Сэврик встал и обернулся к присутствующим.
— Так ли это? — обратился он ко всем. — Подумайте об этом. Медб нуждается в союзниках, которые помогли бы ему захватить жизненные пространства степи. Корин был наилучшим выбором. Если бы Датлар принял его предложение, Медб приобрел бы ударную силу на севере. Нанеся удар со своим кланом на юге, он сокрушил бы в центре нас. Но, — Сэврик говорил, указывая на Габрию, — когда Корин отказался, Медб использовал его, чтобы на его примере показать другим кланам, что противиться ему смертельно опасно.
Голоса воинов стихли, и даже главный пастух задумался, полностью осознав смысл слов Сэврика. Вождь, стоя на возвышении, на минуту ушел в свои мысли.
Габрия закрыла глаза и уронила голову.
Казалось, вождь наконец все понял, а если это так, то только это и имело значение. Она была слишком измучена, чтобы беспокоиться об остальных. Все, чего она сейчас хотела — это спать. Девушка чувствовала, что ее тело оседает, а голова, казалось, наливается тяжестью. Она слышала, как Этлон поднялся на ноги и что-то сказал отцу.
Затем кто-то поставил на пол чашу, и, ударившись о плотно утрамбованную землю, металл глухо зазвенел. Звук, похожий на лязг скрестившихся вдали мечей, привлек внимание Габрии. Она с трудом разлепила глаза, и ее взгляд упал на огонь, горевший в очаге. Все безмолвствовали; она чувствовала устремленные на нее глаза людей, но не видела их. Она не могла оторвать взгляд от языков пламени. Ее дыхание участилось, и сердце заколотилось в груди.
В глубине сознания Габрия слышала глухие раскаты, подобные стуку копыт, которые смешивались с треском и ревом пламени. По мере того как звук становился громче, она пыталась шевельнуться, чтобы избавиться от шума и того ужаса, который пришел с ним, но раскаты грома поглотили ее и помчали в огонь. Языки пламени взметнулись ввысь, унося прочь и ее сознание. Люди, зал, даже огонь исчезли во тьме, тогда как ее сознание беспомощно металось в мрачной мгле, пока не возникла посмертная связь с Габрэном, ее близнецом. Рожденные вместе, они всегда ощущали особую связь между собой, и сейчас, как прикосновение руки умершего, его присутствие вырвало ее из хаоса и увлекло назад, на тропинки Корин Трелда.
Ее зрение прояснилось. Перед ней простирался знакомый лагерь, подернутый пеленой сгущающейся дымки.
— Туман, — пробормотала она, — надвигается туман. Откуда он взялся? — Ее голос изменился и, казалось, принадлежал другой личности.
Этлон коснулся руки Сэврика и кивнул на девушку. Вождь нахмурился и шагнул вперед, жестом приказав своим людям хранить молчание.
Габрия раскачивалась, ее взгляд был прикован к огню:
— Стада на месте. Все здесь, но… подождите. Что это за голос? Талеон, иди к отцу. Я должен найти Габрию. Приближаются кони. По звукам похоже на большой табун. — Мертвенно побледнев, она все быстрее выговаривала слова. Люди вокруг зачарованно смотрели на нее.
— О боги, они атакуют нас! — с криком вскочила она, бурно жестикулируя. — Они жгут шатры. Мы должны пробиться к отцу. Где Габрия? Кто эти люди?
Внезапно она гневно и яростно возвысила голос:
— Нет! Отец упал. Мы должны устоять и сражаться. Женщины и дети бегут, но слишком поздно. Мы окружены всадниками. Всюду огонь. Ничего не видно в дыму и тумане.
— О боги! Я узнаю этого человека со шрамом. Эти люди предатели! Это Медб послал их. Он поклялся убить нас, и он выполняет свое обещание. Эти трусы, они пускают в ход копья. О Габрия, спасайся…
Ее речь перешла в крик боли и замерла в пустой тишине, полной отчаяния. Связь Габрии с братом оборвалась, и видение исчезло. Она бурно содрогалась, рухнув на пол.
Сэврик долго стоял, глядя в огонь. Наконец он произнес:
— Мы услышали достаточно на сегодняшний вечер.
Не говоря ни слова, Этлон с помощью одного из воинов завернул Габрию в алый плащ и вынес из зала.
Знахарь, высокий жилистый человек в бледно-розовой мантии, дотронулся прохладной ладонью до лба Габрии и взглянул на Сэврика:
— Прости меня, лорд, но вы оказали на него слишком сильное давление. Юноша истощен.
— Я знаю. Пирс, но я должен был разузнать все, что он нам смог рассказать.
— Неужели это не могло подождать?
— Может быть, и могло. — Сэврик указал на завернутую в алый плащ изнеможенную фигуру, спящую на соломенной подстилке. — Юноша хорошо это скрывал. Он сильный. Я не представлял, как он истощен, пока не стало слишком поздно.
Рот знахаря скривился в улыбке:
— Час-другой допроса перед старейшинами клана могли бы утомить и льва. Ты упомянул видение?
— М-м-м… — Сэврик налил вино в два рога и сделал глоток из одного из них, прежде чем ответить. — Казалось, что он снова видит убийство своего клана, но не своими глазами. Может быть, он придумал то, что рассказал нам? Или у него на самом деле было видение того, что произошло в лагере?
Пирс опустился на низкий табурет и поднял свое вино. Сэврик снова прислонился к центральному столбу шатра.
— Тяжелое потрясение и истощение могут творить странные вещи, — задумчиво произнес Пирс. — Ему может казаться, что это с ним произошло, или… — Знахарь презрительно пожал плечами: — Я не знаю. Медб жестокий человек и владеет необычными силами. Может быть, эта история была внедрена в сознание юноши, чтобы запутать нас, а может быть, у него действительно было видение. Это было известно до того, как все произошло.
Сэврик криво усмехнулся:
— Не очень-то ты помог. — Он с любопытством взглянул на знахаря: — Что заставляет тебя думать, что у Медба есть нечто, позволяющее ему совершать такие вещи?
— Вести разносятся быстро, лорд. Тем не менее только у Медба достаточно возможностей и честолюбия, чтобы уничтожить целый клан, — ответил Пирс.
— Ты не думаешь, что это была банда отщепенцев или грабителей? — спросил Сэврик.
— Я сомневаюсь в этом. Подобные им налетчики захватывают женщин и добычу. А это нападение было направлено на полное истребление. Нет, я думаю, юноша сказал правду, и если это так, Медб становится все наглее.
Сэврик кивнул. Беспокойство отразилось на его лице:
— И сильнее. Мы слишком долго не обращали внимания на его попытки захватить власть, Пирс. Если мы вскоре не остановим его, он станет слишком силен для любого из нас.
Рот Пирса затвердел:
— Ты понимаешь, что объявляешь войну? Войну, которая может уничтожить кланы.
— Нас уничтожит Медб, если станет верховным правителем. Я лучше умру свободным вождем, чем буду жить под его властью.
Пирс осушил чашу и налил своего любимого светлого ароматного вина. Он сделал большой глоток, затем сказал:
— Говорят, Медб может вызывать черные силы.
Сэврик взглянул на спящего под плащом юношу, затем обернулся к Пирсу:
— О нем многое говорят, но это я могу принять с трудом. Его клан не должен был терпеть то, что их вождь занимается магией. Это означало бы бесчестье для всех в клане Вилфлайинг.
— Нет, если они уже в его власти. Магия может быть использована и для других вещей, помимо создания тумана.
— Значит, ты уже тоже слышал об этом, — рассмеялся Сэврик. — О чем ты еще не сказал?
Прежде чем ответить, знахарь некоторое время пристально смотрел на крошечный огонь в очаге:
— Есть у тебя какие-нибудь вести от Кантрелла или Пазрика?
— Нет. О Кантрелле я не беспокоюсь. Бард давно собирает для меня сведения. Он в состоянии позаботиться о себе даже в лагере Медба. Но Пазрик к этому времени уже должен был вернуться с юга. Заключение торгового соглашения с племенами Турика не должно было занять так много времени.
Пирс кивнул. Некоторое время мужчины молчали, озабоченные каждый своими мыслями. Их молчание было дружеским, основанным на долгой дружбе и уважении.
Наконец Пирс произнес:
— Этот юноша является загадкой. Возможно, он владеет ключом, который ты сможешь использовать, чтобы отыскать средство уничтожить Медба.
Сэврик тряхнул головой и выпрямился:
— Вряд ли. Даже взрослые люди не могут убить Медба. — Он пошел к выходу. — Однако позаботься о нем, Пирс, а не то разгневанная хуннули растопчет твой шатер.
— Этот паренек действительно спас хуннули?
— Действительно.
Пирс поднял свою чашу вина в насмешливом приветствии:
— Тогда с ним надо обращаться, как с героем.
Сэврик ответил на его приветствие и покинул шатер.
Габрия проспала всю ночь и большую часть следующего дня, неподвижно лежа под своим плащом, слишком усталая, чтобы хотя бы шевельнуться во сне. Пирс озабоченно следил за ней и несколько раз даже проверял, дышит ли она. Нэра терпеливо ждала около шатра знахаря. Сэврик зашел один раз, чтобы узнать, как чувствует себя юноша, но Габрия все еще лежала как мертвая, не издавая ни звука.
Во второй половине дня Пирс поил слабым чаем Габрию, вливая его маленькими глотками в ее ослабевшие губы, когда внезапно она начала метаться и рваться из его рук. Ее лицо исказилось ненавистью, дыхание с клокотанием вырывалось из горла.
— Нет! — хрипло закричала она. — Ты не получишь еще и меня!
— Тише, мальчик, тише. — Знахарь уложил Габрию и успокаивал ее до тех пор, пока страшный сон не оставил ее. Она начала постепенно приходить в себя. Тело Габрии расслабилось, дыхание успокоилось. Ее взгляд блуждал, пока не остановился на озабоченном лице знахаря.
— Я не знаю тебя, — прошептала она.
Пирс присел на корточки у края постели и позволил себе редкую для него улыбку. Юноша, очевидно, был на пути к выздоровлению, так как в его голосе не было страха или неуверенности.
— Я знахарь клана Хулинин — Пирс Арганоста.
— Какое странное имя для члена клана, — сказала Габрия. Ее голос окреп, и краски вновь заиграли на лице.
Пирс испытал облегчение при виде того, что юноша не погружается вновь в свое горе. Сэврик был прав, парень оказался очень сильным.
— Я не член клана, — объяснил он, — я из города Пра-Деш.