При других обстоятельствах Этлон мог бы в конце концов понравиться Габрии, как нравился ей вождь. Нэра была права: военачальник мог оказать сильную поддержку, но они с Габрией конфликтовали с самого начала, и их отношения становились все хуже. Он раздражал ее уже одной своей непробиваемой самоуверенностью. Его высокомерие, его язвительное презрение и постоянная подозрительность не позволяли ей воспринимать его просто как человека. В ее сознании он нависал над ней как грозовая туча, затмевая другие опасности и подавляя ее своей потенциально смертоносной бдительностью. Рядом с Этлоном Габрия была постоянно испугана и насторожена. Не удивительно, что в его присутствии она вела себя как бестолковая дурочка.
Она все еще разглядывала двух мужчин, когда гонец в зеленом плаще клана Гелдрин был введен в холл Сэврика. Увидев зеленый плащ гонца, Габрия отодвинулась подальше в тень колонны, надеясь, что тот не обратит на нее внимания. Корин часто сталкивался с Гелдрином, и между кланами существовали многочисленные связи. Человек мог узнать ее, если встречал в прошлом ее или Габрэна.
Но гонец, сосредоточенный на доставленных им вестях, только бросил на нее беглый взгляд, проходя мимо. Он склонился перед Сэвриком и передал приветствие своего вождя.
— Лорд Брант приказал мне сообщить тебе…
Сэврик выпрямился в изумлении.
— Брант! И когда же он стал вождем?
— Прямо перед резней в Корин Трелд. Лорд Джустар совершенно внезапно умер от болезни сердца.
— Причиной «болезни сердца» был кинжал? — сухо спросил Сэврик.
Гонец казался смущенным, как будто эта мысль уже приходила ему в голову.
— Я не знаю, лорд Сэврик. Только его жена и Брант были с ним, когда он умер, и жена своими руками подготовила его тело к погребальному костру.
Сэврик молча обменялся задумчивым взглядом с Этлоном. Габрия обнаружила, что она уже не старается спрятаться от гонца из Гелдрина. Лорд Джустар уважал ее отца, но Брант яростно ненавидел Корин. Если бы она направилась к нему, Брант выдал бы ее Медбу. Было хорошо известно, что Брант поддерживает вождя Вилфлайинга.
Сэврик слегка пожал плечами:
— Хорошо. Продолжай.
— Мы обнаружили Корин Трелд через два дня после убийства и некоторое время оставались там, разбирая следы побоища. Мы установили, что кто-то уцелел, но не знали, кто это и куда он отправился.
— Как вы это узнали? — спросил Этлон.
— Около развалин было что-то вроде погребального костра, и пять тел были сожжены. По щиту и шлему мы определили, что одним из них был Датлар. Ни один враг, вырезавший подобным образом клан, не стал бы оказывать вождю подобную честь. Мы также нашли следы ног, ведущие из лагеря на юг. Но затем мы потеряли их во время дождя. Лорд Брант подумал, что нам надо обыскать предгорья, и послал сообщение во все кланы, чтобы они искали уцелевшего.
— Конечно, — согласился Сэврик с большим энтузиазмом, — этот уцелевший может оказаться последним из Корина.
Этлон бросил короткий взгляд на Габрию, сидевшую неподвижно, подобно высеченной из камня.
— Остальное не совсем ясно, — гонец колебался, как будто не вполне был уверен. — Но кажется, на лагерь напала большая банда изгнанников.
Реакции, которой ожидал гонец Гелдрина, не последовало. Сэврик лишь приподнял бровь и сказал:
— Действительно?
— Ты можешь мне не верить, — холодно ответил гонец, — но лорд Брант считает, что это может быть правдой. Отпечатки копыт были от неподкованных лошадей, и мы нашли несколько сломанных стрел с неокрашенным оперением. Напавшие сожгли или забрали своих убитых.
Сэврик в раздумье барабанил пальцами по колену.
— Брант — любимец лорда Медба, не так ли? — неожиданно спросил он.
Гонец Гелдрина вздрогнул от неожиданного вопроса, и его рука метнулась к мечу.
— Я не знаю, лорд.
Сэврик поднял руку, успокаивая его:
— Прости. Я не должен был задавать этот вопрос тебе. Мне просто хотелось знать, были ли другие причины, кроме моего неведения, для того чтобы предупредить меня о творимых изгнанниками гнусностях.
— Я только передаю то, что мне сказали, — гонец помолчал, — а ты не удивлен тем, что изгнанники собираются в банды и имеют оружие. Для нас всех это может означать больше смертей и грабежей.
— Они разграбили лагерь? — спросил Этлон.
На лице молодого мужчины отразилось удивление, когда смысл вопроса дошел до него.
— Нет. Нет, они всё сожгли и угнали скот.
— Значит, были другие причины для нападения, помимо алчности нескольких разбойников. — Сэврик внезапно показался очень усталым. — Если это все твои новости, тогда, пожалуйста, дай себе отдых и прими от меня приветствия лорду Бранту.
Гонец вновь поклонился и вышел. В холле воцарилось молчание. В дверном проеме были видны стражники, стоящие в потоке солнечного света, струящегося с запада.
Наконец Сэврик шевельнулся и медленно встал на ноги. Он выглядел так, как будто все еще осмысливал значение новостей, доставленных из клана Гелдрин. Наконец он позвал:
— Габрэн!
Габрия взглянула в лицо Сэврику. На мгновение он показался ей таким старым, как будто пламя трагедии и обмана, разгорающееся между кланами, было ему не по силам. Затем это прошло, усталость и растерянность отступили, а глаза заблестели.
Неосознанно Габрия пожала плечами.
— Да, лорд?
— Кажется, твоя история полностью подтвердилась. Но ты все-таки был неосторожен. Медб скоро узнает, что его бандиты не довели дело до конца.
— Я предполагал, что он обнаружит это тем или иным путем, лорд.
Вождь невесело улыбнулся.
— Это так, но нам надо быть более осторожными. С этого момента ты будешь носить плащ клана Хулинин. Я не хочу удивлять никаких посетителей.
Габрия кивнула. Она хотела сохранить свой плащ. Он был единственной связью с ее прошлым и с теми радостями, которые она знала тогда. Но она понимала, что носить его было бы опасно, а также наносило бы оскорбление клану Хулинин, который принял ее на испытание. Она послушается. На этот раз.
— А также, — продолжал Сэврик, — ты можешь выбрать, где тебе спать: вместе с другими холостяками в этом холле или с Этлоном в его шатре.
Габрия даже не задумывалась о выборе:
— Я буду спать в холле.
Сэврик усмехнулся. Это было обязанностью Этлона — заботиться о своем ученике, но если юноша хочет быть сам по себе, пусть так и будет. Приволакивая ноги, вождь спустился с платформы.
— На этот раз ты отправишься с вечерней стражей.
— Да, лорд.
— И береги себя, мальчик. Ты — последний из Корина.
Глава 5
Запахи пищи, приготовляемой к вечерней трапезе, будоражили лагерь, когда Этлон доставил Габрию к главе всадников клана и передал ее под его начало. Им был воин лет тридцати с приятным лицом, собранными в спутанный узел черными волосами и несколькими золотыми нашивками на правой руке.
Он доброжелательно улыбнулся Габрии:
— Меня зовут Джорлан. Я рад иметь хуннули среди нас. Я надеюсь, она не возражает против такой черной работы, как сторожевая служба.
Нэра весело заржала и потерлась носом о спину Габрии. С уходом Этлона Габрия немного расслабилась и радовалась неожиданному дружелюбию командира. Это помогало не замечать враждебных взглядов других всадников и демонстративных жестов, которыми они отгоняли нечистую силу.
— Она вовсе не возражает. Наоборот, она обязана что-нибудь делать, чтобы оправдать всю ту траву, что она съедает, — сказала Габрия.
Джорлан засмеялся. Он разослал своих людей по их постам, затем вскочил на своего гнедого коня и указал на луга, где паслись стада клана.
— Этой ночью ты будешь охранять племенных кобыл. Они должны скоро ожеребиться.
Габрия была поражена. Неудивительно, что конники были так враждебно настроены. Племенные кобылы были наиболее тщательно охраняемым табуном, и эта обязанность обычно поручалась воинам, заслуживающим наибольшего доверия. Кроме того, как новичка среди проходящих воинскую подготовку, ее не должны были посылать часовым в дальний конец долины. Но с другой стороны, с точки зрения командира это была отличная идея — поместить кобылу хуннули и ее всадника с ценными племенными кобылами. Нэра была наилучшим из возможных защитников, в котором соединялись скорость, сила и сообразительность сразу нескольких человек и их лошадей. Эта обязанность была возложена на них не в награду, а по достоинству.
— Я возьму тебя в луга прямо сейчас, чтобы встретиться с вожаком, — добавил Джорлан.
Они поскакали хорошо утоптанной дорогой с холма в обширные луга, покрывающие долину. К северу, где поля защищал от ветра хребет Маракор, несколькими табунами паслись харачанские лошади, каждый табун под водительством жеребца или кобылы. Самый большой табун составляли рабочие лошади, следующими шли однолетки и полуобъезженные молодые лошади, третий составляли племенные кобылы.
Но над всеми господствовал вожак, самый выдающийся по всем качествам жеребец. Каждый клан имел вожака, которого выбирали в табунах по превосходным способностям и статям, и этот жеребец был душой и гордостью клана. Ни один человек, за исключением вождя, не отважится поднять на него руку. Убийство племенного жеребца было преступлением, которое каралось самой страшной казнью. Летом производитель бился за свое положение с избранными самцами. Если он побеждал, он сохранял свое положение на следующий год, если проигрывал, его с почестями возвращали богине Амаре и новый вожак правил табунами.
Вожака Хулинина звали Вайер. Он стоял на невысоком холме у реки, на нем восседал всадник. Даже на расстоянии Габрия угадала в нем вожака. Она никогда не видела харачанского жеребца, равного ему по формам, красоте и силе. Он был темно-гнедой с золотой гривой, спадающей с его высокой выгнутой шеи, и огненными отблесками на коже. Хотя харачанские лошади не могли равняться по размерам или уму с хуннули, этого жеребца опыт прожитых лет наделит мудростью, и он носил свой титул так же, как носил свой хвост — уверенно, как королевское знамя в битве.