– Знаешь, все, что со мной случилось, устроил он. Я и оказался здесь потому, что несколько дней назад кто-то похитил меня под угрозой оружия по пути домой. Он отвез меня на заброшенную электростанцию, накачал какой-то дрянью, задал кучу вопросов о моей жизни. Спросил, счастлив ли я. Принял бы я другие решения, будь такая возможность. А потом я очнулся в вашей лаборатории. В вашем мире. Думаю, меня отправил туда твой Джейсон.
– Хочешь сказать, что он вошел в куб, каким-то образом отыскал твой мир и поменялся с тобой местами?
– По-твоему, он на такое способен?
– Даже не знаю. Это какое-то безумие.
– А кто еще мог бы так со мной поступить?
Секунду-другую Аманда молчит. Потом говорит:
– Джейсон был одержим этим. Тем путем, который не выбрал. Только об этом и твердил.
Злость возвращается.
– Мне и самому до сих пор не хочется этому верить, – признаюсь я. – Я о том, что он ведь мог просто убить меня. Но нет, он не только потратил на меня ампулу, но и накачал кетамином, из-за которого я потерял сознание и частично память о случившемся. А потом отправил меня туда, в свой мир. Зачем?
– Вообще-то, смысл в этом есть.
– Думаешь?
– Джейсон не был каким-то чудовищем. Если он сделал с тобой это, то заранее все обдумал и обосновал. Именно так поступают приличные люди, чтобы оправдать недостойное поведение. В твоем мире ты тоже выдающийся физик?
– Нет. Я преподаю во второсортном колледже.
– Ты богат?
– В профессиональном и финансовом смысле мне с твоим Джейсоном не сравниться.
– Ну вот. Он убеждает себя, что дает тебе шанс, который выпадает раз в жизни. А сам хочет пройти дорогой, от которой когда-то отказался. Почему бы и нет? Я не говорю, что это правильно. Я говорю, что, используя такую логику, хороший, в принципе, человек может оправдать самый ужасный поступок. Принцип ста одного процента.
Должно быть почувствовав мое негодование, Аманда добавляет:
– Джейсон, сейчас не время срываться с цепи. Ты не можешь позволить себе такую роскошь. Через минуту мы окажемся в коридоре. Мы сами контролируем ситуацию. Все зависит от нас. Не забыл?
– Нет.
– Если ты прав, если наше эмоциональное состояние влияет на выбор миров, подумай, куда нас приведут твои злость и зависть. Ты должен избавиться от негативной энергии. Придумай, как это сделать.
Я уже чувствую – момент приближается.
Мышцы расслабляются.
На мгновение мой гнев растворяется в потоке покоя и спокойствия, и я бы отдал все на свете, чтобы продлить этот миг.
Аманда включает фонарь, и я вижу, что стены, перпендикулярные двери, исчезли.
Смотрю на кожаную сумочку с оставшимися ампулами. Если тот мерзавец вычислил, как управлять кубом, то и я тоже смогу.
Синий свет. Лукас смотрит на меня.
– У нас осталось сорок четыре ампулы, – говорю я. – Двадцать два шанса, чтобы все поправить. Сколько ампул взял с собой в куб твой Джейсон?
– Сто.
Черт!
Паника разбегается по жилам, но я заставляю себя улыбнуться.
– Нам повезло, что я умнее его, верно?
Аманда встает, протягивает руку и помогает мне подняться.
– У нас есть час. Ты готов?
– Абсолютно.
Глава 9
Он встает раньше.
Пьет меньше.
Водит машину быстрее.
Читает больше.
Начал делать зарядку.
По-другому держит вилку.
Чаще смеется.
Меньше пишет эсэмэсок.
Он дольше принимает душ и, вместо того чтобы натирать себя мылом, пользуется намыленной мочалкой.
Он бреется каждые два дня, а не раз в четыре, как раньше, и не в душевой кабинке, а над раковиной.
Одевшись, сразу надевает туфли: прежде обувался у двери, перед тем как выйти из дому.
Он регулярно пользуется зубной нитью, а три дня назад она заметила, как он выщипывает брови.
Уже две недели он не надевает свою любимую футболку – линялую, с фотографией группы «U2», концерт которой они смотрели десять лет назад в «Юнайтед-сентер».
Он иначе моет посуду – не возводит из тарелок башню, ставя их на сушилку, а раскладывает их на расстеленных по столешнице полотенцах.
Выпивает на завтрак одну чашку кофе, а не две и делает его слабее, чем обычно, так что теперь по утрам она идет на кухню и готовит кофе сама.
Если раньше разговоры за ужином сводились к пересказу каждым из них дневных событий, то в последнее время они втроем обсуждают какие-то идеи, книги, статьи, которые читает Джейсон, и увлечения Чарли.
Кстати, и к сыну Джейсон относится иначе.
Терпимее, мягче, не так строго.
Будто забыл, каким должен быть отец тинейджера.
Он перестал засиживаться до двух ночи со своим айпэдом за просмотром программ канала «Нетфликс».
Он больше не называет ее Дэни.
Постоянно ее хочет – и каждый раз как первый.
Он смотрит на нее постоянно, не отрывая глаз, с той жадностью, с какой глядят в глаза друг другу юные влюбленные, для которых любовь – неизведанная территория, полная загадок и приключений.
Все эти мысли, все эти мелкие догадки и открытия постепенно накапливаются в уголке ее сознания.
Дэниела стоит рядом с Джейсоном перед зеркалом.
Утро, и каждый готовится к предстоящему дню. Она чистит зубы, и он чистит зубы. Поймав в зеркале ее взгляд, улыбается испачканными пастой губами и подмигивает.
Может, у него рак, думает она, и он не хочет мне говорить?
Может, он принимает новый антидепрессант и не хочет мне говорить?
Может, его уволили с работы и он не хочет мне говорить?
Откуда-то снизу, из глубины, прорывается злое, обжигающее чувство: что, если у него роман с одной из студенток и это та, другая, дает ему такой заряд обновления?
Нет. Все не то и не так. И ничего этого она на самом деле не чувствует.
А дело в том, что на первый взгляд у них всё в порядке. Лучше, чем раньше. Он уделяет ей больше внимания. Они не разговаривали и не смеялись так много с тех, наверное, пор, когда у них только завязывались отношения.
Просто Джейсон… другой.
Другой в тысяче мелочей, которые сами по себе могут не значить ничего, а могут значить очень-очень много.
Джейсон наклоняется и сплевывает в раковину. Закрывает кран, обходит Дэниелу сзади, останавливается, кладет ладони ей на бедра и мягко прижимает к себе.
Она наблюдает за ним в зеркале. Думает.
Какие секреты у тебя завелись? О чем ты умалчиваешь?
Она хочет сказать это вслух.
Произнести эти самые слова.
Но продолжает чистить зубы, потому что…
А что, если цена ответа – вот это изумительное статус-кво?
– Вот так бы целый день и смотрел, как ты это делаешь, – говорит Джейсон.
– Делаю что? Чищу зубы? – спрашивает Дэниела со щеткой во рту.
– Ага. – Он целует ее сзади в шею, и у нее по спине, до самых коленей, пробегает волнительная дрожь. На мгновение все улетучивается – страх, сомнения, любопытство…
– Райан Холдер читает лекцию сегодня в шесть. Хочешь пойти со мной? – предлагает Джейсон.
Дэниела наклоняется, сплевывает, полощет рот.
– Я бы с удовольствием, но у меня урок в половине шестого.
– Тогда… могу я пригласить тебя на обед после лекции?
– С удовольствием.
Она поворачивается и целует Джейсона.
Он даже целуется теперь иначе. Как будто каждый раз это событие.
Потом он отстраняется.
– Эй! – говорит Дэниела.
– Да?
Надо спросить.
Надо все прояснить. Выложить все, что она заметила, и получить объяснения. Устранить недоразумения.
Одна ее половинка хочет, отчаянно хочет этого.
Другая не желает ничего знать.
И Дэниела говорит себе, что сейчас не время. Она поправляет воротник мужа, приглаживает ему волосы и отправляет его на работу с последним поцелуем.
Глава 10
ОСТАЛОСЬ АМПУЛ: 44
Аманда поднимает глаза от блокнота.
– А ты уверен, что записывать – самый лучший способ?
– Когда пишешь что-то, ты полностью на этом сосредоточиваешься. Думая об одном, писать другое практически невозможно. Сам факт изложения на бумаге помогает упорядочить мысли и уточнить намерения, – объясняю я.
– И сколько надо написать? – спрашивает она.
– Может, для начала обойдемся одним коротким абзацем?
Она дописывает начатое предложение, закрывает блокнот и поднимается.
– Сосредоточилась? – спрашиваю я. – Держишь все в уме?
– Думаю, что да.
Закидываю на плечо рюкзак. Аманда подходит к двери, берется за ручку и тянет ее на себя. Утреннее солнце вливается в коридор, и оно такое яркое, что на мгновение ослепляет.
Глаза понемногу привыкают к блеску, и картинка входит в фокус.
Мы стоим у двери куба, находящегося на вершине холма, с которого открывается вид на парк.
К востоку – изумрудно-зеленые склоны сбегают на несколько сотен ярдов к самому берегу озера Мичиган. Вдалеке поднимается силуэт города, который я вижу впервые: тонкие, изящные здания, строения из стекла и стали, обладающие такой отражательной способностью, что их почти не видно, отчего возникает эффект миража.
Небо заполнено движущимися объектами, проносящимися высоко над городом – насколько я понимаю, это Чикаго – горизонтально или взмывающими без остановки вертикально вверх, в бездонную синеву.
Аманда смотрит на меня, усмехается и постукивает пальцем по блокноту.
Я открываю его на первой странице.
Я хочу попасть в хорошее место, в такое, где хочется жить. Это мир не в будущем, но он воспринимается как будущее.
– Неплохо, – говорю я.
– А это место настоящее? Оно действительно существует? – спрашивает моя спутница.
– Да. И это ты привела нас сюда.
– Тогда давай познакомимся с ним. В любом случае, нам нужно отдохнуть от препарата.
Лукас идет вниз по зеленому травянистому склону. Мы минуем спортивную площадку и попадаем на пешеходную дорожку, которая идет через парк. Утро выдалось прохладное и тихое. Дыхание вылетает изо рта белыми клубочками пара.