На тюфяке над ней Габрия перекатилась на край и посмотрела вниз. Ее зеленые глаза были затенены и запали на худом лице, но они светились пониманием и беспокойством.
Скрип двери насторожил обеих женщин, и они подняли головы, когда дневной свет залил комнату. Темный силуэт балансировал в открытом дверном проеме в блоке света, настолько ярком, что ни одна волшебница не могла видеть, кто это был.
“Хороший. Ты проснулся, — сказал ровный голос. Оратор проигнорировал тот факт, что Келин лежала на полу, и продолжил холодным, невозмутимым тоном. «Скоро мы прибудем в оазис. Тогда я принесу тебе еды и воды. Если ты создашь какие-нибудь проблемы, попытаешься привлечь внимание или наложишь какое-нибудь заклинание, я убью твоих хуннули». Фигура спустилась вниз и, не говоря ни слова, захлопнула дверь.
Глаза женщин встретились в молчаливом обмене растерянностью, беспокойством и гневом. Келин легла на пол. Казалось, лучше оставаться там, где она была, чем мучительно бороться обратно к приподнятой кровати. По крайней мере, ее рука перестала стучать с такой силой.
Она закрыла глаза и обратилась к заклинаниям, которые использовала прошлой зимой, чтобы восстановить искалеченную лодыжку. Ей хотелось иметь целебные камни из Мой Туры, потому что один из них был заколдован, чтобы помочь вправить сломанные кости. Некоторые лекарственные травы, такие как окопник или костяк, тоже были бы хороши, но они и камни были в ее сумке целителя, и одни боги знали, что с ними случилось. Ее сумка, плащи, ботинки и украшения пропали, вероятно, украдены или выброшены.
Вместо этого она сосредоточилась на магии, повернув ее внутрь, чтобы найти повреждение верхней части правой руки. По крайней мере, в этой части руки работала только одна кость, в отличие от лодыжки и стопы, которые представляли собой головоломку из мелких костей и сухожилий. Она знала, что кость не раздроблена, но казалось, что она сильно ушиблена и, вероятно, сломана.
Используя лишь небольшой импульс магии в своем заклинании, она сгладила трещину в кости и мягко усилила естественную защиту своего тела от боли.
Пульсация сменилась тупой болью, и когда заклинание закончилось, Келин погрузилась в сонливость. Несмотря на пыль и твердый пол, она приняла свое лекарство и вскоре уснула.
9
Зухара.
Глаза Келин распахнулись от удивления при виде имени, которое так отчетливо появилось в ее голове. Она смотрела в темноту и задавалась вопросом, почему она должна думать о турическом советнике сейчас. Он был неприятным человеком, мало уважавшим Шар-Джа или Совет мира. Он был далеко от ее жизни. Здесь мысли Келин запнулись. Что-то напомнило ему об этом. Какое-то воспоминание или подсказка пробудили ее переутомленные мысли и ясно и живо привлекли его внимание.
Она оглянулась и увидела, что наступила ночь. Повозка перестала раскачиваться, и мир за стенами повозки погрузился в тишину. Ей вспомнились слова гостя: он должен был прийти с едой и водой, когда караван остановился в оазисе.
Келин напряглась в своих путах. Слова и голос мужчины эхом отдавались в ее голове. Голос ничего не значил для нее, когда она была отвлечена собственной болью и дискомфортом, но теперь в нем прозвучала нотка узнавания. Конечно, она рычала про себя. У силуэта теперь появилось лицо: Зухары.
Тихие шаги скрипели по гравию снаружи. Дверь открылась, и та же худощавая фигура забралась в повозку и закрыла за собой дверь. Он был настолько высок, что ему пришлось наклониться под крышей фургона. Он нес с собой небольшую лампу, бурдюк с водой и несколько тарелок с едой, которые поставил на складной столик.
Ничего не говоря, он наклонился над Келин, поднял ее и без особых усилий усадил на скамейку у стены. Габрию тоже сняли с тюфяка и положили рядом с Келин. Обе женщины с невыразимой ненавистью смотрели на человека, который взял их в плен.
Зухара проигнорировала их молчаливый гнев и поставила перед ними еду и воду. Он сел на край кровати и позволил им долго смотреть на напитки, поставленные так дразняще близко.
— Послушай меня, — сказал он наконец. Крошечная лампа мерцала. посылая резкие тени на острые углы его лица. «Вы находитесь в центре Турического царства. Спасения нет. Вашим хуннули благополучно ввели успокоительное, и оно останется в таком состоянии, пока мы не доберемся до места назначения. Я знаю, что ты не оставишь их, но если ты по глупости попытаешься сбежать или создашь какие-нибудь проблемы, пока мы путешествуем с этим караваном, я без колебаний убью их. Вы понимаете?”
Обе женщины кивнули, широко раскрыв глаза.
Зухара продолжил, его слова были убедительными и точными. «Пока ты подчиняешься мне, я буду приносить еду и воду дважды в день. Брось мне вызов, и один из вас умрет». Он остановился и вытащил что-то из передней части своей мантии. «У меня тоже есть это». Он показал им маленький шарик на золотой цепочке.
Келин выглядела растерянной, но Габрия вздрогнула, узнавая ее. Мяч представлял собой красивый кусок слоновой кости ручной работы, украшенный изящным узором из переплетающихся узлов. Внутри шара было еще два, один внутри другого, столь же замысловатые. Однажды у Габрии был подобный бал, подаренный ей верховным жрецом Культа Крата. Шары, творения древних времен, были магическими оберегами, защищавшими своих владельцев от заклинаний. Невозможно было догадаться, как турик нашел его и знал ли он, как его использовать.
Зухара кивком подтвердила признание Габрии. «Теперь, если мы понимаем друг друга, вы можете есть».
С удивительной мягкостью он развязал верёвки из конского волоса на их руках и осторожно вытащил кляпы изо рта. Он оставил их ноги связанными.
Келин и Габрия какое-то время ничего не могли сделать, кроме как вернуть чувствительность своим рукам и рукам. Их челюсти ужасно болели от выпуска тугих кляпов, а во рту было настолько сухо, что они едва могли глотать.
Зухара налила им воду в кружки и бесстрастно наблюдала, как каждая женщина старательно отпивает жидкость.
Первый вопрос, который Келин решила задать, как только смогла произнести слово, был: «Почему?»
Консультант погладил свой длинный элегантный подбородок, размышляя о том, как много он хочет, чтобы они знали. «Скажем так, мне нужны вы и ваши способности». Он не стал вдаваться в подробности, а женщины клана слишком сильно жаждали и были голодны, чтобы задавать этот вопрос. Они ели и пили, как могли. Еда была тушеной, удивительно мягкой и вкусной, а воду брали из свежих, чистых источников оазиса. Их пересохшим ртам оно казалось чудесным на вкус.
Как только они закончили, Зухара смахнула посуду и повернулась лицом к ним обоим к пустой доске. «Я привел вас сюда, — сказал он без предисловий, — потому что мне нужна ваша помощь».
На лице Келин промелькнуло удивление, когда изменилось отношение и тон консультанта. Воинственная агрессия была смягчена вежливостью; холодная резкость в его голосе исчезла, а напрягшиеся плечи и конечности расслабились и превратились в почти соседскую сутулость.
Он наклонился вперед, опершись локтями на стол, и пошел дальше. «Вы должны понимать, это было непростое решение — похитить двух волшебниц».
“Почему?” - саркастически сказала Келин и указала на стены фургона. — У тебя было много места.
Консультант отмахнулся от этого вопроса, как от мухи. «Я не хотел нарушать мирный совет, но после смерти Башана я думал, что у меня нет выбора. Когда вчера вечером Шар-Джа покинули Скалу Совета, я взял тебя с собой.
— Мы не убивали Башана, — впервые заговорил Габрия.
— Я знаю, леди Габрия, но боюсь, что знаю, кто это сделал, и поэтому мне пришлось действовать быстро. Затем он улыбнулся, и Келин резко вздохнула от удивительной трансформации. Хищная ярость, исказившая его лицо, была стерта приятной, обезоруживающей улыбкой дружелюбия и хорошего юмора. Если бы Келина не почувствовала его ярость и не увидела ненависти в его глазах на совете, если бы она не провела последние двадцать четыре часа в страданиях и не подвергалась угрозам со стороны этого же человека, он бы понравился ей только за эту улыбку. Тогда она знала, что Зухара был даже более опасен, чем она себе представляла, поскольку он был не только влиятельным, могущественным, беспощадным и амбициозным, но и мог носить обаяние, как прекрасно обработанный шпон.
“Что ты хочешь?” Габрия ответил осторожно.
«В вашем клане есть человек наполовину Турик, наполовину клан. У его родителей было двенадцать детей, но только он унаследовал достаточно крови клана, чтобы стать волшебником. Мужчина сцепил пальцы и встретился с Габрией взглядом в глаза. «Вдоль границы были и другие дети-полукровки; эта аберрация может возникнуть снова».
Выражение лица Габрии стало нахмуренным. «Конечно, это может повториться. Но такой ребенок еще не был представлен моему вниманию».
Его рот расширился, что большинство людей сочли бы выражением восторга. Для Келин и Габрии его широкая ухмылка больше напоминала победный взгляд волка, собирающегося съесть свою добычу.
— Может быть, тогда, — сказала Зухара, раскрыла ладонь, растопырила пальцы и образовала небольшую сферу зеленоватого света прямо над своей рукой. Последствия поразили обеих женщин одновременно, и они отпрянули от безобидного маленького света.
«Как ты можешь это сделать?» — выдохнула Келин.
«Мою мать изнасиловал вильфлинг, когда она была в путешествии. Она была так напугана ревностью мужа, что сказала ему, что ребенок от него. И только когда он умер несколько лет назад, она нашла в себе смелость рассказать мне об этом». Он подарил им еще одну дружескую улыбку. «Это объяснило некоторые вопросы, которые меня беспокоили».
Габрия и Келин ничего не ответили на его откровение. В их умах зрело одно и то же подозрение, что советник знает о магии больше, чем то, как сформировать простой колдовской свет, и они спокойно на