Надо сказать, что пришлось потрудиться, так ничего сногсшибательного в ее признании я не услышала. Чего-то подобного можно было ожидать.
Актриса из меня никудышная, лицедействовать я могу только на острие ножа (чему был яркий пример), но Бьянка посчитала мой вид удовлетворительным и ухмыльнулась:
— Удивлена?
— Пожалуй, — промямлила я. Сегодня утром ее муж уже сказал мне о том, что Бьянка сама призналась ему в том, что знакома с Хорскими не с Московских времен, а через третьи руки. Теперь я услышала это от нее, но продолжила спектакль «мы так поражены, мы так поражены». Почему бы не сделать женщине приятно? — А зачем же вы сказали дяде Мише…
Бьянка не дала мне договорить. Вновь приблизила ко мне округлившиеся глаза и выдохнула:
— А ты можешь представить мою жизнь, а? Одна, с какими-то тухлыми, перезрелыми тетками, от которых толку-то, что рецепт варенья узнать. Ребенок не мой… точнее мой, но как бы не мой. Ему больше врачи, чем мама нужны. И этот… целый день на работе, деньги заколачивает… а-а-а, — Бьянка махнула рукой, — болото с золотистой ряской. Даже не аквариум, туда хоть воздух пускают, типичное, прогнившее, провинциальное болото!
«А ты значит у нас, золотая китайская рыбка», — мысленно добавила я.
— Ты не представляешь, какая у меня жизнь была! — мечтательно пропела Бьянка. — Праздник, карусель… а, да что тебе говорить, все рано не поймешь, — и налила себе очередную порцию коньяка. — И тут появляются они. Как видение из прошлой жизни — яркие, свободные, без этих… дурацких комплексов провинциальных! — Она со злостью обвела небольшое, затрапезное помещение бара. Словно подожгла, и дым пошел. — Ну, — выдохнула, — за помин моей прошлой жизни. — И выпила одним глотком.
— А где вы их увидели первый раз?
Бьянка подняла голову, посмотрела на зеркальный шар, болтающийся под потолком, и вымолвила:
— В таком же баре. Но в центре. Я после шейпинга всегда туда заглядывала, там кофе приличный делают. — Сказала и замолчала на какое-то время. — Они сразу мне понравились. Представь, — я встретила близких по духу людей. Мы любили одну музыку, мы знали одну жизнь… скука у нас была одинаковая. Они ведь тоже приехали из Москвы, Алексею предложили работу арт- директора в одном клубе, но потом… в общем, кинули. Так они и остались — без работы, без денег, на съемной хате, размером с мой туалет…
— И вы предложили им поселиться рядом, — закончила я.
— Прекрати выкать, я тебе не Мафусаил.
— Хорошо. Ты пригласила их к себе и представила мужу, как старых друзей.
— А тебе не кажется, что ты слишком любопытна? — внезапно напряглась Бьянка, и я в ответ внутренне съежилась. В глазах моей собеседницы еще не совсем угас огонь недавней ярости.
— Извини, — пролепетала я. — Я думала, тебе надо выговориться.
— Думала она, — недовольно пробурчала Бьянка. — Хотя… пожалуй, да. Мне надо выговориться. И, — она будто увидела меня заново и удивилась, — почему бы не тебе? Тебе сколько лет?
— Двадцать пять.
— Выглядишь моложе, — одобрила мою сохранность танцовщица на пенсии. — Я к двадцати пяти такое количество грима на себе перетаскала, что странно, как к тридцати в урюк не превратилась. Давай, что ли, за свежесть?
Тост мне понравился, и второй бокал конька прошел уже живее.
— А Алексей и Валерия, они кто?
— По профессии? — уточнила Бьянка. — Оба «кулек» закончили. Алексей хореограф-постановщик, Лерка, как я — балетная. Оба нищие, оба целеустремленные, — усмехнулась, — как оказалось, даже с избытком. Какой-то бес навел меня на них…
— А если не бес? — бухнула я.
— Расшифруй, — слегка нетрезво качнулась Бьянка.
— Ну… ну ты же сама сказала, что в том баре в центре ты бывала часто, они подкатили к тебе с одинаковыми привычками…
— Подожди! — внезапно и совершенно трезво, перебила танцовщица. — Ты хочешь сказать, что их кто-то на меня навел?!
— Да.
— Не-е-ет, — протянула Бьянка, — нет, я не верю! Это была симпатия, сразу, с одного взгляда!
Переубеждать и без того униженную женщину, было как-то неловко.
— Прости. Конечно симпатия. Три москвича в провинции, люди искусства, что может быть обыкновеннее? Конечно симпатия.
Но Бьянка задумалась. И мне не понравилось, как нехорошо заходили желваки на ее скулах.
— Знаешь, о чем меня спрашивали в милиции? — неожиданно сказала она. — О том, все ли время я видела обоих Хорских на даче двенадцатого апреля, — собеседница задумчиво вертела в пальцах пустой бокал и напряженно разглядывала противоположный, темный угол бара. — Так вот. Алекса я не видела часа полтора, может, чуть меньше.
— Он уезжал? С дачи?
— Не знаю. Как обычно, мы с Валерией были в бане (Алекс терпеть не может парную, у него после голова болит), и в это время он занимался мангалом. Когда мы вышли из бани, нас уже ждал шашлык.
— То есть — либо он уезжал, либо мясо готовил? Из этого ты сделала вывод, что Хорский не отлучался.
— Да. И вообще, что это я, — опомнилась Бьянка. — Моя машина перегораживала выезд, он возился с углями… я видела из окна бани горящий мангал…
— А самого Алекса? — быстро вставила я.
— Нет, по-моему, нет. Но огонь горел! Дрова он подкладывал…
«И смотаться в город на попутке он тоже мог. Пока ты парилась», — мысленно добавила я.
— Время ты помнишь?
— Да. И оно не совсем совпадает. Я не видела Алекса с шести до половины восьмого. Примерно.
«Если хитроумные Хорские не перевели стрелки на часах и не запутали тебе мозги. Алиби Алекса можно принять только под огромным вопросом».
— Ты рассказала все это следователю?
— А пошел он к е… матери! — зло выругалась Кутепова. — Всю душу из меня вынул! Кто да откуда, да почему? Я не знаю, зачем Валерии и Алексею понадобились ключи от нашей квартиры и откуда они их взяли, но в одном я уверена точно — этот гребаный пистолет им ни к чему! Я могу представить их шантажистами, мерзавцами, кем угодно, но только не убийцами. Выделка не та, жидковаты ребята.
— А вдруг?
— На хрен! — выругалась Бьянка. Не иначе, как в грим уборной балетных так принято. Хотя с пачками и мантильями мат не очень монтируется. Как никак волшебницы и феи. — Я точно знаю, Алекс три раза обделается, прежде чем на курок нажимать. А кучки говна рядом с трупом что-то не находили.
— А Валерия?
— А Валерия все время была в парной. Рядом со мной, — раздельно произнесла Бьянка. — И хватит об этом. — Накапала мне в рюмку коньяка, себе вылила весь остаток и, чокнувшись с пустым армянским «тренером», выпила.
Крепкая бабенка. Меньше чем за полчаса засадила грамм триста пятьдесят, зажевала все долькой лимона и, не удивлюсь, если за руль полезет. Если не упадет.
За руль не полезла, на ногах устояла. Возвращались мы на такси. Машину позже перегнал шофер Кутепова.
Отбрехавшись от церемонного субботнего обеда, я помчалась на свидание с Андрюшей. Он позвонил на сотовый, едва я и Бьянка переступили порог пентхауза, и назначил встречу в баре гостинице. Место было нами обжито и насижено.
По случаю субботних грядок и посевной, бар пустовал не хуже прокуратуры. Андрея я увидела за столиком, перед ним стояла запотевшая бутылка минералки, уже не пустая пепельница и два бокала. Один из них чистый, второй с коньяком.
Увидев коньяк, я содрогнулась — начатый с коньяка день, видимо им же и закончится.
— Давно ждешь? — усаживаясь напротив, спросила я.
— Минут десять. Доехал раньше, чем предполагал, город, словно вымер, на трассах одни маршрутки.
— Тепло, весна, народ на природу потянулся, — кивнула я и попросила бармена принести мне капучино. Андрей с некоторым ехидством держал паузу, курил и любовался моей красотой. — Не томи, — строгим тоном произнесла я, — пожалуйста. Какие результаты, что ты привез? — И похвалила: — Кстати, ты очень быстро обернулся.
— Мне повезло, — пожал плечами сыщик. — По прилету сразу зашел в местный драмтеатр и тут же наткнулся на актрису, давнюю приятельницу Натальи Александровны. Впрочем, — ухмыльнулся он, — после всего, что она мне выложила о Стрельцой, приговаривая «ах, милая Таша, ах милая Таша, мы так нежно дружили», я бы не назвал ее даже доброй знакомой. Ядовитая бабища. — Отпил минералки и вздохнул: — Но где нам мужчинам проникнуть в суть женской дружбы…
— Лирическое отступление закончено? — нетерпеливо перебила я.
— Вполне. И вот эта самая дамочка подтвердила, что Наталья Александровна длительное время посещала психолога, по словам бабенки «мозги вправляла, если было что». Она сообщила мне фамилию врача, я быстро нашел его в телефонном справочнике и по тройному тарифу тут же записался на прием. Все. Дальше начинается самое интересное. Если ты помнишь, героическое поведение Стрельцовой при налете, поразило даже налетчиков. О ней сочинил оду каждый неленивый писака из криминальных новостей, психоаналитик мне даже подшитые к карте статьи показывал, чего там только не было, как только Ташу не славили — и «есть еще женщины в русских селеньях», и «смелого пуля боится», и «преданность, возведенная в куб», и прочая чепуха из штампованного набора. Хотели даже фильм снять, да бандитов не поймали. А то прогремела бы наша Таша на всю Россию.
— Но случай-то и в самом деле неординарный был…
— Думаешь? — усмехнулся Андрей. — Впрочем, слушай. Психоаналитик оказался сговорчивым мужиком. Я намекнул ему, что своей откровенностью он сможет освободить Наталью Александровну от подозрений в убийстве, — кстати, об убийстве Коваленко он уже знал, местная пресса пропечатала сводки, — подкрепил откровения тройным тарифом и вот результат: никакого героизма не было. Стрельцова элементарно, от страха забыла код сейфа и перепутала цифры. Бандиты естественной ей не поверили и учинили допрос с пристрастием. Наталья Александровна раз десять называла шифр и каждый раз невпопад. В результате ей прострелили колено.
Андрюша получил свою маленькую мстю. Секунд десять я сидела с разинутым ртом и выпученными глазами. Потом вспомнила, что может муха залететь, и чуть-чуть пришла в себя.