Члены клана с удивлением смотрели, как он уходит, несчастье мальчика было очевидно даже на расстоянии. Турики не обратили на это внимания.
Когда Сайед спросил офицера о мальчике, тот пожал плечами и равнодушно ответил: «Сын Шар-Джа от наложницы. Но он сандрат, и притом простой.
Большинство северных вождей выглядели растерянными, когда Сайед перевел эту новость, поэтому он объяснил. — Сандрат — еще одно имя ублюдка. Он невесело усмехнулся. «Наложница, вероятно, не была его собственной, но Шар-Джа оказался достаточно благороден, чтобы принять ребенка».
— Жаль, что он простак, — прорычал Фирган.
Ко всеобщему облегчению, в этот момент прибыл небольшой отряд вожатых во главе, что никого не удивило, с Зухарой. Элегантный консультант впервые с тех пор, как они с ним встретились, попытался выглядеть извиняющимся. Он подвел своих товарищей к первому ряду стражи и там остановился, снова соблюдая дистанцию и заставляя всех кричать.
— Милорды, — позвал он, — мы получили ваше сообщение. К сожалению, Шар-Джа не может принимать посетителей. Горе серьезно подорвало его выносливость и вынудило его уйти в уединение».
— Я бы хотел поспорить на это, — пробормотал Фирган.
— Тогда, возможно, мы сможем поговорить с вами, советник, — крикнул в ответ Ша Таджан. «Договор, над достижением которого мы так усердно работали, находится под угрозой. Дайте нам, мы просим, время пережить эту трагедию. Мы можем доказать вам, что никто из наших магов не несет ответственности за убийство Шар-Йона.
— ответил Зухара, его слова были четкими и убедительными. «Боюсь, это невозможно. Сегодня вечером Шар-Джа уезжает, чтобы вернуться в Кангору для похорон своего сына. Единственными его словами мне было то, что он не подпишет договор, пока убийца его сына не будет найден и не привлечен к ответственности».
Вожди упали в седлах, обескураженные и замерзшие. Они оказались в тупике, и никто еще не знал, как его обойти.
— Советник, — повторил попытку Этлон, — я даю вам слово, что маги в нашем лагере не имеют никакого отношения к…
— Так вы говорите, лорд Этлон, — перебила Зухара сквозь тонкий налет вежливости. «Но только кровь клана несет в себе талант владеть магией, а магия убила Башана. Если вы хотите помириться с нами, вы должны найти убийцу! Так сказал Шар-Джа. Он поклонился членам клана, повернулся к ним спиной и увел своих последователей.
Фирган издал звук отвращения, нечто среднее между ворчанием и фырканьем. «Так вот и все».
Кроваво-красное выражение ярости пробежало по лицу молодого Пеорена, и ферганец потянулся за своим мечом. Дрожа от волнения, он прогнал свою лошадь мимо вождей и развернул ее перед офицером гвардии. Лучники на деревьях подняли луки, но Пеорен, если и увидел их, не обратил на это внимания. Он швырнул свой меч на землю острием вперед, где тот торчал в грязи, что было ярким подтверждением его возмущения.
«Ферганец называл туриков «другом». Мы оказали вашему народу наше гостеприимство; мы торговали на хороших условиях. Мы обошлись с ними честно, а они убили мою семью!» - крикнул он со всем своим отчаянным пылом. «Пока Шар-Джа не выполнит свою клятву заплатить волшебнику, наш клан будет мстить турийской кровью!»
Охранники племени бросились вперед, чтобы ссадить мальчика с лошади, но их офицер взревел: «Отойди!» и встал между Пеореном и разгневанными людьми. «Уходи, мальчик, — прорычал он ферганцу, — пока твоя кровь не пролилась».
Ничуть не испугавшись, Пеорен развернул лошадь и поскакал обратно к берегу Рамтарина. Пожилые мужчины, подавленные и мрачные, следовали за ними.
3
Угли были горячими, травы настоялись, и Габрия и Келена наконец расположились в пустом покое своей палатки за долгожданной чашкой чая. Горячий напиток представлял собой особую смесь Габрии, приготовленную из мелиссы, чайных листьев от Пра деш, ноток дикой мяты и подслащенного меда. На этой охлажденной, влажной глине чай напоминал пьющим о лете, полевых цветах и кипящих полднях.
Келин осторожно отпила и вздохнула от удовольствия. Она мысленно отметила, что нужно попросить у матери черенки мелиссы, чтобы они выросли в ее саду в Мой Туре. При мысли о своем саду на ее лице промелькнула улыбка. В Хулинин Трелде травы Габрии росли в диком виде на нагретых солнцем полянах у реки Голдрин. В Мой Туре растения, такие как камень, дерево и земля, были сформированы по воле человека – достижение, которое люди клана все еще учились совершенствовать.
Мысли Келин были прерваны нежным смехом Габрии. «Мы с тобой вместе уже несколько дней, и это первый момент тишины, который мы провели наедине. Расскажи мне о Мой Туре.
Итак, за чаем Келин рассказала о своей жизни в руинах. Она рассказала матери о храме, их доме и саду, о гостях, которые так часто приходили и уходили, о многочисленных подземных ходах, которые они нашли под городом, о раскопках Сайеда и обо всех многочисленных проблемах, с которыми они столкнулись. Она говорила долго, пока мокрый снег барабанил по холсту над их головами и мягко светилась жаровня.
Габрия выслушала, задала несколько вопросов и наблюдала за лицом дочери. Когда слова Келин наконец стихли, старшая волшебница сжала ее руку и легко сказала: «Какую сказку можно рассказать своим детям. У вас должен быть бард, который будет записывать ваши приключения.
Келин замерла. Она не сказала ни слова о своей неспособности иметь детей или о надежде, что Габрия сможет ей дать совет. Она почти извиняющимся взглядом посмотрела на мать и сказала: «А что, если у нас не будет детей?»
Пальцы Габрии сжали пальцы Келин. — Мне было интересно, когда ты собираешься поговорить со мной об этом. Как бы сильно вы с Рафниром ни любили друг друга, в вашем городе должно быть полно детей.
«Я испробовала все, что знала», — грустно пробормотала Келин. «Молитвы и дары Амаре, лекарственные травы. Прошлой весной я даже отправился в Вилфлинг Трелд, чтобы получить благословение Первородства от жрицы Амары.
— Вы не нашли никакой помощи в записях целителей?
Под старым Залом Целителя в Мой Туре было найдено несколько интересных записей, рецептов лекарственных средств, фресок и целебных камней, но, к сожалению, в них отсутствовала информация о беременности.
Келин наморщила нос от воспоминаний о разочаровании. “Нет. То же самое делают и целители, которые приходят изучать старые записи». Она замолчала, почувствовав внезапный накат слез на глазах. «О, Мать, быть целительницей и не знать, как исцелить себя! Я не знаю, что со мной не так. Почему я не могу иметь детей? Мы с Рафниром хотели, чтобы большая семья наполнила этот город жизнью! Но я чувствую себя таким же пустым, как руины».
Она замолчала, а ее собственные слова эхом отдавались в ее голове. Пустой. Это звучало так окончательно! Так жалко. Она встряхнулась и отогнала угрожающие слезы. Жалость к себе ни к чему не приведет; этот урок она уже усвоила. Но когда она допила остатки чая и устало улыбнулась любящему лицу Габрии, ей пришлось признать, что она чувствует себя немного лучше после того, как излила свои тревоги матери.
Тем временем Габрия терпеливо слушала тишину, зная, что на данный момент не было никаких банальностей, которые Келин хотела бы услышать. Теперь, когда боль была очевидна, они могли подумать, изучить и, возможно, найти решение. Габрия горячо на это надеялся. Помимо радости от рождения внуков, она лелеяла практическую надежду на увеличение числа магов, которые продолжат традиции крови Валориана. Келена и Рафнир были превосходной парой, и если у них родятся дети, их потомство будет действительно сильным.
Их дружеское молчание длилось еще несколько драгоценных минут, прежде чем две женщины услышали звук бегущих ног. Голова в золотом плаще резко высунулась из-под полога палатки, и мужской голос крикнул: «Иди скорее! У реки произошел несчастный случай. Говорящий так же поспешно исчез, и его шаги застучали прочь, прежде чем волшебницы узнали его или смогли задать какие-либо вопросы.
— Это было полезно, — проворчала Келина, собирая сумку целителя и плащ. «Он мог бы остаться достаточно долго, чтобы сказать, кто или что».
«Он действительно выглядел очень взволнованным», — усмехнулся Габрия. Она накинула свой золотой плащ поверх теплых юбок с разрезами, кожаной туники и ботинок. Она взяла с кровати дополнительное одеяло и поспешила наружу вслед за Келин. Посланника нигде не было видно.
Нара и Демира стояли рядом под наклонной крышей своего убежища.
«Вы видели, куда пошел этот человек?» — спросила Келин, щурясь сквозь холодный мрак.
Нара ответила, направляясь к роще у реки. Он спешил.
Безропотно оба хуннули покинули свое сухое убежище и понесли своих всадников по слабому следу, оставленному следами гонца, вниз, к Алтаю. Вождей не было видно, но ни Габрия, ни Келина особо не беспокоились. Они почти ожидали, что их мужья будут на месте происшествия.
Обе женщины посмотрели вперед сквозь сгущающиеся сумерки и увидели не более чем темные фигуры и тени. Во второй половине дня температура еще больше упала, и теперь снег, смешавшись с мокрым снегом, образовал белое слякотное покрывало над замерзшей грязью.
Хуннули свернули налево вдоль берега и направились в рощу тополя, дикой оливы и кустарникового дуба. Едва распустившиеся деревья густо толпились вдоль старого русла реки и образовывали плотную завесу у берега.
Габрия огляделась вокруг. Она мало что могла разглядеть в летящем снегу, и лагерь клана скрылся из виду. — Ты уверен, что он пошел этой дорогой? — спросила она свою кобылу.
“Здесь!” - крикнул голос. “Быстро!”
Две кобылы пробирались сквозь густой подлесок на звук голоса, пока не достигли кромки деревьев у воды. В тусклом свете они увидели распростертое на каменистом берегу тело и склонившихся над ним четырех или пяти человек в клановых плащах.