Я закатила глаза. Ясно, что они с Амелией хотели мне только добра, но разве я уже недостаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе?
– С кобольдами ты повела себя безрассудно, Лилли, – повторила она слова Амелии, прежде чем добавить: – Но вместе с тем и смело. – На ее губах промелькнула гордая улыбка.
– Мы просто хотели спасти овец, – попыталась я объяснить наш с Райаном мотив.
– Я знаю, детка. Но тебе повезло, что ты умеешь видеть кобольдов. Иначе это закончилось бы плачевно, – укорила она меня, и ее взгляд снова посуровел.
– А почему я вообще могу видеть кобольдов, бабушка? – тихо спросила я.
– Наверное, это как-то связано с твоей раскрывшейся магией. У Амелии тоже есть такой дар. Вероятно, потому что вы обе – ведьмы, родившиеся в полнолуние. Притом еще и в Вальпургиеву ночь, когда кобольды становятся видимыми для ведьм.
Я нахмурилась:
– Значит, в Вальпургиеву ночь ведьмы могут видеть кобольдов, а в другое время – нет?
Бабушка кивнула, поправила круглые очки для чтения на кончике носа:
– Совершенно верно. Но даже в эту ночь лишь очень немногим ведьмам удается увидеть кобольдов. Эти существа умны и знают, что в такое время они легкая добыча. К сожалению, это касается и добрых кобольдов, потому что их чистая и добрая магия очень ценна.
Резко втянув в себя воздух, я вспомнила о маленьком кобольде, который стал нашим спасителем. Кто бы захотел причинить вред такому очаровательному существу?
– Что хорошего в этой магии?
– Ведьмы, посвятившие себя тьме, поглощают их магию с помощью жестокого ритуала. Ведь эта магия, как говорят, сильна и могущественна.
От бабушкиных слов волоски у меня на шее встали дыбом.
– Но за подобное преступление полагается суровое наказание. Тем более что добрые кобольды являются хранителями наших лесов и посвящают себя борьбе со своими темными сородичами, – продолжила она.
– Как Гиделон? Он нас спас, бабушка, – тихо призналась я.
Та понимающе кивнула:
– Да, точно так же, как и Гиделон. Повезло, что он пришел тебе на помощь. – Она одарила меня суровым взглядом, ясно дав понять, что определенно больше не стоит связываться с кобольдами.
– Как у тебя дела, бабушка? Как проходят уроки? – отвлекла ее я, чтобы больше не думать о случившемся.
Ее губы сложились в улыбку, прежде чем она с любовью посмотрела на меня.
– У меня все хорошо, учитывая нынешние обстоятельства. А еще мне очень нравятся мои уроки. Студенты жаждут учиться, но в академии сейчас тише, чем обычно. Полуночные дуэли запрещены мистером Рейвенвудом до дальнейших распоряжений, и шныряющих по коридорам после отбоя теперь тоже наказывают гораздо строже. Среди преподавательского состава атмосфера тоже изменилась – стала более напряженной, и никто не решается что-то сказать с тех пор, как скончался мистер Браун и исчез мистер Уильям, – поделилась со мной бабушка, и в ее голосе безошибочно угадывалось беспокойство, хотя она и старалась не подавать виду.
– Не понимаю, зачем он травил животных, – озвучила я свои мысли, качая головой.
– Никто не понимает, дорогая. Но это лишь подчеркивает тот факт, что тьму нельзя вытеснить светом. Всегда будут существовать добро и зло, две стороны, такие разные и в то же время одинаковые. Обе стремятся к власти.
Я кивнула и задумалась о ночи, когда погиб мистер Браун. В голове все еще царил туман, который мешал что-либо вспомнить более подробно.
– Бабушка, как думаешь, я причастна к смерти мистера Брауна? Ведь жизненные силы покинули его, когда я применила магию.
Голос дрогнул. Во мне боролись страх и надежда. Страх, что бабушка подтвердит, что мой кошмар стал явью, и надежда, что она снимет с меня вину.
Она внимательно осмотрела меня, прежде чем глубоко вздохнуть:
– Бедная моя деточка, и давно ты носишь в себе эти переживания? Безусловно, это не твоя вина.
– Но тогда как это произошло? Почему он умер? – настаивала на ответе я, стараясь получить хоть какую-то реакцию.
– Ответ на этот вопрос есть только у Колдовского совета – если вообще есть, – и они сознательно замалчивают его, Лилли. Но могу с уверенностью заявить, что ты ни в чем не виновата, – с нажимом откликнулась бабушка.
Я выдохнула с облегчением, чувствуя, как комок в горле постепенно ослабевает.
– Но почему Колдовской совет держит это в тайне? – продолжила я свои расспросы, отметив, что образ бабушки становится все более размытым.
– Потому что некоторые инциденты держатся в тайне до тех пор, пока правда не будет полностью раскрыта, – быстро объяснила она и добавила: – Связь ослабевает. Береги себя, детка!
Не успела она договорить эти слова, как я уже снова вглядывалась в зеленую клубящуюся жидкость безо всяких картинок.
Со смешанными чувствами я встала и посмотрела на Миссис Чернику, которая между тем дремала, сладко посапывая. Меня тоже захлестнула волна усталости, и я громко зевнула, разбудив своего фамильяра. Бросив на него извиняющийся взгляд, я посмотрела на настенные часы: уже наступил ранний вечер.
– Идем, завтра нам снова в школу. Нужно что-нибудь съесть, а потом отправляться в кровать, потому что остаток вечера я намерена провести за чтением, – поделилась я своими планами с собакой, прежде чем покинуть колдовское пространство.
Миссис Черника неторопливо потопала за мной. Когда мы наконец поели и добрались до последнего лестничного пролета, мимо нас вдруг что-то пронеслось. Прежде чем я успела среагировать, Миссис Черника погналась за этим маленьким чем-то.
– Миссис Черника, вернись! – позвала я, но она, конечно же, умело меня проигнорировала.
Вздохнув, я быстро пошла следом за ней по коридору к площадке лестницы, ведущей на следующий этаж. Надеясь найти там Миссис Чернику, я поднималась все выше по крутым ступеням. На каждый шаг старые деревянные половицы отзывались скрипом, с них взлетали клубы пыли. Снова и снова мне приходилось пригибаться, чтобы не задеть свисающую с потолка паутину. Но, к моему облегчению, фамильяр сидел на верхней ступеньке и наблюдал за маленькой мышкой, которая надежно от него спряталась. Увидев меня, собака радостно завиляла хвостом.
– Спускайся, Миссис Черника!
Она на секунду наклонила голову, открыла пасть и шумно задышала, высунув язык. В тот же миг мышка улучила момент и прошмыгнула мимо нас. Конечно же, мой золотистый четвероногий друг заметил это и продолжил погоню.
Я снова вздохнула и последовала за этими двумя. Хотя и знала, что Миссис Черника не причинит мышке вреда и ей движет только любопытство. В конце концов, мы гостьи в доме Амелии и не должны вторгаться на ее личную территорию без разрешения. Но, естественно, моя собака смотрела на некоторые вещи немного иначе, чем я.
На этом этаже также протянулся узкий коридор со множеством картин, развешенных на стенах. Однако здесь царила кромешная тьма. Единственный источник света, похоже, находился над чердачным люком. Миссис Черника присела под ним и с любопытством смотрела вверх. Рядом с ней узкая лестница с перекладинами вела в другую комнату, но внезапный стук отвлек меня от изучения окружающей обстановки.
– Миссис Черника, ко мне! – шикнула я и в ответ получила лишь тихое поскуливание. – Ну же! Иначе завтра не получишь собачье печенье, которое испекла для тебя Амелия, – пригрозила я.
Впрочем, мои слова собаку не особо волновали. Скорее наоборот. Она возбужденно завиляла хвостом, а передними лапами уперлась в ступеньки лестницы. Мышка, очевидно, была забыта.
У меня вырвался вздох.
– Не могу же я отнести тебя наверх!
Миссис Черника чихнула, почти заглушив очередной грохот.
– Ладно, я посмотрю, что там происходит, если потом ты спустишься вместе со мной, – тихо сдалась я.
Миссис Черника навострила уши и освободила мне путь. Трясущимися ногами я встала на первую ступеньку и полезла наверх по крутой старой лестнице.
Чем выше я поднималась, тем громче становился перестук. Я на мгновение замерла у края люка. А вдруг я прямо сейчас совершаю что-то запретное? Ладно, на самом деле я была в этом уверена. Тем не менее любопытство взяло верх, и я заглянула в помещение.
В глаза ударил яркий луч света, который на мгновение ослепил меня. Я прищурилась и несколько раз моргнула. Постепенно зрение привыкло к подобному освещению, и очертания комнаты стали более четкими. А зрелище, которое предстало передо мной, заставило забыть о тревоге.
В центре помещения стоял большой мольберт, а в воздухе танцевали три кисти, которые одна за другой рисовали на холсте. Стало ясно, откуда исходил грохот. На паркетном полу стояли бесчисленные банки с красками. Каждый раз, когда кисть заканчивала писать, они двигались, постоянно сталкивались друг с другом и громко звенели.
Я завороженно наблюдала за этим зрелищем, пока мое внимание не привлекла какая-то тень. Слегка повернув голову, я посмотрела на старое бархатное кресло цвета лесной зелени, в котором сидела Амелия.
С довольным выражением лица она подняла руки и зашевелила пальцами в воздухе, управляя кистями. При этом ведьма тихонько насвистывала себе под нос, а Спуки, сидевшая на краю мольберта, издавала тихие «У-ху» ей в такт.
Зрелище получилось настолько милым, что я еле сдержала растроганный вздох. Затем быстро осмотрела эту причудливую комнату: одна сторона покатой крыши была полностью стеклянной, и сквозь нее лился яркий лунный свет. Ниже располагалось несколько расписанных холстов, а перед ними выстроились в ряд бархатные подушки, на которых, должно быть, удобно сидеть. А на полу валялись карандаши, альбомы для рисования и кисти.
– Как тебе мои работы?
От неожиданности я вздрогнула и повернулась к Амелии. Та вопросительно смотрела на меня зелеными глазами.
– Не стесняйся подойти, дорогая, – добавила она.
Коротко кивнув, я поднялась по оставшимся ступенькам и зашла на чердак.
– Присядь на одну из подушек, – предложила Амелия.
Это я и сделала с дрожащими от волнения коленками. Неужели она не разозлилась на меня за вторжение?