«Мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас повернуть назад. Я поеду с тобой, Колдун. Она подняла руку, и он сжал ее в кулак, скрепив их клятву.
— Кроме того, — добавила она с усмешкой, — по словам Хидана, «я до сих пор не видела эту леди Габрию».
11
Келина схватила бока грифона коленями и вонзила пальцы в перистый мех, чтобы коснуться теплой кожи существа. После долгой практики она поняла, что лучший способ общения с этим существом — через такую же мысленную связь, которую она могла установить с хуннули. Это было трудно и утомительно, но грифон скорее подчинился этому, чем прокричал ей на ухо полный рот бессмысленных слов. Вниз, молодой. Становится слишком темно, чтобы летать.
Из горла грифона вырвалось рычание, но она, наконец, повиновалась и начала медленно спускаться по спирали к земле.
Келин вздохнула. Кататься на грифоне было увлекательно, ведь в отличие от Демиры животное летало с самого рождения. Изысканно грациозная, ловкая, как любая птица, она улавливала нюансы постоянно меняющихся течений и летала так, словно ее тело было частью ветра. Но она также была своенравной, обиженной и все еще очень дикой, несмотря на слабое звено послушания, которое установила Келина. В отличие от Демиры, которая обожала своего наездника, Келин знала, что грифон только терпел ее и ждал того дня, когда ее освободят. Колдунья понимала, что она чувствует, и старалась быть как можно добрее, но от этого ехать на грифоне в эти долгие жаркие дни было не легче.
Келина отдала бы все, чтобы угнать грифона – почти все, кроме жизней Габрии и Нары. Грифону тоже придется заплатить слишком высокую цену, поскольку Зухара изготовила ошейник, способный выпустить смертельную стрелу, если она улетит за пределы двух лиг от его позиции. Келин не знала, как работает ошейник, но не собиралась выяснять это, проверяя его. Должен был быть какой-то другой способ забрать свою мать Нару и грифона и сбежать от Зухары. Ей просто нужно было набраться терпения и продолжать поиски.
Келин взглянула на землю. Армия Зухары уже остановилась и разбила лагерь вдоль Дороги специй. Она снова вздохнула и поборола отчаяние, которое, казалось, нависло над ней с возрастающей силой.
Когда она впервые услышала о планах Зухары, часть ее разума сочла их бредом заблудшего человека, но за последние четыре дня все произошло так, как он сказал. В тот момент, когда он предстал перед своими последователями в Импала-Спрингс и провозгласил себя новым, истинным лидером тюрских племен, люди стекались на его зов. Келина понятия не имела, как он так быстро распространил информацию – если только он не спланировал это заранее – но, верный своему слову, на десятый день после того, как он пригрозил Келин, он объявил свою священную войну, и люди со всего королевства прибыли, чтобы ответить на его вызов.
Слава богам, подумала Келина, он не выполнил свою угрозу оторвать ей руку ради осколок алмаза. После того, как Габрия объяснил, что заноз больше нет, и он убедился, что женские хирургическим путем удалить нельзя, он на время оставил этот вопрос и удовлетворился тем, что восхищал своих последователей демонстрацией своей силы, пока все не узнали Зухару. действительно нес в руках Молнию Севера.
Тем временем Зухара приказал Келене вести грифона во главе своей постоянно растущей армии, направлявшейся на юг, к Кангоре. Даже с воздуха волшебница увидела благоговение и страх, вызванные присутствием грифона. Некоторые люди низко поклонились золотому созданию, другие уставились на него с ошеломленным удивлением, а третьи обратились в бегство при ее приближении. Никто не пытался противостоять армии Зухары. Отряды фанатиков, повстанцев и сторонников беспрепятственно маршировали по караванной дороге. Похоже, не нашлось никого, кто хотел бы встать на защиту Шар-Джа. Будет ли то же самое в его собственном городе?
Грифон низко пронесся над пересохшей травой. Она застыла и пока не хотела приземляться, поэтому Келин позволила ей пролететь еще несколько минут по дороге. Они пролетели на юг совсем недалеко от армии, когда уши грифона насторожились, а ноздри дернулись от теплого ветерка.
Внезапно пронесся легкий порыв ветра, и Келин тоже почувствовала его, тяжелый смрад гниющих тел. Она чуть не пошатнулась на своем месте. Резкая, пронзительная картина вспыхнула в ее памяти, образ ее возвращения в клан, собравшийся во время самой страшной чумы. Ее желудок свело, и Келин заставила свои воспоминания вернуться, прежде чем они подавили ее самоконтроль.
Впереди, в сумерках, она увидела на обочине дороги несколько темных существ. Она всмотрелась внимательнее, и когда грифон подлетел ближе, вся беда стала ясна. Насколько Келина могла видеть в тусклом свете, по обеим сторонам дороги лежали обгоревшие и разбитые фургоны, фургоны и колесницы. Их содержимое было разбросано повсюду, уже разобранное мародерами. Мертвые лошади раздулись среди обломков, и куда бы Келина ни посмотрела, в примятой траве, возле повозок, маленькими или большими кучами лежали тела мертвецов.
Келина быстро отвернула грифона и, не обращая внимания на ее раздраженное шипение, велела ей вернуться в лагерь. Они приземлились на чистом месте возле палатки Зухары. С дрожащими руками Келена застегнула цепи грифона, как велела Зухара, накормила ее козлятиной и вошла в палатку Зухары. Что бы она ни собиралась сказать, резкое движение Зухары сразу же задушило ее.
“Сидеть!” — приказал он и указал на стул поменьше рядом со своим. Мужчина сидел в большом, богато украшенном кресле с высокой спинкой недалеко от центра своей просторной палатки. Яркие лампы освещали интерьер, а пол покрывали красивые плетеные коврики. Зухара была одета в черные штаны и черную мантию, расшитую вышагивающим золотым грифоном. Одежда была простой, но богатой и, учитывая его высокое, гибкое тело, выглядела очень элегантной. Он сидел спокойно и выжидающе ждал вместе со своими офицерами по обе стороны.
Келин неохотно села на стул, на который он указал. Клянусь Амарой, если бы ей пришлось проглотить еще какое-то негодование, Келин поклялась, что взорвалась бы. Она ненавидела, когда ее выставляли на всеобщее обозрение! Быть «Избранным Грифона» имело несколько привилегий, но все они сильно перевешивались недостатками. Она могла только быть благодарна, что он был слишком занят, чтобы снова навлечь на нее свое внимание.
Она услышала снаружи топот сапог, и в палатке толпились восемь мужчин. Все, кроме одного, отдали честь и низко поклонились Зухаре. Келин ахнула. Единственным человеком, который не поклонялся или не мог поклониться, был Шар-Джа. Если на Скале Совета он выглядел старым и больным, то сейчас он выглядел близким к смерти. Его когда-то сильное лицо обвисло рыхлыми складками сероватой кожи. Его покрасневшие глаза почти терялись в запавших тенях измученного лица. Ему едва хватило сил удержаться на ногах, но он отбил любую руку, которая касалась его, и какой-то силой высшей воли сумел устоять без посторонней помощи перед Зухарой.
— Хорошо, — сказал Грифон, коротко и резко одобрительно лая. «Вы поймали его живым. А мальчик?
Один офицер вышел вперед. «Ваше Высочество, мы еще не нашли ни его тела, ни охранника, который был с ним».
Проблеск гнева пробежал по чертам Зухары, но он лишь скомандовал: «Продолжай искать. Я не хочу никаких незавершенных дел».
— А что насчет меня? — презрительно сказал Шар-Джа. Его голос имел удивительный тембр, потребовавший внимания Зухары. — Я тоже бездельник?
Свет лампы упал на глаза Грифона и превратился в черный огонь на лице, неподвижном и холодном, как лед. — Нет, Шар-Джа Рассидар. Ты очень важная часть моих планов. Ты знаешь Ритуал Вознесения?
Старик яростно рассмеялся и каким-то образом выпрямился, пока не возвысился над окружающими его людьми. До этого Келина не осознавала, насколько он на самом деле высок и насколько горд. «Я знаю об этом ритуале. Его упразднили несколько столетий назад».
Улыбка Зухары пришла, быстрая и дикая. — Да, и во имя Дважды Благословенного Саргуна и во славу Живого Бога я намерен возродить старые обычаи, начиная с Ритуала. Он указал на своих людей. «Отведите его в повозку и держите там. Никто не должен видеть его или приближаться к нему». Мужчины быстро повиновались.
Когда они ушли, Зухара перевела свой горящий взгляд на Келин. — Вы хорошо поработали, миледи. Вы с грифоном летали так успешно, как я и надеялся. У меня есть для тебя подарок.”
Келин вскочила на ноги. «Маме остался всего один день! Единственный подарок, который мне нужен, — это ее противоядие.
Он встал и подошел к своему столу, где стоял небольшой поднос с разноцветными стеклянными бутылками, блестевшими на свету. Он взял небольшой пузырек, запечатанный воском. «Как вы, несомненно, заметили, — сказал он, приближаясь к ней, — я очень хорошо разбираюсь в искусстве лекарств и ядов». Он притянул волшебницу к себе и прижал ее к своей груди одной рукой. Другим он поднес пузырек к лампе. «Я не только могу создать яд, соответствующий моим целям, я также создаю противоядия и частичные противоядия, которые замедляют действие яда».
Челюсть Келин сжалась. — Вы выполняете свои обещания? — сказала она сквозь стиснутые зубы.
— Частично, миледи. Он усмехнулся и поцеловал ее в губы, прежде чем передать ей флакон. «Это позволит держать яд под контролем еще дней десять или около того. Продолжай вести себя примерно, и я дам ей больше».
— А что насчет противоядия? Келин взорвалась. Будет ли он продолжать эту игру бесконечно?
«Я держу его крепко», — ответил он и вытащил цепь, которая удерживала его защиту из слоновой кости. Рядом с шаром висела маленькая тонкая серебряная трубка. «Когда я почувствую, что ты это заслужил, награда будет твоей».
Келин закрыла рот и отвернулась. По крайней мере, подумала она, он не заметил трещины в палате из слоновой кости.
Он снова поцеловал ее, долго и томно глубоко, пока Келин не показалось, что она заткнется; затем с усмешкой он подтолкнул ее к выходу. — Не сегодня, миледи. Хотя мысль сладкая. У меня слишком много дел, которыми нужно заняться. Спокойной ночи.”