3.2 Как нам жить дальше
Сегодня у меня появился шанс рассмотреть особняк при свете. Ярком свете нескольких огромных, с рост человека прожекторов, которые пялились невыносимо яркими глазами ему в окна.
Во дворе стояли огромные черные джипы, вроде тех, что мы уже видели и даже один закрытый черный фургон. Рядом с ним дежурили несколько высоких вампиров в черном с автоматами и у каждого из них на руку была намотана цепь-поводок с ненормальных размеров доберманом. Боги, надеюсь, хоть доберманы не вампиры. Хотя кто их знает, этих ненормальных.
Вампиры размером помельче, но тоже в черном — кто в черном костюме, кто в нормальном кэжуале, стояли группками и переговаривались, входили и выходили из дверей дома. Мне очень не нравилось, что там происходит. Очень.
Дверцу машины передо мной открыл Эшер.
— Добро пожаловать домой, — как-то очень доброжелательно и легко сказал он и даже улыбнулся. И слегка поклонился. — Давай провожу до комнаты, тут сейчас немного суетно.
И протянул руку.
Я вложила в нее свою, вновь пытаясь разобраться, как же правильно по этикету выходить из машины, а не вылезать, но на середине процесса вспомнила про Люция и все усилия пошли насмарку.
Я обернулась — Люций по-прежнему полулежал на сиденье, глядя в потолок лимузина и вид у него был скучающий. А у меня не было даже метки, чтобы понять — все идет по плану? Или все пропало и надо паниковать? А может, пора прощаться навсегда? Эшер слегка потянул меня за руку и пришлось подчиниться. Один из незнакомых вампиров в черном вытащил из багажника наши чемоданы и унес в дом, а меня почти нежно обняли за талию и повели очень-очень медленно, так что я успела оглядеться.
— Что происходит? — спросила я полушепотом.
Эшер меня проигнорировал. Довел до лестницы, пропустил вперед таким галантным жестом, что мне захотелось подобрать воображаемые юбки и даже проводил к комнате. Я и правда вряд ли бы ее нашла, столько всего случилось… Но обстановка — довольно спартанская — с двуспальной, но не слишком широкой кроватью, с бежевыми занавесочками и единственным стулом, осталась прежней. Оба чемодана, мой и Люция уже были здесь. А разве его вещи не надо отнести в его комнату? Эшер вежливо улыбнулся и закрывая дверь, сказал:
— Не волнуйся, я знаю, что ты не при чем.
И в двери щелкнул замок.
Я вообще всегда, когда мне говорят не волноваться, сразу перестаю. И когда говорят «да брось, ерунда», сразу бросаю. И когда советуют не париться — перестаю. А уж когда советуют депрессию лечить хорошим настроением, тут же начинаю улыбаться и все проходит. А что, у других как-то не так?
Поэтому я немедленно перестала. Волноваться. Только примерно раз двести подергала дверную ручку, отодвинула занавески и обнаружила за ними алюминиевые жалюзи, закрытые с внешней стороны окна, простучала все стены в поисках тайной двери, немного покричала, попинала дверь, шарахнула стулом об стену и только когда утомилась, села на пол рядом со своим чемоданом и решила все-таки действительно не волноваться. А вдруг обойдется?
У меня зародилось нехорошее такое подозрение, что вся эта суета как-то связана с Люцием. Частично потому, что все странные вещи в моей жизни с некоторых пор связаны с Люцием, а частично… интуиция, что ли? Или то, что его вещи принесли ко мне. Как будто у него нет своей комнаты. Или она ему больше не понадобится.
Если как следует подумать, исключив из уравнения всю сложную кучу моих чувств к вампиру, то ничего хорошего мне без него здесь не светит. Или сожрут, или тоже начнут играть. Обратят ли? А черт их знает, какая тут политика, может быть, квоту на этот год уже выбрали. Да еще и мы приволокли Чезаре.
И вот еще что.
Вернемся к исключенному.
К тому, что я чувствую. К вампиру. Садисту. Абьюзеру. Мудаку. Но это все про него.
А между прочим, еще есть я.
И я его люблю. Существо, которое вытащило меня из моей скучной жизни, исполнило мою мечту не умереть тихонько в старости от рака — ну, этот вариант мне уже кажется не светит. Показало мне такие глубины нашего сумасшедшего мира, о которых я даже не подозревала. И позволило пойти по этой дороге рядом.
«Нет, нет, никакого равноправия», — мысленно успокоила я воображаему тень Люция за плечом.
И раз уж я выбрала любить его…
Значит, я буду любить его так, как умею.
Ну вот как бы и все. Я подошла к двери и еще раз от души ее пнула. Ни на что, в общем, не надеясь, так, выразить эмоции.
Но она открылась.
Я сразу представила, что пока я тут кидалась стульями, кто-нибудь нежный типа Доминго или Уллы заглянул, полюбовался и забыл в шоке запереть меня обратно. Ну или дверь просто сдалась. Ну или я не знаю, они тут специально открываются, только когда принимаешь меняющие жизнь решения. Да и пофиг.
Почему-то я сразу пошла наверх, на ту террасу-бальный зал, поднялась по лестнице и поняла, что не ошиблась. Но кажется, самое интересное уже кончилось. Потому что едва я ступила на этаж, мелодичный голос Эшера произнес:
— Раз мы все решили, наши гости могут больше не задерживаться. Нам было очень приятно и крайне жаль, что вы уходите. Всего доброго.
Я посторонилась и мимо меня прошли штук десять вампиров в черном камуфляже. Вообще можно сказать «черный камуфляж»? Потому что на них были такие военные мешковатые штаны, какие-то перевязи, жилеты, вся эта ерунда, которую обычно делают болотно-травянистого цвета в пятнышко или серебристо-серым под снег. А на этих все было черным с едва уловимыми оттенками цветов. И я не исключаю, что половину оттенков мой глаз еще не уловил.
Но мне было интересно, что там с Эшером. И Люцием, потому что мое сердце пропустило пару ударов, когда из-за спин уходящих я заметила светлые пряди. Кажется, там был кто-то еще, но я уже не обратила внимания, потом что ноги сами несли меня к моему чудовищу.
Чудовище сидело за белым роялем, положив тонкие кисти на клавиши так, что моя учительница музыки упала бы в обморок, а потом долго орала и лупила по пальцам до синяков и вывихов. Жалко, что она никогда не пробовала проделывать это с вампирами.
Напротив, за изгибом инструмента, словно готовясь петь, стоял Эшер, рядом с ним Улла и немного позади Макс, при виде которого меня немного кольнуло чувство вины, даже не поняла, перед кем. Они смотрели на Люция с некоторым изумлением и даже страхом, если я правильно интерпретировало это непривычное для вампирских мимических мышц выражение на их лицах.
— И где ты шлялась? — встретил меня нежный вампир. — Иди сюда.
Он поймал меня… хотела бы я сказать, что за талию, но нет, ниже… и усадил к себе на колени. Как-то обнял, как-то продел руки и, вернув их на клавиши, сыграл длинную музыкальную фразу, очень смутно знакомую. Не из первого ли творения Чезаре?
Играть со мной на коленях, полагаю, было не очень удобно. Мне сидеть тоже, но менять это никто из нас не собирался. Я тихонько уткнулась Люцию в шею, вдыхая его холодный древесный запах и едва удерживаясь от того, чтобы прикусить мочку уха. Перебирала его взлохмаченные волосы и в целом была счастлива, что разборки не закончились дракой как в прошлый раз, когда он был иссушен почти до предела. Но все-таки было интересно, что случилось.
— Ты понимаешь, чем это закончится? — разрушил идеальную сцену вопрос Эшера.
— Понимаю, — Люций еще раз сыграл ту же музыкальную фразу и начал наверчивать вокруг нее импровизационные узоры. — Но это мое дело.
— Нет, мое! — обычно спокойный Эшер даже повысил голос. — Ты в моем прайде!
— Но не твой щенок, — так же меланхолично продолжил Люций, рассыпая легкую пыльцу нот и вновь возвращаясь к той же мелодии, но уже более глубоко. Он нажал на педаль, и я чуть не скатилась у него с коленей. Он подхватил меня одной рукой, правой продолжая играть, но намного быстрее, успевая заменять и партию левой тоже.
— А что происходит? — влезла я. Ну то есть, я понимала, что зря, но…
— Маэстро убит, — Эшер скрестил на груди руки. — И наши… правители считают, что Люцием.
Люций в это время как раз очень экспрессивно играл очередную вариацию на тему мелодии Чезаре и словно не слышал.
— Да? — удивилась я. Почти натурально.
Потому что ну конечно Люцием, теперь понятно, почему он вернулся весь в кровище, можно было догадаться. Эшер точно мог бы, он же умный и древний.
— Да. И твой… хозяин… — у Эшера сегодня были проблемы с подбором слов. Я думаю, немного нецензурных заменителей очень скрасили бы ему жизнь. Но он ведь приличный мальчик, не то, что один белобрысый убийца. — …никак не стал оправдываться.
— Но и подтверждать не стал? — уточнила я.
— Это уже неважно… — Эшер запустил руку в свои густые лисьи волосы. — Дело дойдет до Судьбы и мало никому не покажется.
— До судьи? — переспросила я, не расслышав. На ухо мне гремела мелодия, разворачиваясь в могучее крещендо. Люций это нарочно, что ли?
— Один хер, — шепнул он мне на ухо, впервые повернувшись. — Пойдем пожрем?
Мелодия оборвалась на полувздохе, диссонансом расплелись на клавишах пальцы, стукнул клап, Люций встал, подхватывая меня и удерживая прижатой к себе.
— Мы хотели поговорить! — жестко остановил его Эшер. — Про Апреля.
— Прости, дорогая, дела, — Люций крутнул меня и толкнул в сторону, ровно в руки подходящего к нему Макса. — У вас тоже есть о чем поболтать, я уверен.
3.3 Мы могли бы играть в кино
Мы молчим.
Макс идет вперед, я следом, не оглядываясь.
Проходим по коридорам и следом за нами в них гаснет свет — во дворе выключают гигантские прожектора. Дом погружается во тьму. Все равно я ничего не вижу, поэтому закрываю глаза, но иду вперед, словно ничего не боюсь.
Мой страх остался позади меня, у рояля, постукивает тонкими пальцами по крышке.
А во мне страха не осталось совсем. Каким-то загадочным образом я чувствую, куда идет Макс, хотя идет он совершенно бесшумно.
Может быть, я уже немножко вампир? Может быть, заблокированная метка все равно влияет? Может быть… но я перестаю думать в тот момент, когда мы входим в зимний сад на первом этаже, как-то незаметно спустившись — я не знаю, как.