– Димон, что с тобой?
Недоуменный возглас Соленого заставил Димку взять себя в руки, сдержать рвущуюся наружу ярость. Он сцепил зубы, успокаивая дыхание и колотящееся сердце. Постоял еще несколько секунд, не двигаясь, впитывая окружающее пространство в себя. Да, они недавно останавливались здесь – отряд Грешника. Вон в том зеленом домишке, на повороте. Но сейчас их там уже нет. Отрыв не больше чем в полчаса. Но… Но он почуял еще кое-что, связанное с путем, которым прошел Грешник – как будто уцепился за некую ниточку, протянувшуюся за ним. Клыканы. Старые знакомые. Похоже, они надолго обосновались в этом районе. Или память о том, кто убил их предыдущего вожака, не давала им покоя, вот рыскали вокруг Автозаводской, несмотря на метель? А теперь они определенно почуяли людей Грешника, хотя те и постарались миновать Автозаводскую на приличном расстоянии. И увязались за ними. В планы Димки не входила еще одна схватка со стаей, особенно теперь, когда с ним Наташка. Придется сделать крюк… ну а Грешнику, если псевдопсы его догонят раньше, хватит стволов отбиться. А если не хватит, то, может, это и к лучшему… Нет, так думать не годится, ведь с ним люди, которые невиновны в том, что он творит.
– Димон? – снова напомнил о своем существовании Соленый.
– Уходим, тут нечего делать, – сквозь зубы процедил Димка. – Упырям тоже нужно жрать.
Они вернулись к квадру, где их поджидали остальные. Димка с подозрением покосился на Кирпича, с тревогой глазевшего в их сторону. Нет, парнишка чист, он не знает обо всей этой грязной возне, не по рангу ему такие заботы. Да и Соленый с Караваем, похоже, тоже не в курсе, что происходит в Ганзе за их спинами. Простые люди всегда были и будут расходным материалом.
– Разворачиваемся, – не терпящим возражений тоном распорядился Димка. – Пойдем и дальше по реке.
– Ты чего, Димон, там же петля в хрен знает сколько километров, – тут же заспорил неугомонный Фёдор, который всегда и на все имел собственное мнение. – Грешник тут от нечего делать, что ли, срезал?!
– Так и мы не пешком, а на квадре, так что лишние километры проблем не составят, – ровным голосом пояснил Димка, едва сдерживая все еще кипевший в душе гнев. Ему не хотелось срываться на своих спутников, но разговор сквозь маску поневоле заставлял повышать голос. – Кирпич, как у тебя с топливом? Насколько еще хватит?
– О топливе можно не беспокоиться. У меня тут еще канистра запасная. А почему…
– Разворачивай и выезжай обратно, – повторил Димка. И строго прикрикнул: – Чего встал, двигай уже! На льду притормозишь, заберешь нас. Фёдор, Соленый, не стойте столбом, я пока от упырят прикрою, догоню с Наташей.
– Упырят? – переспросил Фёдор неживым голосом. – Вот блин-оладушек, так бы и сказал, что живность дорогу перекрыла, а то… Погоди, так кого вы там нашли?
– Фиксу, – прохладным тоном пояснила Наташка.
– А ты-то откуда знаешь, тебя же там не было…
– Хорош трепаться, Фёдор! – резко оборвала его девушка. – Не заставляй нас пожалеть о том, что мы согласились тебя взять.
Димка заметил, как Кротов удивленно посмотрел на нее, не понимая причины ее недовольства, хотел еще что-то спросить, но его перебил рев движка. Оседлав квадр, Кирпич тронул с места, выворачивая руль. Из-под гусеничных катков полетел снег. Затрещали потревоженные кузовком кусты и ветки, забарабанили по брезенту. Соленый молча потянул за рукав все еще озадаченного поведением спутников Фёдора, увлекая его в тут же затянувшую проход снежную пыль, взвившуюся от движения техники.
Пробиваясь сквозь снегопад, со стороны транспортного кольца донесся далекий вой.
Димка стоял, расслабленно опустив руку с винтовкой, и всматривался в снежную круговерть, пляшущую перед лицом, – не столько глазами, сколько всем своим существом. Упырята, осмелев после отъезда квадра, уже опасливо крались в их сторону, старательно маскируясь за сугробами. Димка не собирался использовать оружие. Он знал, что живых они сейчас не тронут – вкус мертвеца их вполне устраивал.
Наташка мягко коснулась его локтя, напоминая, что пора в путь. Она старалась его успокоить, хотя сама пребывала в нешуточном смятении. Жаль, что только она может понять всю сложность проблемы, а спутникам многого не объяснить… Черт, как же все стремительно и опасно усложнилось. Люди с Новокузнецкой, умершие еще до нападения морлоков, – работа Грешника. У всех у них был потенциал измененных, и Грешник научился это вычислять… чтобы убивать. Даже за нападением морлоков на Новокузнецкую тоже стоит он – в этом уже нет ни малейших сомнений! Сколько же бед принес этот человек за столь недолгое пребывание на станции…
Но если бы снова выпал случай инициировать измененного, то… к черту сомнения, хватит заниматься самоедством и корить себя за то, что изменить уже невозможно. Димка поступил бы точно так же. Лучше осечка, чем бездеятельность. Просто в жизни так иногда получается, что все обстоятельства против тебя. Нельзя сдаваться лишь потому, что ошибся. Нужно двигаться дальше. Всегда нужно двигаться дальше. Да черт возьми – ведь Грешник умел чувствовать измененных даже в тех людях, в которых их не чувствовали они оба! Это же… это многое могло изменить! Если договориться с этим человеком о сотрудничестве… если это вообще возможно… то перспективы для их нового сообщества открывались весьма обнадеживающие.
Эта погоня уже спасла им жизнь. Останься они в метро – и за ними неизбежно пришли бы охотники. А значит, они на верном пути, и останавливаться не стоит. Теперь в метро им возвращаться нельзя. Да и не нужно. Лучше заняться исправлением последствий, за которые несешь ответственность, а там – видно будет.
А еще девушка, которую он видел в видениях уже дважды, и чувствовал все, что чувствует и о чем думает она… Дочь Грешника, черт побери! Какое яростное, цельное сознание. Едва пришла в себя – и никаких сомнений. Лишь жажда мести… Пылающая ярче, чем огонь, опаливший ее кожу в пожаре, где сгинула ее мать… Она жива, и Грешник это знает. Именно поэтому так спешит к Убежищу, чтобы успеть ее спасти.
Но даже Грешник еще не понял, что его дочь – носитель ЦД. И похоже, что там, в Убежище, она такая не одна. Они действительно на верном пути – Грешник сможет вычислить всех, вольно или невольно, как помог уже определиться с Фионой. Главное – успеть вмешаться. А чтобы не было недопонимания, непредвиденных заминок и палок в колеса в какой-нибудь критический момент, придется посвятить спутников хотя бы в часть проблемы.
Так, Соленого отправить в кузов и занять его место. А Наташка пусть с ним и Фёдором потолкует.
– Если Грешник доберется до Убежища Затворников раньше нас… – Продолжая щуриться сквозь снежную порошу, Димка тяжело вздохнул и покосился на Наташку. – Ты ведь тоже это чувствуешь?
– Да. Они умрут. Все жители Убежища.
– А всего-то хотели – перестать быть беглецами, – Сотников горько усмехнулся. – А оно вон как все получается. Знаешь, что Фёдор говорит в таких случаях? Если мечта не сбывается, ее следует уценить. В точку. Нам придется уценить… Грешника. Но самое скверное в том, что я не уверен в результате. Он сильнее нас.
– Послушай… – Наташка зябко поежилась, передернув худенькими плечами, словно ледяной ветер забрался ей под куртку. И рассердилась на себя, заставила договорить – резко, решительно, прогоняя сомнения прочь. – Я постоянно думаю о том, что случилось на Новокузнецкой. Возможно, в этой погоне нет необходимости. Есть вероятность, что мы можем достать Грешника прямо отсюда. Ведь я смогла найти тебя на Северной, не сходя с места. Из лазарета. Понимаешь, о чем я?
Димка пораженно глянул на девушку, не зная, что ответить. Ему крайне не понравилось это предложение, но он понимал, чем оно вызвано. Она упрямо считала себя в ответе за все, что произошло после инициации Грешника. Но виноваты были оба. И не виноваты ни в чем.
– В мир мертвых ведут разные пути, – продолжала Наташка с внутренним ожесточением. – И все они пересекаются с миром живых. В любой точке пространства и времени. Время нам вряд ли подвластно, слишком мало мы еще умеем, но… Мы инициировали мертвеца, ты ведь это уже понял? Он должен был уйти из нашего мира, а мы вырвали его из лап смерти. И думаю, что в наших силах вернуть его обратно.
– Замолчи! – сталкер порывисто подался к девушке, взял ее лицо в свои ладони, заглянул в глаза, наполненные беспокойством и тоской. И понял, что, несмотря на ужас от собственного предложения, она готова это сделать. – Ты и так едва не умерла, хотя находилась от меня в нескольких десятках метров! А здесь – километры! Опоздай я еще хоть на минуту… Я точно знаю, что нам больше нельзя туда попадать. Нам обоим. Нет, Наташа. Пока все возможности не исчерпаны, Реальность Потерянных душ – место не для нас. Иначе, боюсь, мы сами там останемся навсегда.
– Но на крайний случай… стоит учитывать эту возможность, – Наташка упрямо встряхнула головой.
– Мы справимся сами, – отрезал Димка. – Без помощи мертвецов.
Мир утонул в снежной круговерти сразу, как только пересекли проспект Андропова и ступили на лед Кожуховского затона. Температура воздуха ближе к вечеру ощутимо понизилась, и хлеставший в лицо ветер колюче обжигал кожу. Вот уж где пригодилась маска. И без того смутно проступающие из метели очертания заброшенных зданий окончательно стерлись за густыми завихрениями из белых хлопьев, а затем остались далеко позади. Ни берега, ни развалившихся от времени и непогоды береговых построек – только снег, лед и пустота. И стойкое ощущение, что ты путешествуешь не в сердце разрушенного города, а по какой-то дикой пустоши, где никогда не ступала нога человека.
Совершенно непонятно, как бродяги ориентировались, ведь ни черта не видно дальше пяти-шести шагов, еще и темнеть начало – но вели отряд уверенно.
Поляков намеренно шел последним.
Ноги двигались автоматически, выбрасывая вперед одну лыжу за другой, лыжные палки глубоко пробивали присыпанный свежим снегом наст, ровный бег не мешал мыслям. Дыхание вырывалось из выходных клапанов маски белыми струйками пара с ритмичностью хорошо отлаженной машины. Здесь, в арьергарде, легче присматривать за всеми сразу. Чтобы никто не отстал. Не сбежал. Он хорошо чувствовал настроение этих людишек с Новокузнецкой. Неизвестность, куда он их гнал, морально выматывала сильнее метели. А еще всех живо интересовало, куда подевался Фикса. Грешник