— В-в-все?.. — прошептала я хрипло — голос ко мне вернется еще не скоро.
— Ну что ты… — мурлыкнул Люций. — Мы только начали…
Он спустился ниже, пачкая кровавыми поцелуями кожу на моей груди, прикусил один сосок, другой — но боли не было, было что-то странное, словно каждый укус был инъекцией чего-то эйфорического и бодрящего… и возбуждающего, потому что боль я уже забыла, а вот бледный вампир с клыками в крови, втягивающий в рот твой сосок — это невероятное зрелище, от которого сводит внизу живота, оооооу и благо там есть то, чего хочется больше всего на свете.
— Но нет, — ответил на мои мысли Люций и спустился еще ниже, царапая нежную кожу клыками. Я задрожала — там я не готова была испытывать боль и чувствовать укусы! — Это только пока… — снова прокомментировал Люций мои мысли. Это значило, что…
3.7 Hot!
Я не успела додумать — он отстранился, провел ладонями по моему телу от груди до бедер, сжимая, стискивая и втягивая воздух сквозь зубы. Подхватил под задницу и одним движением перевернул на живот.
— Эй! — я задрала голову, обернувшись, но Люций мгновенно намотал мои волосы на руку и дернул так, что из глаз посыпались искры.
— О, заткнись хоть сейчас, ради богов! — и насадил меня на себя одним длинным неостановимым движением, бесконечным, наполняющим, сильным.
И всхлип перешел в стон, стон перешел в крик, а я-то думала, голос пропал! — и удовольствие смешалось с болью, перекрыло ее, вернулось, закрутилось, забыв, кто оно — удовольствие или боль.
Люций отпустил мои волосы, подхватил под живот, ставя на колени, но тут же заломил мне руку за спину, так что я напряглась и натянулась как струна, потому что каждое мое движение выворачивало сустав. Он толкнулся вперед, так что я проехалась грудью по простыне, и довольно хмыкнул.
А потом уперся второй рукой в стену над кроватью и начал долбить меня своим членом. Слишком холодным по сравнению с тем, к чему я привыкла, но из-за этого я чувствовала каждое движение еще острее. Словно столкновение жара внутри меня и холода, который он привносил рождало новые ощущения.
Я закусила губу, лежа щекой на подушке, но скоро уткнулась в нее лицом, чтобы заглушать собственные крики — невозможно было не кричать, настолько острыми и необычными были ощущения от его резких и жестких движений. Мышцы сводило судорогами, живот тянуло холодной сладкой болью. Я начала плакать — слишком много всего, чересчур, я больше не могу! И он добавил еще — шлепнув ладонью по заднице. По телу прокатилась дрожь, рассылая хаотические сигналы — здесь сжаться, здесь расслабиться, здесь скрутиться в узел. Одна моя часть жаждала разрядки, другая стонала от боли, а мозг не успевал это обрабатывать.
— Еще? — Люций накрыл собой мою спину, не останавливая резких быстрых движений, и прошептал это прямо в ухо, щекоча волосами мою кожу, перегружая рецепторы окончательно.
— А! Нет! Да! Нет! Боже! — я отплевывалась от собственных волос, забывала слова, и уж точно не могла сформулировать, чего я хочу.
Люций выпрямился, сжал мои бедра и с силой провел большим пальцем от того места, где неистово сновал его член до ануса и резким движением вогнал его туда. Вот теперь тело определилось — сжаться! Везде сжаться!
И сделало это так сильно, что продолжать скользить внутри меня Люций уже не мог, даже несмотря на дикое количество влаги, вытекающей на простыни и промочившей их уже насквозь.
Я услышала тихий хриплый смешок — и он снова шлепнул меня, но гораздо сильнее, тяжелой ладонью, так что к коже жаркой волной прилила кровь. Но я расслабилась, выпуская из плена своего тела и палец, и член, и Люций снова потянул за волосы, продолжая.
Бесконечный love-hate, бесконечный марафон боли и удовольствия, напряжения и расслабления.
— Сделай мне больно — шептала я запутавшись во всех этих ощущениях, и он делал — иногда больно, иногда сладко, иногда как-то так, что я не находила даже мыслей для этого определения.
Люций шлепал по заднице все сильнее, и я собиралась попросить больше не делать этого, но не могла разжать зубы, и боль расходилась волнами, и его боль в ладони тоже мешалась с этим, и с горящей кровью, в которой уже не было каких-то отдельных вспышек оргазмов, просто сладкая пенящаяся кровь непрерывно щекоталась изнутри, словно я кипела-кипела-кипела и не могла выкипеть и никто не гасил огонь.
Потом он снова перевернул меня на спину, тяжело наваливаясь всем телом, а я наконец получила возможность отомстить, моментально вцепившись в его плечи ногтями, прикусив его губу — и вкус вампирской крови вознес и так ревущее напряжение на недосягаемую высоту. Люций вытер рот и поцеловал в ответ меня так, что заболели губы, язык и кожа вокруг рта. Я располосовала ногтями его спину от плечей до пояса — он только застонал и стал вбиваться в меня еще яростнее.
— Мы трахаемся или деремся? — в какой-то момент спросила я, задыхаясь.
— А ты не можешь сказать точно? — ухмыльнулся он, в этот момент сгребая мои запястья, чтобы я не мешала ему выкручивать мои соски, но я сжала его бедрами так сильно, что он не смог двинуться ни на сантиметр.
— Нет!
— Тогда какая разница? — и сел на кровати, подхватывая меня на руки и только так, только своими сильными жилистыми руками, насаживая на себя. — Держись!
И я держалась. Все это время…
— Помнишь, как я трахал шлюху Жаннетт? — спросил он меня, оставляя следы клыков где-то на плече.
И как будто мне мало было неразберихи в физических ощущениях, я ощутила снова ту боль, страх, пустоту, жжение в сердце. Мне перестало хватать воздуха даже на дыхание, а хотелось разрыдаться.
Но Люций бросил меня на мокрые простыни, сделал что-то пальцами, сделал что-то ртом и острое ощущение потерянности и предательства смешалось с засасывающим наслаждением в такой невыносимый коктейль, что спазмы болезненного наслаждения скрутили живот — я свернулась калачиком и не сумела разогнуться.
Он обернулся вокруг меня, даря какое-то противоестественное в этот момент чувство защищенности и цельности. Мы оба горели — от ярости и удовольствие — и не сгорали, а словно сливались в единое целое.
В какой момент я кончила в первый раз, и в какой момент непрерывный оргазм наконец постепенно растаял в бесконечной усталости и дрожании всех мышц — никто бы уже не сказал.
— Эй… — слабо пробормотала я из того космоса, где находилась. — А ты-то будешь кончать?
В его ответном смешке было неиллюзорное веселье.
— Зачем? Это же просто метка вампира, для нее кончать необязательно.
— Но я же да…
— А это уже твое личное дело, — ухмыльнулся он, прикусывая меня сзади за шею. Я обессилено застонала.
— Но ты же трахал меня…
— Ебал, дорогая.
— И должен кончить, иначе это какой-то неправильный секс…
Его пальцы зачем-то легли мне на живот и даже чуть ниже.
— Эй, я больше не могу. Нельзя столько оргазмов.
— Это нельзя, так неправильно, — если бывает такая эмоция, как смесь раздражения и довольства, то в его голосе была именно она. — Давай расскажи мне еще что-нибудь новенькое о сексе, а то я не все наверное знаю. За десять-то тысяч лет.
— Тебе десять тысяч?! — изумленно выдохнула я — ну, частично из-за цифры, частично из-за того, что длинные пальцы нашли что-то интересное у меня между ног. Очень-очень влажное.
— Не-е-ет, — пропел он, растирая одним пальцем влагу по пульсирующей горячей точке, пока два других держали меня чуть приоткрытой, так что воздух холодил все, что было влажным и это было мммм… — Я же сказал — десять тысяч лет секса… Но до момента, когда я им заинтересовался…
— Что? Сколько? Аааааааа…
И я правда не подозревала у себя таких резервов.
— А если я тебе отсосу, ты ответишь, сколько тебе лет? — я повернулась к нему лицом и провела губами по острым бледным скулам, по прикрытым векам, по тонкому носу, закончив поцелуем-укусом, на который он тоже ответил укусом.
Мои пальцы как раз нащупали его все еще стоящий твердый жилистый член, и эта выносливость уже начинала пугать.
— Ты так хочешь это узнать или ты так хочешь надеться своим развратным ртом на мой хуй? — уточнил Люций.
Боюсь, что я затруднилась с ответом.
3.8 Немного об удобстве секса с меткой
К счастью, больше выбирать не пришлось. Я смотрела ему в глаза, пока сжимала увитый жилами как сухое дерево ствол. Мне казалось, или в черноте ночи загорелись алые искры, когда я сжала пальцы чуть сильнее.
— Надо же, какая ты любопытная, — прокомментировал Люций, выпрямляясь и поднимая меня. Он стоял на кровати на коленях, а меня поставил перед собой на четвереньки и с такой готовностью ткнулся головкой мне в губы, что у меня возникли сомнения, кто кого развел.
Тихий смешок был мне ответом.
— А заодно про Улю ответишь? — успела спросить прежде чем холодные пальцы легли мне на губы, раскрывая рот, а бедра двинулись вперед — и я обвила языком… хм, чересчур длинный на мой вкус для таких развлечений член. Но было уже поздно…
— Люблю, когда ты молчаливая такая, делом занята, — Люций положил ладонь мне на голову, начал перебирать волосы, распутывая локоны. — Тишина, блять, покой, ни глупых вопросов, ни глупых претензий. Напомни мне, почему мы с этого не начали?
Он помолчал, тяжело дыша, пока мой язык обвивал его плоть. И тут я поняла то, что почти упустила в нашем предыдущем безумии…
Я не просто чувствовала то, как скользит между моих губ его член и нежные прикосновения пальцев к волосам — я еще чувствовала, как… как внизу живота раскрывается горячий гладкий цветок… когда я старалась принять ствол Люция почти до конца, когда всасывала его головку, цветок пульсировал, посылая по всему моему телу волны щекочущего удовольствия.
Когда я сжимала губы сильнее и случайно задевала губами нежную кожу — Люций шипел, а в оттенках наслаждения появлялись ноты боли. Но это еще не все. Каждое мое действие как будто отражалось в коридоре из зеркал, и сначала Люций втягивал носом воздух, когда я щекотала кончиком языка уздечку, потом я стонала от того, как расцветали между ног всполохи удовольствия, потом Люций выдыхал, потому что эти всполохи будили мое собственное вожделение и к тому моменту, как его возбуждение, снова отраженное, приходило ко мне, я уже делала что-то новое и эти ощущения вливались в симфонию разнонастроенных чувств — сильнее и глубже, легче и нежнее, громче, тише, быстрее, — мир заполнялся миллионом различных ощущений и каждое следующее мгновение я уже не просто придумывала, что бы такого изысканного сотворить с вампирским членом, нет, я скорее дополняла разноцветную картину мазками того оттенка, которого недоставало в ней именно в этот момент.