— Но прежде чем вампир получит этот дар, некоторое время после обращения он невероятно могущественен. Безумно. Фантастически.
С каждым словом Люций делал краткие выпады, которые Эшер блокировал, казалось, без особого напряжения, так что я не понимала, в чем смысл атак.
— И это слишком опасно, — мягко сказала Мари, глядя на меня. — Ты же понимаешь.
— Ебучая ваша цивилизация. Завернись в вату и сдохни! — нежно откомментировал Люций. — С тех пор, как это стало понятно, они морочат молодняку мозги, чтобы те не помнили, что потеряли, не знали, чего лишились и не могли перевернуть Вселенную только чтобы все исправить!
— И ты… — я начала догадываться.
— Таскал к Апрелю всех его шлюх, чтобы вернуть память сильными эмоциями, — а у Эшера тоже грязный язычок. Подумать только, как я в нем ошиблась. Уля, небось, вообще полная тварь.
— Почти…
— Это невежливо, говорить мысленно, когда другие люди участвуют в разговоре, — добавила абсурда ситуации Мари.
— Поэтому ты украл кольцо зверя, когда мы убрали тебя от Апреля! И обратил этого…
Вслед за Эшером я перевела взгляд на лежащего на траве Чезаре. Ах вот оно что… Его обратили при участии кольца и он ничего не забыл.
— Нельзя украсть то, что принадлежит тебе. Петра завещала его мне, — спокойно сказал Люций, а я напряглась. Петра? Опять какая-то баба?
Люблю его смех.
— Ты неподражаема, любовь моя, — ухмыльнулся Люций. — Да, с Апрелем не вышло, зато я нашел тебя.
Его, простите, КТО?!
4.4
В этот момент, кажется, исключительно, чтобы меня отвлечь, Люций упал на колени перед Эшером, и тем самым не только пропустил его выпад над головой, но и смог атаковать снизу вверх, почти пропоров ему горло.
— Апрель, для которого уже слишком поздно и Чезаре, у которого, увы, не настолько сильный мотив изменить гребаный мир, встретились. И тут… Тут…
— Зачем?! — Эшер успел. Не знаю, как. Технологичный черный клинок просто распался на три части, оставляя два коротких ножа в руках вампира, а третьим выстреливая в грудь Люция. И, судя по его ошеломленному лицу, этого он не ожидал и такому бою не учился. Едва успел выставить меч, но это не слишком помогло — черная сталь вошла не в сердце, а рядом. Надеюсь, это хорошая новость. Я так, блять, надеюсь!
Два черных клинка Эшера вновь скрестились перед грудью Люция. Оскал на лице главы прайда означал, что времена гуманистического правления прошли. Но Люций пока не собирался умирать. Напротив, пару раз неловко повернувшись, будто бы ослабленный торчащим в груди осколком, он вдруг вскинул руку навстречу атаке Эшера и неуклюжий старый меч прошел между тонкими клинками и вошел между ключиц. Увы, он все-таки не дотянул до горла.
Одновременно с этим, как будто отпущенные с поводков, вновь сорвались с места Чезаре и Апрель. Закричала Мари, гортанно выкрикнул что-то Макс, я тоже хотела присоединиться, но горло сдавило. Два свеженьких вампира с этой их немеренной силой… Которые теперь знают о ней… Да они же сейчас…
Я зажмурилась. На лицо мне упали теплые капли. Я ждала самого худшего, но когда открыла глаза…
…шел дождь. Белое облако с сиреневой подкладкой цеплялось за верхушки елей, оставляя там клочья своей шерсти и спускалось все ниже и ниже. Сюда. На поляну.
Дождь выливался из него как из лейки душа, и все, на кого попадали капли, вдруг останавливались и закрывали глаза. Лица их становились умиротворенными. Тонкие яркие молнии били из него по краям, очерчивая область, внутри которой были все вампиры: Эшер, Люций, Макс, Мари, Апрель, Чезаре… и Доминго. Он стоял посреди поляны, глядя вверх, на облако и был единственным, на чьем лице оставалось напряжение.
— Так вот зачем ты его держишь, Эш, — прохрипел Люций, держась за осколок черного клинка в груди, то ли собираясь вынуть, то ли… — А я думал, трахаешь.
Эшер закрывал пальцами свою рану в груди и никак не реагировал на Люция. Облако спускалось все ниже, вот уже скоро дотронется до нас и мы будем вечно бродить в его белой вате. Ну, мне так казалось. Оно пугало меня больше, чем растерзанная Маша.
— Трус и слабак. Мир умрет без перемен, — Люций был сильным вампиром, он трепыхался и не поддавался умиротворению.
— Он умрет, если расколется, — тихо ответил Эшер. — Смотри, что ты наделал. Только ты.
Мой взгляд сам собой упал на окровавленную траву.
— Я призываю залы Судьбы, — тихо пропел Доминго, стоя на возвышении. Облако уже касалось его волос, и в момент произнесения слов, оно вспыхнуло ярче и полностью накрыло поляну.
Когда туман развеялся, мы все еще были в сборе, включая труп Маши. Но уже не в парке, а в темном сводчатом зале, потолок которого скрывался во тьме, а под ногами расстилались плиты шершавого камня.
На месте Доминго стояла высокая фигура в красном одеянии с капюшоном, закрывавшем лицо.
— Вы призвали Судью, и не покинете эти залы, пока каждый не получит наказание или награду за свои дела, — высоким голосом, не понять, мужским или женским, сказало существо в красном.
У меня появились дурные предчувствия…
4.5
Я молчала. Это было лучшее, что я могла сделать. Молчать.
Смотреть, как фигура в красном поворачивается сначала к Максу, изучает его невидимым взглядом и опускает голову — Макс выдыхает. Потом поворачивается к Мари — та вскидывает голову и щурится, будто смотрит на свет. Ее фигура изучает намного дольше, но потом все равно кивает, и Мари прикрывает глаза.
Следующий — Чезаре. Я прикусываю губу.
— Кто отвечает за этого вампира? — раздается высокий голос.
Все молчат. Особенно я.
Мне много что есть сказать Люцию или этой Судьбе? Судье? Но я лучше помолчу.
— Какому прайду ты принадлежишь? — снова вопрос.
Чезаре смотрит на фигуру в красном как-то очень спокойно. Только все время порывается вытереть с себя кровь. Клыки его уже втянулись, как и когти. И сейчас он похож на очень юного мальчика, который опрокинул на себя бокал вина. Довольно большой бокал.
— Non lo so, — отвечает Чезаре. Понятия не имею, что это значит.
— Кто обратил тебя? — продолжает допрос Судья, и Чезаре непроизвольно бросает взгляд на Люция.
Судья кивает.
— Новообращенный вампир по имени Чезаре отныне принадлежит к прайду Эшера или его наследника. У кого-нибудь есть к нему претензии или кто-нибудь желает предъявить права или взять ответственность? Я уже говорила, что все молчат?
Фигура кивает и отпускает Чезаре — поворачивается дальше, а наш мальчик падает на колени, как будто держался на протянутой нити взгляда.
— Апрель.
Взгляд красной фигуры вздергивает Костика, заставляет смотреть прямо.
— Ты убил.
— Да, — отвечает он дерзко. Мое сердце замирает.
Пожалуйста, только не это.
— Ты обратил.
— Да, — кивает Костик, и медовые волосы падают ему на глаза. Он отводит их до боли знакомым жестом. Столько лет прошло, а этот жест отзывается мгновенным узнаванием.
Так. Стоп. Кого он обратил?!
— Ты допустил убийство.
— Да.
Он так и будет во всем сознаваться?!
— Кого он убил, кого обратил? Я уже говорила, что не умею вовремя помолчать. Взгляд Судьи все еще сверлит Костика, но внимание его перемещается на меня, я физически чувствую, как меня изучают.
— Вампир по имени Апрель из прайда Эшера убил четырех человек и обратил одну женщину по имени Мария.
— Убил, чтобы накормить ее.
— Ты обратил Машу? Когда? — я не понимаю, ведь те четверо были убиты раньше. Не понимаю!
— Сегодня.
— А убил?
Я веду допрос вместо них, потому что мне-то не все равно.
— Раньше. Мне были нужны силы для обращения и кровь на первое время для нее, — Костик улыбается мне. От его улыбки становится страшно. Он как будто уже смирился со всем… совсем.
— Зачем?
— Кто предъявляет права? Кто берет ответственность? — прерывает наше общение фигура в красном.
— Никто не предъявляет прав. Никто не берет ответственность. Освобождаем вампира по имени Апрель от места в нашем прайде, — Эшер выходит вперед и сгибается в поклоне.
Что это значит? Это плохо?
Костик посмотрел на исковерканное тело его жены.
— Это ты ее убил? — спросила я.
— Я.
— Почему?
— Я понял, что она не хотела быть вампиром. Она хотела быть со мной. Это другое.
Эшер отступил. Судья отвел взгляд от Костика, и я было выдохнула, но в следующий момент он поднял голову и сверху из-под потолка в него ударил алый свет.
Слова прозвучали громом:
— Как потомок Лилит, властью темной луны отбираю у тебя дар второй жизни!
Костик не вспыхнул не рассыпался в прах, не истлел, он просто сгорбился, будто устал, покачнулся, присел на пол, лег, свернулся калачиком и наконец вытянулся во весь рост. Уже бездыханный. Ну, в смысле совсем мертвый.
Лучше бы я молчала.
4.6
Взгляд Судьи переместился на меня. Я не почувствовала ничего нового. И не увидела тоже. Тьма под капюшоном, никаких следов чего-то сверхъестественного.
— Все еще человек.
И Судья отворачивается.
Вот это фокус. Я перевожу растерянный взгляд на Люция. Внутри меня что-то чудовищно, невыразимо болит, разрываясь на части. Я чувствую, что могла бы спасти Апреля. Не знаю как. А вышло, что почти помогла ему умереть.
Боль не проходит еще и потому, что я была готова к сражению с Судьей. С Судьбой. С их чертовыми законами. А меня просто выпустили как неразумное дитя, не подверженное их правосудию.
И я только что второй раз похоронила Костика.
И я…
Я делаю шаг вперед, и Судья, уже нацелившийся на Эшера, вновь перемещает фокус своего внимания, не переводя взгляда.
Вмешивается Эшер:
— Как глава прайда требую рассмотрения своего дела индивидуально.
— Принято, — как-то очень поспешно говорит Судья, и я в одно мгновение оказываюсь где-то в другом месте. Там такие же сводчатые потолки и шершавые полы, но комната намного уже, и в ней высокая окованная железом дверь.