Испуг Габрии привел в движение всех, и каждый рванулся исполнять приказание Этлона. В какие-нибудь полчаса вся группа собрала имущество, оседлала лошадей и попрощалась с удивленным Ша Умаром. В темноте, под моросящим дождем, они торопили своих лошадей вслед за Нэрой, бежавшей легким галопом на северо-запад к дороге караванов.
7
В темноте сырой кладовой дворца лорд Брант присел на табуретку и попытался зажечь фитиль лампы, стоящей перед ним на столе. Руки его дрожали так сильно, что пламя вспыхнуло только после третьей попытки. Брант подпер голову руками и задумался.
Стоящая перед ним высокая худая женщина скрестила на груди руки и взглянула на него с гримасой презрения.
— Идиот! — прошептала она.
Заклинание не удалось, а они были так близки к цели. Начальный ритуал был проведен Брантом безупречно, и они даже смогли увидеть создание, начавшее было появляться в маленькой, специально оборудованной клетке. Все шло хорошо, но, произнося заключительные слова заклинания, Брант замешкался, и в этот роковой момент призрак исчез.
Мэр в ярости расхаживала по комнате. Брант уже дюжину раз практиковался в заклинании. Он имел все необходимое для удачного опыта: масляную лампу, золоченую клетку, золотой ошейник — его нужно было надеть на шею чудовищу — и, несмотря на это, все провалилось. Глубоко посаженные глаза женщины сузились: а случаен ли был провал? В последнее время она стала замечать, что он начал освобождаться от власти наркотика. Однажды он попытался воспротивиться ее воле, в глазах его тогда блеснуло упрямство. Необходимо увеличить дозу, решила она, чтобы быть уверенной в том, что Брант остается послушным рабом.
К несчастью, он выглядел слишком измученным, чтобы повторить заклинание. Ждать било выше ее сил, но мэр понимала, что заставлять Бранта повторить попытку бесполезно, пока он как следует не отдохнул и не восстановил силы.
Женщина вспомнила об их творении и смягчилась.
Горфлинги, как она их называла, были достаточно маленького роста и имели способность незаметно появляться и исчезать. Они были воплощением зла, и, согласно Книге Матры, их существование придавало колдунам большую силу, достаточную для того, чтобы вызвать человека из царства мертвых в мир живых. И, что для мэра было наиболее важно, горфлинги наделяли магической властью даже тех, кто не обладал к ней врожденным талантом. В своей книге Матра объясняла опасности, сопровождающие появление горфлингов, но мэр не обратила на это внимания. Опасности не будет, решила она, потому что в ее силах контролировать их действия.
Мэр улыбнулась про себя. Как только горфлинг подчинится ее команде, она сможет перейти к следующему пункту своего плана. Она использует колдовство и армии Пра-Деш, чтобы подавить любой мятеж внутри страны и завоевать остальные четыре королевства Союза Алардариана. Это станет хорошей базой для вторжения в другие страны Востока и севера, и, когда весь Восток будет у нее под пятой, она обрушится на племена варваров и присоединит богатые Равнины Темной Лошади к своим владениям.
Женщина мечтательно откинула голову и засмеялась. Империя будет ее — не просто город, но целый мир! Но взгляд, брошенный на изгнанника, безучастно глядящего в пол, отрезвил ее. После этой неудачи ей придется наблюдать за ним попристальнее. А когда горфлинг наконец будет ею заполучен, Брант отправится в глубокий колодец — подземную темницу, служившую хорошим средством избавиться от неудобных.
Единственной угрозой себе мэр считала колдунью из другого клана. Один из ее шпионов донес до нее слух, что Хан’ди Кадоа тайно послал за колдуньей в надежде избавить город от Бранта. Женщина фыркнула. Она ожидала прибытия девушки, но еще не решила, что удобнее, убить ли ее сразу или захватить в плен. У нее еще есть время подумать над этим. Сейчас у нее задача поважнее: завладеть горфлингом.
Мэр раздраженно убрала все принадлежности опыта, спрятала золоченую клетку и Книгу Матры в тайник, который она приказала соорудить в полу старой кладовой. В эту комнату под страхом смертной казни запретили заходить всем обитателям дворца.
Когда Брант хорошенько отдохнет, они начнут снова. А до тех пор она может заняться подробной разработкой плана вторжения в Портейн, соседнее и ближайшее из пяти королевство к Кале.
Движением руки она приказала Бранту лечь на соломенный тюфяк, служивший ему постелью. На стене, у которой он лежал, висела цепь.
Он не обратил внимания на ее приказание, и она толкнула его так, что он упал на колени. На мгновение в его глазах вспыхнул огонек упрямства.
— Брант, — сказала она ледяным голосом, — иди к стене.
Взгляд мужчины потух. Он пошаркал к своему месту, как побитая собака. Цепь замкнулась вокруг его запястий. Женщина оставила ему немного воды и пищи и, выйдя, заперла тяжелую дверь на тяжелый замок.
Мэр поднялась на третий этаж в свои покои. Все обитатели дворца уже спали. С довольным смешком она ступила на балкон своей спальни. Внизу раскинулся спящий Пра-Деш.
Женщина нашла взглядом изгиб реки Серентайн, серебристо поблескивающей в лунном свете. Далеко на севере, по руслу реки, расстилались возделанные поля Калы. Далее река терялась в темноте, но мэр продолжила ее в своем воображении, миновала границы Калы и вступила в Портейн и в другие земли Пяти Королевств…
— Скоро, — прошептала она, — очень скоро.
* * *
— Габрия! — ее окликнули сзади, крик был громким, перекрывающим стук копыт.
Девушка сделала вид, что ничего не слышала. Она знала, что этот крик значил: они ехали уже несколько часов, и люди хотели отдыха. Но видение так ярко отпечаталось в ее мозгу, что подгоняло ее вперед, все быстрее и быстрее. Она продолжала скакать. Ей нужно настичь Бранта, пока еще не слишком поздно.
Крик повторился:
— Габрия!
«Габрия, этот путь коварен. Мы должны замедлить шаг, — сказала Нэра. — Другие не поспевают за нами».
— Тогда пусть остаются. Мне никто из них не нужен, — крикнула девушка.
Нэра продолжала бежать, но Габрия чувствовала, с какой неохотой она это делает.
«Я знаю, наши мужчины — причина твоего смущения, но ты не можешь их оставить. Тебе нужны они все».
Габрия склонилась к шее лошади. Голова ее болела от вина и от постоянных тяжелых мыслей о предстоящем поединке, о событиях прошедшей ночи, об Этлоне и Сайеде. Она была расстроена, смущена и не в состоянии рассуждать разумно.
— Нет. Они не нужны мне. С ними я веду себя как дура.
Нэра фыркнула, будто рассмеялась:
«Я замечала. Но мы не можем больше бежать с такой скоростью. Мой сын этого не выдержит».
Габрия повернулась назад и увидела вдалеке маленький черный силуэт. Жеребенок бежал по слякоти, изо всех сил стараясь догнать мать. Эурус скакал рядом, и далеко позади них — семеро мужчин и другие лошади.
Габрия сказала:
— Прости меня, Нэра.
Хуннули сразу же замедлила шаг, и вскоре Эурус и жеребенок поравнялись с ними. На их черных спинах там и тут виднелись брызги красноватой грязи. Жеребенок был настолько уставшим, что у него не хватило сил даже облегченно фыркнуть.
Вскоре их догнали мужчины. Лошади их тяжело дышали, и копыта их были в грязи. Пирс выглядел вконец измотанным.
Этлон, который, казалось, менее других пострадал от бешеной скачки, хотел что-то сказать, но Габрия, кинув на него быстрый взгляд, повернулась спиной ко всей компании и продолжала путь, теперь уже в более щадящем темпе. Спутники переглянулись, но ни один не высказал вслух того, что было у всех на уме. Так, в полном молчании, и ехала группа на север, следуя за колдуньей Габрией.
После полудня дождь наконец кончился, и теплый южный ветер разогнал облака, очистив высокое весеннее небо. К вечеру золотисто-зеленые холмы просохли под теплыми лучами, и с сырого востока потянуло свежими запахами трав и цветов.
Уютное тепло весеннего солнца просушило плащи и капюшоны путешественников, их багаж и их лошадей и подняло их настроение. Габрия чувствовала, что напряжение и расстройство, владевшие ею, растаяли под жаркими лучами. И хотя ее сон все еще тревожил и торопил ее в Пра-Деш, она начинала понимать, что внутреннее смятение проистекало от другой причины — мужчин. С ними она чувствовала себя дурой.
Она беспокоилась и нервничала, думая о конфронтации мэра с Брантом. Но сейчас мысли об этом отошли на задний план, оттесненные думами о двух мужчинах — двух ее друзьях.
Она все еще любила Этлона, но он, казалось, был совсем равнодушен к ней. С другой стороны, было очевидно, что Сайед ее обожал, но она и сама не могла понять, нужен ли он ей. Она просто разрывалась на части.
От остальных тоже не приходилось ждать помощи. Пирс, ее постоянная опора и поддержка, казался больным и уставшим то ли от долгого холода, то ли от долгих споров с Хан’ди. Торговец, со своей стороны, постоянно торопил группу, напоминая всем о необходимости добраться до Калы как можно скорее. Бреган никогда не выпускал лорда Этлона из поля зрения и не оставлял его одного надолго — Габрия просто не успевала с ним поговорить. Оставшиеся трое воинов вообще не говорили Габрии ни слова.
Это путешествие истощит терпение Амары, подумала Габрия. Тем не менее она знала, что Нэра была права: ей нужна помощь их всех, чтобы добраться до Пра-Деш и найти Бранта. Без них она бы погибла. Девушка глубоко вздохнула. Если она станет изводить спутников своим дурным характером, в этом будет мало хорошего. Ей нужно взять себя в руки и самой разобраться в своих запутанных чувствах.
Когда группа остановилась лагерем у небольшого озерца, Габрия, успокоившись, вела себя так, будто ничего не произошло. Ее прежнее смятение и гнев были похоронены и забыты. Она смеялась и шутила с Сайедом, болтала с Хан’ди и поддразнивала Брегана за его коротконогую приземистую лошадь. Она попыталась заговорить и с Этлоном, но без особого успеха. Весь вечер вождь был молчалив, а мысли его, видимо, витали за тысячу миль отсюда.