На другой стороне улицы в окне мелькает свет – кто-то из соседей наблюдает за разворачивающейся внизу, у моего дома, ситуацией.
Водитель возвращается.
– Послушайте, – говорит он. – Лагеря Центра контроля заболеваний переполнены. Уже две недели. Повезете вы ее куда-то или нет, это уже не важно. Если глаза кровоточат, значит, конец близок. Не знаю, как вы, но я предпочел бы умереть в собственной постели, чем на койке в палатке ФАЧС, вместе с умершими и умирающими. – Он бросает взгляд через плечо. – Надя, дай этому джентльмену несколько автоинъекторов, ладно? И противогаз. А я пока здесь разберусь.
– Майк… – начинает что-то говорить женщина.
– Делай, как я говорю.
Надя идет к «Хамви» и открывает дверцы багажного отделения.
– Так она умрет? – спрашиваю я.
– Мне очень жаль.
– Сколько ей осталось?
– Сомневаюсь, что дотянет до утра.
В темноте у меня за спиной стонет Дэниела.
Надя возвращается и вручает мне пять автоинъекторов и противогаз.
– Противогаз носите постоянно, – говорит ее напарник. – И еще. Понимаю, это тяжело, но постарайтесь не дотрагиваться до нее.
– Что здесь? – спрашиваю я.
– Морфий. Если дадите все пять сразу, она уснет. Я бы не ждал. Последние восемь часов ужасны.
– Шансов нет?
– Нет.
– А лекарство?
– Спасти город уже не успеем.
– И людям просто говорят, чтобы умирали у себя дома?
Водитель пристально смотрит на меня через стекла противогаза. Стекла затонированы, и я не вижу его глаз.
– Если попытаетесь выехать и не повезет с заставой, вас могут запросто убить. Особенно с наступлением темноты.
Он отворачивается.
Они с Надей садятся в «Хамви» и катят дальше по кварталу. Мы смотрим им вслед.
Солнце опустилось за горизонт.
Улица погружается в темноту.
– Надо уезжать, – говорит Аманда.
– Дай мне минутку.
– Она заразная.
– Понимаю.
– Джейсон…
– Там – моя жена.
– Это не твоя жена, а ее копия, и если ты подхватишь что-нибудь от нее, то настоящую можешь уже никогда не увидеть.
Я надеваю маску и иду на крыльцо.
Дэниела поднимает голову, а у меня сердце сжимается от боли при взгляде на нее. Ее вырвало, и теперь она вся испачкана кровью и черной желчью.
– Меня не заберут? – спрашивает Дэниела.
Я качаю головой.
Хочу обнять ее, утешить.
Хочу повернуться и бежать, бежать…
– Всё в порядке, – говорит она. – Не старайся притворяться, что все будет хорошо. Я готова.
– Мне дали вот это. – Я кладу на ступеньки автоинъекторы.
– Что там?
– Возможность положить этому конец.
– Ты умер на нашей кровати у меня на глазах, – говорит Дэниела. – Я видела, как мой сын умер у него на руках. Не хочу возвращаться домой. Моя жизнь могла бы сложиться по-всякому, но вот этого я и представить не могла.
– Твоя жизнь была прекрасной, это только конец не удался.
Свеча выскальзывает из пальцев умирающей и падает на бетон. Пламя гаснет. Фитилек дымит.
– Если я введу все сразу, это кончится. Ты так хочешь? – спрашиваю я.
Дэниела кивает. Слезы и кровь бегут по ее щекам.
Я снимаю пурпурный колпачок с одного автоинъектора, подношу иглу к ее бедру и вдавливаю поршень.
Она чуть заметно вздрагивает. Шприц впрыскивает дозу морфия. Я приготавливаю четыре других инъектора и один за другим, без лишних пауз, пускаю в ход все. Эффект наступает практически мгновенно.
Дэниела приваливается к кованым перилам, и ее черные глаза стекленеют.
– Лучше? – спрашиваю я.
Она почти улыбается, а потом, собравшись с силами, говорит:
– Знаю, это только галлюцинации, но ты – мой ангел. Ты вернулся ко мне. Я так боялась умереть в одиночестве…
Сумерки сгущаются.
В черном небе над Чикаго появляются звезды.
– Голова… кружится, – говорит Дэниела.
Сколько вечеров мы провели на этом крыльце… Сидели. Выпивали. Смеялись. Болтали с проходившими мимо соседями, когда по всему кварталу, один за другим, загорались фонари.
В этот миг мой мир предстает таким безопасным… таким идеальным. И ведь все это я принимал как данность, как нечто само собой разумеющееся. Все было так хорошо, а ведь сколько могло случиться такого, что разрушило бы его до основания…
– Жаль, ты не можешь коснуться меня, Джейсон.
Голос у Дэниелы хриплый и ломкий, чуть громче шепота.
Глаза ее закрываются.
Дыхание постепенно замедляется – с каждым разом на одну-две секунды.
А потом и останавливается совсем.
Я не хочу оставлять ее здесь, но понимаю, что и трогать ее нельзя. Поднимаюсь, подхожу к двери, переступаю порог. В доме тихо и темно, но присутствие смерти ощущается.
Прохожу столовую с освещенными свечами стенами, миную кухню. Дальше – кабинет. Под ногами скрипят половицы – единственный звук во всем доме.
У подножия лестницы останавливаюсь и смотрю в темноту второго этажа, где на своей кровати разлагается мой мертвый сын.
Меня тянет туда неодолимо, словно гравитация черной дыры.
Но я сопротивляюсь.
Беру с дивана одеяло, выхожу на крыльцо и накрываю тело Дэниелы.
Закрываю дверь моего дома, сбегаю по ступенькам и торопливо ухожу от всего этого ужаса.
Сажусь в машину, включаю мотор.
Смотрю на Аманду.
– Спасибо, что не оставила.
– Надо было.
Уезжаем.
В некоторых городских кварталах есть электричество. Другие тонут в темноте.
В глазах у меня стоят слезы. Я едва вижу дорогу.
– Джейсон, это не твой мир, – напоминает мне Лукас. – И жена была не твоя. Ты еще можешь попасть домой и найти их.
Умом я понимаю, что Аманда права, но эмоционально это рвет мне душу.
Мы проезжаем Бактаун. Вдалеке целый квартал охвачен огнем, и пламя возносится в небо на сотню футов.
Пустая, темная автострада.
Аманда поворачивается и стягивает с моего лица противогаз, но в носу остается запах смерти из моего дома, и я никак не могу от него отделаться.
Перед глазами одна и та же картина: мертвая Дэниела, лежащая под одеялом на нашем переднем крыльце.
Мы едем к западу от центра. Я смотрю из окна.
В свете звезд проступают профили башен.
Черных, безжизненных.
– Джейсон? – окликает меня моя спутница.
– Что?
– За нами машина.
Смотрю в зеркало заднего вида.
Темная, она, словно призрак, маячит за моим бампером.
Преследователь включает дальние фары и «мигалку», и острые, как копья, лучи пронзают наш «Олдсмобиль» насквозь.
Через мегафон гремит голос:
– Сверните на обочину и остановитесь.
Паника нарастает.
Нам нечем защищаться.
И оторваться от преследователя на этой колымаге нет ни малейшего шанса.
Убираю ногу с педали газа. Стрелка спидометра бежит к нулю.
– Ты собираешься остановиться? – спрашивает Лукас.
– Да.
– Почему?
Прижимаю педаль тормоза. Скорость падает. Сворачиваю на обочину, останавливаюсь.
– Джейсон. – Аманда хватает меня за руку. – Что ты делаешь?
В боковом зеркале я вижу, как позади нас останавливается черный внедорожник.
– Выключите двигатель и бросьте ключи в окно.
– Джейсон! – кричит моя спутница.
– Доверься мне.
– Последнее предупреждение. Выключите двигатель и бросьте ключи в окно. При любой попытке бежать будет открыт огонь на поражение.
В миле или чуть дальше появляются еще огни.
Я показываю, что остановился, и выключаю фары. Опускаю на несколько дюймов стекло и делаю вид, что бросаю связку ключей.
Водительская дверца внедорожника открывается, из него выходит человек в противогазе с оружием на изготовку.
Я врубаю передачу, бью по фарам и вдавливаю в пол педаль газа.
Звук выстрела перекрывает рев мотора.
Пуля пробивает ветровое стекло.
За ней вторая.
Третья разрывает кассетник.
Бросаю взгляд назад – внедорожник еще стоит на обочине в нескольких сотнях ярдов у нас за спиной.
Стрелка спидометра уже на шестидесяти и бежит дальше.
– Нам далеко? – спрашивает Аманда.
– Миля или две.
– Их там куча.
– Вижу.
– Если нас схватят…
– Знаю.
Выжимаю за девяносто. Мотор работает на пределе.
Проносимся мимо указателя – до нашего съезда четверть мили.
На этой скорости – дело считаных секунд.
Влетаю в съезд на семидесяти пяти и резко торможу.
Ни я, ни Лукас не пристегнуты.
Инерция бросает Аманду на бардачок, меня – на рулевое колесо.
В конце съезда круто сворачиваю влево мимо знака «Стоп» – тормоза скрежещут, резина горит. Аманду швыряет на дверцу, а я едва не сползаю на ее сиденье.
Проскакивая через переезд, краем глаза замечаю на автостраде пять пар огней – ближайший внедорожник как раз врывается на съезд еще с двумя на хвосте.
Мчимся по безлюдным улицам Южного Чикаго.
Аманда наклоняется вперед, к ветровому стеклу.
– Что там? – спрашиваю я.
Она смотрит в небо.
– Вижу огни.
– Похоже на вертолет?
– Да.
Проношусь через пустынные переулки, мимо заколоченной станции метрополитена, и вот мы уже вырываемся из жилого района и несемся вдоль заброшенных складов и железнодорожных депо.
Городское захолустье.
– Приближаются, – говорит Аманда.
Очередь прошивает багажник.
За ней, одна за другой, еще три, как будто кто-то приложился к «Олдсмобилю» молотом.
– Пулемет! – кричит Лукас.
– На пол! – командую я.
Переливчатый вой сирен все ближе.
В этой схватке старенькому седану рассчитывать не на что.
Еще две очереди выносят заднее и ветровое стекла. Третья прошивает спинку сиденья Аманды.
Впереди уже виднеется озеро.
– Держись! – бросаю я. – Мы почти на месте.
Выворачиваю вправо, на Пуласки-драйв. Три пули решетят заднюю пассажирскую дверцу, и я вырубаю свет.
В первые несколько секунд впечатление такое, будто мы летим сквозь кромешную тьму.