Один мальчик, одетый как нищий, на мгновение поднял голову, бессмысленная ухмылка с его лица исчезла, обнажая яркую вспышку возбуждения. Сжимая в руках миску, он пошел по дороге, ближе к дворцу.
Музыка взлетела еще выше и ударилась о высокие стены дворца, где стражники Грифона услышали ее и приготовились — на всякий случай.
Зухара однажды сделал паузу в своих приготовлениях и понял, что это за духовая музыка. Маленький отряд лоялистов каким-то образом ускользнул от грифона и постучался в его дверь. «Пусть постучат», — усмехнулся он. Его армия и грифон вскоре уничтожили бы их. Сегодня у него были дела поважнее.
В своей комнате высоко в одном из крыльев дворца Келина распахнула окно и высунулась на подоконник. «Слушай, мама!»
Габрия присоединилась к ней на сиденье у окна. Ее улыбка осветила даже ее глаза с темными кругами. — Они идут, — пробормотала она.
Келин посмотрела вниз, на ворота, надеясь увидеть что-то или кого-то, но все, что она увидела, это здания из песчаника, спускающиеся по склону к дальней стене, где над несколькими крышами клубился дым. Крылатая фигура, парящая над нижним городом, заставила ее отдышаться, и ее пальцы схватили подоконник. «Грифон. Он натравил на них грифона, — крикнула она, разрываясь между страхом за нападавших и за грифона. Она не видела дикого существа с тех пор, как Зухара заперла ее и Габрию в их комнате, и Амара знала только то, что он сделал со зверем с тех пор.
«Она будет невредима», — раздался голос Зухары из дверного проема. «Я бы не стал подвергать опасности столь ценную вещь без какой-либо защиты».
Келин обернулась, готовая обрушить на его голову четырехдневное разочарование и гнев, когда увидела его и чуть не подавилась своими словами. Советник стоял в дверях перед свитой священников, офицеров и сторонников. Он носил церемониальные одежды из королевского синего бархата, отороченные белым мехом и украшенные вышитым вручную жемчугом и серебряными нитями. Серебряная мантия облегала его широкие плечи, а угольно-черные волосы обрамляла простая корона. Высокий, стройный и элегантный, он казался всем, кто его видел, типичным монархом. Лишь ледяной блеск его безличных глаз давал хоть какой-то намек на скрытую за ним жестокость.
— Вы готовы, дамы? - сказал он без предисловий. Он протянул руку Келин.
Келина взяла себя в руки и не стала возражать. Теперь она была одета в красное платье с золотой отделкой и была готова ко всему. Волшебницы посмотрели друг на друга с молчаливым пониманием, и Келин почти бесконечно кивнула матери. Она проигнорировала руку Зухары и вместо этого взяла Габрию за руку, чтобы помочь матери выйти за дверь. Они спустились на несколько лестничных пролетов и оказались в южном конце дворца, где тронный зал был залит солнцем и великолепен.
Комната была частью старейшего крыла дворца, построенного почти за триста лет до времен Зухары. Его архитектор использовал белый камень для строительства стен, а пол превратил в мозаику из крошечных плиток из лазурита, агата и мрамора. Искусно вырезанные контрфорсы поддерживали сводчатую крышу, окрашенную в черный цвет и украшенную картинами синего, белого и серебряного цветов, символизировавшими небосвод, откуда и произошло название «Небесный Трон». Между контрфорсами находились длинные узкие окна, распахнутые навстречу утреннему солнечному свету и ветру. Свет струился в комнату яркими полосами, отражаясь от блестящих полов и освещая огромный солнечный трон Шар-Джа.
Тяжелое деревянное сиденье, сгорбившееся над широким помостом, было полностью покрыто чеканным золотом, которое благоговейные руки отполировали до блестящего блеска. В стене позади него было огромное круглое витражное окно, на котором было изображено золотое солнце. Над троном висели синие драпировки, а возле него стояли двое мужчин, одетых в синюю форму личной гвардии Шар-Джа. Только когда Келина прошла сквозь лучи солнечного света и встала у подножия трона, она поняла, что двое стражников мертвы и просто лежали там, прежде чем сопровождать своего убитого правителя к его могиле.
Она закрыла глаза. Она не знала, будут ли боги клана присутствовать среди людей, которые в них не верили, но горячо молилась, чтобы Амара услышала ее мольбу. «Помогите мне найти подходящий момент», — молча взмолилась она у богини-матери.
Голос Зухары вывел ее из задумчивости. «Добро пожаловать, Шар-Джа. Приди, сядь на свой трон».
Через большие двойные двери вошли трое мужчин. Двое были одеты в черно-золотое облачение Скверна Лазурета, другой был Шар-Джа, изо всех сил пытавшийся удержаться на ногах. Старика вытащили на ступеньки помоста, посадили на трон и привязали руки к подлокотникам.
Жрецы вместе с Зухарой быстро принялись за работу, зажигая горшки с благовониями и осыпая трон водой и песком, чтобы благословить происходящее во имя Шахра, Живого Бога, и его пророка Саргуна. Их пение наполнило комнату низкими голосами.
Небольшая толпа слуг Фел Азурет и зрителей из города начала собираться в тронном зале возле входа, чтобы стать свидетелями древних обрядов. Никто не обратил внимания на мальчика в украденной рубашке и мешковатых штанах, который проскользнул в толпу, чтобы посмотреть, что происходит.
Жрецы закончили свои молитвы и благословения за трон и сделали паузу, прежде чем начать следующий обряд очищения Шар-Джа перед смертью. В этот краткий миг мучительной тишины Келин напряглась, пытаясь услышать что-нибудь, что-нибудь извне, что могло бы помочь ей выбрать момент для действия. Ее сердце пропустило удар. Она попыталась не реагировать, но ее пальцы сжались вокруг руки Габрии. Пение возобновилось и заглушило все, что она могла услышать в ветре. Но оно было там, она могла бы поклясться в этом. Слабый и далекий звук она услышала безошибочно узнаваемый громкий зов рогов Клана.
16
Рожки прозвучали снова, хотя на этот раз Келин не услышала их, на высотах караванной дороги над долиной. Чистая, сладкая и мощная, как северный ветер, их музыка катилась по долине и омывала городскую стену. Те, кто был на зубчатых стенах и в башнях, услышали рожки и заколебались. Те, кто находился на земле, запертый в дикой схватке, не могли слышать песню из-за звона оружия, бешеных криков сражающихся людей и криков умирающих.
Но Афер это услышал. Его огромная голова поднялась вверх, а уши потянулись вперед. Он протрубил сквозь шум боя. Они приходят! - кричал он всем, кто мог понять.
Сайед и воины Кланнада воодушевились и передали слово турикам. «Кланы идут!»
Высоко на крепостной стене кричали люди, и несколько горнов протрубили в предупреждение. Удивленная армия Грифона заколебалась и отступила на шаг, чтобы посмотреть, что вызвало шум. Почти все, кто мог, уловили эту паузу и выглянули в зияющие дыры в стене.
Через долину тянулась темная линия всадников, мчавшихся с головокружительной скоростью. Солнце сверкало на их копьях. Их численность затмевала пыль, поднимавшаяся от стучащих копыт лошадей, но силам Зухары не нужно было считаться. Красочных знамен вождей кланов впереди и четырех черных лошадей-хуннули во главе было достаточно, чтобы заставить их побледнеть.
“Назад!” — крикнул Мохадан своим людям. “Прочь с дороги!”
Кирмазы и кланнады в отчаянии схватили своих лошадей и раненых и попытались уйти с дороги атакующего клана верродов. Скверна Лазурит тоже отступила и собрала своих людей, чтобы забаррикадировать улицы.
Внезапно в воздухе раздались душераздирающие боевые кличи всех одиннадцати кланов. Земля дрожала под копытами лошадей. С молниеносной точностью строй опустил копья, разделился на три группы, по одной на каждую брешь, и пробил бреши в городской стене. Лорд Этлон и Рафнир провели всадников через разрушенные ворота и врезались в ряды защитников. Скверна Лазурет не смог удержаться. Хотя члены клана были меньше по численности и устали от дней неустанных путешествий, их свирепость и инерция непреодолимо помогали им побеждать врага. Копья уступили место мечам и боевым топорам, и битва завязалась.
Мохадан крикнул своим людям, и Кирмаз снова бросились в бой. Кланнады, уставшие от магии, которой они владели, следовали за ними.
Многие из добровольцев Грифона сломались и бежали под совместным нападением соплеменников и членов клана, но обученные фанатики Скверна Лазурета получили приказ своего хозяина: удерживать город любой ценой. Они неохотно отступили перед веродами и сторонниками Турика. Они перегруппировались, сражались и снова перегруппировались, с трудом преодолевая каждый шаг назад. Но даже они не могли долго противостоять силе колдунов клана. При поддержке всадников Кланнада лорд Этлон, Рафнир, Гаални, Морад и Сайед медленно, но неуклонно пробирались по улицам Кангоры к дворцу Шар-Джа.
Хельмар некоторое время ехал с колдунами клана, пока боевые действия вырвались на улицы; затем постепенно она начала падать назад. Странное чувство страха и срочности поселилось у нее в животе. Она бросила взгляд на широкую улицу, которая, как она знала, вела к дворцу. Там была леди Габрия — женщина, которую она никогда не встречала, но единственная женщина из всего населения клана, имевшая прямое происхождение от клана Корин. Она также была звеном в трагедии Чистки, унесшей жизни стольких магов. Для Хельмара эта связь была жизненно важна.
Она снова взглянула на дорогу. Члены клана неуклонно приближались к дворцу, но недостаточно быстро.
Кто-то должен добраться туда быстрее, на случай, если Зухара запаникует и избавится от своих пленников. Тень пронеслась по земле, и она увидела грифона, летящего к верхним уровням города, где дворец раскинулся у подножия массивного каменного бастиона.
Демира, вспомнил Хельмар. Где Демира?
«Маррон, ты можешь позвать крылатую кобылу? Она близко?
Там. «Она над стенами», — ответила белая кобыла. Она следует за грифоном.
Хельмар последовал указаниям Маррона и увидел не слишком далеко Демиру. “Позвони ей! Скажи ей, что она мне нужна! Пожалуйста, моя красавица. Она сможет перенести меня через поле битвы к Келене и Габрии.