— Ладно, должен признать, что кое-что и ты смыслишь в сексе… — выдохнул он наконец.
Когда он заговорил, магия ослабела, я смогла почувствовать, где начинаюсь я и заканчивается он, разделить, развести по углам ощущения. Но и Люцию, похоже, досталось немало связи — стоило мне подумать, что его рука перестала играть с моими волосами, и это грустно, как пальцы вновь зарылись в локоны. Мы перестали путаться в ощущениях, но контакт — на уровне эмоций у меня и, похоже, прямо на уровне мыслей у него — остался.
— Да, — ответил Люций.
Ну что ж, я знала, на что шла. Так как насчет моего вопроса?
— Так вот. Мне… много лет. Больше. Нет, еще больше, — прокомментировал Люций мои мысли. — И это в том числе ответ на второй вопрос, про Эшерову шлюху. Знаешь, при таком соотношении нам никогда не быть равными. Ни с тобой. Ни с ней. Ни с кем-то еще.
Слишком длинная фраза, подумала я и сжала губы чуть сильнее, с усилием скользя по бесконечно длинному его стволу. Люций только выдохнул, но продолжил:
— Когда-нибудь ты поймешь… Оу, повтори вот то, что ты сейчас сделала! И если играть с тобой в борьбу с известным и желанным результатом еще интересно — с самого начала зная, кто победит, но все равно интересно — как. То подыгрывать ей в интригах и манипуляциях, которые сам же и придумал в те далекие наивные времена, когда решил, что стал спокойным, мудрым и познал жизнь, хотя никогда не был большим идиотом, ни до, ни после — это все равно, что играть в прятки с едва научившимся ходить ребенком.
Его пальцы оставили в покое мои спутанные волосы и скользнули по спине, пробежались по бедрам и остановились в ложбинке, дразня и пугая, но ничего криминального не совершая. Пока.
— У тебя хватает ума признать всю разницу между нами, хоть ты и пиздец упрямая. Она же считает себя умнее только потому, что научилась манипулировать мужчинами, притворяясь, что признает их власть. Нет, так дело не пойдет, я сейчас рехнусь.
Он решительно притянул меня к себе, накрывая губы своими.
— Ты слишком хороша и одновременно недостаточно хороша… Ну и я хочу сделать с тобой кое-что… кое-что очень, очень темное. Что не испытывал почти никто в мире.
3.9 Тьма в крови
Почему я согласилась?
Люций прошептал что-то, мир померк и глаза словно запорошило песком — я же завидовала Чезаре? Теперь я тоже была внутри ритуала. Мы стояли на коленях, прижимаясь друг к другу и вокруг дрожало темное марево, голодное и хищное. Я чувствовало, как оно хотело нас обоих. Люций взял мою руку и легко и нежно провел губами по внутренней стороне предплечья — невесомым поцелуем. Но под его касаниями моя кожа раскрылась, мышцы разошлись и вены прорезали трещины. Алая кровь потекла на кровать узкой, но неостановимой струйкой. Он сделал то же самое со своими руками и прижал их к моим. Если бы я боялась крови…
Если бы я боялась крови, я бы все равно не дожила бы до этого момента. А сейчас мне было только немного жутко от ощущения вытекающей из меня жизни — но я верила Люцию. Боги, я правда ему верила! И в награду получала голод предвкушения, вожделение запаха — он хотел мою кровь, как я бы хотела свежевыжатый апельсиновый сок утром с похмелья. Это был запах жизни, свежести, силы.
— А теперь немного дополнений… — прошептал Люций, обнимая меня окровавленными руками и — о, господи, да он псих! — надевая на свой все еще стоящий член. Холод входящей в меня вампирской плоти смешался с жаром, обнимающим эту вампирскую плоть, и оба ощущения накрыли меня одновременно так что закружилась голова. Я стала раскачиваться, чтобы он двигался внутри меня, и темное облако вокруг нас раскачивалось в такт.
— Охуенно… — прошептал Люций, снова сплел наши руки, произнес одно-единственное слово, и сияние черноты разлилось по моим венам. Черные глаза смотрели в мои — в них не было дымки похоти, только бесконечная ночь первого дня творения, которая вливалась в меня через этого древнего вампира.
Люций прошептал еще что-то — и кровь, которая выливалась из меня вдруг дернулась и потекла в обратном направлении. Вампирская кровь вливалась в мои вены, всасывалась в открытые вены и вот тут я ощутила как все напряжение каждой мышцы, жилы, вены, сухожилия, каждое — вдруг закончилось и в невесомости меня накрыло острым ощущением возвращения домой.
Как будто я странствовала всю свою жизнь, пока меня ждали где-то и в окнах горел свет. Пронзительное чувство истинной принадлежности. Как первый в жизни оргазм, который невозможно повторить. Самый сильный в жизни, за которым бессмысленно гонишься, наращивая мощности и стимулы, потому что именно он дарит это самое ощущение, краем, отблеском… Но он приходит только когда…
— Если ты сейчас захочешь ты станешь вампиром.
Что?!
Все вокруг будто застыло на бесконечно длинные секунды — капли крови замедлились, я перестала раскачиваться, мерцающее сияние тьмы в глазах Люция как будто замерло в ожидании… чего?
— Все думают, что это последний уровень метки, то что мы сделали сегодня. Но ты уже прошла на полшага дальше уровня, на котором становятся вампирами. Ты сейчас можешь пожелать этого — и я просто оставлю тебя здесь истекать кровью и ты обратишься.
Так просто?! Я столько ждала этого — и…
— Но это не последний уровень, — голос Люция казался мне слишком тихим, усталым или даже бесцветным. Я поняла почему — только сейчас из него исчезли все нотки сарказма, иронии, ерничанья. Впервые он был совершенно серьезен. — Есть еще. Если откажешься от обращения, ты его узнаешь.
На что меня еще ловить, если не на любопытство. Я даже не спросила, что там, на этом уровне. А Люций не сказал. Он просто ощутил мое согласие и прикоснулся к моим губам, вдыхая в меня что-то темное, густое, на вкус — как ночь. Которая окутала меня плотным черным коконом абсолютной тишины и темноты. И со мной там был только один очень бледный вампир с очень белыми волосами — единственное светлое, что осталось в этой тьме.
А потом ничего не стало.
А потом снова стало все — и мы лежали, сплетясь плотнее двух близнецов в утробе матери и вокруг не было никаких кровавых луж, никаких мокрых простыней.
Но запах секса в комнате витал, конечно.
Я отстранилась первой.
— Почему…
— Потому что когда делаешь правильный выбор, получаешь и то, что выбрал, и то, от чего отказался. Так это работает, — глаза Люция были закрыты. И он отвечал на не до конца сформулированные вопросы.
— Мы теперь всегда будем так общаться?
— Нет, сегодня особенный день. Карнавал и Новый год.
— А ты всем метки таким занятным образом углублял?
Люций хмыкнул, подтянул меня поближе, закидывая на меня руки и ноги и, не ответив… заснул.
3.10 Есть ли жизнь после секса
В вампирских объятьях и вампирских домах проваливаешься в глухое безвременье. Часов нигде нет, они их не носят даже ради форса и в интерьере я их не помню. Казалось бы — такой повод поставить старинные, с боем и вздрагивать каждую полночь? Но нет. Мобильники в компании Люция долго не живут. Ему-то что — какой смысл привыкать к новой мимолетной игрушке, а мне жалко всех разбитых телефонов, что погибли за время нашего знакомства.
Раньше в них была вся моя жизнь. Теперь она так изменилась, что я вспоминаю о своем бывшем лучшем друге только проснувшись в спальне дома вампиров, где наглухо задраены окна и нет часов, и надо как-то узнать, что сегодня за день и который час.
С другой стороны — а зачем? Подозреваю, у вампиров это «а зачем?» выражено еще сильнее. Куда им торопиться? Надо, может, и мне привыкать?
Люций спал. Я как смогла расплела наши конечности и отодвинулась на край кровати. Он спал. По-честному спал. Вся та метафизическая хрень, что произошла вчера между прочим отличного секса, вымотала его несколько больше чем меня — отличный секс. Но вообще я чувствовала себя так, что впору рисовать галочку на стене своей комнаты. Я трахнула этого чертова вампира!
Великолепную древнюю тварь, что лежит сейчас среди белоснежных простыней, такой… гладкий, бледный, алебастрово-белый, и даже волосы толком не растрепались. Картина чистого соблазна. И ада. Если разбудить. Я, пожалуй, не буду.
Я встала и покачиваясь отправилась в ванную. Уставилась на себя в зеркало, надеясь разглядеть какие-нибудь перемены. Я же зашла так далеко. Я же приблизилась к обращению в вампира. Это ведь должно было как-то отразиться на мне? Но кожа моя была слегка загорелой после лета в южной Европе, к сожалению, совсем не безупречной. Глаза оставались светло-голубыми, как всегда, никаких спецэффектов. Волосы не сияли шелковым блеском. Губы… ну губы припухшие, но это из-за вчерашнего. И синяки под глазами от этого же. И засосы на шее, груди и плечах. Слава богу, хоть все укусы заживают моментально. Почему засосы не заживают.
И даже в глубине зрачков не было ничего вампирского. Поэтому я почистила зубы, влезла в длинное платье, очень похожее на то, в котором я явилась сюда в первый раз, только оно было не просто черным — от края подола вверх росли белые цветы на длинных стеблях.
И босая, как есть, пошла искать еду.
Не представлю, сколько калорий я вчера потратила, но организм намекал, что восполнять придется долго.
На кухне я нашла целый поднос еще теплых круассанов и пыхтящую кофеварку, в которой ждал горячий кофе. Даже думать не хочу, кто обо мне позаботился, как этот кто-то узнал, когда я проснусь и что все обитатели дома думают о том, что происходило ночью. Вряд ли они со своим сверхъестественным слухом и дополнительными чувствами пропустили хоть что-то из нашего перфоманса. Надеюсь, хотя бы его смысл остался тайной. Подумаешь, поеблись. А вот метафизике лучше остаться секретом.
— Эшер ждет у себя.
Я вздрогнула. Незнакомый мне вампир, такой же красивый, как все эти сволочи, усмехнулся, обнажив острые клыки. Где-то внутри меня из низа живота прострелили отголоски вчерашнего удовольствия. Зрачки вампира резко расширились, затмив черным серую радужку. Он непроизвольно сделал шаг ко мне. Ой, нет. Мне довольно. Мне бы с имеющимися справиться. И я подхватила с подноса еще один круассан и выскочила в противоположную дверь, хотя так до комнат Эшера идти было дальше. Но я не хотела рисковать.