– Попробуй еще раз.
Женщина повторяет процедуру.
– Ваше имя, пожалуйста.
– Аманда Лукас.
– Пароль.
– Два-два-три-семь, – медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произносит моя спутница.
– В доступе отказано.
– Чтоб ему провалиться!
В противоположном конце коридора открывается другая дверь.
Мы видим людей Лейтона, и Аманда бледнеет от страха, а я ощущаю во рту резкий, металлический привкус.
– Служащие сами создают себе пароли или пользуются теми, которые им выданы? – уточняю я.
– Пароли мы создаем сами, – отвечает Лукас.
– Дай мне свою карту.
– Зачем?
– Может быть, никто пока еще не догадался блокировать мой доступ.
Аманда протягивает мне карту, и в этот момент из дальней двери появляется Лейтон.
– Джейсон! – кричит он.
Я провожу картой под сканером.
– Ваше имя, пожалуйста.
– Джейсон Дессен.
– Пароль.
Конечно. Он – это я.
Месяц и год рождения наоборот.
– Три-семь-два-один.
– Голосовая идентификация подтверждена. Добро пожаловать, доктор Дессен.
Зуммер – как ножом по нервам.
Створки начинают расходиться, а я в бессильном отчаянии смотрю на бегущих к нам охранников – краснорожих, пыхтящих здоровяков.
Они уже близко.
Аманда протискивается между створками.
Я ныряю в ангар следом за ней и бегу к кубу по гладкому бетонному полу.
В центре управления – никого, но верхний свет включен, и до меня начинает доходить, что никакого позитивного сценария, при котором мы выпутались бы из этой заварушки, нет.
Вот уже и куб.
– Нам надо внутрь! – кричит Лукас.
Я оглядываюсь – первый из преследователей уже прорывается через открывшуюся полностью дверь. В правой руке у него тазер, на лице – пятно. Кровь Райана?
Охранник смотрит на меня, поднимает оружие, но я успеваю отскочить за угол куба раньше, чем он стреляет.
Аманда открывает дверь бокса и исчезает внутри под встряхнувший ангар звон сигнализации.
Я устремляюсь за ней через порог.
Она отталкивает меня в сторону и упирается плечом в дверь.
Голоса и шаги приближаются.
Лукас наваливается на дверь изо всех сил, и я бросаюсь ей на помощь.
Дверь весит, должно быть, тонну.
Наконец она сдвигается с места.
С другой стороны ее пытаются удержать – и я вижу пальцы на дверной раме, – но в нашу пользу играет инерция.
Дверь с грохотом закрывается.
Наступает тишина.
И тьма. Тьма такая плотная и беспросветная, что появляется ощущение кружения.
Я иду к ближайшей стене, кладу ладони на металлическую поверхность – надо опереться на что-то, чтобы не упасть, – и пытаюсь освоиться с мыслью, что действительно нахожусь внутри этой штуки.
– Они могут открыть дверь? – поворачиваюсь я к Аманде.
– Не уверена. Блокировка вроде бы держится десять минут. Это что-то вроде встроенного предохранителя.
– Предохранителя от чего?
– Не знаю. От преследователей? На случай опасной ситуации? Эту систему разработал ты сам. И она, похоже, работает.
Какой-то шорох в темноте.
Автоматически включившийся батарейный фонарь наполняет интерьер куба голубоватым светом.
Ощущение странное и немного пугающее, но вместе с тем, несомненно, бодрящее – я под защитой толстых, практически неприступных стен.
Осматриваюсь – и первое, на что натыкается взгляд, это четыре пальца на полу у двери, отрубленные на уровне второго сустава.
Аманда стоит на коленях перед открытым рюкзаком. Учитывая, как внезапно все случилось и как быстро развивается ситуация, она держится на удивление невозмутимо.
Засунув руку по локоть, моя новая знакомая достает кожаную сумочку, набитую шприцами, иголками и крохотными ампулами с прозрачной жидкостью, по-видимому, тем самым составом Райана.
– Собираешься уйти со мной? – спрашиваю я.
– А разве есть другие варианты? Вернуться и объяснить Лейтону, как и почему я предала его лично и все, ради чего мы работали?
– Я даже не представляю, как действует эта штука.
– В таком случае нас уже двое. По крайней мере, в ближайшее время скучать не придется. – Женщина смотрит на часы. – Я поставила таймер, когда дверь закрылась. В нашем распоряжении восемь минут и пятьдесят шесть секунд. Если б время не поджимало, мы могли бы выпить по ампуле или сделать внутримышечную инъекцию, но теперь придется искать вену. Ты когда-нибудь колол себя?
– Нет.
– Подтяни рукав.
Лукас перехватывает мою руку выше локтя резиновой лентой и поворачивает ее к свету.
– Видишь эту вену, идущую к локтю? Латеральная подкожная. Вот в нее тебе и надо попасть.
– А ты не сделаешь?
– Сам справишься.
Она подает мне пакетик со смоченной спиртом салфеткой.
Я вскрываю пакетик, достаю салфетку, протираю кожу у локтя. Получаю от Аманды трехмиллиметровый шприц, две иголки и одну ампулу.
– Эта с фильтром, – объясняет она, дотрагиваясь до одной иглы. – Жидкость лучше набирать ею, чтобы не поймать кусочек стекла. А для укола возьми другую. Понял?
– Вроде бы да. – Я вставляю в шприц иглу с фильтром, снимаю колпачок и ломаю горлышко стеклянной ампулы. – Выбирать все?
Лукас перевязывает свою руку и протирает салфеткой кожу.
– Да.
Я осторожно набираю в шприц содержимое ампулы и меняю иглу.
– Постучи по шприцу и выпусти чуточку жидкости. Ты ведь не хочешь ввести в сосудистую систему пузырьки воздуха?
Она снова показывает мне часы: 07:39…
07:38.
07:37.
Постукиваю пальцем по шприцу. Выдавливаю через иглу капельку химической смеси.
– Итак, я просто…
– Втыкаешь в вену под углом сорок пять градусов. Вводи иглу отверстием вверх. Понимаю, все сразу запомнить трудно. У тебя хорошо получается.
Адреналин уже шумит в крови, так что укола я почти не чувствую.
– Что дальше?
– Убедись, что попал в вену.
– Как я…
– Чуть-чуть потяни назад поршень.
Тяну.
– Кровь видишь?
– Да.
– Молодец. Попал. Теперь сними жгут и медленно вводи.
Я выжимаю поршень.
– Когда проявится эффект?
– Обычно проявляется мгновенно, если…
Концовку предложения я уже не слышу.
В меня как будто врывается волна.
Я приваливаюсь к стене и теряю счет времени…
Передо мной лицо Аманды. Она говорит что-то, произносит какие-то слова, которые я силюсь и не могу понять.
Опускаю глаза. Вижу, как она вытаскивает из моей руки шприц и прижимает к крошечной ранке у локтя влажный тампон.
Ее слова обретают наконец смысл.
– Прижми и держи.
Теперь уже я наблюдаю, как она подносит руку к свету, делает укол себе в вену и ослабляет жгут. Числа на циферблате часов продолжают бег к нулю.
И вот уже Аманда лежит, распростершись, на полу, как получивший дозу наркоман, а время истекает, но это уже не важно.
Я смотрю и не верю своим глазам.
Глава 8
Я сижу.
С ясной головой. Собранный и настороженный.
Аманда уже не лежит на полу, а стоит неподалеку спиной ко мне.
Окликаю ее, спрашиваю, всё ли в порядке, но ответа нет.
С усилием поднимаюсь.
Лукас держит в руке фонарь, и, подойдя ближе, я вижу, что свет не падает на стену куба, которая должна быть здесь, прямо перед нами.
Я прохожу мимо, и Аманда идет за мной с фонарем.
Еще одна дверь, идентичная той, через которую мы вышли из ангара.
Иду дальше.
Футов через двенадцать следующая дверь.
За ней – другая.
И еще одна.
И еще…
В фонарике шестидесятиваттная лампочка, и света хватает на семьдесят-восемьдесят футов – дальше он меркнет, отражаясь призрачными бликами от холодной поверхности металлических стен с одной стороны и уходящих вдаль дверей, расположенных на равном расстоянии одна от другой.
За кругом света – абсолютная тьма.
Пораженный, я замираю.
Я думаю о тысячах прочитанных за свою жизнь книг и статей. О сданных экзаменах. О проведенных занятиях. О выученных наизусть теориях и написанных на досках уравнениях. Я думаю о тех месяцах, которые провел в «чистой комнате», где пытался построить что-то, бывшее бледным подобием этого места.
Ближе всего подобраться к материальным объектам исследования изучающие физику и космологию могут с помощью телескопа, наблюдая за древними галактиками. О столкновении частиц мы судим по информации, полученной от приборов, но видеть сами столкновения не можем.
Между уравнениями и реальностью, которую они представляют, всегда есть граница, барьер.
Но теперь никакой границы больше нет. По крайней мере, для меня.
Одна мысль стучит в голове: я здесь. Я действительно здесь, в этом месте. Оно существует.
Ощущение чуда переполняет меня, вытесняя – по крайней мере, на мгновение – страх.
– Самое прекрасное, что мы можем испытать, – это непостижимое, – говорю я и, заметив вопросительный взгляд Аманды, поясняю: – Эйнштейн сказал, не я.
– А оно реально, это место?
– Что ты имеешь в виду под «реально»?
– Мы действительно находимся в какой-то физической локации?
– Думаю, это манифестация разума, пытающегося визуально объяснить нечто, недоступное нашему мозгу в силу его недостаточной эволюции.
– И это нечто…
– Суперпозиция.
– То есть мы пребываем сейчас в квантовом состоянии?
Я бросаю взгляд назад, в коридор. Потом вперед, во тьму.
Даже в тусклом свете фонарика заметно, что пространство обладает таким качеством, как рекурсивность – словно два зеркала смотрят одно в другое.
– Да, – отвечаю я. – Оно выглядит как коридор, но я думаю, что на самом деле это куб повторяет себя во всех возможных реальностях, имеющих общую точку в пространстве и времени.
– Как поперечный разрез?
– Вот именно. В квантовой механике существует понятие волновой функции, которая содержит в себе всю информацию о системе – до ее коллапса вследствие наблюдения. На мой взгляд, этот коридо