драгнил Темный Гребень уехали на север, он остался единственным представителем народа ро в крепости. Он изо всех сил старался не замечать косые взгляды и плохо скрытую неприязнь воинов Алого Отряда. Он хорошо их понимал. Ланри мечтал о том, чтобы можно было просто выйти к священникам и Красным рыцарям и открыть им существование лучшего пути, более мирного, такого, который не будет противоречить его строгим моральным принципам.

В ту же секунду, как требушеты уничтожили вторые ворота, к внутренним стенам послали в атаку первую волну бестолково организованных солдат, которых наголову разбили опытные воины Отряда Призраков и Алого Отряда. Брат Ланри узнал герб Дарквальда и предположил, что король Себастьян был готов бросить на штурм все вспомогательные войска, лишь бы обеспечить быструю победу.

— Почему рыцари не атакуют? — спросил стоящий рядом с ним каресианец.

Ланри знал, что Аль-Хасим — друг лорда Канарна, и Бромви посоветовал священнику доверять этому человеку. Каресианец не сразу присоединился к защитникам крепости, оставаясь в тени с их основными силами. Йохан Длинная Тень вызвал ровно столько воинов, сколько было необходимо для отражения штурма.

— Потому что, как я понимаю, их нельзя так просто заменить, — ответил Ланри. — Они используют добровольцев с целью ослабить нас перед наступлением элитных войск.

Аль-Хасим осуждающе покачал головой.

— Получается, простых людей обрекли на верную смерть? Ваш король ведет войну очень странным образом. Ро твердят всем и каждому о своих замечательных военных умениях, но, когда доходит до битвы, они швыряют в нас камни и отправляют на штурм необученных ополченцев.

Собеседники посмотрели вниз на поле боя между первой и второй крепостными стенами города. Трава покраснела от крови, и сотни мертвых добровольцев из Дарквальда лежали среди обломков деревянных стен Южного Стража. Для отражения их атаки понадобилось относительно небольшое число воинов из Свободных Отрядов, и у вспомогательных войск народа ро были очень сомнительные шансы на выживание, если они так и будут прорываться в узкий пролом в стене.

— Атаковать в этом проломе — самоубийство, — сказал Аль-Хасим.

Ланри постарался улыбнуться и пригладил седые волосы.

— Эти люди отправились к Одному Богу. Они получат теплую постель и выпивку в каменных чертогах за пределами мира. Их земные тела закончили существование, и теперь они могут отдохнуть.

Каресианец поднял бровь. Слова Ланри казались неуместными. Он был священником Одного Бога, но религиозное изложение событий не подходило его спутникам.

— Ладно, — устало сказал Аль-Хасим. — Я уверен, они перестроят боевой порядок и снова атакуют. Обучены они или нет — но их очень много.

Ланри выглянул из-за частокола и посмотрел на равнины Алого Отряда. Все пространство до горизонта занимал огромный военный лагерь. В темноте можно было разглядеть море солдат, факелов и требушетов.

— Почему они напали ночью? — спросил он.

— Это их привилегия, — ответил Аль-Хасим, — они нападают ночью, потому что думают, будто враг в это время не ожидает их атаки.

— Они, наверное, правы, — ответил Ланри. — Я бы с удовольствием сейчас лежал в постели.

Хасим рассмеялся и дружески похлопал священника по плечу.

— Воспрянь духом, мой дорогой Ланри. Ты, должно быть, видел Ро Хейл — и там было гораздо хуже, чем здесь… по крайней мере, тут мы можем укрыться за приличной стеной.

Каресианец указал на третьи ворота — усиленной конструкции, толще и прочнее, чем на внешних двух стенах.

— Пока держится эта стена, войска не смогут совершить полноценную атаку на город.

Ланри оглянулся назад, на внутреннюю часть крепости Южный Страж с залом для собраний в центре. Большинство мужчин Свободных Отрядов стянулись к самой укрепленной части города, пока женщины и дети благополучно укрывались в Камне Рованоко.

— Они снова наступают! — прокричали снизу. — Хасим, тащи сюда свою задницу.

Говорил капитан Хоррок Зеленый Клинок из Отряда Призраков. Он с топором в руках стоял сбоку от поля боя.

Аль-Хасим слабо улыбнулся брату Ланри и обнажил ятаган.

— Никуда не уходи, брат, — сказал он с напускной бодростью.

— Не… не дай себя убить… или сделать подобную глупость, — бессвязно пробормотал Ланри.

Хасим сбежал вниз по лестнице, чтобы присоединиться к большой группе воинов.

Никто не убрал мертвые тела после предыдущей атаки. Ранены, очевидно, планировали зажать с флангов любой отряд, вошедший в крепость, и устроить солдатам кровавую баню. Во время первой атаки ни один доброволец не добрался до вторых разрушенных ворот — всех порубили топорами защитники крепости. Ланри пришлось отвернуться, чтобы не видеть, насколько эффективно бьются ранены Свободных Отрядов. Они были готовы умереть за свою землю и свой народ и бились с жестокостью, которая выражалась в каждом взмахе топора, в каждой отрубленной части тела противника. Добровольцы из Дарквальда, в противоположность им, были обычными людьми, чьи жизни ставили под удар другие ради достижения сомнительных военных целей.

Добровольцы неохотно собирались атаковать брешь в защите во второй раз. Пурпурные священники раздавали приказы. Один из них особенно яростно гнал свои войска вперед, и две тысячи воинов, хоть и менее ретиво, чем раньше, начали приближаться к крепости. Они были вооружены длинными копьями и арбалетами и носили кольчужную броню низкого качества и простые легкие шлемы. Некоторые воины в передних рядах неуклюже держали в руках двуручные мечи. Возможно, их совсем не учили обходиться с таким оружием.

Брат Ланри видел, как внизу по обеим сторонам пролома в засаде затаились воины народа раненов. С одной стороны стояли капитан Хоррок, Аль-Хасим, Хаффен Краснолицый и люди Отряда Призраков. С другой — Матиас Огненный Зуб, толстый распорядитель собраний Южного Стража, руководил воинами Алого Отряда, пока Йохан Длинная Тень стоял на самом виду с небольшой группой сильнейших воинов. План был прост: заманить атакующих на площадку внутри стен и зажать их между тремя отрядами защитников. Как и сказал Хасим, пока стоят третьи ворота, ро вряд ли пробьют защиту города и будут вынуждены начать затяжную осаду, что сыграет на руку Свободным Отрядам, и Бронвин и Драгнил успеют поднять кланы Лунного Леса.

От армии ро послышались звуки горна. Ряды добровольцев ускорили свой шаг, когда оказались в радиусе действия катапульт Южного Стража. Как и в прошлый раз, несколько снарядов шлепнулось в толпу вооруженных людей.

Длинная Тень стоял внизу, его татуированная голова резко выделялась среди лохматых и спутанных грив товарищей. Он вышел вперед — одинокий воин перед наступающей массой ополченцев — и прокричал:

— Это наша земля… наша страна… наш город. Эти люди хотят отобрать их… они хотят забрать то, что принадлежит нам. Никакой пощады — ведь их хозяева не желают для нас иной судьбы, кроме плена!

Ранены сжали рукояти топоров и приготовились еще раз обагрить их кровью, защищая свои дома. Ланри нахмурился и снова почувствовал, как его разрывают противоречия. Он верил в то, что король ошибается, а ранены вершат правое дело, но он никогда не ставил под сомнение клятвы, данные в юности, или то направление, которому следовала его жизнь. Сейчас он находился в городе, осажденном его земляками. Что бы ни говорил лорд Бромви, выбор был гораздо сложнее, чем «правильно» и «неправильно».

Брат Ланри был уверен: если город падет — к нему отнесутся лучше, чем к раненам. Ро не станут убивать Коричневого священника. Вообще говоря, Пурпурные священники обычно игнорировали аспект нестяжательства и наверняка отнеслись бы к Ланри как к непутевому брату, которого нужно перенаправить на верную стезю. Отчасти его это возмущало. Он также понимал, что, будь он помоложе, он бы нашел себе посох и присоединился к защитникам. Но Ланри был стар, и ему оставалось только наблюдать за битвой с укреплений за третьими воротами.

За спиной Коричневого священника находилось здание для собраний раненов и часовня Рованоко — последняя линия обороны, окончательная позиция отступления, если враги прорвутся за третью стену. Он слышал рассказы о временах, когда защита Южного Стража позволяла людям сражаться и отступать, сражаться и отступать — пока они не прижмутся спинами к Камню Рованоко. Ланри надеялся, что до этого не дойдет.

Нестройные крики раздались от наступающей колонны, наконец достигшей внешних укреплений крепости. Ранены оставались на местах и ждали, когда добровольцы продвинутся в проломе настолько далеко, насколько возможно, чтобы потом выскочить из засады. Добровольцы замедлились, пробираясь через брешь в стенах, заваленную обломками дерева и мертвыми телами. Они вытянулись в узкую колонну, чтобы пройти в пролом. Многие из них увидели Йохана Длинную Тень, который не пытался скрыться из виду. Он не двинулся им навстречу и просто стоял перед последними воротами, подзывая их ближе яростным взглядом. По обеим сторонам от него ранены ждали возможности сокрушить захватчиков.

Хоррок Зеленый Клинок выглядел очень впечатляюще: он стоял во главе своих воинов с поднятой рукой, утихомиривая их до подходящего момента. Рядом с ним Аль-Хасим казался лишним. Каресианец вел себя спокойно и сдержанно, он низко пригнулся к земле и рисовал сложные узоры в воздухе лезвием своего ятагана. В бою он не опирался на силу, но Ланри подозревал, что Аль-Хасим может оказаться опаснее многих раненских воинов.

Из-за мертвых тел, оставшихся после предыдущей атаки, земля в проломе стала труднопроходимой. Добровольцы помчались к Длинной Тени и его людям, несколько воинов споткнулись, и движение толпы замедлилось, позволив раненам тщательно выбирать свои цели.

— Отрежьте их! — проревел Длинная Тень, когда большинство добровольцев вступило в пролом.

Свободные Отряды неожиданно выбежали из укрытий, их боевые кличи казались оглушительными, когда они напали на захватчиков с трех сторон. Люди Хоррока атаковали первыми, используя потрясение воинов ро, и погнали авангард нападающих прямо на топоры Матиаса Огненного Зуба и его людей. Йохан Длинная Тень помчался вперед и разрубил человека надвое мощным ударом топора. Добровольцы быстро нарушили строй, зажатые между тремя отрядами могучих воинов с топорами. Они превосходили защитников числом, но не могли сравняться с ними в умении и свирепости.

Зловещая сцена развернулась перед его глазами, когда мясорубка завершила свою работу. Задние ряды добровольцев пытались напирать на передние, чтобы пробиться к воротам, но им удалось только подтолкнуть своих земляков ближе к топорам защитников Южного Стража. В считаные секунды десятки чужеземцев погибли или стали калеками.

Хоррок и Длинная Тень построили своих людей углом, загоняя основную массу добровольцев на топоры Матиаса и его людей. Аль-Хасим и Хаффен сражались на левом фланге, где не было места поединкам — только бойня, и в ней жестоко рубили людей, которым некуда было бежать, не стоило даже надеяться защитить себя.

— Позвольте им отступить! — прокричал Ланри, понимая, что его слова вряд ли услышат за шумом битвы. Несколько солдат ро действительно сумели проскользнуть через груды тел и в панике устремились прочь от поля боя, но большинство добровольцев оказались просто порублены на куски.

Ланри вынужден был снова отвернуться, почувствовав, как содержимое желудка стремится наружу. Добровольцам Дарквальда совсем не хотелось захватывать Южный Страж, но король поставил их в такое положение, что они шли под топоры раненов, а раненам приходилось их убивать — у них не оставалось другого выхода.

— Удерживайте крепость! — крикнул Длинная Тень, когда защитники крепости сошлись в центре поля боя. — Не преследуйте их.

Основная резня уже завершилась. Всего несколько сотен воинов смогли выйти из пролома. Ранены хриплыми криками ободряли друг друга.

Ланри не присоединился к радостным крикам, и в глазах его появились слезы.

Ночь, казалось, будет тянуться вечно. Ланри часто вызывали вниз, и он торопливо спускался с деревянных укреплений, чтобы залечить раны. Добровольцам четыре раза приказывали атаковать брешь в защите. Каждый раз атаку отбивали, несколько раненов встречали свою смерть, и пролом в стене все больше заваливался трупами погибших. Аль-Хасим, который не отдыхал со времени первого штурма, резко осел возле стены, пот градом катился с его лица, на левой стороне груди была неглубокая рана.

— Долго ли еще до рассвета, брат? — спросил он у священника.

— Час или, может быть, два… тебе нужно отдохнуть, мой дорогой мальчик, — ответил Ланри, опустился на колени рядом с ним и осмотрел рану. — Я видел прошлую битву, и ты едва стоял на ногах и держал это… оружие, меч… что-то подобное.

Каресианец устало улыбнулся.

— Это ятаган. Я стащил его из коллекции Хоррока в Ро Хейле. Мне никогда не нравились длинные мечи и топоры — слишком тяжелые для долгого боя.

Хаффен Краснолицый, распорядитель собраний Ро Хейла, стоял неподалеку от них и поливал себе голову водой из ведра.

— Можешь ли ты держать в руках меч, брат? Нам не помешала бы еще одна пара рук.

— Кто-то из людей создан для сражений, а кто-то — нет. На мне лежит благословение прожитых лет и проклятие брезгливости. Боюсь, я слишком стар и слишком слаб желудком, чтобы кого-то убить.

— Полагаю, ты из народа ро, — заметил ранен, будто это все объясняло. Хаффен плюхнулся рядом с Аль-Хасимом. Они оба были измотаны, и Ланри сомневался, что они смогут и дальше сражаться так же эффективно. Враги значительно превосходили численностью защитников Южного Стража, и готовность короля так легко бросать добровольческую армию Дарквальда на тщетные попытки штурма наконец начинала приносить плоды. Хоррок Зеленый Клинок предполагал, что если они смогут удерживать пролом до рассвета, то смогут и отдохнуть, и встретят следующий штурм бодрыми духом и телом. Однако тактика воинов ро не давала им возможности восстановиться: захватчики посылали в бой все новые силы, а в защите города каждый раз принимали участие все ранены. У них не было ни резерва, ни подкрепления, и Ланри прекрасно осознавал, что король еще даже не бросал в атаку своих рыцарей и священников.

— У нас две сотни погибших и примерно столько же раненых после сражений, — произнес Хаффен между жадными глотками воды. — Думаю, мы выдержим еще один штурм, а потом…

— А потом что? Вы все умрете? Не похоже на стратегию, — заметил священник.

— Ну, еще можно купить королю подарок и надеяться на его милость: может, он простит нас за то, что мы убили столько его воинов, — ответил Аль-Хасим, криво усмехнувшись.

— Это не совсем его воины, а просто обычные крестьяне. — Ланри вообще не нравилась война, но когда он видел, как легко жертвуют человеческими жизнями, это возмущало его до глубины души. — Это всего лишь резервные войска, у них не было выбора.

— Что ты от нас-то хочешь? — спросил Хаффен. — Попробовать с ними договориться?

— Я просто никогда не видел, чтобы настолько впустую тратили человеческие жизни, — ответил Коричневый священник.

Защитники крепости освободили пролом от тел и воздвигли погребальные костры. Мертвых перетаскивали у всех на виду. Павших на поле боя раненов занесли за третьи ворота и поместили на отдельные костры рядом с домом собраний. В конечном итоге над ними произнесут молитвы, чтобы облегчить им путь в ледяные чертоги за пределами мира.

Ранены находились в удивительно приподнятом настроении, и висельный юмор задавал тон всему дню. Они провели всю ночь в битве, убивали сами и видели, как умирают их друзья и родные, но сейчас, когда добровольцы Дарквальда готовились к очередному штурму, жители Южного Стража оставались такими же шумными и дерзкими, непристойно шутили и смело заявляли, как они напьются, когда город снова будет в безопасности.

Ланри не был столь оптимистично настроен. Он вернулся на свое место за третьими воротами и приготовился наблюдать за очередной сценой резни. Хоррок опирался на свой топор и выглядел особенно изнуренным, когда над равнинами земель Алого Отряда снова раздались звуки горна. К ним в очередной раз приближалась объединенная армия Дарквальда. На этот раз солдаты двигались медленнее, и Ланри ахнул, когда увидел, сколько их. В предыдущие разы на штурм отправляли по несколько отрядов добровольцев, пока другие ждали в лагере. На этот раз никого не осталось в резерве, и за крестьянскими отрядами ехали верхом с десяток Пурпурных священников, которые подгоняли добровольцев к крепости.

— Они отправили на смерть всех, парни! — прокричал Йохан Длинная Тень, спускаясь, чтобы присоединиться к своим людям. — Самая лучшая битва — на подходе шесть тысяч человек.

Со стороны короля и его священников такой шаг был отчаянным, и, похоже, этот штурм за сегодняшнюю ночь — последний. Даже с узким проломом в стенах и мясорубкой, которую устраивали ранены, численное превосходство врага ошеломляло. За ночь ранены выбились из сил, и хотя потери их были меньше, чем у ро, они отражались на них гораздо заметнее. Еще более тревожным казалось то, что, как только на горизонте появились первые проблески голубизны, к городу двинулись требушеты. Гигантские военные машины стихли сразу же, как пробили брешь в стенах. Но сейчас они с грохотом катились по заросшей травой равнине, и команды механиков устанавливали их на позициях. За орудиями тянулись обозы с огромными каменными валунами.

Воины Свободных Отрядов тоже заметили среди наступающих требушеты. Матиас Огненный Зуб, помощник вождя Южного Стража, подошел к своим людям и просигналил им построиться с правой стороны пролома.

— Они не станут обстреливать собственных воинов… ничего не изменилось, парни. Мы будем сражаться, будем убивать и защищать нашу землю! — прокричал он.

Ланри оглянулся на центральный холм Южного Стража и увидел, что из дома собраний раненов выглядывают прятавшиеся там женщины и дети. Прочное здание стояло в самом центре и считалось самым надежным местом, где можно спрятать тех, кто не умеет сражаться. Однако чем ближе подъезжали требушеты, тем опаснее казалась обособленность Камня Рованоко.

На нижнем ярусе защитники крепости снова построились по сторонам пролома. В армии народа ро первыми шли копейщики, между ними маршировали арбалетчики. На этот раз армия ро шла на штурм в строго организованном порядке, который поддерживали своими приказами Пурпурные священники, и наступление казалось гораздо более продуманным, чем предыдущие попытки штурма.

— Держитесь, парни, — сказал Длинная Тень. Капитан Алого Отряда больше не стоял на самом виду. Вместо этого он стянул своих воинов направо и встал рядом со своим помощником, напротив капитана Хоррока. — Вот оно. Еще один раз нам осталось продержаться — и потом сможем выпить.

Говорил он громко, но Ланри слышалось сомнение в его голосе, будто ранен и сам не был уверен в своих словах.

Хасим, самый прагматичный из защитников крепости, бросил быстрый взгляд на Ланри и пожал плечами, будто говорил — похоже, все плохо.

Колонна достигла внешних укреплений, но не пошла в узкий пролом, как прежде. Копейщики взяли оружие на изготовку и приготовились к обороне, а сотни арбалетчиков нацелились на площадку для боя. Защитники были в укрытиях и не давали добровольцам легких целей, но хорошо спланированный характер последнего штурма не позволял раненам применить их излюбленную стратегию.

— Люди народа раненов! — прокричал священник во главе колонны. — Я брат Джакан из Пурпурных священников, командующий добровольческой армией Дарквальда. Я приказываю вам сдать крепость Южный Страж на милость вашего короля!

Защитники переглянулись — и через секунду Матиас Огненный Зуб разразился хохотом. Даже в лучшие времена мощный распорядитель собраний Южного Стража был очень добродушным человеком, но, очевидно, и сейчас он нашел весьма забавным предложение сдаться после стольких смертей. Вслед за ним рассмеялись и остальные воины Свободных Отрядов.

— Вам не будет пощады, если вы не сложите топоры! — пронзительно завопил Джакан. — Это больше не ваша земля!

— Иди сюда и скажи это еще раз, — прорычал Длинная Тень, борясь с желанием выйти из укрытия и броситься на атакующих.

Грохот от требушетов затих, и Ланри увидел, как механики заряжают их огромными валунами. Сейчас орудия стояли ближе, хотя все еще вне радиуса действия катапульт Южного Стража. У Ланри защемило сердце. Казалось, требушеты нацелили не в существующую брешь в стенах, а дальше — на пространство за третьими воротами.

— Я слуга Одного Бога, — провозгласил брат Джакан, — и это ваш последний шанс сдаться.

Длинная Тень сделал шаг вперед и оказался всего в нескольких футах от переднего ряда копейщиков, хоть и вне зоны их досягаемости.

— Я не сдамся. Мои люди не сдадутся, — прокричал он, стараясь держать себя в руках. — Наши матери, жены, дети — никто из них не сдастся.

Его голос становился все более взволнованным, и убежденность звучала в его словах.

— Мы умрем на этой земле, защищая свою родину и своих друзей, но не сдадимся! — Его голос дрогнул, и в серых жестоких глазах показались слезы.

На секунду повисла тишина.

— Да будет так, — ответил Джакан. Он театральным жестом взмахнул рукой, и требушеты народа ро ожили.

Механики опустили массивные противовесы, закрепленные между вертикальными деревянными перекладинами, и каждый из метательных рычагов описал над машиной широкую дугу, вытягивая за собой пращу и запуская в утреннее небо каменные валуны.

От воинов Алого Отряда раздались приглушенные крики «Нет!», когда первые камни угодили в здание для собраний раненов и оставили широкие трещины на Камне Рованоко.

Ланри замер в ужасе. Каменное здание рушилось, и люди пытались выбраться из него, уворачиваясь от обваливающейся кладки, но за первыми валунами последовали еще снаряды. К тому времени, как стихли первые залпы, крики умирающих детей и женщин уже разносились из центра Южного Стража. Воины, оставшиеся на страже внутренней стены, спустились с укреплений и поспешили на помощь раненым, но многих из них задело обломками наружной каменной кладки. Священное здание медленно оседало на землю.

Снова посмотрев в сторону пролома, Ланри увидел на лицах раненов изумление и неописуемый гнев. Некоторые с трудом сдерживали боевую ярость. Йохана Длинную Тень трясло от праведного гнева. Солдаты из Дарквальда никак не отреагировали, и брат Джакан — тоже. Они заняли оборонительную позицию возле прохода с оружием наготове. Затем от нескольких воинов из Алого Отряда раздался гортанный рев — боевая ярость Рованоко овладела ими.

— Оставайтесь на месте! — крикнул Матиас Огненный Зуб, пытаясь сдержать своих людей, но безуспешно — шестеро воинов впали в неистовство и понеслись на ряды копейщиков народа ро.

— Не умирайте зря! — заревел Хоррок, пытаясь уложить на землю взбешенного Хаффена Краснолицего. У многих воинов из обоих отрядов на губах показалась пена — они видели, как их жены, сыновья и дочери, искалеченные, все в крови, пытаются выбраться из-под обломков здания.

Начинала нарастать неразбериха. Все больше и больше защитников впадали в неконтролируемую ярость. Они выбегали из укрытия и рвались в пролом, где их сбивали с ног арбалетными болтами или насаживали на острия копий. Ланри видел, как воина из Отряда Призраков пронзили копьем — а тот будто и не заметил. Он рвался вперед, все глубже насаживая себя на древко копья, пока не повис безвольно всего в нескольких дюймах от копейщика.

— Стойте! — крикнул Аль-Хасим, один из немногих, кто сохранил рассудок. Еще несколько человек повторили за ним призыв, включая Хоррока, Матиаса и Ланри, который махал руками и пытался привлечь внимание Аль-Хасима. Коричневый священник думал только о том, как заставить защитников крепости отступить. Затем его взгляд упал на Йохана Длинную Тень.

С оглушающим ревом капитан Алого Отряда встал на дыбы. Глаза его почернели от гнева, зубы оскалились, как у дикого зверя. Все попытки защитить пролом забылись, и лидер Южного Стража вошел в состояние боевой ярости Рованоко и бросился на врага. Не было нужды больше сдерживать остальных воинов. Матиас и Хоррок оставили попытки удержать брешь в стенах и позволили своим воинам впасть в неистовство и присоединиться к лидеру раненов в безрассудной атаке.

Длинная Тень вырвал копье из рук воина ро и швырнул его в другого добровольца, потом надвое разрубил первого противника топором и попытался пробиться в гущу врагов. Арбалетные болты попали ему в ногу, плечо и шею, но ничуть его не замедлили.

Люди ро были ошеломлены самоубийственной свирепостью воинов Свободных Отрядов, но огромный численный перевес все равно оставался на их стороне. Несколько человек, жестоко разрубленных охваченными яростью берсерками, не нанесли большого ущерба атакующей армии.

Бой развивался совершенно по-другому, нежели раньше. Ранены больше не пытались удерживать пролом, а ро уже не стремились его атаковать. Все, что требовалось от добровольцев, — держать копья на изготовку и быстро перезаряжать арбалеты, пока все больше защитников крепости падало замертво. Хоррок, Матиас и Аль-Хасим сохраняли ясность ума, но у них не было другого выбора, кроме как присоединиться к остальным и атаковать добровольцев.

— Убейте всех! — приказал брат Джакан из задних рядов. — Никакой пощады — ведь сами вы ее не получите.

Пурпурный священник выхватил длинный меч и повелел остальным священникам — их было около двадцати — сделать то же самое. Ланри следил за ними, пока они прокладывали путь среди добровольцев к переднему краю сражения.

Аль-Хасим пронесся через площадку для обстрела, уклонился от двух арбалетных болтов и попытался пробиться к Длинной Тени, которого полностью окружили воины ро. Хаффен Краснолицый широкими, мощными движениями размахивал топором, убивая и калеча всех вокруг, и все больше удалялся от остальных людей из Отряда Призраков. Хоррок пытался добраться до друга, но его окружили копейщики, удерживая на месте. Ланри больше не видел возможности выжить для этих храбрых воинов.

Хаффен погиб первым. Ланри судорожно выдохнул, когда помощнику вождя Ро Хейла с близкого расстояния в левую сторону груди вонзился арбалетный болт. Хаффен пошатнулся, и окружившие его воины ро атаковали сразу со всех сторон, они наносили удары ножами и короткими мечами, а затем копье мощным ударом вонзилось ранену в живот.

— Хаффен! — проревел Хоррок, в его голосе слышалось страдание — ведь он видел, как умирает его друг. Остальные люди Отряда Призраков отчаянно закричали, увидев, что могучий воин распростерся на земле, окровавленный и недвижимый.

Аль-Хасим оглянулся на Хаффена, и ему самому чуть не снесли голову копьем. У каресианца не было времени на скорбь, и он продолжил пробиваться к Длинной Тени, чтобы попытаться спасти его. Йохан далеко опередил остальных защитников крепости и оставался в живых только благодаря силе воли. Хасим поднырнул под копье и перерезал копейщику горло. Он перекатился вперед, сбил двух противников с ног и, вскочив на ноги, пронзил ятаганом третьего. Каресианец двигался быстрее, чем ранен, и его не подавляла неконтролируемая ярость. Он добрался до Длинной Тени и встал спиной к спине с капитаном Алого Отряда.

— Нам нужно выбираться отсюда! — прокричал он сквозь шум битвы.

— Сначала смерть! — прорычал в ответ Йохан.

— Вперед! — приказал Джакан откуда-то из массы воинов.

Защитники Южного Стража оказались разбиты на небольшие островки сопротивления. Даже если бы у них получилось отступить к крепости, их количества уже не было достаточно, чтобы удержать пролом. Хаффен погиб, Длинную Тень окружили враги, и добровольцы Дарквальда выставили вперед копья и пошли к третьим воротам, они огибали немногих сражающихся раненов и занимали их землю.

Несколько сотен раненов погибли за считаные минуты, и Ланри увидел, что Пурпурные священники добрались до передних рядов. Как бы ни были свирепы ранены, по боевым умениям они не могли сравниться с аристократами Одного Бога. Матиас Огненный Зуб и Хоррок Зеленый Клинок попытались их задержать, но в исходе их попытки не приходилось сомневаться. Никто из оставшихся защищать третьи ворота не впал в боевую ярость, и ранены спокойно готовились к их обороне всего лишь с горсткой людей.

Священников вел брат Джакан, и он сам не раздумывал ни секунды, прежде чем атаковать Хоррока мощной серией вертикальных ударов, которые заставили отступить измотанного ранена. Огненный Зуб сбил другого священника на землю, но ранена быстро окружила толпа добровольцев и отобрала у него топор. Помощник вождя Южного Стража громко проклинал схвативших его людей, налетевшие на него воины из Дарквальда осыпали его градом ударов, и Ланри быстро потерял его из виду.

Противник превосходил Хоррока, и, несмотря на огонь, горевший в глазах ранена, помощник вождя слишком устал и ослабел, чтобы достойно провести поединок с Джаканом. Пурпурный священник сделал ложный выпад в бок Хорроку и ударил его щитом, отчего ранен потерял равновесие. Затем Джакан мощным выпадом вспорол противнику живот, и Хоррок окровавленным месивом приземлился на спину перед третьими воротами Южного Стража. Он был еще жив, но сражаться больше не мог и, тяжело дыша, смотрел на небо.

Снова повернувшись к переднему краю битвы, Ланри увидел, что Длинная Тень и Аль-Хасим все еще сражаются. Из тела Йохана торчало три арбалетных болта, но даже тот, который попал ему в шею, никак не влиял на его действия.

— Сдавайтесь! — прокричал брат Ланри дрожащим голосом. — Будет другой день, другая битва… не умирайте здесь.

Если Аль-Хасим и услышал его — он никак не показал этого. Каресианца мощно ударили булавой по спине, а в грудь ему вонзился арбалетный болт. Длинная Тень одной рукой обхватил соратника, чтобы удержать его на ногах, и изо всех сил пытался сохранять расстояние между собой и врагом, но теперь он остался один против огромной армии вражеских солдат.

Брат Джакан и его священники убили нескольких оставшихся раненов, которые охраняли третьи ворота. Затем священник повернулся, чтобы отдать команду своим людям:

— Отойдите. Он нужен мне живым.

Воины, окружавшие Длинную Тень и Аль-Хасима, расступились, выстроившись вокруг них. Добровольцы нацелили на них острия копий и арбалеты, но не атаковали. Йохан прикрывал собой бесчувственное тело Аль-Хасима и не пытался напасть. Похоже, он только что почувствовал боль от раны на шее и ухватился за древко болта, торчащее из нее.

Битва окончилась, и стали слышны стоны умирающих. Ланри тяжело дышал. С его места на третьей крепостной стене он различал в прочем шуме, как тысячи воинов добровольческой армии, которые наводнили беззащитный город, штурмуют ворота. С последних рядов колонны проревел горн, оповещая короля: Южный Страж захвачен.

Брат Джакан вложил меч в ножны и спешился возле того места, где стояли Длинная Тень и умирающий каресианец. Им некуда было деться, им не оставили никакой возможности для побега. Ланри давно потерял из виду Матиаса Огненного Зуба и даже не представлял, каким образом тот мог бы выжить.

— Брось топор на землю! — властно приказал Джакан. — Ты побежден.

Йохан Длинная Тень, капитан Алого Отряда, осторожно опустил Аль-Хасима на залитую кровью землю, прежде чем повернуться к Пурпурному священнику. Он вздрогнул от боли, когда потянулся рукой к древку болта в шее и взялся за него, но больше никак не выказал страдания. С вызывающим рычанием, глядя прямо в глаза Джакану, Йохан Длинная Тень выдернул болт из шеи, и из раны резко потекла кровь, обагряя потрепанные кожаные доспехи. По мнению Ланри, рана была смертельной, и только бушующая ярость капитана поддерживала в нем жизнь.

— Сначала смерть, — пробормотал он, устремившись к Пурпурному священнику с высоко поднятым топором.

Капитан Алого Отряда не достиг своей цели. Его пронзило десятком арбалетных болтов еще до того, как он успел сделать первый шаг, и секундой позже он уже упал замертво. Его татуированная голова, словно символ убийственной непокорности, лежала у ног брата Джакана.

Аль-Хасим и Хоррок тоже не двигались. У нескольких выживших защитников крепости отобрали оружие, а их самих поместили под надежную охрану. Третьи ворота выбили таранами, и люди ро наводнили центральную часть Южного Стража. К городу уже подходили оставшиеся подразделения армии, и тут Коричневому священнику неожиданно стало плохо. Он увидел, как по ближайшей лестнице быстро поднимаются добровольцы и бегут к нему с арбалетами наготове.

Он поднял руки вверх, показывая, что без оружия, и произнес, стуча зубами:

— Я брат Ланри из Канарна… и я сдаюсь.

Когда солнце высоко поднялось над равнинами земель Алого Отряда, брат Ланри, закованный в кандалы, находился в раненском доме, ставшем тюрьмой воинов ро. Он не знал, что произошло с Хорроком или Аль-Хасимом, хотя шепотом передавали слухи, будто капитан Отряда Призраков умрет от своих ран еще до вечера. Несколько тысяч жителей Южного Стража силой согнали из их домов в центральную часть крепости, где они ожидали, какую судьбу уготовил им король, пока остальные отряды его армии хозяйничали в городе.

Ланри оказался вместе с бывшим Красным рыцарем, лишенным своего звания, и аристократом, который, похоже, во время битвы напился до потери сознания. Рыцаря звали Фэллон из Лейта. Священник был наслышан о его воинской доблести и смутно припоминал, что тот участвовал в захвате Ро Канарна. Почему с него сорвали рыцарский плащ и сковали руки сталью — оставалось загадкой. Когда неловкая тишина между двумя пленниками достигла апогея, а лорд из Дарквальда начал храпеть, Ланри решился заговорить.

— Э-э… в чем ваше преступление, сэр рыцарь? — спросил он, не сумев придумать ничего получше. Фэллон слабо улыбнулся, но взгляд его оставался странно напряженным.

— Я спас человека от смерти, — ответил он загадочно. — И не называйте меня «сэр».

— Ну, как последователь Одного Бога, я желаю вам удачи на суде, — произнес Ланри и неожиданно почувствовал, что его разум обессилел не меньше, чем тело.

— Вам следует поспать, брат, — произнес опальный рыцарь. — Голос у меня в голове сообщает, что вы мой союзник… и нам многое предстоит сделать.

Коричневый священник вежливо улыбнулся, но совершенно не понял, о чем говорил Фэллон.

Аль-Хасиму было больно. Снова. У него торчал арбалетный болт в правой стороне груди, ныли несколько сломанных ребер от удара булавой и кровоточил глубокий порез на шее. К счастью, большая часть болта застряла в кожаных доспехах, и в плоть вонзился лишь кончик острия. Рана болела, но он был уверен, что она не слишком серьезна. Порез на шее выглядел гораздо хуже и болел сильнее, но кровь быстро остановилась, и он не упал в обморок и не почувствовал необходимости вознести последнюю молитву Джаа.

Когда добровольцы Дарквальда начали собирать тела павших защитников Южного Стража, он притворился мертвым. Сейчас поле боя было почти очищено, и весь день он пролежал под грудой тел. Уже не в первый раз он притворялся мертвым, чтобы выкрутиться из безнадежной ситуации.

Хаффен Краснолицый погиб, Йохан Длинная Тень — тоже, как и Матиас Огненный Зуб. Единственным утешением была весть о Хорроке Зеленом Клинке: грозный предводитель Отряда Призраков был еще жив. Его утащили рыцари и позаботились о его ранах. Аль-Хасим считал, что, оставив главного ранена в живых, король захочет использовать его в качестве назидания остальным. Другим жителям Южного Стража не так повезло. В городе провели массовые казни. Всех, кто поднял топор на захватчиков, быстро вздернули на виселице. Большинство из них умерло сразу же от перелома шеи, но кто-то, медленно задыхаясь, висел по несколько минут.

Простые люди из владений Алого Отряда не были готовы сразу же подчиниться оккупантам. Многие пытались защитить свои дома и семьи от людей ро. Старики замахивались на рыцарей проржавевшим оружием, уже ставшим семейной реликвией, а женщины, прижимая к груди детей, отказывались покидать свои дома и плевали в лицо солдатам, которые пытались их оттуда вытащить. Зрелище было не из приятных.

Через несколько часов большинство обитателей крепости сдалось, прекратив тщетное сопротивление. Тысячи мирных жителей, женщин и детей Южного Стража собрали в огороженных загонах внутри центральной крепости под охраной рыцарей и слуг. Добровольцы не стремились грабить город и грубо обращаться с населением. Хасим слышал, как солдаты перешептывались об аресте их командующего: якобы аристократа из Дарквальда по прозвищу Владыка Топей арестовали Пурпурные священники по какому-то надуманному обвинению в предательстве. Очевидным было, что только страх перед братом Джаканом удерживал добровольцев в повиновении.

Каресианец сдвинулся с места и откинул руку безвольного мужского тела, которая закрывала ему обзор, чтобы лучше видеть происходящее. В тележке рядом с ним лежало с десяток мертвых раненов, порубленных на части или нашпигованных арбалетными болтами, и повсюду распространялось смрадное зловоние смерти. Многие тела уже сожгли, но, похоже, остальные трупы оставили для сожжения на следующее утро, чтобы у людей из Дарквальда была возможность отдохнуть.

Каресианский бродяга стал свидетелем бойни в Канарне, Хейле и Южном Страже. Он нарушил множество обещаний себе не ввязываться в битвы, и где-то глубоко внутри он поражался тому, что все еще жив. Каким образом у него получалось каждый раз оказываться на переднем крае вторжения короля в Свободные Земли — это был вопрос, на который он сам не мог ответить. Вот он во Фредериксэнде, наслаждается гостеприимством Алдженона Слезы — а в следующий момент он уже тайком пробирается по Ро Канарну, пытаясь не попасться захватчикам. Вот он стоит на крепостных стенах Ро Хейла, а Отряд Призраков отражает наступление Красных рыцарей, и вот он уже рядом с Йоханом Длинной Тенью, а крепость Южный Страж покорена захватчиками.

— Что за… что я здесь делаю? — спросил он сам себя, когда капля крови с лежащего сверху трупа упала ему на лицо.

Со времени последней атаки он не видел брата Ланри и надеялся, что с Коричневым священником обошлись как с мирным человеком, ведь тот не участвовал в сражении. Если у Пурпурных священников, которые командовали армией, осталось хоть какое-то подобие чести, они позволят Ланри вернуться в Канарн и рассказать Бромви обо всем произошедшем здесь — но каресианец очень сомневался, что они так поступят.

Хасим начал пробираться к краю груды мертвых тел. Никто не охранял низкие погребальные костры. Добровольцы разошлись на отдых по своим палаткам, и центр Южного Стража походил на город-призрак. Он не стал вытаскивать из груди арбалетный болт, опасаясь разбередить рану, из-за чего ему приходилось неловко двигаться резкими толчками. Он даже не попытался встать, когда ему удалось выбраться — просто пополз прочь и укрылся в глубокой помойной канаве, которая проходила через центральную часть города, а затем направился к внешним стенам.

— Что же человеку сделать, чтобы его наконец убили? — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

Глава восьмаяДалиан Охотник на Воров в городе Ро Лейт

В Каресии было мало зелени — только пальмы, кактусы и редкие сады, и Лейт показался Далиану необычным городом по сравнению с остальными. В Тор Фунвейре росло много лесов, но города строились из камня с небольшим количеством зеленых насаждений. Охотнику на Воров понравилось герцогство Лейт с его широкими аллеями, обсаженными деревьями, и славными, улыбчивыми жителями.

Путешествие на юг не вызвало у Далиана затруднений, а те, кого он выслеживал, даже не пытались заметать следы. Далиан отставал от Рам Джаса. Рами всего на несколько часов, и, добравшись до Лейта, он оптимистично надеялся, что Джаа поможет ему найти киринского наемного убийцу. Лейт был домом для всевозможных птиц: и известных, и экзотических. Крылышки ярких расцветок порхали возле второго холма, а пение птиц стало приятным аккомпанементом прибытию Далиана в город. Он прошел мимо третьего холма и присел за столиком снаружи таверны, откуда мог следить за теми, кто ходит по городу. На улице он услышал, будто в таверне неподалеку схватили киринского преступника, хотя местные жители недоумевали, как при этом могло погибнуть шесть стражников. Кем бы ни был пленник, но только толпа в двадцать человек сумела подчинить его. Этот разговор укрепил Далиана в мысли, что Рам Джаса Рами схватили не больше четырех часов назад.

У Лейта не было необходимости в хорошо укрепленном остроге. Здание тюрьмы, огромное и уродливое, больше напоминало Красную церковь, чем городскую тюрьму. Однако новостью оказалось, что подножие холма патрулируют Черные воины. На ближайшее дерево опустился черный ястреб, и Далиан заметил, как из тени между желобами для кормления выбрался человек. Он был немного пьян, и, судя по его бледному, влажному от пота лицу, его совсем недавно стошнило.

— Выпьете еще, сэр? — спросил слуга из народа ро.

Присутствие каресианца не тревожило местных жителей, а Далиан к тому же старался выглядеть старым и безопасным. Он снял доспехи Псов и переоделся в простую коричневую робу. На юге Тор Фунвейр был свободнее от национальных предрассудков, и, миновав Арнон, Далиан больше не сталкивался с трудностями из-за своей расы.

— Да, — ответил Охотник на Воров, — еще один бокал превосходного вина — это будет восхитительно.

Слуга улыбнулся и направился обратно в таверну. Минуту спустя он вернулся с бутылкой Резерва Шестого Холма и доверху наполнил бокал Далиана.

— Первый раз в Лейте, господин? — спросил он, явно привычный к общению с посетителями.

— Так и есть, — ответил Охотник на Воров. — Должен признать, ваш город — прекрасное место для отдыха.

— У нас тут живет немало каресианцев, господин. Думаю, им нравятся деревья и леса.

— Скажи мне, юноша, что за шум недавно поднялся вокруг киринского преступника? — спросил он.

Слуга с восторгом повернулся к нему. Похоже, недавняя потасовка стала одним из самых интересных событий в городе за последнее время.

— Такой кровавой резни еще никогда не было! — ответил он, округлив глаза, как взволнованный ребенок. — Кирин своим кривым мечом убил двадцать человек! Там повсюду была кровь, валялись руки-ноги отрубленные. Отец говорит, он вроде бы наемный убийца.

— А имя его ты часом не слыхал? — спросил каресианец непринужденно.

— Странное киринское имя. Рами, что ли. Или что-то похожее.

— Спасибо, парень, — сказал Далиан, кинув слуге серебряную монетку.

Тот поймал ее и бросился бежать обратно в таверну.

— Ну, мой повелитель, — произнес Далиан, обращаясь к Джаа, — похоже, нам придется спланировать побег из тюрьмы. Любой твой совет будет принят с благодарностью.

Повернувшись спиной к темнице, пьяный стоял, отчасти скрываясь в тени, и ждал, пока появится перерыв в обходе стражников, затем вышел на улицу. На его боку висел старый длинный меч. Крик ястреба, который приземлился неподалеку, предупредил пьянчугу, что на подходе Черные воины, и помог ему не выдать себя. Как только путь был свободен, ястреб снова крикнул — и мужчина быстро пересек улицу.

Далиан подозревал: колдунья в Ро Лейте захочет оставить наемного убийцу в живых на как можно более долгий срок, желая продлить его страдания на недели, если получится. Это означало, что время на его стороне. Если пьяница — тот самый преступник из Тириса, о котором ему говорили, и если он знает, где держат его друга, Далиан считал, у них двоих есть шанс спасти Рам Джаса Рами до того, как колдунья с ним наиграется.

— Мне бы не помешал твой совет, повелитель, — произнес Далиан в пространство. — Или, может, отряд опытных воинов.

Пьяница разлегся на траве и покачал головой. Далиана он не впечатлил. В Кессии звание бандита было почетным. Бандитами становились выходцы из древних родов, они подчиняли всю свою жизнь стремлению удерживать преступность в определенных разумных границах. Этот же человек не только был из народа ро, он отличался неряшливостью и пил слишком много, чтобы принести кому-то пользу.

— Мой повелитель, дай мне лучше в помощь того, кто может стоять на ногах и при этом не блевать, — произнес Далиан с усмешкой.

Черный ястреб сделал еще один круг. Мошенник махнул рукой, пытаясь его отогнать, и вытащил вторую бутылку вина.

— Да, это вполне разумно, — с сарказмом пробормотал Далиан. — Пей больше, утопи свое горе, оставь Рам Джаса умирать.

Ястреб приземлился на траву рядом с мошенником. Он несколько раз взмахнул огромными крыльями, подпрыгивая над землей. Когда человек перекатился по траве, повернувшись спиной к возбужденной птице, та перестала шуметь и снова взмыла в воздух. Охотник на Воров следил за ее полетом, пока птица описывала круги над пьяным мошенником. Через несколько секунд круг стал шире, захватывая таверну, а ястреб принялся постепенно снижаться, пока не исчез в небольшой роще.

— Мой повелитель, мне и правда нравятся птицы, — произнес Далиан. — Но у них существуют определенные трудности, когда дело касается того, чтобы держать оружие.

Он сделал хороший глоток вина и откинулся на спинку стула. Стоял славный вечер, и Охотник на Воров с удовольствием сидел снаружи таверны под темнеющим небом, наслаждаясь покоем в первый раз после невзгод, перенесенных им за последние недели. Разрушение Козза — не самое приятное зрелище, и во время путешествия на юг Охотника на Воров переполняли мрачные и тяжелые мысли. Его не волновала чужая смерть, он не дрогнул бы, и глядя на массовое уничтожение, но то, что он увидел в торговом анклаве, он забыть не мог.

Звук из ближайших кустов вывел Далиана из задумчивости. Кто-то застрял в колючих ветвях, ругаясь на острые шипы.

— Невежливо таиться в темноте, друг, — произнес Далиан.

— Да, да, вы правы, — ответил странный голос, — дайте я освобожусь и потом буду таиться уже при лунном свете.

Охотник на Воров нахмурился, услышав странно мелодичный акцент.

— Кто ты? — спросил он.

— Одну секунду… — Говоривший разразился коротким потоком брани в колючих зарослях. — Нанон… можете называть меня Нанон.

Далиан молча наблюдал, как тонкая, одетая в робу фигура выбралась из куста и небрежно прислонилась к дереву. Отчасти темнота, отчасти капюшон робы скрывали лицо, но жесты незнакомца были плавными и грациозными, и он носил оружие.

— Может, мне лучше спросить, что ты такое, друг, — сказал Далиан, наконец увидев незнакомца целиком.

— Я бы показался тебе, но не думаю, будто у людей вокруг столько же жизненного опыта, как у тебя, — ответила фигура.

Далиан не мог опознать акцент говорившего, хотя был уверен: ни к ро, ни к каресианцам его собеседник не принадлежит. Он проверил, что никто из других клиентов таверны не обращает на них внимания. Терраса в основном пустовала, остальные пьянчуги сидели внутри, и Далиан наслаждался вечерним воздухом в компании всего трех других людей.

— Ты восставший из мертвых? — обоснованно предположил каресианец, используя свои небольшие знания о лесных жителях.

Существо в тени издало глухой смешок, и Охотник на Воров посчитал свою догадку верной.

— Некоторые люди называют меня именно так. Я предпочитаю имя Нанон — если тебе без разницы, — произнес обитатель леса и вышел из тени настолько, чтобы можно было рассмотреть лицо.

Далиан уже видел их раньше, но этот лесной житель был ниже ростом, чем те, с которыми он сталкивался. Кожа безупречно-серого цвета, чуть раскосые глаза и заостренные уши. Его длинный меч был изготовлен на землях ро и казался неуместным на поясе худощавого нечеловека. Но больше всего удивляла странная широкая улыбка существа.

— Прости меня за то, что не присоединился к тебе за трапезой, — произнес восставший из мертвых. — Мне лучше действовать из тени, чем рядом с людьми. В ваших городах сложно.

Далиан нахмурился.

— Это не мой город. Я из очень далекого южного края.

— Но ты человек, Далиан, верный последователь Джаа, — ответил Нанон, отступая на шаг в тень. — Твой разум работает так же, как и у других людей… в широком смысле этого слова.

— Ты начинаешь раздражать меня, серокожий, — огрызнулся Далиан. Ему не нравилась мысль о том, что его имя известно странному существу, скрывающемуся в тенях Ро Лейта.

— Успокойся, человек из Каресии, — ответил Нанон. — Я тебе не враг, и порой я говорю глупости, когда встречаю новых людей. Прости.

Далиан поставил бокал с вином на стол и поднялся с места. Он небрежным движением поправил одеяние и огляделся по сторонам, слегка потянулся, чтобы размять затекшую шею, и быстрым шагом направился к Нанону. Обитателя леса сразу стало легко рассмотреть, как только Охотник на Воров тоже зашел в тень.

Он встретился взглядом с нелюдем и пристально уставился на него. Обитатель леса продолжал улыбаться и только на мгновение выказал неловкость под тяжелым взглядом каресианца. Через несколько секунд Далиан ринулся вперед и схватил восставшего из мертвых за горло, припечатав его к дереву. Хватка у него была крепкой, и Нанон судорожно вдохнул, удивившись внезапной вспышке жестокости.

— Я не намерен играть в игры, серокожий, — убийственно тихо произнес Далиан. — И тебе не советую.

Он усилил хватку.

— Скажи, откуда ты знаешь мое имя, или я убью тебя.

Далиан полагал, что странное существо полагается на скорость, а не силу и его будет легко подчинить. Охотник на Воров прищурился и вытащил ятаган, прижав его к горлу обитателя леса.

— Ну-у, — начал Нанон, будто не замечая, что его прижали к дереву за горло, — это трудновато объяснить.

Он, как мог, вытянул шею и посмотрел на мертвецки пьяного мошенника из Тириса.

— Его имя я тоже знаю.

Далиан зарычал.

— Еще три секунды — и я выпущу из тебя всю кровь, серокожий… одна…

— Хм. Может, стоит просто успокоиться, — произнес Нанон, все еще не выказывая ни малейшего признака страха.

— Две, — продолжил Охотник на Воров.

— Это не самый продуктивный способ тратить наше время, человек из Каресии, — заметил обитатель леса.

— Три, — заключил Далиан и усилил нажим на горло существа.

Нанон подмигнул. На его сером лице движение смотрелось странно и казалось скорее отточенным долгой практикой, чем естественным. Когда ятаган уже почти врезался ему в кожу, обитатель леса молниеносно поднял локоть и оттолкнул руку каресианца. Он ухватил человека за запястье и вывернул его с ошеломляющей скоростью. Далиан захрипел от боли и выронил оружие, а обитатель леса резко развернул противника и припечатал лицом к дереву.

— Ты хорошо сражаешься, человек из Каресии, — заметил лесной житель, — но я могу убить тебя, не моргнув глазом. Похоже, нам необходимо было это выяснить, чтобы ты успокоился.

— Отпусти меня! — рявкнул Далиан.

— Я не вижу, чтобы ты успокоился, — ответил серокожий. — Я и правда пытался избежать драки. Мне пришлось выбирать между пьяным ро и вспыльчивым каресианцем… кого бы ты выбрал?

— Тяжело быть спокойным, когда тебе руку заломили за спину, — сухо ответил Далиан. — Отпусти меня. Сейчас же.

Обитатель леса ослабил захват и отступил на несколько шагов от Далиана, позволив тому отвернуться от дерева. Далиан медленно поднял свой ятаган и прицепил его к поясу.

— Что тебе нужно, серокожий?

— Я хочу спасти Рам Джаса Рами, как и ты, — ответил Нанон, широко улыбаясь.

Саара Госпожа Боли осторожно баюкала туманный камень в руках и размышляла, почему из всех людей именно ранены изобрели настолько полезную вещь. Ни у ро, ни у каресианцев не было устройств или механизмов, которые позволяли общение на расстоянии. В камне она видела улыбающееся лицо своей сестры, Изабель Соблазнительницы.

— Мы отрубили ему костяшки пальцев, дорогая сестрица, и оставили корчиться от боли.

Госпожа Боли в восторге всплеснула руками.

— Думаю, стоит проверить, насколько далеко заходят его способности к исцелению.

Она с удовлетворением и облегчением узнала, что Рам Джас Рами больше не представляет угрозы.

— Черный священник оказался очень полезен, дорогая Саара, он беспрекословно подчиняется приказам.

Мотивы Элиаса из Дю Бана оставались неясными, но Саара подозревала, что он не просто так предал Одного Бога.

— Изменница из народа киринов на днях прибыла в Ро Вейр, и мы следим за тем, чтобы за ней тщательно… наблюдали, — произнесла Саара с явным удовольствием.

— Прекрасные новости, — отозвалась Изабель. — Темная Кровь знает, что Кейша в наших руках. Похоже, это известие его расстроило.

— При всех недостатках Рам Джас — чувствительный отец, и это лучший способ удержать его в узде. Пока он нам помогает, его дочь будет в безопасности.

Саара ощутила победное ликование. Странно было признавать, но она боялась Темную Кровь, а сейчас она поняла, как же напрасно она волновалась.

— С тобой все хорошо, сестрица? — спросила Изабель, обеспокоенная поведением Саары.

— Я… я в порядке, — ответила Госпожа Боли. — Я на мгновение испугалась… всего на мгновение. Кирин убил трех из нас. Но сейчас мне стало гораздо легче.

— Не нужно бояться, дорогая Саара, — успокоила ее Изабель. — Отец наслаждений и крови защитит тех, кто достоин. — Она опустила взгляд. — Мне неприятно говорить такое, но, похоже, Амейра, Катья и Лиллиан оказались недостойными.

Саара неохотно кивнула.

— Я буду молиться Мертвому Богу, чтобы те, кто их заменит, были сильнее, моя дорогая сестрица.

— Говорила ли ты с матерью-настоятельницей? — спросила Изабель.

— Я не разговаривала со старой ведьмой с тех пор, как была девчонкой, — ответила Саара, по ее телу прокатилась дрожь при воспоминании о том, как жестоко с ней обращались в монастыре. — Она знает свое дело.

— Тебе нужно отдохнуть, дорогая сестрица, — сказала Изабель с недовольной гримасой. — Ты выглядишь усталой.

— Я могу отдохнуть позже, — ответила Госпожа Боли. — Есть новости о потомке древней крови?

Изабель обдумала вопрос.

— Убийца настаивает на том, что Призрак ему не союзник, а Элиас убежден, что Ута Призрак никогда не стал бы сотрудничать с кирином.

— Хм, в таком случае нам остается надеяться на возвращение сэра Певайна. Сейчас он исчез.

Последние слухи, дошедшие до нее, утверждали: рыцарь наемников ушел из Козза с небольшим отрядом Псов и направился на юг в погоне за Утой.

— Что ты велишь мне сделать с Темной Кровью? — спросила Изабель.

— Оставь его на полчаса, затем продолжи пытку. Когда он лишится руки — оставь его в покое на ночь. Посмотрим, исцелится ли рука.

Госпожа Боли очень сожалела, что не может лично присутствовать на пытках.

Далиан постепенно расслабился, позволив Нанону несколько раз извиниться, и принял помощь странного создания: все-таки он очень нуждался в союзнике. Крики боли из камеры убийцы уже прекратились, и Далиан предположил, что Рам Джасу отрубили руку по локоть. Охотник на Воров сотни раз проделывал подобные пытки и искренне наслаждался каждой из них. Но когда он узнал, что наказание Джаа используют Семь Сестер, Далиан глубоко оскорбился. Быстро приближалась полночь, и тюрьма Ро Лейта стала темной и тихой, хотя Черные воины продолжали регулярно обходить окрестности.

— Итак, — прошептал Нанон, — у нас есть неприступная крепость и небольшая армия Черных воинов?

Далиан прислонился к дереву, держа в руках бутылку вина народа ро. С их места собеседники могли наблюдать за желобом для кормления, ведущим в камеру убийцы. Пьяный мошенник из Тириса тоже находился поблизости, но около часа назад он начал похрапывать и, скорее всего, уже стал для них бесполезен.

— Ты пьешь спиртное? — спросил Далиан у Нанона. — Выпить — это подходящее решение неразрешимой проблемы.

Обитатель леса склонился вперед.

— Нет, я не пью, — ответил он. — Эти Черные воины считают тебя предателем, да?

Охотник на Воров поднял брови.

— Они думают, будто я враг Каресии, — сказал он. — Семь Сестер превратили Черных воинов в свою личную охрану. Они, наверное, так же сильно хотели бы схватить меня, как и убийцу.

— Их слишком много, чтобы с ними сражаться, — заметил Нанон, — и они знают, кто ты такой, поэтому скрываться нет особого смысла. Хм… — Обитатель леса чуть подался вперед и склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, хотя выражение его лица оставалось бесстрастным. — Ты это слышишь? — спросил он тихо.

Далиан некоторое время внимательно слушал, но ничего не услышал.

— Птицы, ветер, храп мошенника. Больше ни звука.

Нанон откинул капюшон и заправил черные волосы за уши. Их удлиненная форма свидетельствовала: слух у доккальфара лучше, чем у людей, и обитатель леса, похоже, расслышал что-то, обеспокоившее его.

— Что ты слышишь, серокожий? — спросил Далиан.

— Я слышу, как в камере кто-то стонет от боли.

— У заключенного есть много причин, чтобы испытывать боль. Ничего удивительного. — Охотник на Воров всего несколько раз видел, как человеку дюйм за дюймом отрубали руку по локоть. Большинство сдавалось задолго до этого.

— Но раньше он молчал, — заметил обитатель леса. — Рам Джас умеет терпеть боль, и он в одиночестве провел уже почти час. Он что-то задумал.

— Ты видел, он привязан к креслу для пыток. И у него всего одна рука, — ответил Далиан. — Не сказать, чтобы у него было много вариантов действий.

— Он Темная Кровь, — сказал Нанон, будто это все объясняло. — Честно говоря, я не думаю, что злобные ведьмы знают, с чем именно имеют дело.

Гордость Далиана не позволила ему признать: он тоже понятия не имеет, о чем говорит Нанон. Охотник на Воров хотел спасти убийцу и дать тому возможность уничтожить Госпожу Боли, но начал понимать, что не ему одному хочется освободить Рам Джаса и что его причина может быть не самой важной.

Нанон вздрогнул, будто почувствовал боль кирина.

— Он что-то с собой делает.

Он вздрогнул снова, на этот раз сильнее.

— Рам Джас, что ты делаешь?

— Серокожий, — требовательно спросил Далиан, — что ты слышишь?

Нанон отвернулся от желоба.

— Он ждал, пока они отрежут ему руку до локтя, — произнес он, будто читая мысли кирина, — чтобы он смог вытащить культю из оков.

— Он на кресле для пыток, культей левой руки он себе никак не поможет. — Кирин был крепким парнем, но попытка самостоятельно освободиться из кресла не могла оказаться успешной.

— Пойдем со мной, — произнес обитатель леса.

Далиан присоединился к нему.

— Куда мы идем? — спросил он.

Нанон не ответил. Он только улыбнулся и снова надел на голову капюшон, скрывая нечеловеческие черты, за которые его имели право арестовать или убить. Доккальфар убрал руки под робу, вышел из тени и зашагал по дороге, окаймляющей третий холм Лейта.

Далиан проверил, нет ли поблизости патрулей Черных воинов, и присоединился к Нанону.

— Если мы собираемся попасть в камеру, нам нужно будет… — Далиан хотел предупредить Нанона, что требуется подождать промежутка между передвижениями стражи, но обитатель леса вышел на дорогу и направился прямиком к желобу для кормления.

— Прости, повелитель, — произнес Далиан. — У меня не было другого выбора, кроме как стать союзником этого существа.

Он ступил на поросший травой берег и последовал за Наноном. Обитатель леса прекрасно все рассчитал, и они быстро скользнули в тень напротив.

— Очень хитро, серокожий, — похвалил Далиан, присев рядом с каменной стеной желоба для кормления.

— Спасибо тебе, человек из Каресии, — весело ответил Нанон.

Рам Джас тяжело дышал и испускал низкое рычание. Желоб уходил вниз под наклоном, и в его конце было небольшое зарешеченное окно, ниже уровня земли. Через него пробивались слабые всполохи света, и Далиан подумал, что в камере, скорее всего, стоит жаровня с докрасна раскаленным ножом, просунутым в угли. Он вслед за Наноном спустился по желобу так тихо, как только мог. Охотник на Воров время от времени оглядывался, желая убедиться, что их не заметили Черные воины. Когда союзники подошли к окошку и присели по обеим сторонам от него, звуки крайнего физического напряжения стали гораздо громче.

Наемный убийца находился внутри — обнаженный, весь в крови, он стискивал зубы, а его тело покрывал пот. Он все еще сидел на металлическом кресле для пыток, хотя уже освободил окровавленную культю, оставшуюся от левой руки. Рам Джас намеренно выбил плечевой сустав, чтобы вынуть руку из оков. На лице застыло выражение неописуемых страданий, но Далиан заметил и гнев. Половина предплечья у Рам Джаса была все еще цела, но ладонь и запястье небольшой кучкой кровавых ошметков лежали на полу.

Кирин выглядел почти так же, каким его помнил Далиан, хотя странным казалось наконец встретить его после стольких недель преследования. Он был маняще близко, но Охотник на Воров понимал, что просто выбраться из кресла недостаточно. Кирин был сломлен, все еще в оковах, и его с Далианом разделяли стальные прутья решетки, не говоря уже о стражниках, которые обходили дозором темницу.

— Рам Джас, — прошептал Нанон через решетку.

Голова кирина была крепко привязана к спинке кресла кожаными ремнями, но он услышал голос и повернулся к окну. Он тяжело дышал и сжимал единственный оставшийся кулак на рукоятке кресла.

— Это Нанон. — Обитатель леса говорил спокойно, но его пальцы быстро бегали по прутьям решетки, выдавая большое волнение.

— Мне не нужна помощь, — прорычал Рам Джас. Голос его был похож на скрежет камней, трущихся друг о друга, и он выплевывал слова через дрожащие губы.

Затем наемный убийца изогнул туловище и ударил окровавленным обрубком левой руки по пылающей жаровне сбоку от кресла. Нож пронзил предплечье насквозь и вышел из плоти с острием, направленным вверх. Кирин заревел от мучительной боли, затем из последних сил повернул руку, используя ее как рычаг, и вытащил нож из огня. Запах горелой плоти наполнил ноздри Далиана, когда Рам Джас достал нож из жаровни, вооружив себя самым болезненным способом, который только можно вообразить.

Наемный убийца откинулся на спинку кресла и напряг все тело, издавая короткие хрипы. Он поднял обрубок руки к кожаным ремням, удерживающим голову, и перерезал их торчащим из руки лезвием. У него на лице была написана боль, и у Далиана с трудом укладывалось в голове, какую силу духа и тела проявил Рам Джас.

— Он истечет кровью и умрет, — сказал Черный воин.

— Просто наблюдай, — невозмутимо ответил Нанон.

Кирин размял шею и сбросил с себя перерезанные ремни. Он освободил другую руку с помощью того же ножа, торчащего из культи, и сильно прикусил губу, чтобы не заорать от боли. А потом Далиан охнул — он увидел, как рана начала затягиваться. Наемный убийца значительно повредил руку, пока вытаскивал ее, но след от неровного пореза на предплечье исчезал прямо на глазах.

Освободив вторую руку, Рам Джас вытащил из обрубка нож и согнулся, тяжело дыша. Он схватился за предплечье, когда рана начала быстро затягиваться.

— Как он это делает? — недоверчиво спросил Черный воин, наблюдая за способностями кирина к исцелению.

— Он — Темная Кровь, — ответил Нанон. — Я объясню, когда мы вытащим его отсюда.

Обитатель леса посмотрел на прутья решетки и оценил свои силы.

— Хм, тебе, наверное, стоит отвернуться, человек из Каресии. Тебе не понравится то, что я собираюсь сделать.

Далиан не отводил взгляд от Нанона.

— Как хочешь, — сказал обитатель леса.

Поначалу Охотник на Воров не поверил своим глазам. Он не успел даже предположить, что же Нанон собрался делать — как вдруг тот исчез, а на его месте возникла огромная толстая змея. Далиан охнул и отпрянул назад, когда черно-зеленое чудовище начало обвивать своим телом прутья решетки.

— Я не боюсь никого, кроме Джаа, — прошептал он.

Змея повернулась к нему и наклонила голову, в воздухе мелькнул раздвоенный язык, а кольца крепче сжались вокруг стальных прутьев. Далиан встретился с ней взглядом и увидел, что, хотя обитатель леса принял другую форму, глаза у него остались прежними. Охотник на Воров почти ничего не знал о восставших из мертвых и испытал благоговейный страх, обнаружив странные магические способности Нанона.

— Кирин освободился! — прокричал голос изнутри, и Далиан оторвал взгляд от змеи и снова посмотрел за окошко.

За решетчатой дверью камеры, в нескольких футах от того места, где Рам Джас перерубал оковы на ногах, стоял стражник. Казалось, мужчине ро сейчас станет плохо, но он был достаточно профессионален, чтобы поднять тревогу. Он крикнул еще несколько раз, стремясь предупредить остальных стражников.

Змея тоже это видела, она начала сжимать прутья, напрягая все свое огромное тело, так что потрескался известковый раствор, удерживающий решетку. Рам Джас освободился из кресла и, пока стражник возился с ключами от двери камеры, вскочил на ноги и издал мучительный крик. Отрубленная рука и выбитое из сустава плечо придавали ему гротескный, уродливый вид, но и в таком состоянии он сумел подтащить кресло для пыток к двери в камеру и подпереть им тяжелую металлическую ручку. Он выпрямился и с ясно слышимым щелчком вправил себе руку. Пытаясь оставаться в сознании, он поплелся в сторону зарешеченного окошка.

— Пошлите людей к желобу снаружи! — прокричал голос с каресианским акцентом из глубины темницы.

Далиан вытащил ятаган, подобрался к змее настолько близко, насколько хватило храбрости, и вонзил лезвие в осыпающийся камень. Нанон продолжил сжимать прутья, они собрались в одну связку, и в окошке появился просвет. С помощью Далиана Нанон выдернул два стальных прута из решетки, а остальные вытянул так, чтобы их можно было легко отогнуть к бокам.

Рам Джас с трудом волочил ноги по полу камеры, из последних сил стараясь сохранять вертикальное положение. На очередном шаге у него начали закатываться глаза, и, не добравшись до окошка, он упал лицом вперед. Он уже истратил всю имевшуюся у него силу духа, и теперь ему нужна была помощь, чтобы выбраться из камеры.

Далиан не стал медлить. Он пригнулся и нырнул в окошко, ловко приземлившись на каменный пол рядом с бесчувственным телом кирина. Через запертую дверь в камеру пытались попасть Черные воины. Рам Джас хорошо заблокировал вход, и каресианцам требовалось какое-то время, чтобы отодвинуть металлическое кресло для пыток. Далиан поставил жилистого наемного убийцу на ноги. У Рам Джаса были сильные мускулы и очень мало жира, и все его худощавое тело покрывали пот и запекшаяся кровь. Нанон вернул себе обычный облик и держался за одну из сторон желоба, потянувшись за наемным убийцей.

— Подсади его наверх, — сказал доккальфар. — Нам нужно торопиться.

Далиан обхватил кирина за пояс и поднял в воздух.

— Через минуту или две на улице появится стража, — проворчал он, когда Нанон взял убийцу за оставшуюся руку и потянул его в желоб для кормления.

— Нам нужны лошади, — ответил обитатель леса.

— Почему бы тебе просто не превратиться в одну из них? — спросил Далиан, прыгнул вслед за Рам Джасом и ухватился за край окошка.

— Это Охотник на Воров! — прокричал Черный воин за дверью в камеру. — Джаа требует его смерти!

Далиан ощутил резкое желание вернуться и убить наглого предателя, но мудрость возобладала над яростью, и он вылез из окошка.

— Человек из Каресии, поторопись, — огрызнулся Нанон. Охотник на Воров вылез на дно желоба и увидел, что его спутник тащит кирина вверх по голым камням.

— Мы не сможем сбежать из города, — сказал Далиан, помогая вытащить бесчувственное тело наемного убийцы на траву, окружающую холм. Дорога скрывалась во тьме, и ни одного Черного воина не было в пределах видимости, но он знал: стражники бегут к ним с кровожадными намерениями. Также где-то в темнице таилась Изабель Соблазнительница. Она никогда бы не позволила кирину ускользнуть, если в ее силах было это предотвратить. Далиан почувствовал, как по его спине пробежали мурашки при мысли о том, чтобы помериться силами с ведьмой.

Нанон перекинул Рам Джаса через плечо, с легкостью выдерживая его вес.

— Ты убьешь любого, кто попытается нас остановить. А я найду лошадей, — произнес он и стремглав помчался по улице.

Двое Черных воинов направлялись к беглецам со стороны темницы. На противоположном покрытом травой берегу проснулся мошенник из Тириса, недоверчиво глядя на бесчувственное тело кирина.

— Лошади позади таверны. — Далиан указал на террасу, где он сидел вечером. — Побыстрее, серокожий.

— Перед тем как уйти — забери с собой мошенника! — крикнул Нанон.

— Он нам действительно нужен? Он даже сидеть прямо почти не может. — Далиан видел мало пользы в том, чтобы забрать мошенника ро с собой.

— Просто возьми его, — ответил обитатель леса властным тоном.

Нанон поудобнее перехватил тело убийцы и побежал на свет. Двое Черных воинов увидели бегущего человека и подняли тревогу. Звон доспехов стражи, пустившейся вдогонку, раздался у подножия темницы.

Оказавшись посреди улицы, Далиан остановился. Несколько Черных воинов и стражников мчались ему наперерез. Он позволил обитателю леса убежать вперед, удивляясь скорости, которую мог поддерживать Нанон с тяжелой ношей через плечо.

— Убейте Охотника на Воров! — рявкнул кто-то слева.

Ему льстило их отношение к нему как к более ценному беглецу, они больше беспокоились о том, чтобы убить его, а не о том, чтобы поймать наемного убийцу. Скорее всего, они изменят свое мнение сразу после нового приказа Изабель Соблазнительницы, но сейчас Далиан мог превосходно отвлечь их от цели.

— Убейте меня, если сможете, мальчишки, — задирал Далиан погоню, нахально остановившись прямо посреди улицы. — Этого же требует Джаа.

Два Черных воина напали на него одновременно с высоко поднятыми ятаганами. От таких ударов было легко уклониться, а затем убить одного из стражников, погрузив лезвие меча в незащищенную часть шеи. Далиан пнул второго противника в пах, а потом мощным выпадом пронзил забрало его шлема, обагрив мостовую струей крови. Двое других стражников зарядили арбалеты и нацелили на Далиана. Он пригнулся, спрятавшись в желоб для кормления, и услышал, как в каменную кладку ударили арбалетные болты. Выглянув за угол, он побежал к мошеннику из Лейта. Один из стражников собирался блокировать его удар арбалетом, а второй возился с оружием, пытаясь его перезарядить. Первому Далиан отрубил голову, а мимо второго пронесся, с пронзительным скрипом разрезав его кольчугу.

— Слишком легко, мой господин, — обратился он к Джаа. — Я буду рад более тяжелой задаче.

Число стражников все увеличивалось, они неслись на него с обеих сторон, но действовали несогласованно и бестолково сбегались на громкие звуки набата, который настойчиво трезвонил из темницы.

— Ты, Гленвуд, — рявкнул он на мошенника. — Я на твоей стороне… и мне не помешала бы помощь.

— Ты вообще кто такой? — возмутился мошенник, потер глаза и нервно схватился за меч.

— Я Далиан Охотник на Воров, величайший из Черных воинов Каресии. Тащи сюда свою трусливую задницу и стой прямо. — Далиан подчеркнул свои слова, вступая в схватку с тремя стражниками. Он шагнул в сторону, уклонившись от неуклюжего прямого удара, и рубанул противнику по колену, отрезав ногу. Затем крутанулся на месте, распорол второму живот и сбил третьего на землю. Они не привыкли сражаться с убийцами такого класса, как Далиан, но он знал, что недолго сможет так же сильно напрягаться. Мышцы начали болеть, а лицо заливал пот.

— Гленвуд, сюда. Быстро, — повторил Охотник на Воров, судорожно вдохнув.

— Откуда ты знаешь мое имя? — прокричал мошенник.

— Разговоры потом… сейчас нужно сражаться.

Гленвуд нерешительно приблизился. Он обнажил меч, но явно не хотел его использовать. По манере Кейла держать оружие каресианец понял, что мошенник не был умелым фехтовальщиком.

— Прикрывай мне спину, — прорычал Далиан, чувствуя, что его старые руки и ноги устали до изнеможения.

— Э-э, от пяти стражников? Ты шутишь? — ответил Гленвуд. Черные воины и стражники побежали к ним, их догонял Черный священник.

— Забудьте про старика — найдите кирина! — крикнул он.

Собрав остатки сил, Далиан ухватился за Гленвуда.

— Нам пора.

Они побежали через дорогу, к теням, окружавшим таверну. Отставая от них на несколько шагов, сзади за ними гнались десяток стражников и Черный священник. Далиан тянул Гленвуда за руку, пока они не оказались на задворках темного здания. От мошенника было мало помощи, он ограничился тем, что криками поторапливал Охотника на Воров. Впереди послышалось ржание лошадей, и беглецы метнулись через заросли, продираясь к построенной позади таверны конюшне.

— Вам стоило бы уже уехать, — сказал Нанон, сидя верхом на лошади. Он все еще улыбался, когда перекинул Рам Джаса через седло и бросил поводья Далиану. — Вы с Гленвудом возьмите этих лошадей… а я вас догоню.

Нанон спрыгнул с седла и похлопал Далиана по спине.

— Они в двух шагах от нас, серокожий, — заметил каресианец. — Идем с нами.

Нанон помотал головой.

— Мне сначала нужно кое-что забрать. Скачите на юг, пока не увидите Фелл. Я встречу вас там на опушке. Уходите.

Гленвуд уже забрался в седло первой лошади. Мошенник смотрел на бесчувственное, почти обнаженное тело киринского наемного убийцы с изумлением, вид у него был такой, словно его сейчас стошнит. От входа в таверну послышались крики, и Далиан понял, что сейчас не время для споров. Он по-прежнему смотрел в глаза обитателю леса, но быстро убрал оружие.

— Береги себя, серокожий, — произнес он, забираясь в седло. Он повернулся к мошеннику. — Лети как ветер!

Далиан не оглядывался. Что-то кричали за спиной Черные воины, и они, разумеется, отправятся за ними в погоню, но у беглецов была хорошая фора. По пути на юг, извилистыми дорогами объезжая холмы Лейта, Далиан пришпорил коня и постарался успокоить дыхание. По крайней мере, в ближайшее время они будут в безопасности.

Далиана разбудили крики. Рам Джас пришел в себя вскоре после того, как они покинули город. Он попросил одежду и потом почти ничего не делал — только плакал и смотрел на обрубок левой руки. Гленвуд тоже был неразговорчив, но он хотя бы помогал разводить костер и сменял Далиана на дежурствах. Они ехали по травянистой, покрытой кустарником местности в предгорьях Когтей, в нескольких днях пути от Лейта.

Кричал кирин. Далиан потер глаза и посмотрел через горящие угли ночного костра на другую сторону, где Рам Джас стонал от боли, сжимая правой рукой левое предплечье.

— Знаешь, мне не мешало бы немного поспать, — пробормотал Далиан. Он сел и прислонился к дереву. — А крики не способствуют хорошему сну.

Рам Джас повернулся к нему и поднял обрубок.

— Она отрастает.

Далиан моргнул, чтобы лучше видеть в темноте, и ахнул. Окровавленный обрубок руки медленно удлинялся. На глазах у Далиана новая плоть стекала по обугленной и медленно соединялась в некое подобие руки. На секунду она стала странной на вид, будто покрылась корой, затем кожа на ней приняла обычный для киринов смуглый оттенок.

— Чтоб меня, — произнес Гленвуд с другой стороны костра. Похоже, мошенник уснул на дежурстве и сейчас недоверчиво смотрел на своего спутника. — Да что ты за существо, Рам Джас?

Кирин не ответил. Он завопил от боли, когда запястье начало изменяться. Он так сильно сжимал предплечье, что под его пальцами свежая плоть покраснела, а глаза налились кровью.

— Я бы на твоем месте попытался расслабиться, позволил ей отрасти, — предложил Далиан. Более дельного совета он придумать не мог. — Может быть, стоит помолиться о прекращении боли. Джаа не будет слушать безбожника-кирина, но у Одного Бога… более простой взгляд на мир.

Рам Джас яростно воззрился на старого Черного воина и хотел что-нибудь съязвить в ответ, но его накрыла новая волна боли, и на руке начала проявляться ладонь.

— Дерь-мо, — выругался он. Он с трудом выплюнул слово, удлиняя почти каждую букву. — Как же больно.

Гленвуд подался вперед, пораженный происходящим у него на глазах чудом.

— Она отрастает, — произнес он, будто не мог в это поверить. — Твоя рука и правда снова отрастает… Это… очень странно.

Рам Джас извивался и бился в конвульсиях на траве, когда из культи начали появляться пальцы. В первые мгновения каждый из суставов казался черным, со странным рисунком кожи, но затем превращался в обычный человеческий палец цвета сырого мяса. Когда рука полностью сформировалась, он попытался ею пошевелить — и снова согнулся от боли, завывая, словно животное в капкане.

— Как такое вообще возможно? — спросил Гленвуд то ли у кирина, то ли у Далиана.

— На своем веку я повидал немало, но многое еще мне неведомо, — ответил Черный воин. — Проще говоря — я не знаю.

Рам Джас тяжело дышал и пытался пошевелить исцелившейся рукой. Ее словно сводило судорогой, и даже легкое движение давалось ему с неимоверной болью.

— Значит ли это, что он не может умереть? — спросил Гленвуд, удивляясь, почему именно он задает такой вопрос. — Ты же религиозный человек, каресианец, божественное откровение должно подсказать тебе, как такое возможно.

Далиан хмуро посмотрел на мошенника и в очередной раз напомнил себе, что у простых людей Тор Фунвейра совсем другие отношения с богами, не такие, к каким он привык.

— Мое имя Далиан. Потрудись обращаться ко мне именно так, — сурово заметил он. — И никаких откровений у меня нет, ни божественных, ни каких-либо еще.

— А этот восставший из мертвых, Нанон или как его там? — продолжил мошенник.

— Не думаю, что и ему известен предел способностей наемного убийцы к исцелению, — ответил Охотник на Воров.

— Мое имя Рам Джас. Потрудись обращаться ко мне именно так, — съязвил кирин, когда перестал кричать от боли. На его лице возникла усталая улыбка, будто он только что проснулся после тревожного сна. Пригладив блестящие черные волосы, он облегченно выдохнул. — Не знаю, смогу ли я передать, как я счастлив снова оказаться целым человеком. — На его лице появилась широкая улыбка, и он опять стал похож на того жизнерадостного наемного убийцу, которого помнил Далиан.

— Я разделяю твою радость. Ты бы не смог убить Саару Госпожу Боли только одной рукой, — заметил Охотник на Воров, напомнив Гленвуду и Рам Джасу, почему он их преследовал.

— Когда радуешься, нужно улыбаться, — нагло заявил Рам Джас.

— Молчать, мальчишка! — рявкнул Далиан. — Не издевайся над человеком, который спас тебе жизнь!

Рам Джас опустил голову и сказал, изображая наказанного ребенка:

— Прости меня, Далиан.

— Так-то лучше. Приятно узнать, что общение с моим сыном не полностью избавило тебя от хороших манер.

Убийца был необходим Далиану, но он не собирался терпеть грубости от человека моложе его самого.

— Разумеется, Далиан, — произнес Рам Джас, слабо кивнув.

Гленвуд выглядел смущенным.

— Есть что-то такое, чего я не знаю о вас двоих? — спросил он, криво усмехнувшись. — Вы бывшие любовники?

Убийца поморщился, пытаясь выразить, как неразумно оскорблять величайшего из Черных воинов.

— Извини его, Далиан, — вставил он. — Он просто не знает, кто ты такой.

— Я слишком стар, чтобы устраивать взбучку юноше Одного Бога только за его грубость… хотя к вашим священникам возникает много вопросов, если они позволяют относится к старшим таким неподобающим образом. — Темные глаза Черного воина пристально смотрели на Гленвуда.

В темноте раздался шум, и все трое насторожились. Далиан быстро поднялся с места.

— Их бог… более изменчив по сравнению с вашим, — произнес Нанон, выступая к огню.

Обитатель леса улыбался, и, судя по всему, ему вовсе не повредило, что он задержался в Лейте. Как он догнал их так быстро — оставалось только гадать, но Далиан не исключал волшебства: вероятно, существо просто приняло другую форму, которая позволила ему мчаться с большей скоростью.

— Как твоя рука, человек-кирин? — спросил Нанон Рам Джаса.

Убийца улыбнулся в ответ и пошевелил новыми пальцами.

— Гораздо лучше… как бы ни казалось странным, — ответил он.

— Ты Темная Кровь, поэтому подобного вполне можно было ожидать, — произнес обитатель леса, снимая с пояса изогнутые ножны. — Ты, наверное, хотел бы забрать это себе. — Нанон бросил катану через их небольшой лагерь, и она приземлилась на колени к Рам Джасу. — Мне пришлось вернуться за ней. В конце концов, она была подарком от твоей жены.

Глава девятаяАлахан Алджессон Слеза в городе Тиргартен

Он спал урывками, просыпаясь чуть ли не каждый час в холодном поту, который насквозь пропитал простыни, в полной темноте. Раз за разом пробуждаясь от кошмарного сна, он надеялся, что уже наступило утро, — и раз за разом его постигало разочарование. В чертогах Тиргартена тепло поддерживалось очагами и пылающими жаровнями, установленными в каменных коридорах, но для полноценного сна, кроме тепла, воину нужен был еще и покой, а успокоиться он сможет не раньше, чем вернется Тимон Мясник.

По прикидкам Трикена Ледяного Клыка, лорденыш Калаг Медведь и его братья по оружию дойдут до Тиргартена самое большее за день, не давая Алахану права на ошибку в его планах по защите города. Здесь оставалось много сильных и верных мужчин и немало женщин-воительниц, готовых умереть на стенах своего города, но он хотел достичь большего, чем героическая гибель на поле боя.

Он спал, и голос тени Магнуса звучал у него в голове.

— Ты о чем-то беспокоишься, избранник, — произнес призрак, странный однородный сплав его дяди с чем-то еще.

— Я беспокоюсь о том, что многого не знаю, — ответил Алахан, не понимая, спит он или бодрствует. — Меня беспокоит, что Тиргартен падет.

Он ненадолго замолк и подумал о Тимоне и задании, которое он ему дал.

— И я волнуюсь, не отправил ли я своего друга на верную смерть.

Он почувствовал, как всеобъемлющее присутствие призрака ворвалось в его сознание, с ним пришло странное ощущение головокружения, которое говорило о том, что призрак обдумывает его слова.

— Смерть — единственное, в чем ты можешь быть уверен, — последовал загадочный ответ.

— Этого недостаточно, — упорствовал Алахан. — Я не могу смириться с тем, что нам всем суждено умереть — не здесь, не сейчас, не пока я все еще жив и способен держать в руках топор.

— А твои союзники? — спросила тень.

Алахан постепенно привыкал к постороннему присутствию у него в разуме, но голова пульсировала от боли всякий раз, как он видел бестелесный образ своего дяди.

— Их у меня немного, — ответил он.

— Больше, чем ты думаешь, избранник. — Слова прозвучали с уверенностью и легкой долей ехидства, словно призрак отчасти унаследовал нетерпеливость Магнуса. — Ледяной Отец больше не может напрямую говорить со своими последователями, но их упорное нежелание просто лечь и умереть принесет тебе верных и закаленных в бою братьев… и сестер по оружию. Даже сейчас они пытаются связаться с тобой.

— Если только они не скрываются где-то в Тиргартене, от них мне мало пользы. — Ответ получился легкомысленным, и Алахан пожалел о своих словах сразу же, как их произнес.

Тень выпрямилась в видениях молодого вождя, выказывая свою досаду.

— Думай не только о сиюминутном, избранник… ты солдат Долгой Войны! — прогремел голос Магнуса.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил Алахан. — У меня нет ни армии, ни дома. В лучшем случае — я вождь в изгнании.

— Ты земное воплощение Рованоко! — проревела тень, и голова Алахана снова взорвалась болью.

Он резко проснулся. Толстое одеяло из медвежьей шкуры промокло от пота, и он часто дышал. Глянув в сторону внешнего окна, он увидел на горизонте легкие проблески голубизны. За последние несколько недель он уже неоднократно говорил с тенью Магнуса, и каждый раз после этого у него оставалось больше вопросов, чем ответов. Все, что он понял, — Ледяной Гигант больше не может обращаться к своим последователям напрямую и взывает к ним откуда-то из чертогов за пределами мира. Ярости Рованоко было достаточно, чтобы не дать отцу Магнусу Вилобородому полностью покинуть мир людей, и сейчас он стал кем-то вроде посредника, застрявшего между мирами, и передавал советы Гиганта его избраннику.

Пустота на полу в том месте, где обычно спал Тимон, заставила Алахана прочувствовать тяжесть поручения, отданного другу. Берсерк Варорга не ставил под сомнение его план, он целиком и полностью доверял ему, отчего Алахан чувствовал себя еще хуже — будто он использовал простодушного жителя Нижнего Каста и убедил его идти дорогой, ведущей к неминуемой смерти. Он не мог поступить иначе, но он будет горько сожалеть, если Тимон погибнет.

Быстро облачившись в кожаные доспехи и тяжелый плащ из волчьей шкуры, Алахан взял оружие и вышел в холодные и пустынные коридоры резиденции Алефа Летнего Волка. Он заткнул за пояс два ручных топорика и закрепил на спине боевой топор. Под защитой доспехов и во всеоружии он сразу почувствовал себя лучше.

Коридоры не охранялись, и огромное каменное здание казалось пустынным и похожим на пещеру. Голые стены не украшали ни гобелены, ни военные трофеи. Эти запутанные коридоры служили домом для городской власти, и Алахану было интересно, чью же спальню он занял. По дороге в большой зал он почувствовал покалывание где-то на задворках сознания и остановился. Он начал привыкать к боли, которая сопровождала отношения с тенью, но это ощущение было иным, более мягким, и он резко повернул в другую сторону. Алахан направился к Башне Орека, где хранился туманный камень Тиргартена.

По дороге ему никто не встретился, и только звуки доспехов и шум ветра сопровождали его в пути. За главными покоями, где жил городской вождь, находилась винтовая каменная лестница, ведущая на самый верх. У ее подножия Алахана встретил обжигающий ледяной ветер, резко задувающий вниз, и напомнил, что зима во Фьорлане лютовала не менее жестоко, чем сердитый тролль. Владения Летнего Волка считались наименее суровой частью Фьорлана, здесь было больше пахотных земель и домашнего скота, нежели во всех остальных землях, вместе взятых, но даже здесь зимние ветра задували безжалостно.

Плотнее запахнувшись в плащ и обхватив себя руками за плечи, пытаясь удержать тепло, Алахан начал подниматься по крутым каменным ступеням. Они вились вокруг центральной, тоже каменной, колонны, которая вырастала из задней стены дворца. Саму башню не было видно из остальной части города, и там могли оказаться только вождь Тиргартена и его помощники.

Пока Алахан поднимался на Башню Орека, ветер оставался все таким же злым, а когда дошел до вершины, стало еще холоднее. Круглую площадку ограничивали только низкие стены и арки, и она оставалась открытой всем ветрам. Посредине площадки возвышался постамент, на котором был установлен туманный камень Летнего Волка, а тепло и свет исходили от единственного вечно горящего факела.

Алахан не ожидал увидеть человека, который, сгорбившись, стоял возле постамента. Из-под капюшона, скрывавшего лицо, высовывалась трубка. Кто бы это ни был, он был невысокий, хрупкого телосложения, с шишковатыми пальцами, дрожащими от холода, когда они касались небольшого заострения у основания трубки.

— Приветствую, молодой человек, — произнес женский голос из-под серого капюшона. — Я Руна Грим, Госпожа Облаков из Тиргартена. Чем я могу тебе помочь?

Старуха подняла голову, открывая сияющие голубые глаза на лице, обладательнице которого не могло быть меньше ста лет.

— Госпожа Облаков? — переспросил Алахан. — Я думал, что все члены вашего ордена давно умерли.

Руна усмехнулась и глубоко затянулась трубкой.

— Так и будет — когда я умру. Я последняя из ордена.

— Во Фредериксэнде Госпожи Облаков не было уже пятьдесят лет, а может, и больше… — Он слышал легенды о старых женщинах, которые толковали видения, полученные из туманного камня, но никогда не думал найти одну из них в Тиргартене. — Ну, матушка Грим, я Алахан Алджессон Слеза, и мне нужно использовать туманный камень.

— Ни много ни мало — вождь? — спросила хрупкая старуха, внимательно исследуя взглядом его лицо. — Это объясняет видения.

— Видения?.. — переспросил он и подошел ближе к факелу.

— Одноглазой воительнице и взбешенному могучему воину нужен твой совет. Они далеко отсюда, у них разные причины на то, чтобы с тобой поговорить. Подойди ближе к камню, Алахан Слеза, — произнесла старуха с улыбкой.

Алахан отвернулся от нее и подошел к туманному камню Тиргартена. Камень был молочно-белого цвета, размером с человеческую голову.

Поверхность искажалась и пульсировала, напоминая волны, разбивающиеся о скалы. В самой глубине Алахан разглядел дальние страны и людей, некоторые из них умерли, а другие — еще не родились, и почувствовал, что камень был одним из самых древних на землях раненов. Слеза вглядывался в его белые глубины и видел лица, которые становились все четче, и узнаваемые горизонты Джарвика, города Медведя.

Туманный камень завертелся, закружился спиралью, затягивая Алахана все дальше в свою глубину, пока вождю не удалось рассмотреть отдельное лицо. Утомленное битвой, заросшее бородой, но такое родное лицо Вульфрика, помощника вождя Фредериксэнда.

— Алахан! — воскликнул могучий воин. — Ты жив… Рованоко выпьет за это!

Алахан почувствовал, как все его существо охватила радость, и он тепло улыбнулся Вульфрику.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть армия, друг мой… ибо у нас здесь очень мало людей.

Воин поднял брови и нахмурился.

— Не армия, но пять сотен крепких мужчин и женщин, которые все еще верны тебе.

— Как вы попали в Джарвик? Вы захватили город? — У Алахана была сотня вопросов, и почему-то в присутствии Вульфрика ему хотелось болтать, как мальчишке.

— Успокойся, мы пока в безопасности, — ответил Вульфрик, разговаривая с ним с другого края Фьорлана. — Несколько наших воинов пробрались в часовню и одолжили туманный камень Рулага Медведя. В городе не так много его людей, но он назначил нового вождя Хаммерфолла, и вот он-то — настоящая заноза в заднице.

Алахан откинулся назад. Неожиданно он почувствовал себя лучше. Легкое ощущение, но его было достаточно, чтобы молодой вождь смог убедить себя сохранять надежду.

— Я не уверен, что могу передать, как я рад тебя видеть, мастер Вульфрик.

— Взаимно, парень… мы от тебя далеко, но готовы к битве, — ответил воин. — Халла планирует разбить Грамму Черные Глаза, а затем отправиться в Тиргартен.

Алахан нахмурился и придвинулся к камню, желая лучше видеть старого друга.

— Дочь Алефа… она жива? — спросил он, удивленный, что Вульфрик в бою подчиняется женщине.

Воин неожиданно встал на ее защиту.

— Она наш капитан. Она спасла жизни многим раненам, парень. Если бы я был тобой — я бы внимательно к ней прислушался. — Он снова улыбнулся. — Если она когда-нибудь выберется из кровати, ленивая сука. Укус какого-то мелкого Горланского паука — и она неделями валяется в постели.

— Скажи ей, что чертоги ее отца теплее, чем мои, — ответил он, радуясь союзникам — и не важно, кто они.

— Только между нами, Алахан, — она не совсем на твоей стороне. Твой отец убил ее отца… такие раны не заживают за одну ночь.

Помощник его отца был мудрым, и Алахан обнаружил, что ему лучше даже просто от того, чтобы слышать его голос.

— Я это переживу. До тех пор пока Халла ненавидит Рулага больше, чем меня, — ответил он, неожиданно почувствовав: он совсем проснулся.

— Насчет этого, по крайней мере, можешь быть спокоен, — произнес Вульфрик. — Мы видели, что этот ублюдок и его люди натворили в Хаммерфолле.

Помощник вождя продолжил:

— В Тиргартене ты в безопасности? Я не хочу проходить через все это, чтобы в конце концов добраться до города и обнаружить тебя мертвым.

Алахан кивнул, снова почувствовав себя маленьким ребенком.

— Настолько в безопасности, насколько можно ожидать. Калаг и шайка его братьев по оружию гонятся за мной от самого Фредериксэнда. И если они не полные идиоты, в ближайшие день или два они будут у нашего порога.

— Бриндон все еще там? — Вульфрик отодвинулся от туманного камня, чтобы показать троих людей, собравшихся вокруг него и слушавших вождя.

— Мне кажется, он хотел бы, чтобы на моем месте был мой отец, — но да, он все еще здесь, — ответил Алахан.

— Он вспыльчивая старая сволочь. Не позволяй ему доставать тебя… скажи ему, мне не понравится, если он не приложит все силы, стараясь тебе помочь. — Вульфрик расправил плечи и принял более строгий вид, напоминая молодому вождю, что люди чести еще есть во Фьорлане.

— Я так ему и передам, но он, наверное, снова даст мне пощечину. — Алахан заглянул Вульфрику через плечо. — Кто они? — спросил он.

— Рексель Падающее Облако, Олефф Твердолобый… — Вульфрик помедлил и махнул рукой в сторону третьего человека, сгорбленной старухи с полубезумным выражением лица. — А это Ания… она умнее, чем кажется.

— Когда Халла придет в себя, скажите ей, я благодарен за все, что она сделала… сохранила тебе жизнь, и ты получил шанс стать моим помощником. Должно быть, в чертогах Волчьего Леса тысячи людей… убедись в том, что они знают: я все еще жив и сражаюсь.

Вульфрик кивнул.

— К тому времени, как мы до тебя доберемся, нам нужно будет собрать армию, чтобы, по крайней мере, заставить Рулага Предателя задуматься.

Наступила тишина, пока воины обменивались безмолвными клятвами верности. Алахан был рад, что спутники Вульфрика точно так же уверены в преданности ему, и, хотя его беспокоил будущий разговор с Халлой, он по крайней мере знал: он больше не одинок.

— Просто оставайся в живых, Слеза, — произнес помощник вождя Фредериксэнда.

— Разумеется, я собираюсь выжить… у меня есть план. Даже если он не сработает, Калаг должен до смерти перепугаться.

Воин прищурился, но ничего не сказал. Изображение начало расплываться, и бородатое лицо постепенно исчезло.

— Туманный камень не позволит тебе сегодня больше разговаривать, — сообщила Руна Грим с другой стороны возвышения.

— У него есть собственный разум? — спросил Алахан.

— Нет… но у него есть воля, которая ему не принадлежит.

Истории не известны те времена, когда Ледяных Людей Рованоко не было на землях Фьорлана. Альгуин Ларссон, первый вождь Фредериксэнда, говорил о них пятьсот лет назад, и его «Воспоминания, написанные в зале» оставались авторитетным источником сведений о троллях северных льдов.

Алахан не был ученым, но, как и все дети раненов, он вырос на легендах о Ледяных Людях и опасности, которую они представляли для всех, живущих во Фьорлане. Он всегда уважал и боялся их, как ему велели, но почти не думал о них, пока не встретил во льдах, когда Тимон Мясник проявил странное дружелюбие к этим чудовищам. Они являлись не монстрами, как ледяные Горланские пауки или кракены, но пережитками древних времен, когда другие последователи Ледяного Гиганта были более многочисленными и распространенными на земле, чем люди. Даже старый отец Кроу говорил о них приглушенным тоном, будто сам не до конца понимал, что они из себя представляют.

Все, что было известно, содержалось в разрозненных легендах сотни поселений, которые подвергались нападениям Ледяных Людей, и историях тысяч воинов, встречавших троллей на своем пути. Они были опасны до такой степени, которую народ ро и каресианцы, возможно, даже не могли осознать. Они считали камни, деревья, других чудовищ, людей и сталь едой. В самом худшем случае только постоянно издаваемые троллями вопли хоть как-то помогали избежать встречи с ними.

Даже города не были защищены от их нападений. Несколько знаменитых легенд рассказывало о семьях троллей, которые забрели далеко от своей страны и напали на Фредериксэнд в поисках еды. Последний такой случай произошел сто лет назад. Из-за шести троллей погибли сотни братьев по оружию и превратились в руины десятки домов. Встреча закончилась, когда защитники города начали стрелять в Ледяных Людей горящими снарядами из баллист, вызвав паническое бегство чудовищ от Фредериксэнда. Чрезвычайно редкими были сообщения об убитых Ледяных Людях, и во всех без исключения случаях убить их получилось с помощью хитрости, а не грубой силы.

Но никто и никогда еще не пытался использовать их таким способом, который предлагал Алахан. Бриндон Кроу неустанно повторял, что он накличет на них стихийное бедствие. Только слово Тимона было гарантией безопасности города, и только связь троллей с берсерком могла побудить их напасть на Калага и его людей. Если Тимон и вправду мог направить действия троллей, тогда в паническое бегство обратится любая армия, неважно какого размера, и люди Медведя точно отправятся восвояси. Однако слишком многое в плане основывалось на предположениях, и если Тимон не вернется вовремя, Тиргартен обречен.

Алахан встретился с Трикеном Ледяным Клыком и несколькими его людьми сразу же, как только они проснулись, и сейчас все стояли на самом верху Ступеней Калалла, наблюдая за городом под ними. Старый отец Кроу сидел на каменной скамье, как обычно, с кружкой медовухи и весьма скептическим выражением на обветренном лице. Жрец почти ничего не говорил, пока Алахан и Трикен планировали оборону города, и только насмешливо фыркал, когда кто-нибудь произносил «может быть» или «будем надеяться».

— Мы отправили дозорных на обрыв, с которого видно проход, — сказал Трикен, указывая на узкую дорогу, тянущуюся вдоль берега до Тиргартена. — По крайней мере, нас заранее предупредят об их приближении.

— Есть ли смысл в том, чтобы завалить проход? — спросил Алахан, раздумывая, сможет ли оползень помочь им выиграть время.

Еще один из людей Трикена, могучий старый воин по имени Эарем Убийца Пауков, шагнул вперед.

— Эти скалы не сдвинутся, даже если сам Рованоко запустит в них молотом. Легче устроить оползень на дне моря кракенов.

— Итак, как только отряды предателя войдут в проход, у нас будет… сколько времени? — спросил Алахан.

Трикен почесал окладистую рыжую бороду.

— Час или два. Зависит от количества у них людей.

Алахан посмотрел вниз с центральной лестницы Тиргартена. На каменных мостовых стояли несколько сотен мужчин и женщин, неуверенно покидавших свои дома, сжимая в руках разнообразное оружие. Один взял фамильное, которое не использовалось уже пару-тройку веков, другие наскоро выковали себе новое за последние несколько недель, но руки у них дрожали и нетвердо сжимали древки и рукояти. Братья и сестры по оружию из Тиргартена не были армией. Молодой вождь изучал их лица и глубоко сожалел о том, что будет просить их сражаться. Однако если бы они были опытными воинами, то отправились бы с флотом драккаров и сейчас уже покоились на морском дне. Они простые ремесленники и фермеры, которым даже в голову не могло прийти, что им придется защищать свой город от других раненов.

Слеза выступил вперед и теперь стоял на самом краю верхнего уровня города. Алахан раздумывал, какие слова могли бы вдохновить жителей Тиргартена, какие фразы ему найти, как показать им ситуацию менее безнадежной. Сказать им, что придет семья троллей и всех спасет — они просто рассмеются. Признаться, что его стратегия полагается на берсерка из Нижнего Каста, который не может сражаться, — тоже не слишком умно. Когда он обдумал эти варианты вместе, он тихо рассмеялся от их абсурдности.

— Что-то смешное? — спросил Трикен.

— Что-то… да все, — уклончиво ответил Алахан. — Сейчас не время для вдохновляющих речей, да?

Бриндон Кроу за его спиной издал гортанный смешок и громко приложился к медовухе.

— Чтобы произносить вдохновляющие речи, ты должен сам быть вдохновляющей личностью, — сказал он, вытирая остатки медовой жидкости с губ.

— Почему бы тебе не заткнуться? — вспылил Алахан, даже не обернувшись, чтобы увидеть реакцию священника. — Ты не помогаешь.

— Я здесь не для помощи, парень. Считай меня гласом своего разума. — Священник с утра употребил уже четвертую кружку медовухи, и по нему не было заметно, что он собирается на этом остановиться.

— Ну, если этот глас будет безмолвным, я буду очень признателен, — ответил Алахан, снова повернувшись к Трикену и Убийце Пауков.

Он показал на узкий проход вдоль берега Фьорланского моря, который служил дорогой с севера на юг через владения Летнего Волка.

— Как только Калаг и его люди окажутся в пределах видимости города, они побегут… — Он взмахом руки обвел плоскую ледяную равнину между Тиргартеном и мелкими заливами заброшенной гавани. — Какую-то часть воинов мы убьем с помощью катапульт и баллист, но остальные будут у ворот в считаные минуты.

— У них нет лестниц, — заметил Убийца Пауков, — а если сбросить им на головы горящую смолу, им останется только уносить прочь свои вероломные задницы.

— Маловероятно, — вставил Трикен. — Тиргартен не спрячешь. У них по меньшей мере будут стенобитные тараны… вообще-то, скорее всего, именно из-за этого они еще не подошли к городу. Найти подходящее дерево в наших краях не так-то легко.

Он вышел вперед и встал рядом с Алаханом.

— Откуда должен будет появиться твой друг?

— Из северных ущелий, — ответил он. — Тролли не подходят близко к морю, так что они не встретятся с людьми Медведя, пока Тимон не выведет их на равнину.

— Никак не могу решить, что это — оптимизм или глупость? — вставил отец Кроу.

Алахан повернулся к священнику.

— Лучше иди налей себе еще медовухи, — отрезал он, пытаясь держать себя в руках.

Отец Кроу больше ничего не сказал, ограничившись неодобрительным ворчанием. Алахан собирался подняться по Ступеням Калалла на самую вершину и произнести речь перед народом Тиргартена, когда его мысли прервала одинокая пылающая стрела, взметнувшаяся в небо над верхушкой скалы рядом с дорогой.

— Трикен, это значит, они приближаются? — спросил он.

Оружейник вгляделся вдаль через покрытые льдом равнины, его глаза проследили за траекторией стрелы. Он даже не успел ответить на вопрос, когда вторая стрела взлетела с соседней скалы, а затем еще одна — из мелкой бухты, заставив жителей Тиргартена бросить свои поспешные приготовления и посмотреть на небо.

— Три стрелы, — заметил Трикен. — Это означает, что они все сразу увидели их.

Он поморщился.

— То есть там очень много людей.

— Насколько много? — настойчиво спросил Алахан.

Трикен поразмыслил над вопросом, и пока он думал, еще больше стрел поднялось в воздух от дозорных.

— По меньшей мере несколько тысяч… возможно, их хватит, чтобы разграбить Тиргартен.

— Они пришли не разорять город, — вмешался отец Кроу. — Они пришли за ним. — Он указал на Алахана и встал со скамьи. — Рулаг и его отвратительное отродье знают, что до тех пор, пока он жив, никто не может по-настоящему претендовать на чертоги Фредериксэнда.

Трикен выпятил грудь и сжал цепь, обмотанную вокруг туловища. Знак его положения придал ему уверенности, и он смело заявил:

— Им придется пройти через ворота, перебить всех воинов и… и меня, прежде чем они доберутся до сына Слезы.

— Сильные слова, друг мой, — ответил Алахан, — благодарю тебя за них.

Он по-братски положил руку на плечо Трикену и увидел едва уловимое выражение обеспокоенности на заросшем рыжей бородой лице.

— Я бы обменял сильные слова на несколько сотен братьев по оружию, — ответил Ледяной Клык.

— Убийца Пауков — иди к баллистам. Целься тщательнее, — приказал Алахан.

— Будет исполнено, парень, — ответил Эарем. — А тролли?

— Если бы дозорные увидели Ледяных Людей, они бы запустили в небо гораздо больше стрел, — заметил Трикен. — Думаю, пока нам придется справляться самим.

— До встречи в ледяных чертогах, парни, — произнес старый отец Бриндон Кроу, осушая кружку до дна.

Алахан стоял на втором уровне Тиргартена, сбоку от Ступеней Калалла и в пределах видимости городских ворот. Люди Трикена притащили огромные деревянные распорки к внешней стене и приставили их к прочному дереву ворот, пока Убийца Пауков зажигал пылающие жаровни вдоль крепостной стены, намереваясь запаливать снаряды у баллист, прежде чем метать.

Кроу присоединился к молодому вождю. С тех пор как показался враг, старый жрец больше не отпускал ненужных замечаний и оскорблений, хотя его постоянное присутствие скорее пугало, чем ободряло. Несколько сотен простых жителей владений Летнего Волка построились на двух нижних уровнях города. Они собирались тесными группами вокруг небольших костров рядом со своими домами, готовясь их защищать. Алахан насчитал не меньше сотни воинов, но многие из них приближались к преклонному возрасту, или у них недоставало рук или ног. Неприятно саднила мысль: все мужчины, оставшиеся в Тиргартене, были либо слишком стары, либо ограничены в подвижности и потому не присоединились к флоту драккаров. Это означало, что на защиту города встанут негодные к битве воины, фермеры и дряхлые старики. Слеза видел среди защитников немало детей, юношей и девушек, которые с радостью вцепились в топоры, слишком большие и тяжелые для них.

Алахан глубоко вздохнул, оценивая силы, имевшиеся в его распоряжении. Толстые стены и твердая убежденность в своей правоте — этого недостаточно, чтобы сдержать военную силу, решительно настроенную захватить город.

— Смотри туда, — произнес Кроу, показывая на ледяную равнину.

Вглядываясь в белую даль, Алахан увидел массу темных фигурок, высыпавших на равнину перед Тиргартеном. Лорденыш Калаг и его люди прошли мимо причалов, и их строй растянулся по дороге с севера на юг, двигаясь к внешним стенам. Они шагали ровными рядами и везли с собой гигантские осадные тараны и передвижные баллисты.

Неожиданно отец Бриндон Кроу крикнул:

— Это владения Летнего Волка!

Его слова разнеслись далеко, и каждый житель Тиргартена поднял на него взгляд.

— Этот город простоял тысячи лет и не падет перед людьми предателя и убийцы детей!

Он поднял над головой молот и указал на приближающуюся армию.

— Мы раньше выпьем в ледяных чертогах, чем испытаем страх!

Его крик подхватил Трикен Ледяной Клык и воины, охраняющие передние укрепления. В считаные секунды все жители Тиргартена стали скандировать:

— Мы выпьем в ледяных чертогах… мы выпьем в ледяных чертогах.

Алахан почувствовал, как по его рукам побежали мурашки.

— Благородные слова, отец, и я благодарю тебя за них, — искренне произнес он.

— Я их не тебе говорил, парень, — ответил жрец. — Я говорил их мужчинам и женщинам, которые собрались умереть за тебя.

— Я никогда этого не хотел.

— Но так случилось, хотел ты этого или нет, — ответил Кроу, сурово глядя на него темными глазами. — И сейчас не время жалеть себя, мальчик.

Алахан невольно стиснул зубы, услышав, что его снова назвали «мальчиком», но ничего не сказал. Его пререкания со старым жрецом все равно никак не помогли бы удержать ворота.

Когда строй воинов Калага подошел ближе, Слеза прикинул, что силы, брошенные против них, приближаются к пяти тысячам воинов. Не все из нападавших были закаленными в боях, но по достаточной организованности армии Алахан мог судить, что таких все же большинство. В центре построенной армии, в обрамлении передвижных баллист и отрядов с осадными таранами, несли помост, наскоро сооруженный из бревен. Люди по обеим сторонам помоста опустили его на землю за пределами досягаемости баллист Тиргартена, и воины Медведя построились плотными рядами и остановились.

— Чего они ждут? — спросил он по большей части сам у себя.

— Подозреваю, Калаг потребует, чтобы ты вышел, — ответил Кроу. — И он смог быстро тебя прикончить на глазах своих и наших людей.

Алахан задумался. И ему, и Тиргартену больше всего нужно было выиграть время. Если поединок с лорденышем поможет им дождаться Тимона с его друзьями, тогда сражение того стоит.

— Лорденыш ждет, что ты откажешься, но законы чести обязывают его предложить поединок, — произнес отец Кроу. — Ставлю кружку медовухи, что с ним есть жрец. Убить тебя лично — вот единственный способ сделать его притязания на власть законными в глазах последователей Рованоко.

— Почему жрец Ордена Молота следует за этой отрыжкой тролля? — выругался Алахан.

Кроу посмотрел на него так, будто он сморозил глупость.

— Даже предателям нужен Ледяной Гигант, парень… репутация твоей семьи тоже не кристально чиста. Алдженон своими руками убил моего вождя, чтобы узаконить поход на спасение твоего брата, помни об этом.

Алахан жалел о том, что случилось с Алефом Летним Волком. Его отец убил вождя Тиргартена, и этот поступок все еще мог определить судьбы многих людей.

Посреди заснеженных равнин на приподнятом над землей помосте протрубили в рог, и на помост забралось несколько человек.

— Я Калаг Медведь! — проревел сын Рулага. — Вождь Джарвика и законный наследник чертогов Фредериксэнда, сын Лорда Укротителя Медведей. Я требую, чтобы сюда вышел сын Слезы и отдал себя на суд Ледяного Гиганта… я вызываю его на поединок!

Лорденыш был мощным мужчиной немного старше Алахана, он унаследовал сверкающие зеленые глаза всех вождей из рода Медведя. Он носил тяжелые меха поверх кольчужной брони, а из оружия владел боевым топором. Густая каштановая борода выглядела неухоженной, но его плавные движения и суровый голос говорили о человеке, который уверен в своих действиях. Он будет опасным противником.

— У тебя нет права что-то от нас требовать! — крикнул в ответ Трикен Ледяной Клык с крепостной стены. — Здесь тебе не Джарвик и не Фредериксэнд. Здесь Тиргартен. Если чего-то хочешь — попроси вежливо!

Калаг был явно возмущен словами оружейника, но худой мужчина, стоявший с ним рядом на помосте, что-то прошептал ему на ухо, и он успокоился.

— Это отец Серый Коготь, — сказал Бриндон Кроу, — советник Рулага… берегись его, парень.

— Он ведь жрец — значит, ему можно доверять, — возразил Алахан и только потом понял, как наивно это прозвучало.

— Точно таким же образом, как и мне, — ответил Кроу. — Жрецы Ордена Молота — не святые, мальчик. Нам можно доверять, когда нашими устами говорит Рованоко, но его слова не всегда добрые.

— Я не желаю зла людям Тиргартена! — пророкотал Калаг. — Никому из вас нет нужды сегодня умирать, но я собираюсь убить Слезу и любого, кто попробует мне помешать.

Алахан закрыл глаза и собрался с мыслями. Если он будет сражаться с Калагом и победит, то люди Медведя точно захватят и разорят город. Если он сразится и проиграет, он бросит Фьорлан на произвол судьбы и предаст память своего отца.

— Я не смогу победить — ведь так? — спросил он у Кроу.

Жрец покачал головой.

— Нет… не думаю… в любом случае Фьорлан обречен. — На лице появилась кривая ухмылка. — Хотя одно преимущество у тебя есть. Он не ожидает, что ты и правда спустишься к нему и будешь сражаться.

— Потому что только дурак на это решится, — подхватил Алахан. — Если я его убью, его люди убьют меня и уничтожат город.

— Но ты не будешь стараться его убить, парень — тебе нужно выиграть время, чтобы твой друг-берсерк вернулся вместе с подкреплением. — Кроу можно было, по крайней мере, доверять, ведь он желал для Тиргартена самого лучшего. — Наши ворота крепки, но их осадным таранам понадобится не больше часа, чтобы их пробить, и затем… ну, как только они окажутся внутри наших стен — мы долго не продержимся.

Алахан посмотрел на небо. Хотел бы он, чтобы тень его дяди подсказала ему, как поступить. Но призрак Магнуса оставил его — по крайней мере, сейчас, — доверив Алахану самостоятельно принимать решения. Глубоко вздохнув, молодой вождь вытащил из перевязи двуручный топор и быстрым шагом стал спускаться по Ступеням Калалла к воротам Тиргартена. В шаге за ним следовал отец Бриндон Кроу. Было очевидно: старый жрец намеревался его сопровождать.

— Вожди не должны умирать в одиночестве, парень, — вот и все, что сказал Бриндон. Он вытащил боевой молот и поравнялся с молодым вождем.

Женщины и мужчины Тиргартена в огромном изумлении наблюдали, как две фигуры идут к воротам, чтобы ответить на вызов самозваного лорда.

— Трикен, — позвал жрец, — пусть баллисты будут направлены на помост. При первых признаках обмана — поджарь мерзавцев.

— Слушаюсь, отец, — ответил оружейник, которому явно не нравилось то, что он видел.

Алахан махнул стражникам, подавая сигнал убрать с ворот укрепленные деревянные брусья. На секунду люди замерли в явном замешательстве, затем выполнили приказ.

За воротами простиралось море вооруженных воинов, стоящих в боевой готовности на сияющей белой земле. Большинство из них выбрало кольчуги в качестве брони, а из оружия — глефы, но немало встречалось и боевых молотов, и топоров. В армии Калага были и стрелковые отряды с метательными топориками, и полдюжины ездовых упряжек, сосредоточенных с одного края армии, их погонщики пытались утихомирить собак.

Алахан и Кроу на мгновение задержались в воротах, позволив воинам Медведя получше их рассмотреть. Большинство братьев по оружию замолчали, удивленные тем, что молодой вождь ответил на вызов Калага. Некоторые узнали жреца и начали перешептываться — у отца Кроу была грозная репутация.

— Ты хочешь сразиться со мной? — спросил Алахан, в первый раз встретившись с Калагом Медведем взглядом.

Лорденыш, казалось, находился в замешательстве, но быстро взял себя в руки и вытащил топор. За его плечом отец Серый Коготь пристально смотрел на Кроу, поднимая свой молот. Жрецы Рованоко не будут сражаться, но Алахан знал: они проследят за тем, чтобы поединок был честным.

— Торопишь свою смерть, мальчик, — ответил Калаг, спрыгивая с помоста.

Еще один глубокий вздох — и Алахан зашагал прочь от деревянных ворот. Кроу последовал за ним, и ворота Тиргартена закрылись, оставив врагов друг напротив друга на равнине. Они шли медленно, и Трикен Ледяной Клык успевал поправить траекторию баллисты, чтобы их прикрыть.

Высокие скалы на севере окаймляли море и возвышались над прибрежной дорогой. На юге плодородные равнины земель Летнего Волка простирались так далеко, как только мог охватить взгляд. Алахан почувствовал себя мелким и ничтожным, точкой на бескрайнем белом полотне, и лишь желчный старый жрец и армия врагов остались рядом с ним.

Воины Медведя, не шелохнувшись, неплотными рядами стояли за спиной своего лорда. Стоило Алахану подойти поближе, оказавшись на расстоянии полета метательного топорика, он остановился и повернулся к старому отцу Кроу.

— Если тебе доведется увидеть мою сестру, пожалуйста, передай ей… что я пытался, но все-таки я — не наш отец.

— Не волнуйся о том, чтобы выиграть время, парень… не волнуйся о своем дворце, о людях или даже о Фьорлане… просто убей его, — ответил старый жрец. В глазах Кроу Алахан мог увидеть истинные чувства — в первый раз с тех пор, как прибыл в Тиргартен.

Молодой воин попытался улыбнуться, но глаза у него остались серьезными. Алахан повернулся к Калагу и шагнул вперед. Лорденыш из Джарвика использовал побывавший во многих боях боевой топор и правильно держал его, выказывая себя опытным бойцом.

— Твой отец повел себя как вероломная сучка тролля, — произнес Алахан и сплюнул на снег. — Он убил моего отца, а сейчас я собираюсь убить тебя.

Калаг пошел на него, пока противники не оказались лицом к лицу. За спиной лорденыша была его армия, за Алаханом — его город. Оба знали: их поединок означает гораздо больше, чем их собственная жизнь и смерть.

— У этого топора есть имя? — спросил Калаг, указывая на оружие Алахана.

— Пока нет, — прорычал тот в ответ.

— И никогда не будет, — парировал лорденыш и нанес прямой удар Алахану в голову.

От первого удара было легко уклониться, но потом за ним последовали широкие, размашистые атаки — Калаг пытался как можно быстрее его прикончить. Он рычал от напряжения при каждом замахе, и Алахану приходилось отступать, чтобы его не разрубило надвое.

Калаг отличался большой силой, и каждая его атака могла быть смертельной, если бы попала в цель. Он проверял защиту Алахана, продолжая мощные вертикальные удары топором. Сначала молодой вождь не пытался их парировать и не поднимал свое оружие, стараясь избегать нападения, и искал слабость в защите противника. Когда ему не удалось обнаружить возможностей для атаки, Алахан решил проверить скорость Калага.

Он крутанулся, уходя из-под удара, и напряг руки для горизонтального замаха. Алахану удалось разрезать несколько звеньев на кольчуге Калага и заставить того отпрянуть, но кровь у врага не потекла.

— Быстро двигаешься, мальчик, — заметил Калаг, обследовав небольшую дыру в кольчуге.

Алахан зарычал в ответ на оскорбление и снова бросился на врага. Он отпрыгнул влево и круговым движением занес топор, целясь в корпус Калага. Лорденыш парировал удар и отскочил назад — и наткнулся на очередной замах топора. Алахан не давал ему передышки и наносил удар за ударом. Калаг заревел от негодования, а его противник метался из стороны в сторону, полагаясь на свое превосходство в скорости.

Алахан не обращал внимания на их окружение, стараясь ровно дышать и беречь силы, — он начал понимать, что бьется лучше своего соперника. Калаг был сильным и хорошо подготовленным воином, но не привык сражаться с теми, кто его не боится.

— Я твои кишки сожру и выплюну, — выругался Калаг и с силой замахнулся на него сверху вниз.

Алахан уклонился и мощным пинком попал в рукоять топора Калага, отчего тот едва устоял на ногах. Второй пинок в грудь — и сын Медведя потерял равновесие и упал на спину, но не выпустил оружия из рук. Алахан бросился на врага, надавил коленом на живот и прижал рукоять своего топора к его горлу. Противник поднял свой топор — и они начали отчаянную борьбу, в которой Алахан пытался сломать ему шею. Рукояти топоров терлись друг о друга, издавая глухой скрип. Калаг стиснул зубы от напряжения, но Алахан всем телом надавил на него.

Они скрестили взгляды. Зрачки глаз у всех лордов Джарвика были ярко-зелеными — из-за проклятия, в прошлом наложенного на их род за бесчестные действия, — и Алахану показалось, что он заметил страх в озерах сверкающей зелени. Руки Калага начали дрожать, он ослабил сопротивление. Алахан повел плечами и, внезапно ударив противника в пах, погрузил рукоять топора в горло Калага.

Глаза лорденыша расширились, и он выпустил свой топор. Враг беспорядочно молотил руками по плечам Алахана, пытаясь освободиться, но силы быстро оставили его, когда противник, сидя на нем, начал ломать ему шею.

— Алахан! — предостерегающе крикнул отец Кроу, и жгучая боль пронзила бок молодого вождя.

Он ослабил нажим на шею Калага и опустил взгляд, чтобы посмотреть, куда попал топорик — на боку зияла нехорошая на вид рана, из которой хлестала кровь. Он стал слабеть, закружилась голова, но он успел увидеть, как Бриндон Кроу подбежал и склонился над ним, защищая его собой.

— Бесчестные ублюдки! — заревел жрец на воина Медведя, который запустил топорик. Калаг пытался сесть прямо и что-то сказать, но рана на шее не позволяла произнести ни слова. Алахан упал лицом на снег и увидел, как лорденыш Медведя побагровел от натуги, пытаясь заговорить с поврежденным горлом.

Отец Серый Коготь поднял молот.

— Убить их обоих, — приказал он.

Воины Медведя вскинули оружие, и Алахан слабо улыбнулся, понимая, что пришла его смерть.

— Трикен! — крикнул Кроу в сторону Тиргартена, и с полдесятка баллист наполнили воздух массивными снарядами. Ледяной Клык хорошо навел орудия, и дротики вонзились в воинов наступающей армии по обеим сторонам от Алахана и жреца.

И тут, будто сразу со всех сторон, раздались чьи-то вопли. Зрение Алахана затуманилось. Все, что он мог разглядеть, — высокая фигура Бриндона Кроу, склонившаяся над ним. Но лица воинов Медведя казались далекими и расплывчатыми. Они в панике озирались по сторонам, пытаясь определить, откуда исходят низкие, рокочущие звуки.

— Убейте их, — с трудом выдавил Калаг, в муках сжимая себе горло.

Послышались еще вопли, громче и яростнее, и Алахан вскрикнул, повернувшись на бок, чтобы посмотреть на северные ледяные равнины Летнего Волка. Он быстро моргал, пытаясь приглушить боль и сфокусировать зрение на мерцающих фигурах, которые проступили на фоне сияющего снега. Воины Медведя попятились, и ни отец Серый Коготь, ни Калаг не смогли бы заставить их пойти в атаку.

Громкий, гулкий удар колокола раздался из Тиргартена.

— Ледяные Люди… с севера! — прокричал один из людей Медведя.

С десяток узнаваемых силуэтов проступили на фоне северного ландшафта, приближаясь к ним. Алахан едва мог двигаться, но улыбнулся, когда различил вдали грузную фигуру Тимона Мясника.

Огромные тролли передвигались медленно, громко завывая на каждом шагу. Похоже, сначала они даже не заметили людей. Воины Калага замерли и не издавали ни звука, слишком хорошо понимая, что бежать им некуда и возможности противостоять такому количеству Ледяных Людей Рованоко у них тоже нет. Вой эхом отражался от скал и городских стен, заполнив собой всю равнину. Некоторые воины сорвались с места и понеслись к Фьорланскому морю, другие побежали к Тиргартену.

Но большинство застыло на месте от ужаса, когда тролли почуяли роскошный обед и ринулись на них.

Гигантские чудовища были больше пятнадцати футов в высоту, а в плечах шире, чем городские ворота Тиргартена, с мощными мускулистыми телами и густым мехом пепельно-белого цвета, хотя у нескольких на нем виднелись отличительные серые или черные полосы. Они бежали и протягивали вперед длинные лапы, выпущенные когти на которых напоминали лезвия кос. Алахан снова подумал, что их внешность могла бы показаться смешной, не будь они настолько опасны.

— Лежи смирно, — рявкнул Кроу, прижимаясь к земле и подтягивая ближе к себе умирающего вождя.

Тимон, который находился впереди нападающих троллей, издал оглушающий рев и понесся вперед вместе со своими необычными союзниками.

Две силы столкнулись. Тролли одновременно налетели на пятерых воинов, отрывая от них куски плоти. Люди Медведя пытались слабо сопротивляться, но чудовища просто отбрасывали вооруженных воинов в сторону. В считаные секунды организованная армия превратилась в хаотичную человеческую массу, вопившую от ужаса и пытавшуюся сбежать от Ледяных Людей. Алахан тихо засмеялся.

Если у них и был призрачный шанс остановить нападение, он исчез, как только голодный тролль, словно детскую игрушку, подхватил отца Серого Когтя и откусил ему ноги. Кто-то из воинов пытался поднять глефы или топоры и обнаружил, что Ледяные Люди не обращают внимания на раны, продолжая лакомиться смертельно напуганными людьми. Каждый тролль мог одолеть сотню воинов, и небольшие кучки людей, пытающихся им противостоять, были быстро разгромлены. Их оружие еле пробивало шкуру троллей, а от ударов тяжелых двуручных топоров чудовища едва вздрагивали. Несколько троллей додумались использовать мертвые тела как оружие и забивали живых воинов насмерть трупами их же соратников. Другие чудовища просто стояли на льду и хватали любого человека, пробегавшего достаточно близко, откусывали головы, руки и ноги и поджидали следующего.

Тимон Мясник подбежал к Алахану.

— Друг Алахан, ты ранен, — произнес берсерк.

— Я могу его излечить, — ответил Кроу, в изумлении оглядывая равнину, как и Алахан, потрясенный тем, что его план сработал. — Мы здесь в безопасности?

Тимон энергично закивал, поглаживая умирающего вождя по волосам.

— Они не будут нападать на моих друзей… давайте вернемся в город.

Тимон крепко обнял его, а Алахан снова встретился взглядом с Калагом Медведем. Лорденыш из Джарвика сидел, все еще сжимая себе горло. Его глаза ярко-зеленого цвета налились кровью, в них застыл страх. Алахан не отводил взгляд, пока тролль не склонился над Калагом и не сгреб его в охапку. Вероломный потомок рода Медведя даже не вскрикнул, когда Ледяной Человек перекусил его пополам. Он небрежно отбросил в сторону ноги и сокрушил голову огромными челюстями, оставляя красное пятно на заснеженной земле.

— Нам надо уходить, — заметил Тимон, — пока у Ледяных Людей не закончилась еда.

Алахан не помнил, как он покинул равнины Летнего Волка или как его принесли обратно в Тиргартен. Он смутно припоминал, что ему было необычайно холодно, когда Тимон держал его на руках, и тревожила картина собственной крови, льющейся из смятых и разрубленных доспехов. Какая-то его часть была готова умереть, даже ждала смерти — та самая часть, которая стремилась стать достойной его отца и не преуспела в этом.

Но у отца Бриндона Кроу и призрака Магнуса были на него другие планы. Его резко привели в чувство суровые навыки исцеления старого жреца, и он обнаружил, что лежит на длинном деревянном столе в большом зале Летнего Волка. Тимон стоял неподалеку, как и оружейник, Трикен Ледяной Клык, и на их лицах было одинаковое выражение — недоверчивое и радостное одновременно.

— Ты жив, друг Алахан! — воскликнул Тимон, растянул рот в причудливой улыбке и восторженно хлопнул по спине Бриндона Кроу.

— Полегче, парень, ты сильнее, чем ты думаешь, — проворчал жрец, потирая плечо. Он выглядел невероятно уставшим. — Если хочешь кого-нибудь ударить — ударь Алахана.

— Лучше не надо, — заметил молодой вождь. Он принял сидячее положение и почувствовал, как ноют все мышцы. — Мы победили?

Трикен и Кроу обменялись взглядами и слабо улыбнулись друг другу.

— Я бы не стал говорить, что победили именно мы… но угрозы для Тиргартена больше нет, — ответил Трикен. — В последний раз, когда я видел ублюдков Медведя — ну, тех, кого не успели доесть тролли, — они бежали к морю.

Всем было известно, что вода — единственное, чем не могут питаться Ледяные Люди Рованоко.

— А тролли? — спросил Алахан, и оба жителя Тиргартена повернулись к Тимону Мяснику.

— Я, хм, пометил городские ворота как свою территорию. Они не переступят порог, — сказал Тимон со смущенным видом.

— Он обоссал ворота, — пояснил Трикен, которому ситуация казалась чрезвычайно забавной.

Алахан попытался рассмеяться, но вместо этого закашлялся и схватился за бок в приступе боли. Рана исцелилась, но Бриндон Кроу не особо нежничал, и молодой вождь все еще чувствовал место, куда вонзился метательный топорик.

— В итоге все, о чем нам стоит беспокоиться, — разгневанный отец, который захочет узнать, кто разорвал надвое его сына. — Алахан прикинул: Рулаг Медведь получит донесение о поражении Калага в ближайшие недели. Что он будет делать с этими сведениями — было загадкой, по крайней мере, на сегодняшний день.

— Халла все еще жива, Алахан, — произнес старый отец Кроу. — Мы не одиноки. Она от нас далеко на востоке, но эту стерву нелегко убить, и мы можем рассчитывать на нее.

— И с ней Вульфрик, — подхватил молодой вождь и улыбнулся, вспомнив о гигантском воине. — У них есть люди и еще больше причин ненавидеть Рулага, чем у нас.

Глава десятаяТир Нанон на Тропе Фелла

В зале для собраний было тихо, и тишина продолжалась уже почти час. Вокруг ствола огромного дерева стояли несколько сотен Стражей Фелла, они смотрели вверх на собравшихся шаманов-Витар и обменивались недоуменными взглядами — на совете было слишком много людей.

Как и другие поселения доккальфаров, Тропа Фелла находилась под лесом, стволы огромных деревьев использовались в качестве основы для жилищ, пока опавшая листва наверху маскировала присутствие обитателей леса. Поселение построили в естественном углублении в земле. Потолок, искусно изготовленный по старинным законам из переплетения вьющегося кустарника и ветвей деревьев, находился гораздо выше обычного уровня лесной почвы.

Нанон происходил из Сердца и не понимал странного аскетизма и отсутствия юмора Стражей Фелла. Поселение их выглядело мрачным, песни доккальфаров звучали тоскливо, а сами жители казались несчастными. Нанон признавал, что у них имелось достаточно оснований считать жизнь несправедливой, но им действительно стоило взбодриться. Доккальфары Фелла вели себя словно угнетенный народ, предавались жалости к себе и отказывались признать за людьми право на место в их лесу. Только по настоянию Нанона Рам Джасу, Уте и прочим было позволено остаться в Фелле.

Витар Ксарис, ставший более уверенным в себе после того, как оказался среди своего народа, призвал к часу медитации, и все доккальфары, сидящие в зале, склонили головы в молчаливом созерцании. Нанон не знал большую часть местных жителей, он обнаружил, что ему гораздо уютнее находиться рядом с людьми.

Рам Джас Рами, Темная Кровь, более уважительно, нежели другие люди, относился к Стражам Фелла и их особенностям. Уту Тень, в отличие от него, больше чем один раз просили заткнуться. Еще Черного священника пришлось удерживать силой, когда он увидел киринского наемного убийцу и попытался сразу же на него напасть. Остальные — Далиан Охотник на Воров, Кейл Гленвуд и Рэндалл из Дарквальда — были слишком ошеломлены происходящим, чтобы сказать хоть слово. Они ограничились тем, что сидели и широко распахнутыми от удивления глазами наблюдали сцену, развернувшуюся на Тропе Фелла.

Нанон сел рядом с Утой напротив Рам Джаса, которого держали подальше от потомка древней крови — для его же безопасности. Их собрали в небольшой части зала, охранявшейся серьезными воинами-Тирами. Ута и его оруженосец продолжали гневно смотреть на киринского наемного убийцу, и Нанон понял, что Рам Джас в недалеком прошлом убил их близкого друга. Темная Кровь, похоже, совсем из-за этого не волновался и отвечал на испепеляющие взгляды невыносимо широкими ухмылками.

Черный воин, Далиан Охотник на Воров, не торопил события. Нанон обнаружил, что ему симпатичен безжалостный человек из Каресии, и согласился с его настойчивым убеждением определить Саару Госпожу Боли их главной целью. Нравится это шаманам-Витар или нет, преданный последователь Огненного Гиганта на их стороне сослужит только хорошую службу. Охотник на Воров был достаточно прагматичен, чтобы принять как должное ситуацию, в которой он оказался частью более важной задачи, поставленной Джаа.

Немного необычным дополнением к их компании оставался только Кейл Гленвуд. Он единственный из присутствующих не относился прямо к текущим событиям и оказался в Фелле по большому счету случайно. Он не был ни священником, ни древней кровью, да и вообще, насколько мог судить Нанон, ни во что не верил. Пока доккальфары медитировали, мошенник неуклюже сидел рядом с Рам Джасом, пытаясь не встречаться с обитателями леса взглядом, и постоянно держал руку на рукояти меча — так ему было спокойнее.

— Сколько продлится эта тишина? — спросил Ута.

— Столько, сколько они посчитают необходимым… может быть, несколько дней, — ответил Нанон. — Стражи Фелла не спешат принимать решения.

Ута кивнул.

— Да, я уже несколько раз слышал то же дерьмо от Ксариса. Мы будем терпеть.

Ута же начал терять терпение. Нанон полагал, что только успокаивающее присутствие оруженосца останавливает альбиноса-священника от крика на собравшихся доккальфаров.

— Просто расслабься, — посоветовал Рэндалл. — По крайней мере, нас никто не хочет убить.

— Пока не хочет, — поправил Нанон. — Это только вопрос времени, когда Псы и Темные Отпрыски доберутся до Тропы Фелла.

— Тогда чего мы ждем?! — Ута произнес это громче, чем собирался, и несколько Тиров свирепо уставились на него. — Что-то не нравится? — рявкнул Ута на ближайших к нему обитателей леса.

— Ты будешь молчать! — ответил Тир Экфель, самый крупный из доккальфаров на страже. — Тебе не позволено здесь говорить.

Ута, казалось, хочет возразить, но Рэндалл положил руку ему на плечо.

— Оставь их, — сказал он. — Они не понимают нас точно так же, как мы не понимаем их.

— Твоя мудрость превосходит твои годы, Рэндалл-оруженосец, — произнес Нанон с улыбкой. — Что бы ни произошло, твоя работа — сохранить жизнь этому человеку, — он показал на Уту.

Даже Нанону казалось очевидным, что связь между хозяином и оруженосцем была во многом основана на молчаливом доверии, которое появилось после всего, пережитого вместе. Он ценил малых мира сего не меньше, чем великих, и был слишком мудр, чтобы полагать, будто Рэндалл не сыграет никакой роли в Долгой Войне.

На другой стороне деревянного зала громко зевнул Рам Джас, из-за чего несколько обитателей леса обернулись и посмотрели на него.

— И когда я наконец смогу убить проклятого кирина?! — рявкнул Ута.

Нанон склонил голову и издал несколько удивленных звуков.

— Ты знаешь, кто… что он такое?

— Только то, что он наемный убийца, — ответил альбинос-священник. — Он убил моего друга.

— Он — тот, кого мы называем Темной Кровью. Человек с определенными… преимуществами. — Нанон не пытался специально запутывать их, но не был уверен в реакции Уты на сообщение о том, что Рам Джас был наделен силой Темного Отпрыска.

— Он — наша единственная надежда на уничтожение злобных колдуний. Если ты его убьешь, нам придется найти другого человека с темной кровью.

Нанон чувствовал великое напряжение всех присутствующих людей, но не сильнее, чем у Уты Тени. Доккальфарам не стоило надеяться успокоить людей, и не имела значения важность каждого из них.

— Я теряю терпение, — заявил Ута.

— Ага, я тоже! — радостно ответил Нанон. — Может, сыграем?

— Сыграем? — переспросил Ута, поднимая бровь. — В игру вроде «Найди радостного доккальфара»?

— Я скорее думал про игру в ассоциации… я называю слово, затем ты называешь первое слово, которое приходит тебе на ум. — Нанон по-детски радостно расплылся в улыбке, уверенный, что совершенно сбил собеседника с толку.

— Ты очень странный, мой серокожий друг, — заметил священник.

— Ты не первый, кто так говорит. — Нанон повернулся к Рэндаллу и сказал: — А ты, Рэндалл-оруженосец, не хочешь сыграть?

— Э-э, я лучше просто подожду, если позволите, — ответил юноша.

— Как хочешь. — Нанон пытался быть жизнерадостным, но даже у него имелся предел легкомыслия, которое он мог себе позволить.

Ему не с кем было играть, и он просто сел на деревянную террасу и вместе с остальными стал ждать, когда же заговорит Витар Ксарис.

Через проход на изогнутых деревянных креслах сидело двенадцать шаманов-Витар. Они склонили головы, закрыли глаза и тихо медитировали. Нанон знал: он расстраивал соплеменников, и они не могли его проигнорировать. Древний Тир надеялся на свою репутацию и возраст: они должны повлиять на флегматичных Стражей Фелла и заставить их начать что-нибудь похожее на незамедлительные действия.

— Ждите здесь, — сказал он Уте и Рэндаллу. — Мне нужно поговорить с Рам Джасом.

Имя вызвало гневное рычание у обоих мужчин.

Нанон тихо встал и спустился мимо помостов с деревянными сиденьями, которые обрамляли зал. На плоской площадке в центре он на секунду остановился, чтобы охватить взглядом всю сцену. Зал для собраний возвышался над лесной землей и висел между двумя стволами огромных деревьев, вокруг массивных колонн вились толстые ветви, обеспечивая прочность. Сердце, поселение далеко к северу отсюда, использовало для перемещения между деревьями лианы и движущиеся платформы, тогда как на Тропе Фелла строили лестницы превосходной конструкции и затейливые арки, соединяющие открытые площадки между деревьями. Это впечатляло даже древнего Тира, каким был Нанон, и он разделял благоговение, которое, вероятно, испытывали здесь люди. На землях, населенных людьми, не встречалось ничего подобного, шпили Ро Тириса и соборы Ро Арнона по сравнению с творениями доккальфаров казались грубыми и уродливыми.

На древнего Тира почти не обращали внимания, пока он пересекал открытое пространство. Несколько Тиров приветственно ему кивнули, другие посматривали на него с выражением, напоминающим благоговейный ужас, но его никто не остановил, пока он шел к противоположным рядам, где находились остальные люди.

Рам Джас сидел между Далианом Охотником на Воров и Кейлом Гленвудом. Каресианец не желал бояться развернувшейся перед ним странной сцены, а скромный мошенник пытался не смотреть на то, чего не мог понять. Нанон послал всем трем людям самую теплую и обнадеживающую из своих улыбок и сел перед ними.

— Привет, остроухий, — произнес Рам Джас, протягивая руку своему старому другу.

— Я надеюсь, тебя это не утомляет, человек-кирин, — ответил доккальфар. Он с энтузиазмом пожал руку Рам Джасу, затем попытался точно так же поприветствовать Далиана и Гленвуда.

— Я не буду, если ты не возражаешь, — ответил каресианец, верный своему холодному нраву.

Нанон улыбнулся и снова подумал, что ему нравится Черный воин. Мошенник из Лейта пожал доккальфару руку, но, похоже, сделал это, не особо задумываясь.

— Не волнуйся, человек из народа ро, — сказал Нанон Гленвуду. — Странные впечатления расширяют кругозор… и ты к ним привыкнешь.

— Что? — спросил Кейл с выражением крайней растерянности на лице.

Рам Джас успокаивающе похлопал спутника по плечу.

— Просто не обращай на него внимания, Кейл, ты никогда к такому не привыкнешь. Тебе лучше смириться с этим.

— Можно я напьюсь? — спросил человек ро.

Рам Джас покачал головой. Кирин и сам часто жаловался на то, что доккальфары не понимают алкоголя.

— У них есть чай, — заметил он. — Не то же самое, но можно притвориться, будто это спиртное.

Далиан Охотник на Воров, менее, чем Рам Джас, склонный к пустой болтовне, подался вперед и вмешался в разговор.

— Я уже устал ждать, — произнес он серьезно. — Мы теряем время. Мы же согласились, что этот человек… — он махнул рукой в сторону наемного убийцы, — должен попасть в Ро Вейр и убить Саару Госпожу Боли.

— Я все еще здесь, Далиан, — тихо напомнил Рам Джас, которому не понравилось, что его назвали «этот человек».

— Тихо, мальчишка, — рявкнул каресианец, и кирин съежился под его гневным взглядом.

— Прости, Далиан, — ответил Рам Джас, словно наказанный ребенок.

Охотник на Воров снова повернулся к Нанону.

— Чего они ждут? В это самое время Псы уничтожают лес.

Нанон улыбнулся настолько по-человечески, насколько мог.

— Они созерцают присутствие Тени — его, — он указал на Уту, который тихо сидел среди обитателей леса, не замечая, какое воздействие он оказывает на доккальфаров. — Он гораздо важнее, чем этот человек-кирин.

Далиан пристально смотрел на Нанона, и обитатель леса смутился, понимая, что за всю долгую жизнь он очень мало провел времени с последователями Джаа. Похоже, они жили в постоянном страхе, пытаясь достичь той степени божественного ужаса, которую требовал от них Огненный Гигант.

— Меня не волнует древняя кровь, — ответил Далиан. — Меня заботит Каресия и Джаа… и убийство Госпожи Боли.

Нанон встретил пристальный взгляд Черного воина и наклонил голову, смущенный тем, что Далиану, очевидно, нужно было постоянно наводить страх на окружающих.

— Все, кто здесь присутствует, уважают Джаа так же, как и ты. Он подарил нам способность к воспламенению после смерти, чтобы мы больше никогда не порождали Темных Отпрысков, — это были искренние слова, и Охотник на Воров оценил их по достоинству.

— Но вы не народ Джаа, — заметил Черный воин.

Нанон пристально смотрел на упрямого человека из Каресии, стремясь найти с ним точки соприкосновения. Древний Тир знал: ему нужно провести с Далианом больше времени, чтобы по-настоящему его понять. Он также знал, что все пятеро людей были чрезвычайно важны — кто-то из них больше, чем другие, но у каждого имелась своя роль в Долгой Войне. Даже у мошенника из Лейта, который находился на грани обморока, было предназначение — хотя Нанон еще не ведал, какое именно.

За его спиной начали вставать с мест собравшиеся доккальфары — значит, их долгая медитация подошла к концу. Нанон приложил палец к губам, показывая людям хранить молчание. На другой стороне зала собраний Ута и Рэндалл с нетерпением ждали речи Витара. Рам Джас и его спутники сидели более спокойно, Далиан и Гленвуд брали пример с легкомысленного кирина.

Витар Ксарис заговорил первым, хотя он был не самым древним и не самым мудрым из присутствующих шаманов. Рядом с ним сидел Витар Лот, доккальфар почти столь же древний, как и Нанон, известный и под другим именем — Отец Деревьев. Он заявлял, что посадил первый куст Тропы Фелла. Скорее всего, это не было правдой, но немногие доккальфары осмелились бы оспорить слова старого шамана.

Ксарис отступил от своего деревянного трона и произнес низким властным голосом:

— Мы приветствуем детей рода человеческого на Тропе Фелла… мы просим их уважать наше всегда, как мы уважаем их сейчас.

Он выпятил подбородок и выпрямился в полный рост. Он был выше семи футов и более худощав, чем любой представитель мира людей.

— Мы находимся в обществе того, кого мы любили, и в объятьях теней, которых послали нам.

Слова звучали сухо и формально.

Витар Ксарис говорил медленно, и его долгие, затянутые фразы эхом отдавались в зале для собраний. Он рассуждал о злобных колдуньях — хотя ничего полезного о них не знал. Он твердил о необходимости противостоять Мертвому Богу — но его слова не несли в себе убежденности. К тому времени, когда Витар обратился к потомку древней крови, сидящему среди них, Нанон уже начал сердиться. Он редко испытывал это чувство, и оно показалось ему очень неприятным.

— Тень, — произнес Витар Ксарис, жестом указывая в сторону Уты, — наше величайшее оружие, и его следует укрывать в Фелле так долго, как только возможно… он будет терпеть, как мы терпим.

Еще одна долгая пауза — и Ксарис вернулся на свое место.

— Сейчас мы будем медитировать, чтобы понять, как ответить на предстоящую угрозу.

Все доккальфары склонили головы и последовали совету Витара. Нанон разочарованно надул щеки, и люди повернулись к нему с вопросительными взглядами.

— Я терпелив, Нанон, — шепотом заметил Рам Джас, — но это становится опасным.

Старый Тир не мог с ним не согласиться, а быстрый взгляд на Уту показал, что и «древняя кровь» думает о том же самом. Нанон неохотно поднялся и приготовился прервать медитацию.

— Что ты делаешь? — спросил Рам Джас, понимая, насколько грубым может показаться вмешательство Нанона.

— Я не хочу положить свою жизнь на «мы будем терпеть», — ответил доккальфар, весело хлопая кирина по плечу. — Я собираюсь оскорбить некоторых своих соплеменников.

Он поднялся, и ему снова стало немного неловко от того, насколько низкого роста он был по сравнению с другими обитателями леса. Выше шести футов, он превосходил ростом всех присутствующих людей, кроме Далиана, но для Тира он был мелковат. Рост стражей, охраняющих людей, превышал семь футов, а у некоторых из стражников — и того выше, и они нависали над низкорослым Наноном. Они взялись за рукояти тяжелых мечей в форме листьев в церемониальном приветствии.

Спустившись на несколько рядов вниз, Нанон прокашлялся, изображая человеческий способ привлечь к себе внимание. Сидящие доккальфары все как один медленно склонили головы, прерывая медитацию.

— Нанон, тебе еще нельзя говорить, — хрипло прокаркал Витар Лот, Отец Деревьев.

— Я не спрашивал разрешения, — возразил Нанон. Он прошел мимо стражников и выступил в центр зала. — Я буду говорить.

Витар Ксарис выглядел обиженным и уже хотел что-то сказать, но его остановил Лот, подняв руку. Отец Деревьев напряженно вглядывался в Нанона узкими черными глазами. Он не наклонил голову и, казалось, оценивающе смотрел на низкорослого Тира. Нанон не мог почувствовать мысли Витара и знал, что это ограничение обоюдное. Они были самыми древними существами на Тропе Фелла, поэтому в общении им придется довольствоваться только словами — привычные способности к сопереживанию и предчувствию использовать друг на друге они не смогут.

— Когда мы встречались в последний раз, Оборотень? — спросил Лот. — И как поживает твоя пара?

Нанон выступил вперед, чувствуя себя несколько беззащитным под взглядами стольких черных глаз.

— Я уже много лет не видел Джасн. Надеюсь, с ней все в порядке, — ответил он, молча радуясь, что относительно недавно удосужился вспомнить ее имя. — Думаю, мы с тобой встречались три… или четыре столетия назад.

Люди стали недоверчиво перешептываться, когда Нанон открыл, что его истинный возраст был гораздо больше, чем они могли себе представить. Рам Джас просто улыбнулся. Нанон подмигнул ему.

— А теперь ты стал солдатом Долгой Войны, — продолжил старый Витар, наклонившись вперед, желая лучше рассмотреть человеческую одежду Нанона и его длинный меч народа ро. — В землях людей… Неужели ты так легко бросил свое всегда?

Нанон усмехнулся и посмотрел по сторонам. Сотня доккальфаров, похоже, была согласна с едким замечанием Лота.

— Ты старый дурак, — произнес он беззаботно, и десятки других Тиров крепче ухватились за мечи и выпрямились. — Пока мы будем сидеть тут и медитировать, мы намедитируем себе смерть в ближайшие дни.

Он перестал улыбаться и выпятил грудь, напоминая им, кто он такой.

— Очнитесь! — прокричал он. — Вы слишком долго спали.

Он отвернулся от сидящего Витара и обратился к остальным обитателям леса. В зале собралось около сотни Тиров, а множество доккальфаров наблюдало за собранием снизу.

— Мы не будем терпеть… не так, как сейчас… мы умрем, и новые Темные Отпрыски прорастут из наших тел. Наши леса сгорят, и восстанет Мертвый Бог.

— Молчи, Тир Нанон! — приказал Витар Ксарис.

— Заставь меня, — парировал Нанон с неожиданной яростью. — Рам Джас, выйди сюда.

Он жестом подозвал сидящего кирина, который немного неловко поднялся с места и вышел в середину собрания.

— Извините, — произнес он, глядя на бесстрастное лицо восьмифутового воина-Тира.

Нанон ухватил его за плечо и вытащил на середину открытого пространства рядом с собой.

— Это Рам Джас Рами, Темная Кровь. Он может убить злобных колдуний.

Затем Нанон махнул рукой в сторону мощного альбиноса, сидящего слева.

— Ута, подойди сюда, пожалуйста.

Потомок древней крови оказался менее послушным, чем Темная Кровь: встретился взглядом со своим оруженосцем и только потом медленно поднялся с места. Ута не сводил глаз с киринского наемного убийцы.

Ему не пришлось никого просить уступить дорогу. Все доккальфары без возражений уходили с его пути, и он осторожно спустился туда, где стояли Нанон и Рам Джас.

— Только побыстрее, иначе Рэндалл и я найдем другое место, чтобы переночевать, — произнес Ута. — Но сперва я сломаю этому кирину шею.

— Мне? Да что я такого натворил? — спросил Рам Джас с деланым выражением невинности на лице.

— Хватит! — вмешался Нанон, стиснув зубы. — Это Ута Тень, последний потомок древней крови Теневых Гигантов. — Он помедлил. — Вы можете не любить меня, можете желать, чтобы ваш маленький безопасный мирок пребывал в терпении… но эти два человека — солдаты Долгой Войны, и сейчас мы впустую тратим их время.

— Мы будем терпеть, — произнес Витар Лот, положил руку на грудь и церемониально склонил голову. — И медитировать на тех, кого мы любили.

— Тогда я выступлю против вас, — заявил Нанон. — Я пойду сражаться с врагами… я пойду сражаться с Темными Отпрысками… Может, я даже убью нескольких из них до того, как они убьют меня, а может, и нет. — Он слабо улыбнулся Рам Джасу и Уте, затем тихо добавил: — Но я не могу больше терпеть. Я подожду один час, чтобы те, кто захочет ко мне присоединиться, заявили о себе.

С рычанием Нанон отвернулся от шаманов-Витар и вышел из зала.

Нанон не был человеком, и ему понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Когда доккальфар искренне разгневан, его гнев настолько сильный и упорный, что отказывается утихать, пока причина его ярости не окажется полностью уничтоженной или дело не уладится. Так как ни то, ни другое не было возможным, он предпочел забраться на высокую ветку дерева и ждать. Час, данный им своему народу, был своего рода ультиматумом, а к ним не привыкли обитатели леса. Даже те Тиры, которые мечтали к нему присоединиться, находили идею об ограничении времени очень странной. Под ним, у основания винтовой деревянной лестницы, в тишине и невозмутимости стояли несколько десятков воинов-доккальфаров.

Каждый из них вооружился листовидными клинками и мешками с черной бородавкой, укрепленными на деревянном пластинчатом доспехе. Все они были молоды и согласились: медитация приведет только к тому, что они увидят, как убивают их сородичей и уничтожают леса. Это несколько успокоило Нанона, однако он все равно хмурился, когда к нему подходил очередной новобранец и просил разрешения присоединиться к битве. Рам Джаса и остальных людей закрыли на высоком балконе. К большой досаде Уты, им не дали права его покидать. Нанон не собирался позволять им участвовать в бою против Псов и Темных Отпрысков. Древняя кровь и Темная Кровь были слишком важны, чтобы бросать их на защиту Фелла. Когда он поведет свое войско на запад, Ута отправится на юг, а Рам Джас — на север. Если повезет, они будут далеко и не смогут убить друг друга. Далиан вернется в Ро Вейр и подготовит почву для убийства Саары Госпожи Боли. Рэндалл и Гленвуд будут сопровождать Уту и Рам Джаса.

— Почему все постройки здесь вертикальные? — спросил Рам Джас, неожиданно появившись сверху. — Вам что, смертельно опасно жить на плоской земле?

— Это не мое поселение, — ответил Нанон. — Я понятия не имею, почему Стражи Фелла так делают.

Киринский наемный убийца плюхнулся на толстую ветку рядом с Наноном и протянул ему кружку с горячим крапивным чаем. Старый обитатель леса слабо улыбнулся, взял кружку, поднес ее к лицу и вдохнул освежающий аромат.

— Ты все еще злишься? — спросил Рам Джас.

Нанон кивнул, устало вздыхая.

— Я слишком стар для всего этого. Иногда неплохо было бы просто сесть и помедитировать. Но у меня есть обязанности.

— Как и у всех нас… — торжественно ответил Темная Кровь. — Я, ты, Ута, Далиан… отдых — это не для нас, разве не так? — Нанон почувствовал: кирин пытается каким-то образом найти у него утешение.

— Я не могу дать тебе то, что ты ищешь, человек-кирин. Я не могу сказать тебе, что все будет хорошо.

Он склонил голову и на секунду прикрыл глаза, позволив своему разуму ощутить смятение наемного убийцы. Разум Рам Джаса наполняли давние тревоги — в основном связанные с его дочерью. Еще он беспокоился о своих друзьях, Бромви и Аль-Хасиме. Забота об их благополучии помогала кирину чувствовать твердую почву под ногами, в то время как он сам оказался вовлечен во множество событий, которых не понимал.

— Хотел бы я сам знать, что произойдет, Рам Джас, но я не знаю… будущее — темная бурда в чашке слишком крепкого чая.

— Мудрые речи… очень мудрые, — ответил Темная Кровь. — Бесполезные, но мудрые.

— По крайней мере, у тебя есть свой путь, человек-кирин, — сказал Нанон, попытавшись улыбнуться. — И по крайней мере, ты принял свою суть. Ута более противоречив.

— Но только не насчет меня, — возразил Рам Джас.

— Если бы ты знал, кто он такой, — ты все равно убил бы его друга? — спросил Нанон, уже предугадывая ответ.

— Ага, хотя, возможно, я бы после этого извинился. Не вина Уты, что все Пурпурные священники такие мрази.

Лицо Рам Джаса расплылось в широкой улыбке. Нанон очень ценил дружбу с этим странным человеком-кирином.

— Ута Тень… — Доккальфар произнес имя с замешательством, будто не мог поверить, что потомок древней крови еще жив. — У него самый трудный путь из нас всех.

Рам Джас нахмурился.

— Да ладно. Куда же он направляется?

Нанон улыбнулся и сделал большой глоток освежающего напитка.

— Ты мне не поверишь, если я расскажу. Сам он точно не поверит. Вот почему я ему ничего не говорил. Я думаю, кто-то… или что-то другое должно стать его проводником.

Кирин помотал головой.

— Ты хоть раз в жизни можешь ответить прямо? — спросил он.

— Могу. Просто предпочитаю так не делать, — кивнул Тир. — Моя беда в том, что Ута меня не знает, у него мало причин мне доверять. С тобой, по крайней мере, у меня есть какая-то степень доверия.

— Ты знаешь, что я тебе доверяю. Благодаря тебе у меня есть левая рука и катана. — Рам Джас говорил от всей души. — Ну так куда направляется Призрак?

Нанон повернулся лицом к другу и поднял брови, подчеркивая важность того, что он собрался сказать.

— Он — последний потомок древней крови, последний из тех, кто может дотянуться до чертогов за пределами мира. Он отправится в Орон Каа в Дальней Каресии.

— Что это за место — Орон Каа? — спросил кирин.

— Что-то вроде монастыря, — ответил Нанон. — В нем проходят обучение злобные колдуньи. Туда же нисходил последний Огненный Гигант… там есть лестница… лабиринт… и страж… это очень сложно объяснить.

Рам Джас нахмурился, пытаясь разобраться в том, что ему рассказали. Нанон чувствовал его замешательство, и оно неприятно напомнило ему, как трудно будет объяснить то же самое Уте. Понятие чертогов за пределами мира тяжело воспринималось людьми, но даже сама идея о путешествии туда могла свести многих из них с ума. Нанон надеялся, конечно, что Ута, будучи необычным человеком, сможет понять предстоящую миссию, — даже если он не совсем способен постичь путь к ней.

— Он поймет, когда окажется там, — сказал Нанон, по большому счету самому себе. — А его оруженосец поможет ему сохранить рассудок во время путешествия.

— Это большая ответственность для молодого парня, у которого рука дрожит, когда держит меч, — возразил Рам Джас.

— Я видел, как он сражался с кучей наемников, и руки у него отнюдь не дрожали. Сердце у него храбрее, чем у тебя или меня, человек-кирин.

Нанон питал слабость к Рэндаллу. Ясный ум юного оруженосца не допускал и тени сомнений. А еще он был чрезвычайно предан своему хозяину, и это тоже многого стоило.

— Давай не будем больше говорить про Призрака и его мальчишку, — сказал Рам Джас. — Что насчет меня и Кейла… и Далиана?

Нанон обнаружил себя в неуютной для него роли старого мудрого наставника. Он не был лидером, просто древним доккальфаром, знающим больше, чем желал бы знать.

— Тебе никогда не требовалось мое разрешение или совет, человек-кирин, — сказал он сухо. — Кейл остается с тобой, Далиан отправляется в Ро Вейр… он понадобится тебе, когда ты займешься Госпожой Боли. Она опаснее, чем все остальные колдуньи, вместе взятые.

Наемный убийца ухмыльнулся и стал больше похож на прежнего себя в первый раз с того времени, как Нанон спас его в Лейте. Он опустил взгляд на пальцы своей левой руки.

— А ты отправишься встретить свою смерть в битве против десяти тысяч Псов и кучи Темных Отпрысков?

— Меня не так-то просто убить, друг мой, — ответил Нанон, уверенный в том, что ему не суждено погибнуть при защите Фелла. Он припомнил еще один нюанс и перенесся мыслями к лорду Бромви Черному Стражу, ожидающему в Ро Канарне, далеко на севере.

— И следи за Красным Принцем, — произнес он загадочно. — Я думаю, он очень важен… несомненно важен для Бромви и Тор Фунвейра.

Рам Джас разразился смехом, отчего собравшиеся внизу Тиры посмотрели на него и наклонили набок головы.

— Ты самый тупой ублюдок из всех, кого я знаю… а я льщу себя надеждой, что разбираюсь в том, как быть тупым ублюдком.

Кирин дружески хлопнул Нанона по плечу.

— Никогда не понимал, почему вам, людям, нужно бить друг друга, чтобы показать свое расположение. Рукопожатие — это я понимаю, но вот драться? — Обитатель леса выглянул вниз. — Все в порядке, — заметил он. — Он не собирается на меня нападать.

Ожидающие внизу Тиры вернулись к своему спокойному созерцанию. Рам Джас, тихо посмеиваясь про себя, не стал расспрашивать о Красном Принце, кем бы тот ни был.

Снизу послышались удивленные вздохи Тиров. Сквозь толпу пробирался гигантский доккальфар с перекинутым за спину большим луком. Его не было в зале для собраний, и Нанон не узнал его. Пока он поднимался наверх, Нанон ощутил имя обитателя леса. Его звали Тир Диус, другие доккальфары знати его под именем Дневное Небо, и Нанон почувствовал в огромном древнем воине великие запасы силы.

— Для меня честь повстречать тебя, Дневное Небо, — произнес Нанон с настороженной улыбкой.

Диус снял лук и, скрестив ноги, уселся на верхней ступеньке, чуть ниже Нанона, и уважительно склонил голову.

— Для меня это большая честь, Оборотень, — произнес он с уважением. — Я принес вам два подарка… вот первый.

Он передал смущенному Рам Джасу большой лук.

— Его зовут Читающий Небо, и он будет верно служить тебе, Темная Кровь.

Кирин посмотрел на своего друга и пожал плечами.

— Э-э… спасибо. Похоже, это хороший лук.

— Он лучше, чем любой лук, изготовленный людьми, — ответил Дневное Небо без тени высокомерия. — Стрелы из него летят прямо и точно в цель.

— А второй подарок? — спросил Нанон.

— Второй дар — моя жизнь, Оборотень… я посвящаю ее тебе, Долгой Войне и тем, кого мы любили. — В голосе его слышалась глубокая грусть и убежденность в своих словах, и то, что он позволил Нанону это почувствовать, было демонстрацией великого доверия.

Улыбнувшись, Нанон сгруппировался и спрыгнул с ветки, приземлившись перед собравшимися Тирами. Около сорока доккальфаров торжественно обещали ему помочь защитить Фелл. С приходом Тир Диуса Нанон почувствовал, что пора начинать.

— Приветствую! — сказал он радостно. — Мое имя Тир Нанон. Меня называют Оборотнем из Сердца, и я отправляюсь сражаться… — Он посмотрел вниз на лица собравшихся воинов и узнал Тир Эктеля, Тир Васира и других, чьи имена ему были пока незнакомы. — Враги превосходят нас числом, и многим из нас суждено умереть, — продолжил он, — но я обещаю каждому из вас, что буду идти впереди всех и не потребую от вас большего, чем собираюсь сделать сам.

Он ненадолго замолк, глянув на кирина.

— Нас сорок — против десяти тысяч… не говоря уже о Темных Отпрысках, но мы знаем эту землю, эти деревья и можем действовать скрытно, не подставляясь под удар…

Он улыбнулся еще шире, чем раньше, и заключил:

— Если мы не будем ошибаться — то сможем победить.

В лесах Фелла была особенная атмосфера. Нанон каждые несколько миль закрывал глаза, чтобы прочувствовать текстуру, аромат и вибрацию деревьев. Неровную землю покрывали упавшие стволы и обманчиво колючие кустарники, из-за чего было тяжело быстро передвигаться по лесу. Ни прямых дорог, ни хорошей видимости — пока не заберешься на холм или дерево. Они, растянувшись длинной цепочкой, неслись через Фелл по направлению к Псам и Темным Отпрыскам.

Нанону казалось необычным, что они сами должны активно искать этих монстров. Он точно не знал, почему не боялся их, но был уверен: у него получится постепенно передать свою храбрость остальным доккальфарам, и они смогут противостоять постоянно нарастающему ужасу.

— Мы ведь уже близко? — спросил Тир Диус с дерева.

— Так и есть, — ответил Нанон. — Псы будут под воздействием наркотиков и заклинаний. Они не испугаются Темных Отпрысков. Первыми мы повстречаем каресианцев.

По обеим сторонам от него ряд Тиров растянулся по глухому лесу. Каждый из доккальфаров нес мешки с черной бородавкой и тяжелые короткие луки, изготовленные специально для битвы на малом расстоянии. Большинство на каждом бедре носило по тяжелому лезвию в форме листа, хотя у нескольких воинов были двуручные мечи, а сам Нанон все еще пользовался длинным мечом, который он забрал из Ро Канарна.

Он поднял руку, подавая сигнал идти вперед. В полной тишине сорок обитателей леса пробирались через густой подлесок. Несколько из них присели под низкими ветвями, немного обогнав остальных, и играли роли наблюдателей и разведчиков.

— Оборотень, — шепотом обратился к нему Диус через десять минут, — впереди люди… разведчики, около пятидесяти воинов.

Нанон снова поднят руку и жестом приказал войску остановиться и найти укрытие. Обитатели леса мгновенно растворились в подлеске. Старый Тир медленно продвигался вперед, опустив длинный меч ближе к земле. Пока они ждали, сквозь гущу деревьев до их чувствительных ушей донеслись жалобные голоса. Нанон увидел группу людей, они обрубали лианы и ветви ятаганами, пытаясь пробиться сквозь густой подлесок. Они не старались вести себя тихо. В поле зрения старого Тира группы солдат дробились на хаотичные пятна черного металла. Они носили латные доспехи без признаков отличия или индивидуальности и закрытые невыразительные шлемы.

Нанон улыбнулся, когда увидел, с каким трудом каресианцы пробираются через леса доккальфаров. Несмышленые дети, они еще не переросли свое варварское прошлое. Не то чтобы они были хуже людей ро, но Нанон в принципе с трудом принимал непреклонность последователей Джаа. Этих мужчин и женщин приговорили к смерти в рядах Псов за их преступления. Возможно, им повезет умереть от его руки, а не от какой-нибудь болезни или передозировки наркотиков.

Когда все Псы оказались в пределах видимости, Нанон вышел из-за дерева и поднял руку. Воины Каресии заметили его и застыли в ошеломлении, когда увидели, что низкорослый обитатель леса им улыбнулся. А затем Нанон опустил руку.

Из подлеска полетели стрелы, они со свистом неслись мимо стволов деревьев и зарослей кустарника и втыкались в тела Псов. Стрелы из тяжелых луков легко проламывали доспехи, и половина захватчиков погибла, даже не успев вскрикнуть.

— Убить их! — провизжал человек, нашаривая рукоять ятагана.

Из-за деревьев просвистела стрела — Тир Диус попал тому, кто кричал, прямо в горло. Доккальфары быстро перезаряжали луки, и уже второй залп ударил по разведчикам Псов. Нескольких человек, оставшихся в живых, прикончили обитатели леса — они спрыгнули сверху с низких ветвей деревьев и эффективно поработали своими листообразными клинками.

— Все люди мертвы, Оборотень, — доложил Диус с дерева и проворно перезарядил короткий лук, балансируя на тонкой ветви.

— Изумительно, — ответил Нанон с человеческой ухмылкой. — Значит, пора двигаться дальше?

Доккальфары ускорили шаг. Нанон полагал, что не больше чем за час они доберутся до войска Псов. Где затаились Темные Отпрыски, оставалось загадкой. Возможно, вместо того чтобы буйствовать в Фелле, чудовища отправились на равнины Лейта.

— Оборотень, впереди признаки огня, — произнес Тир Диус через час.

Нанон приказал остановиться, и хозяева леса с готовностью пригнулись к земле. Спереди к ним медленно приближались клубы дыма. Вместе с дымом летели несколько горящих углей, и Нанон почувствовал великую боль от потери стольких деревьев. У доккальфаров по обеим сторонам от него на лицах были написаны гнев и чувство потери.

— Подождите немного, — прошептал Нанон, закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь распространить спокойствие на своих соратников-доккальфаров. Ему требовались воины, способные сосредоточиться и совершить быстрый ответный удар.

Затем до его ушей донесся оглушающий звук, и из клубов дыма на него вылетел ствол дерева. Нанон пригнулся как раз вовремя, и бревно рухнуло в кусты за его спиной.

— Темный Отпрыск! — проревел Тир Диус с дерева в то самое время, как к линии доккальфаров протянулось щупальце. Из дыма показалось чудовище, и войско Нанона отпрянуло от него и укрылось между деревьями. Поверхность новорожденного Темного Отпрыска была глянцево-черной, не похожей на кору более старых темных деревьев. Два его щупальца прочно опирались на обугленную землю, и оно передвигалось нелепыми волнообразными толчками. Остальные конечности болтались в воздухе, выворачивали с корнем деревья и бросали их вперед.

Доккальфары тяжело дышали, им хотелось немедленно сбежать от чудовища, насылающего безумие, но они пытались сопротивляться этому желанию. Темный Отпрыск никак не влиял на Нанона, и Оборотень улучил момент внимательно рассмотреть монстра. Чудовище, похоже, не заметило спрятавшихся обитателей леса, и его протяжный рев, скорее всего, был свойственным ему звуком, а не боевым кличем. Нанон не обнаружил у него глаз, но тонкие щупальца, исходившие из пасти, ощупывали воздух вокруг и давали существу представление о том, что его окружает.

— Хорошо, значит, ты не можешь видеть, — пробормотал Нанон, дотянувшись до своего лука, и вытащил из колчана на спине стрелу с черной бородавкой.

Он резко выпрямился и прицелился. До Темного Отпрыска было не больше десяти футов. Быстрый взгляд по сторонам показал, что другие обитатели леса боролись со своим страхом и пытались натянуть тетиву на луках. Один или двое из них, хоть и очень тихо, начали произносить слова «жрец и алтарь».

— Эй! — крикнул Нанон чудовищу с щупальцами, которое стояло прямо перед ним. — Это наша земля! Тебя здесь не ждали.

При этих словах Темный Отпрыск встал на дыбы и кинулся к Нанону. Доккальфары повернулись за ним. Хотя они все еще колебались, было видно: храбрость их лидера начала постепенно передаваться им.

Нанон ухмыльнулся при виде атакующего чудовища и спустил тетиву, посылая стрелу со взрывчаткой прямо тому в пасть. Тир Диус и Тир Васир тоже выстрелили черной бородавкой. Чудовище оглушительно завизжало, подпрыгнуло в воздух — и серия взрывов разорвала его на части. Оно погибло не сразу, и пронзительный вой продолжался, пока темное дерево с иссохшим и развороченным стволом не укоренилось в земле и не застыло на месте.

— Не мой жрец и не мой алтарь, — дерзко заявил Нанон.

— Один убит, — пробормотал Дневное Небо с ветки сверху, он не отрывал взгляд от темного дерева.

— Их там, должно быть, сотня, — ответил Нанон, наклонив голову. — Но они умирают, как и все живые существа.

Затем он обратился к собравшимся доккальфарам.

— Вы видите… — начал он чистым, громким голосом. — Они могут умереть… они могут умереть, и они умрут… Джаа подарил нам огонь, и с помощью него мы одержим победу.

Он знал — чем дольше его войско пробудет с ним, тем устойчивее они станут против беспокойного воздействия Темных Отпрысков.

— Мы останемся здесь, на границе леса, и заставим их прийти к нам, — объявил он, указывая на последний ряд деревьев, за которым начиналась выжженная земля. — Каждый разведывательный отряд Псов, посланный в Фелл, умрет так же, как и первый. Они не дойдут до Тропы и больше не схватят ни одного нашего соплеменника.

Нанон знал — это была авантюра. Они не могли сражаться с Псами и Темными Отпрысками на равнинах Лейта, и если они останутся в лесу, они рискуют оказаться мишенью для горящих снарядов. Нанон ставил на то, что Семи Сестрам нужны пленные, а не мертвые и сгоревшие доккальфары, поэтому рано или поздно воины должны были прекратить уничтожать деревья и пойти на штурм Фелла.

Глава одиннадцатаяУта Призрак в лесу Фелл

Он лежал в гамаке доккальфаров и видел сны. Ему снилось, что он летит сквозь облака над горами. Снилось, что земля внизу превратилась в точку, цветной фактурный гобелен вне его досягаемости, ускользающий и полузабытый. Он ощущал больше, чем обычный человек. Он влетал в высокие тени от горных пиков и грохочущие тучи — и вылетал из других теней, отдаленных или близких, но все они оказывались покорны его воле.

Он чувствовал покой от уединения. Или это просто эйфория от грандиозности увиденного? В любом случае, ветер омывал кончики его пальцев и ерошил белоснежные волосы. Он больше не человек, не священник какого-то бога или служитель церкви. Он поднялся над ними, вышел за их пределы, глубоко вздохнул и почувствовал, что сделал первый шаг в начале долгого пути.

— Наслаждайся покоем, потомок древней крови, — произнес гулкий голос из темноты.

Он не удивился. Он чувствовал, что ему ничто не может повредить, пока он плавает среди теней. Он остановил полет и обратился к говорившему, чей голос, казалось, исходит от подножия огромной горы.

— Кто здесь? — спросил он.

— В этом месте у меня нет ни имени, ни формы, древняя кровь, — эхом прокатился через облака ответ. — Я память, след, отзвук.

Ута позволил себе просто скользить к горе. Единственная вершина поднималась от бесконечной каменистой равнины и была увенчана снежной шапкой. Полностью подчиняя себе окрестные тени, он летел через темные облака, чтобы приземлиться у подножия горы. Покалывание в пальцах ослабло, Ута почувствовал камни под босыми ногами и увидел перед собой грубое каменное сооружение — может, естественное, а может, искусственное. Оно напоминало первобытный алтарь — плоскость на возвышении, обрамленная серповидными скальными образованиями, слегка утопленная в горе. Когда Ута подошел к нему, рядом никого не было видно.

Ута заметил, что на нем нет ни доспехов, ни оружия, но он не чувствовал себя неподготовленным или в опасности. Он был босой, одетый лишь в коричневую робу, и, когда от ветра ткань заворачивалась и хлопала, руки и ноги тоже омывались воздушным потоком.

— Я Ута из Арнона, — сказал он, склонив голову. — И это мой сон.

— Неужели? — гулко ответил голос.

Теперь, когда собеседник оказался ближе, потомок древней крови мог распознать странную особенность голоса. Слова звучали как-то резко, будто говоривший не привык общаться с людьми и ему приходилось сосредоточиваться на речи, чтобы его поняли.

— Если ты не скажешь мне, кто ты такой, может, хотя бы поведаешь, что ты такое? — спросил Ута, сделав шаг к зубчатому алтарю.

— Я ничто… меньше, чем ничто… и больше, чем ничто. — Говоривший издавал странные чирикающие звуки между каждым словом.

Ута улыбнулся, услышав загадочный ответ.

— Если бы я не спал, я бы сказал что-нибудь язвительное и умное, — сказал он.

— Если бы ты бодрствовал, то не смог бы меня увидеть, древняя кровь… но в чертогах за пределами мира я такой же бестелесный, как и обитающие там Гиганты.

Ута замолк и отступил на шаг. Оглянувшись по сторонам, он неожиданно открыл для себя величественную перспективу. Перед ним расстилались земли, не принадлежащие людям, и не те страны, куда человек отправляется в своих снах. Его кровь взяла под контроль разум, и он без труда падал в земли, лежащие за пределами мира.

Над ним, распростершись в пропасти Глубинного Времени, нависали чертоги Гигантов. Разум его не мог осознать, что видят глаза, но он знал: бесчисленные боги, полубоги, демоны, духи и другие существа, названия которым он не мог подобрать, заполняют поле его зрения. Дворцы, пещеры, остроконечные башни, бесчисленные, как песчинки на пляже, перетекали друг в друга, словно единое божественное создание, каждое последующее еще более странное и огромное, чем предыдущее: боги без имени и приверженцев, демоны, питающиеся желанием и болью, духи природных сил и все, что между ними. Чертоги из камня, воды, воздуха, теней и смерти, причудливые и непознаваемые, разворачивались перед ним, но Ута Тень не ведал страха. Вместо этого он чувствовал глубокую печаль и нарастающий гнев.

Панорама, развернувшаяся перед ним, связывалась с землями, о которых он помнил, и земли людей были среди них лишь крохотной частью, но чем дольше Ута смотрел на них, тем отчетливей чувствовал: связи с ними оборваны. Гиганты больше не могли влиять на своих последователей, и каждый из них вслепую посылал свой крик в пустоту в надежде, что кто-то услышит. Их голоса были за пределами его понимания, но он знал: каждый из них несет в себе многие века Глубинного Времени. Кто-то взывал к людям, но большинство пыталось докричаться до созданий, для которых Ута не знал имен.

— Ты перенес меня сюда? Почему? — спросил он чуждую сущность.

— Я ничего не сделал. Я просто следовал за тобой во сне. Считай меня своим проводником. — Голос был совершенно нечеловеческий, и по коже Уты поползли мурашки. — Когда ты проснешься, древняя кровь, ты будешь знать свою задачу, — заявил говоривший. — И ты найдешь меня.

Он вдохнул свежий воздух и позволил разуму успокоиться. Кем бы ни было существо, Ута знал: оно не навредит ему. Еще он точно знал, что говорящий рядом, возможно, затаился где-то в лесах доккальфаров и ждет потомка древней крови, готовый обратиться к нему, указать путь и, возможно, чему-то научить. Ему сказали, будто он последний из потомков древней крови и на нем лежит ответственность перед землями людей и перед Богами.

Он никогда не верил в это по-настоящему. Он уходил в свой цинизм, как в раковину, и отдалялся от тех, кто был с ним рядом.

Когда Ута из Арнона, Черный священник Одного Бога, начал просыпаться, он уже знал, кто он такой и кем не является. Он больше не священник. Его путь больше не был путем Одного Бога.

Его путь не смог бы повторить ни один из людей. Он единственный, кто способен дотянуться до чертогов за пределами мира.

Последними призрачными образами его сна стали лестница, лабиринт и страж. Их окутывала пелена тумана, и Ута не мог различить точных очертаний и форм. Вместо этого он почувствовал мощную тягу к ним.

— Дурные сны? — спросил Рэндалл из соседнего гамака.

— Скорее, странные, — ответил Ута с улыбкой, повернувшись к оруженосцу. — Плохие — не то слово… и не сказать, чтобы хорошие.

Рэндалл сел на постели и потер глаза. Его беспокоило, что они должны ждать на Тропе Фелла, пока доккальфары идут на битву, и он рассказал об этом хозяину. Ута гордился желанием оруженосца помочь обитателям леса защитить свое поселение. И только из-за настойчивости Нанона они согласились остаться в стороне и поспать, вместо того чтобы рваться в бой.

— Как долго я спал? — спросил он у оруженосца.

— Часа два, наверное… хотя ты постоянно ворочался, — ответил Рэндалл. — Я поспорил с проходившим мимо обитателем леса, что ты вывалишься из этого дурацкого гамака.

Ута зевнул.

— Ты проиграл, — сказал он почти серьезно.

— Не надо срываться на меня… только из-за того, что ты плохо спал.

Рэндалл улыбался, и Ута был рад видеть оруженосца рядом с собой.

— Какие-нибудь вести от Нанона или Васира?

Оруженосец помотал головой и снова потер глаза.

— Они, наверное, уже настигли Псов, но никто ничего не говорит. Хотя с местными доккальфарами тяжело общаться, и я сомневаюсь, что они сообщат нам, если узнают новости.

— Ну, я полагаю, уже не имеет значения, — сказал потомок древней крови. — Мы все равно скоро покинем это место.

Рэндалл вопросительно поднял бровь.

— Куда мы отправляемся, хозяин?

Ута улыбнулся. Он знал, что оруженосец ему доверяет, но не хотел обременять юношу разговорами о видениях, бесплотных голосах и странных плавающих чертогах за пределами мира.

— Есть кто-то или что-то, с чем нам нужно поговорить.

— А после? — допытывался Рэндалл.

— Морское путешествие, дорогой мой мальчик. Затем долгий путь на юг.

Теперь он знает: здесь кроется какая-то тайна. Достаточно будет сказать, что он проснулся с четким планом в его беспокойном разуме. Лестница, лабиринт и страж. Без сомнения, это и есть их путь.

— Хм, я не это ожидал услышать, — ответил юноша. — Я не могу точно сказать, чего именно я ждал… но точно не этого.

— Поднимайся, у нас много дел. — Ута осмотрел ближайшие гамаки. — Кирин до сих пор где-то поблизости? — У него еще не прошло желание забить Рам Джаса до смерти за убийство Ториана.

— Они ушли около часа назад. Кирин и мошенник из Тириса. Думаю, они отправились в Ро Хейран. Каресианец, Далиан, возвращается в Ро Вейр. — Рэндалл определенно обращал внимание на происходящее вокруг с другими людьми в Фелле. Ута обрадовался, что они все ушли.

— Значит, остались только ты и я, — произнес Ута с широкой дружелюбной улыбкой.

Они выбрались из гамаков, помедлив только для того, чтобы достать свое оружие из удобного узла на дереве. Поселение доккальфаров не было рассчитано на людей, и им пришлось несколько раз спрыгивать с высоты и идти по раскачивающимся дорожкам, пока они добирались до земли.

Большинство доккальфаров находилось в своих деревянных хижинах и местах для созерцания — они, несомненно, сосредоточенно медитировали, чтобы узнать шансы Тир Нанона на выживание. Ута не переоценивал возможности нескольких десятков доккальфаров против тысяч Псов и Темных Отпрысков, но что-то в низкорослом оборотне придавало Уте уверенность в успехе.

— Как думаешь, он превращается только в существ с крыльями? — спросил Рэндалл. Похоже, он следил за ходом мыслей хозяина. — Грифоны, ястребы и все такое?

— Понятия не имею. Впервые я узнал о том, что он принимает разные формы, когда он сбросил кучу черных бородавок на людей Певайна. — Ута раньше не слышал, чтобы обитатели леса обладали такими умениями, и ничего не знал об их ограничениях.

— Кто его знает, — несколько злорадно заметил Рэндалл, — может, он умеет превращаться в кого-нибудь вроде Каменного Гиганта, глядишь, там и раздробит Темных Отпрысков на мелкие кусочки?

Ута рассмеялся, дружески хлопнув оруженосца по спине.

— Пока я не забыл, юный Рэндалл, — нам нужно продолжить твое обучение. Со своим мечом ты приобрел несколько вредных привычек. — Ута указал на меч Большой Клык, который Рэндалл пристегивал к поясу, пока они бродили по Тропе Фелла.

Оруженосец, казалось, слегка обиделся.

— Я все еще жив, хозяин… Думаю, против наемников я выступил довольно хорошо.

— «Довольно хорошо» — это для удачливых фехтовальщиков. Тебе нужно полагаться не на удачу, а на умение. — С тех пор как они ушли из Воя, Ута давал ему уроки почти каждый день, но последние несколько недель их путешествие разворачивалось слишком стремительно, и уроки стали менее частыми.

— Ожидается, что мы будем много сражаться? — спросил оруженосец.

— Наверное… возможно… кто знает? Лучше подготовиться заранее, как ты думаешь? — Ута показал на прогал между деревьями в восточной части поселения. — Мы пойдем вон туда, — сказал он, следуя настойчивому побуждению в глубине его сознания.

— Куда конкретно мы направляемся, хозяин?

— Просто верь мне, — ответил Ута. Сейчас он не хотел ничего объяснять.

Рэндалл изумленно фыркнул.

— Ведите, хозяин… хорошая прогулка среди деревьев — это очень славно.

Потомок древней крови отвесил оруженосцу легкий подзатыльник.

— Хватит наглеть, мальчишка.

— Как скажете, хозяин, — последовал еще более нахальный ответ.

— Знаешь что, Рэндалл? Думаю, ты нравился мне больше, когда был кротким, как овечка, и боялся собственной тени.

— Я постараюсь вернуться к прежнему поведению… если вас это порадует, хозяин.

Рэндалл называл его «хозяином», только когда становился нахальным. Можно было заметить постепенный переход от искреннего уважения к молчаливому подшучиванию, и Ута с каждым днем все больше начинал ценить своего оруженосца.

— Просто заткнись, — рявкнул Ута, прижимая палец к губам, чтобы показать: ему больше не нужны остроумные реплики.

Они спускались по пологому склону, который уходил от основной части поселения, пока среди деревьев снова не проглянуло небо. Весь предыдущий день они провели, прячась в лесу, и сейчас странным казалось выйти на солнце только для того, чтобы вновь скрыться под пологом других деревьев. Здесь было светлее и просторнее, чем на Тропе Фелла, но лес оставался таким же густым и девственным. Тропинок не было, и двум путникам приходилось пробираться через подлесок. Ута следовал в направлении, которое ощутил во время сна.

Склон становился все круче, и они были вынуждены хвататься за ветки и кусты, чтобы удержаться на ногах, пока спускались в глубокую впадину посреди леса. Туда почти не проникал свет, и на глубине стоял неподвижный, затхлый воздух. Они спустились на дно впадины, оказавшись на краю неровного скального образования, окруженного зеленью.

— Мне просто кажется или это место действительно немного зловещее? — спросил Рэндалл, не отставая от хозяина.

— Не уверен, что кто-то из людей хотя бы раз побывал здесь, мой мальчик… похоже, лес нас не любит.

Ута насторожился. Перед ними на поверхности скалы открывались несколько низких входов в пещеры.

— Смотри под ноги, парень, — предупредил он, когда Рэндалл при спуске отчасти пролетел, споткнувшись, отчасти перепрыгнул последние несколько футов.

Ута бросил взгляд на пещеры. Тот же холодок, что он ощущал в своем сне, пробежал у него по спине. Перед ними, частично скрытый зарослями, зиял большой вход в пещеру с толстым слоем прочной паутины, затянувшим отверстие.

— Сейчас достаточно удобное время для истории о том, что рядом с пауками я чувствую себя несколько… забавно? — спросил Рэндалл, явно взволнованный.

— Забавно? — переспросил Ута. — Ты анекдоты им рассказываешь?

— Э-э, нет… я жутко боюсь этих тварей, — ответил оруженосец, капли пота стекали по его лицу, а рука невольно потянулась к рукояти меча.

Ута усмехнулся на его признание.

— Не думаю, будто мы здесь в опасности, — произнес он, обнадеживающе похлопав Рэндалла по плечу.

Только напряжение ослабло, как Горланский паук размером с ладонь соскочил с ближайшего дерева и юркнул в пещеру. Рэндалл подскочил и побледнел так, что почти сравнялся по цвету с альбиносом-хозяином.

— Он же совсем маленький, парень… его легко раздавить, если он подберется слишком близко. — Ута встал между Рэндаллом и пауком.

— Страх — довольно странная вещь, — ответил оруженосец. — Я знаю, отнюдь не все из них опасны. Дело просто в том, что они совершенно бесшумно передвигаются.

Ута снова улыбнулся и мягко убрал ладонь Рэндалла с меча Большой Клык.

— Я не думаю, что он тебе понадобится.

— Мне как-то спокойнее, когда я знаю: мой меч рядом, — ответил Рэндалл. Он мелко дрожал.

По коже потомка древней крови снова поползли мурашки, когда из большой пещеры раздался рокочущий звук. Ута резко повернулся к ней, убедившись, что прикрывает собой Рэндалла. Затем шагнул к пещере.

— Я Ута из Арнона… Ты позвал меня сюда.

Ему не нужно было оглядываться, чтобы знать: его оруженосец трясется от страха — и страх начал передаваться и священнику, когда из пещеры раздался голос:

— Я знаю, кто ты такой, древняя кровь.

Голос был похож на тот, который звучал во сне, но более живой. Однако за словами Ута слышал неприятный скрипучий призвук, и призвук этот не мог исходить от органов речи человека.

Ближе к чуть затененному входу в пещеру из ее глубины показались чьи-то глаза. Спутники ахнули от их количества и от размеров существа, которому они должны были принадлежать. Движения чудовища сопровождались щелкающими звуками, и Ута невольно отступил назад.

— Не бойся меня, древняя кровь, — произнес голос, он плевался и булькал при каждом слове.

— Покажись, — сказал Ута, рука его потянулась к мечу.

— Я надеялся, что ты это не скажешь, — дрожащим голосом заметил Рэндалл.

Из темной пещеры на уровне человеческого роста вытянулась паучья лапа. Толстая и сегментированная, она была покрыта темно-коричневыми волосками. Ута и Рэндалл попятились, встали рядом и в защитном жесте вскинули мечи. Огромная лапа медленно поднялась и одним круговым движением смела паутину, которая прикрывала вход в пещеру.

Ута не сразу понял, что он видит. В темноте пещеры на мерцающий черный хитин ложились многослойные отражения, и, пока чудовище не сдвинулось с места, он считал его не более чем тенью. Сначала появились глаза — причудливые шары из зеркальных черных и серых сегментов, вращающихся на волосатой поверхности головы Горланского паука. Щупальца были покрыты густым мехом и изгибались в разные стороны, когда чудовище вышло на свет. Изогнутые клыки напоминали смертоносные кинжалы, хотя сейчас они были загнуты под щупальца, а не выдвинуты для атаки.

Несколько секунд понадобилось пауку, чтобы полностью выползти из пещеры. Он подобрал ноги под раздутое черное брюхо, из-за чего не удавалось реально оценить его полные размеры, но, без сомнения, Горланский паук размером был не меньше четырех лошадей.

— Я хочу сбежать, — выпалил Рэндалл, у него тряслись руки.

Когда Горланский паук заговорил, для имитации человеческих звуков он использовал щупальца, которые щелкали друг о друга перед его клыками.

— Нет нужды убегать, человек.

Ута, не отрывая взгляда от чудовища, отпихнул Рэндалла дальше за свою спину.

— Просто потихоньку отступай, — шепнул он Рэндаллу, в защитном движении выставив вперед меч.

Горлан разогнул лапы и опустил громадное тело, вытянувшись так, что сразу стал выглядеть в два раза крупнее.

— Опасность вам не грозит, — произнес паук, его слова казались странно чуждыми для слуха Уты. — Я только недавно насытился.

— Почему Горланский паук разговаривает?! — спросил Рэндалл на грани паники. — Как он может говорить? Это же паук!

Ута не знал ответа. Он много путешествовал по землям, населенным людьми, но никогда не слышал ни историй, ни легенд о чем-то подобном. Существо перед ним размерами намного превосходило всех представителей его вида, которых когда-либо видел Ута, но было слишком трудно поверить в то, что оно разговаривает. Если бы существо не приходило к нему во сне, Ута бы уже атаковал его. Но каким-то образом он знал: эта тварь ему не враг.

— Можешь называть меня Рютула, — сказало существо.

— Имя, у него есть имя, — трясся Рэндалл.

— Если у тебя есть что сказать… говори, — произнес Ута, изо всех сил пытаясь оставаться спокойным. Горлан снова согнул и разогнул лапы. — Я разговаривал с тобой во сне.

— Не со мной, — ответил паук по имени Рютула. — Хотя однажды я заговорю с тобой… из чертогов за пределами мира.

Ута не понимал. Голос из его сна называл себя памятью. Потомок древней крови начал ощущать себя маленьким и невежественным под грузом того, чего не знал.

— Ну, пока еще ты не там, — заметил Ута, не опуская меч. — Так что говори.

Горланский паук снова поджал лапы, будто пытаясь казаться менее ужасающим.

— Тебя ждет долгое путешествие, древняя кровь, — сказал Рютула, — в безмолвные земли далеко на юге.

— Я всего лишь человек, — ответил Ута. — Я не могу даже постигнуть значение того, что меня ожидает.

— Ты не просто человек, древняя кровь, — и твое имя говорит об этом.

Ута невольно подавил рвотные позывы при виде вязкой жидкости, вытекающей изо рта чудовища.

— Тебя беспокоит мой вид? — спросил паук.

— Да, да, очень беспокоит, — вмешался Рэндалл, не отрывая выпученных глаз от чудовища.

— Я думал, вопрос предназначался мне, — заметил Ута, стараясь отгородить напуганного до смерти оруженосца от Рютулы.

— Да, прости… все, я заткнулся. — Рэндалл остолбенел от ужаса.

— Чтобы меня напугать, нужно очень постараться, — ответил Ута. — Ты непостижимое существо… но я тебя не боюсь.

Рютула изогнулся, его глаза блеснули, когда луч заходящего солнца проник сквозь лесной купол.

— Ты не должен бояться меня, ведь я буду твоим проводником, — сказал он, издавая при этом нелепые хлюпающие звуки.

Раздражение Уты на обилие того, чего он не мог понять, начало постепенно одерживать над ним верх.

— Мне не нужен паук в качестве проводника. Пригодилась бы карта или кто-то из местных, кто знает, где находится Орон Каа, но паук? Не думаю, что это хорошая идея.

— Не надо его злить, — посоветовал Уте Рэндалл, пригнувшись за его спиной.

— Я уже устал слышать, что я должен и не должен делать, — ответил Ута. — А если я сам вижу свое будущее и в нем есть таверна и женщина?

Горланское чудовище взрыло траву передними лапами и угрожающе обнажило клыки. Ута поднял меч и оттолкнул Рэндалла подальше.

— Только попробуй, паук, — сказал он бесстрашно.

Рютула изогнулся вперед, пока его раздутое черное брюхо не поднялось высоко в воздух, и выставил клыки. Увидев такое, большинство людей бросилось бы прочь со всех ног или упало, оцепенев от страха, но Ута Призрак не принадлежал к большинству. Он шагнул вперед.

— Убери клыки — или я начну отрубать тебе лапы, — прорычал он.

Рэндалл часто дышал и неотрывно смотрел на паука, который нависал над ними. Ута понятия не имел, легко ли убить подобную тварь…

После секундного молчания Рютула убрал клыки и снова опустился на землю, подобрав под себя лапы.

— Прошу прощения, древняя кровь, — сказало чудовище, — но в гневе я не всегда могу себя контролировать.

— Когда ты в гневе? — переспросил Ута. — Что же тебя так разозлило?

— Ты пренебрег моей помощью. Вот что меня прогневало. — Горланский паук низко пригнулся к земле и казался менее страшным. — Представителям моего вида тяжело смотреть на тебя.

Ута чуть не рассмеялся.

— Ты же огромный паук! По сравнению с тобой я должен выглядеть просто прекрасно.

— Ты не понял меня, древняя кровь. Я Горланская Матерь, а не паук, как ты постоянно называешь меня. Мои собратья почитали Теневых Гигантов намного дольше, чем существует ваша раса, и дольше, чем существуют доккальфары. Мы называли их теми, кого мы любили, задолго до того, как деревья Фелла выросли и окрепли. — Рютула попятилась назад и откашляла сгусток молочно-белой, вязкой жидкости. — Приношу свои извинения, мне тяжело говорить на языке людей.

Ута опустил меч.

— Я даже не знал, что у Горланов есть боги, — произнес он с искренним интересом.

— Не те Горланы, которых ты имеешь в виду, — ответила Рютула. — Не у пауков, живущих на землях людей. Они для нас то же самое, что вы — для Гигантов, которым вы поклоняетесь.

— Сколько тебе лет, Горланская Матерь? — спросил Ута.

— Я не понимаю время людей. Ваши годы не имеют смысла для мира и для тех, кто пребывает в долгих веках Глубинного Времени. Ваша раса — точка, пылинка на ткани вечности.

Ута уже сомневался в том, что его предыдущий взрыв эмоций был уместен.

— Я сказала, мне тяжело смотреть на тебя — ведь ты носишь облик Теневых Гигантов, бледную кожу и розовые глаза тех, кого мы любили.

Ута поднял бровь и попытался показаться учтивым.

— Теневые Гиганты были альбиносами?

Рютула чуть было снова не встала на дыбы, но быстро пришла в себя.

— Нет, не альбиносами. Но у них была бледная кожа и розовые глаза. У всех, кто несет в себе кровь Гигантов, есть какие-то уродства. Отметины Глубинного Времени, если тебе так больше нравится. Твоя отметина лучше многих; я видела потомков древней крови с щупальцами вместо рук и с ротовой воронкой миноги вместо головы.

Уте не понравилось, что его альбинизм назвали «отметиной», но он не стал обижаться на манеру речи чудовища.

— У кого из Гигантов были щупальца?

— У Водяных Гигантов. Бесформенных чудовищ, которые очень давно оставили свои чертоги, — ответила Горланская Матерь. — Ты можешь встретиться с ними, если последуешь за мной и заберешься достаточно далеко.

— А если мы не хотим встречаться с чудовищами? — выпалил Рэндалл, все еще прячась за хозяином. — Ну, может, не знаю, сначала несколько месяцев отдохнем и восстановим силы?

— Рэндалл, просто заткнись, — пробормотал Ута, пытаясь сосредоточиться на том, что ему говорят.

— Твой слуга отправится с нами? — спросила Горланская Матерь.

Ута задрал подбородок.

— Он мой оруженосец и друг, но не слуга. Ни мой, ни твой.

Рэндалл посмотрел на хозяина, признательный за такие слова.

— Он пойдет туда же, куда и я, — добавил Ута.

— Это может вызвать трудности, когда мы доберемся до лабиринта, — ответила Рютула, загадочно ссылаясь на отрывок из сна Уты. Он видел лестницу, лабиринт и стража, но изображения расплывались и казались ему бессмысленными.

— Ты можешь привести нас к лабиринту? — спросил он.

— Могу. И приведу, — ответила Горланская Матерь.

Ута поджал губы, размышляя, каким образом гигантский паук может проводить их в Каресию. Рютула, скорее всего, долгие века прожила в Фелле и не привыкла путешествовать по землям людей.

— Как ты собираешься это сделать? — спросил он, решив быть откровенным. — В карман тебя не положишь.

Он не знал, сочла ли Рютула забавным его замечание, но Горланская Матерь попятилась и еще больше съежилась.

— Если так будет проще… — начала она, медленно уменьшаясь в размерах.

Ута и Рэндалл ахнули. Чудовище растеклось и исказилось, волосы с тела исчезли, а ноги сплавились вместе в причудливую помесь между человеком и Горланом. Несколько секунд спустя на том месте, где стояла Рютула, на земле сидела обнаженная женщина.

— Можете звать меня Рут, — сказала она. — И мне нужна одежда.

Ута и Рэндалл несколько секунд молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать и какие слова сейчас будут уместны.

Женщина, которая была Рютулой, поднялась на ноги, не стесняясь своей наготы. У нее были темные волосы и черные глаза, ничто в ее внешности не напоминало о пауках. Худощавая, с немногими плавными изгибами фигуры, она была все равно достаточно привлекательна. Ута потряс головой и глубоко вздохнул.

— Еще один оборотень, — пробормотал он себе под нос.

— Хозяин, это женщина, — произнес позади него Рэндалл. — Сначала это был большой паук… а теперь это женщина… мне надо присесть на минутку.

— Я не оборотень, древняя кровь. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла странной, угловатой, отчего Уту пробрал озноб.

— А мое имя — не «древняя кровь», — ответил альбинос. — Если предполагается, что нам придется выносить тебя дольше, чем несколько часов, тебе придется привыкнуть к нашим именам. Я Ута, а это Рэндалл.

— Хозяин, — тихо спросил оруженосец, — куда мы собираемся?

Уместный вопрос, и, если не касаться странного сна Уты, на него было достаточно тяжело ответить. Он отвернулся от Рут и положил ладонь на плечо оруженосца.

— Мы отправляемся в Дальнюю Каресию. Там есть лестница, лабиринт и страж. — Он попытался улыбнуться. — А потом — в чертоги за пределами мира.

Рэндалл нахмурился. Он беспрекословно следовал за хозяином и никогда ничего не просил для себя. Но сейчас Ута больше всего на свете хотел бы позволить Рэндаллу прожить обычную, счастливую жизнь.

— Ладно, — наконец произнес оруженосец. — Но перед нашим путешествием мне нужно будет хорошенько напиться.

Эпилог