Девушка снова вздохнула. Кланы соберутся в Тир Самоде через три месяца. Возможно, Рафнир согласится поехать в этом году. Им нужны были различные инструменты, травы и продукты питания, которые даже магия не могла предоставить, и они могли использовать время, чтобы поговорить с другими магами. Наверняка нашлись немногие, кто был бы готов протянуть руку помощи Мой Туре. Затем Келин могла поговорить со своей матерью и поделиться своими тревогами. До этого времени ей придется набраться терпения. Как отметила Демира, ни города, ни дети не выросли за одну ночь.
Келин собиралась попросить Демиру приземлиться, когда хуннули повернули голову на юг. «Кто-то идет», — объявила она.
Настроение Келин немного улучшилось. Всегда было приятно увидеть кого-то нового. “ВОЗ?” она спросила.
В ответ кобыла отклонилась от руин и пошла по бледной тропе старой южной дороги, пересекавшей вершину плато. На краю холма тропа обрывалась и спускалась к нижним лугам. Он там, на нижней тропе. Скоро.
Тогда Келина увидела его: всадника на черной лошади, скачущего галопом к подножию плато. Ее сердце забилось чаще, когда она узнала цвет плаща его клана. Каждый клан имел свой собственный цвет, по которому можно было идентифицировать своих членов, цвет, который всегда окрашивался в удобные и универсальные плащи, которые носили люди. Этот всадник, направлявшийся, очевидно, к Моей Туре, носил золотисто-желтый хулининский костюм.
По просьбе Келин Демира приземлилась на вершине тропы и подождала, пока всадник поднимется на плато. Келин старалась не ерзать, но все же не могла не напрячься и посмотреть через край. Ее родители не часто посылали гонцов, только когда новости были важными. Она также размышляла о совпадении своего желания навестить родителей и прибытия их гонца в то же утро.
Наконец прибыл всадник, его хуннули запыхались и потели. Он поднял голову на приветствие Келин и ухмыльнулся очень усталым и пыльным ответом. Жеребец преодолел последние несколько футов склона, достиг вершины тропы и благодарно остановился рядом с Демирой.
«Келена! Мне показалось, что я увидел большого черного стервятника, парящего над этими мертвыми руинами». Обветренное лицо всадника сморщилось вокруг зеленых глаз.
Демира возмущенно фыркнула.
— Венег, — обратилась Келена к жеребцу Хуннули. — Как ты его терпишь?
Он груб только с теми, кто ему нравится. — Всех остальных он игнорирует, — ответил Венег с усталым добродушием.
Молодая женщина рассмеялась. — Гални, он слишком хорошо тебя знает. Она остановилась, впервые осознав утомленную бледность мужчины, его грязную одежду и почти пустые дорожные рюкзаки на спине Хуннули. Эти двое путешествовали долго и упорно. «Мои…» начала она говорить.
Гэлни поспешил ее заверить. «Лорд Этлон и леди Габрия в порядке и передают вам привет. Моё послание — плохая новость, но оно предназначено для Сайеда и Рафнира, а также для тебя».
— Тогда сохрани свои слова и скажи их один раз перед всеми нами. Она указала на север, в сторону города. “Приходить. В Мой Туре есть и еда, и напитки, и достойный прием.
Бок о бок двое хуннули медленно ехали по старой дороге, ведущей в город. Такой темп дал Келин немного времени, чтобы изучить мужчину рядом с ней. Гэлни была дальней родственницей своего отца. Это был молодой человек, временами опрометчивый, но обладающий бесстрашной храбростью, которая помогла ему преуспеть в изучении магии. У него были жесткие желтые волосы, подстриженные намного короче, чем она помнила, полные зеленые глаза и тонкий рот, который, казалось, всегда приподнимался в причудливой улыбке. Она также заметила, что у него на шее, чуть ниже уха, была недавно зажившая рана.
Они ехали молча, пока не достигли разрушенных стен некогда великого города колдунов. Когда они приблизились, Келин взглянула на Гэлни, чтобы увидеть, какова будет его реакция. Она уже привыкла к огромному входу, но новички всегда производили впечатление. Гални не был исключением.
Лошади перешли на шаг, и Гэлни пробежал глазами по отремонтированной каменной кладке, одобрительно насвистывая. Келин улыбнулась. Она, Рафнир и Корг очень усердно работали над восстановлением старых врат. Хоть это и был один из четырех входов в Моя Тура, но пока единственный, который они отремонтировали. Большинство посетителей приходило по южной дороге к этим воротам, и Рафнир хотел произвести на них хорошее первое впечатление. Ворота представляли собой огромный арочный проем между двумя мощными башнями. Обе башни были перестроены до декоративной каменной кладки вокруг оборонительных зубцов. Дорогу отремонтировали и заложили новыми каменными плитами, арку очистили от многосотлетней грязи и старого мусора, а над аркой висело золотое знамя.
Самым лучшим, по мнению Келин, было восстановление двух каменных львов, которые когда-то охраняли ворота. Пригнувшись к постоянному вниманию, звери стояли по обе стороны дороги и пристально смотрели глазами, украшенными красными драгоценными камнями, на путников, приближавшихся к городу.
Гэлни посмотрел на обоих львов и покачал головой. «Они великолепны». Лошади вместе прошли через ворота, и юноша махнул рукой на каменную арку. «Это какой-то показатель вашего прогресса в городе?»
Келин протянула руку и провела пальцами по холодному гладкому камню. Старые чары в воротах были все еще нетронуты — однажды они спасли ей жизнь — и она почувствовала, как их древняя сила покалывает на кончиках ее пальцев. Она черпала силу в их присутствии, силу, которая сохранялась на протяжении поколений, и загоняла свои собственные разочарования и тревоги обратно в темные уголки своего разума, откуда их вытряхнул ветер. Улыбаясь теперь, она выехала на Демире из тени камня на солнечный свет и указала на городские стены, которые все еще лежали в руинах.
— Ну нет, — признала она. «Это больше похоже на остальную часть города. В последние несколько лет у нас были некоторые проблемы. Члены клана утратили искусство обработки камня.
Она не стала вдаваться в подробности, позволив Гэлни убедиться в этом самому. Окраины города вдоль стен были еще нетронуты. Здания лежали грудами руин там, где их оставили нападавшие и стихия. В этой части Моей Туры расчищена и отремонтирована только главная дорога. Остальные руины, населенные ветрами, остались такими же, какими они были со времен Чистки.
Пока они ехали, Гэлни молчал. Его глаза бегали туда-сюда по опустошению и медленно наполнялись удивлением. — Как ты можешь здесь жить? - спросил он. «Все это меня бы слишком угнетало».
Его выбор слов поразил Келин, и она открыто призналась: «Иногда меня это тоже угнетает».
— Тогда почему ты остаешься здесь? Почему бы тебе не вернуться домой?» — спросил Гэлни, озвучивая вопрос, который, как Келин была уверена, задавался многим людям.
Прежде чем она успела дать разумный ответ (если он вообще был), лицо Гални превратилось в выражение восторга. Они ехали по одной из главных дорог, ведущей в центр города, где когда-то стояли основные общественные здания. Одно из таких зданий возвышалось слева от дороги, возвышаясь среди разрушенных костей соседей.
Это был храм, построенный триста лет назад во славу священной четверки богов, которой поклонялись кланы. Корг перед своей смертью восстановил храм в качестве подарка Келене и Рафниру. Из последних сил, прежде чем его изношенное и старое тело увяло, он использовал свои знания и магию, чтобы вернуть большому храму его прежнее великолепие. Теперь, сияющее на солнце, белое мраморное здание представляло собой достойный памятник Коргу и его желанию защитить и восстановить свой город. Когда он умер, Келена и Рафнир похоронили его у подножия большого алтаря, украшавшего центральное святилище.
— А я думал, что ты починил только ворота, — засмеялся Гэлни, явно впечатленный.
Келин, наблюдая за восторгом кузины, впервые за долгое время снова взглянула на храм. Она так привыкла работать над другими разрушенными зданиями, что на мгновение забыла, насколько прекрасен этот. Она кивнула и подумала о своем друге Корге. Спустя два года после его смерти она все еще сильно скучала по нему. «Это Храм Богов», — объяснила она. «Корги надеялись, что они благословят наши усилия здесь, в городе, если мы восстановим их священный храм».
— А они есть?
— Более или менее, — сухо ответила Келин. — Пошли, Рафнир уже должен быть в нашем доме.
Гэлни не ответил и последовал за Келин и Демирой по дороге, мимо каменной стены и нескольких груд обломков, к широкой центральной площади города. Огромное открытое пространство в самом сердце Мой Туры когда-то было рынком и местом сбора всей общины. Его широкое пространство было вымощено гранитными плитами, а в центре, где сходились четыре главные дороги города, высокий черный обелиск возвышался почти на двадцать футов в воздух. На вершине обелиска висело солнце с золотыми лучами, эмблема богини Амары.
Келин наблюдала, как колдун Хулинин оглядывал город своих предков, и видела едва уловимую перемену выражения на его лице — от благоговения к гневу. Это была перемена, которую она видела на лицах многих магов. Было бы очень трудно ничего не чувствовать. Ярость, унесшая жизни целого населения, все еще безмолвно очевидна в разрушенных руинах старой площади, где скелеты стен и полые фундаменты выстилали открытое пространство.
Величественный Зал Чародеев продемонстрировал сильнейшую ярость нападавших, поскольку на его оскверненных останках все еще были безошибочные следы тепловых переломов и следов большого пожара. Из рассказа Корга было известно, что нападавшие бросили сотни тел в горящий Зал Чародеев — и Келин этому поверила. Двести лет в этой полузасушливой стране не хватило времени, чтобы полностью стереть куски пепла, остатки костей и черные пятна сажи, все еще лежавшие в трещинах и расщелинах разрушенных камней зала. Она и Рафнир не предприняли никаких попыток восстановить какую-либо часть старого фундамента.