Фарш из дураков
1
Парень с дебильными кошачьими усиками оказался гораздо проворнее, чем ожидал Старк.
Старк поджидал Майка Дональдсона за углом рядом с входной дверью квартиры Дональдсона, в коридоре девятого этажа многоквартирного дома. Все было бы проще, если бы Старк смог проникнуть в квартиру, как получилось с той сучкой, но при первом же беглом осмотре ему стало ясно, что замки в этой двери в отличие от той вставлял не криворукий калека. Но все равно все должно быть нормально. Время позднее, все кролики в норках должны мирно спать и смотреть сны про клевер. Сам Дональдсон наверняка будет вялым и в изрядном подпитии — когда человек возвращается домой около часа ночи, он явно идет не из публичной библиотеки.
Дональдсон и вправду казался не совсем трезвым, но вялым он не был.
Когда Старк вышел из-за угла и взмахнул бритвой, он рассчитывал по-быстрому ослепить Дональдсона, пока тот возится с ключами. А потом, еще прежде чем Дональдсон поднимет ор, он перережет ему горло — одним взмахом и сонную артерию, и голосовые связки.
Старк не старался двигаться бесшумно. Он хотел, чтобы Дональдсон его услышал и повернулся к нему. Так будет проще.
Поначалу Дональдсон делал все как положено. Коротким и четким взмахом Старк полоснул его бритвой по лицу. Но Дональдсон ухитрился слегка пригнуться — совсем немного, но все-таки достаточно, чтобы нарушить все планы Старка. Вместо того чтобы разрезать глаза, лезвие бритвы прошлось по лбу и рассекло его до кости. Лоскут кожи навис над бровями, словно кусок отклеившихся обоев.
— НА ПОМОЩЬ! — проблеял Дональдсон сдавленным, овечьим голоском.
Вот зараза.
Старк двинулся вперед, держа бритву лезвием вверх, как матадор, салютующий быку перед началом корриды. Ладно, не каждый раз все идет как задумано. Пусть он и не ослепил щелкопера, но кровь течет из пореза на лбу, прямо-таки хлещет, и все, что еще видит малыш Дональдсон, он видит сквозь вязкую алую пелену.
Он хотел полоснуть Дональдсона по горлу, но тот отклонился назад почти так же стремительно, как отдергивается после атаки гремучая змея, с потрясающей скоростью, и Старк даже немного зауважал этого парня, несмотря на его идиотские усики.
Лезвие взрезало только воздух в четверти дюйма от горла Дональдсона, и тот вновь заорал, зовя на помощь. Кролики, которые никогда не спят крепким сном в этом городе, в этом старом червивом Большом Яблоке, скоро начнут просыпаться. Старк поменял направление, вновь поднял бритву, одновременно вставая на цыпочки и бросая тело вперед. Это было грациозное, почти балетное движение, и на нем все должно было закончиться. Но Дональдсон все-таки ухитрился закрыть горло рукой; и вместо того чтобы прикончить журналиста, Старк лишь порезал ему пальцы — потом полицейские патологоанатомы назовут эти длинные узкие раны оборонительными порезами. Дональдсон поднял руку ладонью наружу, и лезвие бритвы прошлось по основанию всех четырех пальцев. На безымянном пальце Дональдсон носил тяжелый перстень, и этот палец остался цел. Раздался короткий металлический звон — дзынь! — когда лезвие скользнуло по перстню, оставив крошечный шрам на золоте. Остальные три пальца бритва порезала глубоко, войдя в плоть, как горячий нож — в масло. Из-за перерезанных сухожилий пальцы обмякли, как сонные марионетки, и лишь безымянный остался прямым, словно в смятении и страхе Дональдсон позабыл, каким пальцем надо показывать непристойный жест.
На этот раз, когда Дональдсон открыл рот, он буквально заголосил, и Старк понял, что уйти незамеченным и неуслышанным уже не получится. У него были все основания предполагать, что все будет тихо и быстро, поскольку он не собирался «приберегать» Дональдсона, чтобы тот кому-то звонил, но все пошло совершенно не так, как планировалось. Но Старк и не собирался оставлять Дональдсона в живых. Если уж начал мокрое дело, его следует доводить до конца.
Старк приготовился к следующему удару. Они с Дональдсоном продвинулись по коридору почти до соседней двери. Старк небрежно встряхнул бритву, чтобы очистить лезвие от крови. Алые капли забрызгали светлую стену.
Чуть дальше по коридору открылась дверь, и наружу выглянул взлохмаченный со сна мужчина в синей пижамной куртке.
— Что происходит? — спросил он хриплым сердитым голосом, явно дававшим понять, что будь тут хоть сам папа римский, но вечеринку надо завершать.
— Убийство, — вполне светски ответил Старк и на мгновение перевел взгляд с окровавленного, подвывающего человека перед собой на того, кто высунулся из-за двери. Позже этот мужчина в синей пижамной куртке расскажет полиции, что у нападавшего были голубые глаза. Ярко-голубые. И совершенно безумные. — Хочешь присоединиться?
Дверь захлопнулась так быстро, словно никогда и не открывалась.
Каким бы напуганным и к тому же израненным ни был Дональдсон, он увидел свой шанс, когда Старк на мгновение отвел взгляд, — увидел и не преминул им воспользоваться. Этот козлик и вправду был очень проворным. Старк зауважал его еще больше. Его скорость и чувство самосохранения были достойны всяческого восхищения, хотя и доставляли изрядное неудобство.
Если бы Дональдсон бросился вперед и сцепился со Старком, неудобство могло бы перерасти в почти серьезную проблему. Вместо этого Дональдсон развернулся и побежал.
Вполне понятно, но совершенно напрасно.
Старк бросился следом, шурша по ковру подошвами огромных туфель, и полоснул Дональдсона по затылку, уверенный, что на этот раз он его точно прикончит.
Но за долю секунды до того, как лезвие бритвы нашло свою цель, Дональдсон наклонил голову вперед и при этом ухитрился втянуть ее в плечи, как черепаха, прячущаяся в панцирь. Старк уже начал думать, что Дональдсон — телепат. То, что должно было стать смертоносным ударом, только разрезало кожу у основания черепа. Рана кровавая, но далеко не смертельная.
Это раздражало, бесило… это было почти смешно.
Дональдсон мчался по коридору, петляя из стороны в сторону, иногда даже отскакивая от стен, словно шарик в пинболе, когда тот ударяется о препятствия, дающие игроку 100 000 очков, или бесплатную призовую игру, или еще какую-то хрень. На бегу он кричал. Кровавый след тянулся за ним по ковру. Дональдсон мчался по коридору, отмечая свой путь алыми отпечатками ладоней на светлой стене. Дональдсон мчался по коридору и даже не думал умирать.
Двери больше не открывались, но Старк знал, что прямо сейчас, в эти самые секунды, по меньшей мере в полудюжине квартир полдюжины пальцев набирают (если уже не набрали) 911 на полудюжине телефонных аппаратов.
Дональдсон мчался по коридору к лифтам.
Не разъяренный, не испуганный, а только до чертиков раздраженный, Старк бежал следом. Он неожиданно выкрикнул:
— Стой уже и веди себя КАК ПОЛОЖЕНО!
Вопли Дональдсона о помощи оборвались сдавленным писком. Он попытался оглянуться. Запутавшись в собственных ногах, он грохнулся на пол в десяти шагах от выхода на лифтовую площадку. Старк давно понял, что даже самые шустрые парни в конечном итоге теряют все свои счастливые мысли, если их хорошо порезать.
Дональдсон поднялся на колени. Он явно намеревался добраться до лифтов ползком, раз уж ноги ему отказали. Он обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли преследователь, и Старк с размаху врезал ногой по его залитому кровью носу. На нем были мягкие мокасины, поэтому он бил со всей силы, руки прижаты к бокам и слегка отведены назад, чтобы сохранить равновесие, нога бьет снизу вверх, поражает цель и уходит выше. Всякому, кто хоть чуть-чуть понимает в футболе, это наверняка напомнило бы очень техничный, очень мощный удар с носка.
Голова Дональдсона откинулась назад, врезалась в стену с такой силой, что на штукатурке осталась круглая вмятина, и отскочила обратно.
— Все-таки посадил я тебе батарейки, да? — пробормотал Старк и услышал, как у него за спиной открылась дверь. Он обернулся и увидел женщину с растрепанными темными волосами и огромными черными глазами, которая высунулась из двери в дальнем конце коридора. — ИСЧЕЗНИ, СУЧКА! — заорал он. Дверь захлопнулась, как на пружине.
Старк наклонился, схватил Дональдсона за редкие сальные волосенки, отогнул его голову назад и перерезал горло. Скорее всего Дональдсон был мертв еще до того, как его голова врезалась в стену, а после — так почти наверняка, но лучше все же убедиться. Тем более если уж начал резать, то режь до конца.
Он сразу шагнул назад, но Дональдсон не фонтанировал кровью, как та красотка. Его насос либо уже отключился, либо вот-вот отключится. Старк быстро пошел к лифтам, на ходу закрывая бритву и убирая ее в карман.
Подъезжающий лифт тихо дзынькнул.
Это мог быть кто-то из жильцов; час ночи — не такое уж позднее время в большом городе, даже для понедельника. Старк быстро прошел к высокому растению в кадке, расположившемуся рядом с какой-то невнятной абстрактной картиной в углу лифтовой площадки. Встал за растением. Все его внутренние радары тревожно пищали. Да, кто-то мог возвращаться домой с дискотеки или с затянувшейся гулянки после делового обеда, но Старку казалось, что это ни то ни другое. Ему казалось, что это полиция. На самом деле он это знал.
Полицейский патруль, случайно проезжавший поблизости, когда кто-то из жильцов позвонил и сообщил, что в коридоре кого-то убивают? Возможно, но Старк сомневался. Скорее всего Бомонт поднял шум, сестренку нашли, и доблестные стражи порядка прибыли для охраны Дональдсона. Лучше поздно, чем никогда.
Старк медленно сполз по стене, прижимаясь к ней спиной. Забрызганная кровью спортивная куртка прошуршала по штукатурке. Он не столько спрятался, сколько осел, как подводная лодка, погрузившаяся на перископную глубину. Растение было убогим укрытием. Стоит им обернуться, и они сразу его заметят. Впрочем, Старк был уверен, что все их внимание будет сосредоточено на экспонате № 1 посреди коридора. Во всяком случае, первые пару секунд — а больше ему и не надо.
Широкие, перекрещивающиеся листья растения отбрасывали на его лицо рваные, зубчатые тени. Старк выглядывал из-за них, словно голубоглазый тигр.
Двери лифта открылись. Послышалось приглушенное восклицание — святый Боже и что-то там, — и двое полицейских в форме выскочили из кабины. Следом за ними из лифта вышел чернокожий парень в проклепанных джинсах, старых грязных кроссовках на липучках и футболке с обрезанными рукавами и надписью «СОБСТВЕННОСТЬ НЬЮ-ЙОРКСКИХ ЯНКИ». Черный был в темных очках, в каких обычно расхаживают сутенеры, и Старк подумал, что если это не детектив, то он сам — Джордж из джунглей. Когда эти ребята пытаются маскироваться, они всегда ударяются в крайность… а потом сами смущаются. Словно знают, что переигрывают, но ничего не могут с собой поделать. Стало быть, это была — или должна была быть — полицейская охрана Дональдсона. В случайно оказавшейся рядом патрульной машине уж никак не могло быть детектива. Это была бы уж слишком счастливая случайность. Парень прибыл с охранниками, чтобы сперва допросить Дональдсона, а потом сесть при нем нянькой.
Извините, ребята, подумал Старк. Вашей деточке няньки уже не нужны.
Он поднялся на ноги и вышел из-за растения. Ни единый листок не шелохнулся. Ноги бесшумно ступали по ковру. Он прошел меньше чем в трех шагах за спиной детектива, который нагнулся, чтобы вытащить револьвер из ножной кобуры. Старк мог бы отвесить ему замечательного пинка, если бы захотел.
Он проскользнул в кабину лифта за миг до того, как двери начали закрываться. Один из копов уловил краем глаза движение — может, дверей, может быть, самого Старка, хотя это было уже не важно, — и отвел взгляд от тела Дональдсона.
— Эй…
Старк поднял руку и пошевелил пальцами, торжественно прощаясь с копом. Пока-пока. А потом двери лифта закрылись.
В холле на первом этаже было пусто, не считая консьержа, валявшегося без сознания под столом. Старк вышел на улицу, завернул за угол, сел в украденный автомобиль и уехал.
2
Филлис Майерз жила в одном из новых многоквартирных домов на западной стороне Манхэттена. Ее полицейская охрана (в сопровождении детектива в спортивных штанах «Найк», толстовке «Нью-Йорк Айлендерс» с оторванными рукавами и сутенерских темных очках) прибыла на место в половине одиннадцатого вечера 6 июня и застала свою подопечную в ярости из-за сорвавшегося свидания. Поначалу она сидела мрачнее тучи, но заметно повеселела, узнав, что кто-то, вообразивший себя Джорджем Старком, возможно, предпримет попытку ее убить. Она отвечала на вопросы детектива об интервью с Тэдом Бомонтом, которое называла «съемочкой», и одновременно заряжала новую пленку в три фотоаппарата и подбирала к ним объективы. Когда детектив спросил, что она делает, она подмигнула ему и сказала:
— Я, как бойскаут, всегда готова. Кто знает… Может, и вправду что-то случится.
Чуть позже, уже за входной дверью, один из полицейских спросил детектива:
— Она это всерьез?
— Конечно, — ответил он. — Ее беда в том, что она только себя всерьез и принимает. Весь мир для нее — большая съемочная площадка. Причем эта глупая курица искренне убеждена, что всегда будет стоять по нужную сторону объектива.
Сейчас была половина четвертого утра 7 июня, и детектив давно ушел. Часа два назад двое полицейских, назначенных охранять Филлис Майерз, получили по рации сообщение об убийстве Дональдсона. Им было сказано быть в высшей степени осторожными и особо бдительными, поскольку психопат, с которым они имеют дело, оказался не только крайне кровожадным, но и весьма сообразительным типом.
— Осторожность — мое второе имя, — сказал коп № 1.
— А мое — Бдительность, — ответил коп № 2. — Какое совпадение!
Они были напарниками уже год и очень даже неплохо сработались. Сейчас они улыбнулись друг другу, и почему нет? Они себя чувствовали прекрасно, двое вооруженных полицейских из лучшего подразделения в этом старом червивом Большом Яблоке, они стояли в хорошо освещенном и оснащенном кондиционером коридоре на двадцать шестом этаже новенького многоквартирного дома — или это кондоминиум, хрен его разберешь; когда офицеры Бдительность и Осторожность были мальчишками, кондоминиумом ради смеха называли презервативы, — и никто не подкрадется к ним сзади, и не обрушится с потолка, и не отоварит из волшебного «узи», у которого никогда не бывает осечек и никогда не кончаются патроны. Это реальная жизнь, а не цикл детективных романов «87-й полицейский участок» и не фильм «Рэмбо», и конкретно сегодня реальная жизнь выражалась в небольшом спецзадании, которое было уж всяко полегче, чем нарезать круги по району в патрульной машине, разнимать драки в барах, пока те не закроются, а потом разнимать драки — уже до рассвета — в засранных тесных квартирах в домах без лифтов, где пьяные мужья и жены решают семейные разногласия. Если бы реальная жизнь всегда состояла в дежурствах в кондиционированных коридорах жаркими городскими ночами, офицеры Бдительность и Осторожность были бы только «за». Да и кто бы сомневался?
Когда они добрались в своих размышлениях до этого пункта, на этаже остановился лифт. Двери открылись, и из кабины вышел, пошатываясь, раненый слепой мужчина.
Высокий, широкоплечий. С виду лет сорока. В разорванной спортивной куртке и брюках, которые не подходили к куртке, но вполне с ней сочетались. Более-менее. Первый коп, Осторожность, успел подумать, что у того зрячего, кто подбирает одежду слепому, очень даже неплохой вкус. На слепом были большие темные очки, сидевшие криво, потому что одна из дужек была отломана. Очки совершенно не походили на сутенерские, скорее — на очки Клода Рейнса в «Человеке-невидимке».
Слепой шел, выставив руки перед собой. Левая была пуста, а в правой он сжимал грязную белую трость с резиновой ручкой от велосипеда. Обе руки были в запекшейся крови. Темно-бордовые пятна высохшей крови красовались на куртке и на рубашке слепого. Если бы двое копов, назначенных охранять Филлис Майерз, и вправду были бдительны и осторожны, все это показалось бы им очень странным и подозрительным. Слепой кричал, что с ним что-то случилось, и, судя по его виду, с ним действительно что-то случилось, причем что-то явно не самое приятное, однако кровь на его коже и одежде уже успела покоричневеть. Это давало все основания предположить, что кровь пролилась уже довольно давно, и офицеров, которым предписано быть в высшей степени осторожными и особо бдительными, это должно было насторожить. Возможно, даже включить сирену в их мозгах.
Хотя, может, и нет. Все произошло слишком быстро, а когда что-то случается слишком быстро, уже не важно, осторожен ты или беспечен — приходится просто плыть по течению.
Вот они стоят у двери этой Майерз, счастливые, как ребятишки, у которых отменили уроки, потому что в котельной накрылся бойлер; а уже в следующий миг перед ними возник этот окровавленный слепой, размахивающий своей грязной белой тростью. Не было времени на раздумья и уж тем более на дедукцию.
— По-ли-и-иция! — завопил слепой еще до того, как двери лифта открылись полностью. — Консьерж сказал, что полиция на двадцать шестом! По-ли-и-иция! Вы здесь?
Вот он уже идет по коридору, махая тростью из стороны в сторону. ХРЯСТЬ! — она ударяется о стену слева. ХРЯСТЬ! — о стену справа. И те, кто уже заснул на этом чертовом этаже, очень скоро проснутся.
Даже не взглянув друга на друга, Бдительность и Осторожность рванулись навстречу слепому.
— По-ли-и-иция! По-ли-и…
— Сэр! — гаркнул Бдительность. — Стойте! Вы сейчас упадете…
Слепой дернул головой в сторону, откуда слышался голос, но не остановился. Он шел вперед, бешено размахивая и свободной рукой, и тростью. Он был похож на Леонарда Бернстайна, который пытается дирижировать оркестром Нью-Йоркской филармонии, выкурив пару косяков дури.
— По-ли-и-иция! Они убили мою собаку! Убили Дейзи! ПО-ЛИ-И-ИЦИЯ!
— Сэр…
Осторожность потянулся к слепому, едва стоявшему на ногах. Едва стоявший на ногах слепой запустил руку во внутренний карман куртки и достал оттуда не два пригласительных на гала-концерт Общества слепых, а револьвер 45-го калибра. Нацелив его на Осторожность, слепой выстрелил дважды. В тесном замкнутом пространстве выстрелы прозвучали оглушительно и монотонно. Все затянуло сизым дымом. Осторожность получил пули почти в упор. Он рухнул на пол, его грудь провалилась в себя, словно смятая корзина. Края дыр на рубашке обуглились и медленно тлели.
Бдительность уставился на слепого, нацелившего на него револьвер.
— Господи, пожалуйста, не надо, — проговорил Бдительность слабым голосом, как будто ему дали под дых. Слепой выстрелил еще два раза. Еще одно облако сизого дыма повисло в воздухе. Для слепого этот парень стрелял просто мастерски. Бдительность отлетел назад, прочь от облака дыма, упал на спину, дернулся в последней судороге и затих.
3
В Ладлоу, за пятьсот миль оттуда, Тэд Бомонт беспокойно перевернулся на другой бок.
— Сизый дым, — пробормотал он во сне. — Сизый дым.
За окном спальни девять воробьев уселись на телефонный провод. Потом к ним присоединились еще с полдюжины. Птицы сидели, тихие и никем не замеченные, прямо над наблюдателями в полицейской патрульной машине.
— Больше они мне не понадобятся, — сказал Тэд во сне. Одной рукой он неловко провел у себя перед лицом, а другой сделал жест, будто что-то отбрасывал.
— Тэд? — спросила Лиз, садясь на кровати. — Тэд, с тобой все нормально?
Он пробормотал что-то нечленораздельное.
Лиз посмотрела на свои руки. Они были покрыты гусиной кожей.
— Тэд? Опять птицы? Ты опять слышишь птиц?
Тэд ничего не ответил. За окном воробьи разом снялись с провода и улетели во тьму, хотя их время летать еще не пришло.
Ни Лиз, ни двое полицейских в патрульной машине их не заметили.
4
Он отшвырнул трость и темные очки. В коридоре едко пахло порохом. Старк стрелял из «кольта», заряженного разрывными пулями. Две из них прошили копов насквозь и оставили в стене дыры величиной с тарелку. Он подошел к двери Филлис Майерз, готовясь к тому, что придется ее выманивать. Но она уже стояла за дверью, и как только Старк ее услышал, то сразу понял, что с ней все будет просто.
— Что происходит?! — крикнула она. — Что случилось?
— Мы его уложили, миссис Майерз, — радостно проговорил Старк. — Если хотите сфотографировать, давайте быстрее, только запомните: я вам этого не разрешал.
Она лишь чуть-чуть приоткрыла дверь, не снимая цепочку, но и этого было достаточно. Как только в щели показался ее широко распахнутый карий глаз, Старк всадил в него пулю.
Закрыть ей глаза — вернее, единственный оставшийся глаз — было невозможно, поэтому Старк развернулся и пошел к лифтам. Он не мешкал, но и не торопился. Дверь одной из квартир приоткрылась — сегодня прямо день открытых дверей, — и Старк навел револьвер на высунувшееся в коридор изумленное кроличье личико. Дверь мгновенно захлопнулась.
Он нажал кнопку вызова лифта. Двери кабины, в которой он поднялся сюда после того, как вырубил уже второго за сегодняшний вечер консьержа (тростью, украденной у слепого на Шестидесятой улице), тут же открылись, как он и ожидал — в такой поздний час ни один из трех лифтов не был востребован жильцами. Старк швырнул револьвер через плечо. Тот упал на ковер с глухим стуком.
— Вот тут все прошло как по писаному, — сказал Старк, вошел в лифт и спустился вниз.
5
Когда зазвонил телефон, за окном гостиной Рика Каули уже светало. Рику было пятьдесят, но сейчас он казался старше. Изможденный, нетрезвый, с красными глазами. Его рука, взявшая трубку, заметно дрожала. Он плохо соображал, где находится, и его усталый, измученный разум упрямо твердил, что все это — сон, дурной сон. Неужели меньше трех часов назад он действительно ездил в морг опознавать изувеченное тело бывшей жены, в морг на Первой авеню, буквально в квартале от маленького, но шикарного французского ресторанчика, где обслуживают только хороших знакомых? Неужели у него за дверью и вправду дежурит полиция, потому что тот, кто убил Мири, может попытаться убить и его тоже? Неужели все это происходит на самом деле? Конечно, нет.
Это всего лишь сон… и телефон — может быть, вовсе не телефон, а будильник рядом с кроватью. Обычно Рик ненавидел будильник… и не раз швырял эту гадскую штуку о стену. Но сегодня утром он его расцелует. Вот прямо взасос.
Но это был не сон. Он поднес трубку к уху:
— Алло?
— Это я, — сказал голос в трубке, прямо в ухо Рику. — Тот, кто перерезал горло твоей бывшей.
И вот тут Рик очнулся. Все надежды, что это сон, разом рассеялись. Такой голос лучше бы слышать только во сне… а еще лучше не слышать вообще. Никогда. Потому что как раз во сне такой голос и не услышишь.
— Кто вы? — Его собственный слабый, дрожащий голос показался Рику чужим.
— Спроси у Тэда Бомонта, кто я, — отозвался мужчина на том конце линии. — Он знает все. Передай ему, что я назвал тебя ходячим мертвецом. И что я еще не закончил с фаршем из дураков.
В трубке раздался щелчок, за которым последовало мгновение тишины, а затем послышался безучастный гудок свободной линии.
Рик положил телефон себе на колени, посмотрел на него и вдруг разрыдался.
6
В девять утра Рик позвонил в офис и сказал Фриде, что они с Джоном могут идти домой. Сегодня агентство работать не будет. И завтра тоже, и всю эту неделю. Фрида спросила, в чем дело, и Рик с удивлением поймал себя на том, что чуть было не солгал ей в ответ, словно его поймали с поличным за каким-то постыдным и уголовно наказуемым деянием — скажем, за совращением малолетних — и не может заставить себя в этом признаться, пока не пройдет первое потрясение.
— Мириам мертва, — сказал он. — Убита у себя дома, вчера вечером.
Фрида аж задохнулась.
— Господи, Рик! Никогда так не шути! А то правда накличешь беду!
— Я не шучу, Фрида. — Рик почувствовал, что снова готов разрыдаться. И эти слезы — пролитые в морге, пролитые в машине по дороге из морга, пролитые после звонка того психа, вот-вот прольющиеся сейчас, — были лишь началом. От одних только мыслей обо всех слезах, каковые ему предстояло пролить, Рик чувствовал себя совершенно разбитым. Да, Мириам была той еще стервой, но по-своему милой стервой, и он ее любил. Рик закрыл глаза. А когда открыл снова, то увидел, что на него смотрит какой-то мужик — прямо через окно, хотя окно было на четырнадцатом этаже. Рик испуганно вздрогнул, а потом разглядел униформу. Мойщик окон. Мойщик окон помахал ему из своей люльки. Рик поднял руку и вроде как тоже махнул в ответ. Рука казалась тяжелой, словно весила фунтов этак восемьсот, и Рик уронил ее на колени, не успев толком поднять.
Фрида продолжала твердить, чтобы он больше так не шутил, и он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим. Он уже понял, что слезы — это только начало.
— Одну минуту, Фрида. — Он отложил трубку и пошел к окну, чтобы задернуть шторы. Хватит и того, что он плачет в трубку. Этому чертову мойщику окон вовсе незачем пялиться на его слезы.
Когда он подошел к окну, мужчина в люльке запустил руку в карман комбинезона, явно собираясь что-то достать. Рику вдруг стало не по себе. Передай ему, что я назвал тебя ходячим мертвецом.
(Господи…)
Мойщик окон достал из кармана маленькую желтую табличку с черной надписью и дурацкими улыбающимися рожицами по бокам: «ХОРОШЕГО ДНЯ!»
Рик устало кивнул. Хорошего дня. Да, конечно. Он задернул шторы и вернулся к телефону.
7
Когда он наконец убедил Фриду, что это не шутка, она разразилась громкими и искренними рыданиями — все сотрудники агентства и все клиенты, даже этот поц Оллинджер, который писал отвратительные научно-фантастические романы и, похоже, задался целью забраться под каждую юбку на западном побережье, любили Мириам, — и, конечно же, Рик рыдал вместе с ней, пока не повесил трубку. По крайней мере, подумал он, я хотя бы задернул шторы.
Спустя пятнадцать минут, когда Рик варил себе кофе, он вдруг вспомнил о звонке того ненормального. У него за дверью стоят двое копов, а он не сказал им ни слова. Что, черт возьми, с ним творится?
Ну, сказал он себе, моя бывшая жена мертва, и когда я увидел ее в морге, мне показалось, что она отрастила себе второй рот, на два дюйма ниже подбородка. Видимо, это как-то сказалось на психике.
Спроси у Тэда Бомонта, кто я. Он знает все.
Конечно, он позвонит Тэду. Он так и так собирался ему позвонить. Но его разум все еще находился в свободном падении — мир вокруг приобрел новые измерения и пропорции, которые Рик был не в силах осмыслить. По крайней мере на данный момент. Он обязательно позвонит Тэду. Сразу, как только расскажет копам о звонке того психа.
Он им рассказал, и они проявили огромнейший интерес. Один из них сразу схватился за рацию и доложил обо всем начальству. Завершив разговор, он сказал Рику, что шеф детективов хочет, чтобы он приехал в Первое полицейское управление и сам рассказал о звонке. А пока его не будет дома, сюда заглянет сотрудник технического отдела и подключит к телефону записывающую и отслеживающую аппаратуру. На случай если будут еще звонки.
— А они скорее всего будут, — сказал Рику второй коп. — Эти психи обычно прутся от звука собственного голоса.
— Сначала мне надо позвонить Тэду, — произнес Рик. — Возможно, ему тоже грозит опасность. Мне так показалось по разговору.
— Мистеру Бомонту уже обеспечили полицейскую охрану в Мэне, мистер Каули. Ну что, идем?
— Мне все-таки кажется…
— Можете позвонить ему из управления. Вы будете брать пальто?
И Рик, совершенно растерянный и не уверенный, что все это происходит наяву, дал себя увести.
8
Когда они вернулись два часа спустя, один из сопровождавших Рика полицейских нахмурился, глядя на входную дверь, и сказал:
— Здесь никого нет.
— Ну и что? — спросил Рик устало. Он и вправду чувствовал себя совершенно разбитым и как будто подернутым пеленой, как кусок матового стекла. Ему задали кучу вопросов, и он отвечал на них как мог — что было непросто, поскольку он не видел смысла в большинстве этих вопросов.
— Если ребята из службы связи закончили до нашего прихода, они должны были нас дождаться.
— Может, они ждут внутри, — сказал Рик.
— Один из них — да. Но второй должен быть здесь, снаружи. Так положено по инструкции.
Рик достал из кармана связку ключей, перебрал их, нашел нужный и вставил в замок. Его не касались проблемы этих ребят, связанные с нарушением инструкций. И слава Богу, что не касались. Ему с избытком хватало своих проблем.
— Нужно позвонить Тэду. — Рик вздохнул и изобразил подобие улыбки. — Еще нет и полудня, а мне уже кажется, что этот день никогда не зако…
— Стойте! Не надо! — вдруг закричал один из полицейских и рванулся вперед.
— Что не на… — начал Рик, поворачивая ключ, и дверь взорвалась вспышкой света, дыма и грохота. Полицейского, чья интуиция сработала лишь на мгновение позже, чем нужно, родственники смогли опознать; от Рика Каули не осталось почти ничего. Второй полицейский, стоявший чуть дальше и инстинктивно прикрывший лицо, когда закричал его напарник, получил ожоги, контузию и многочисленные повреждения внутренних органов. К счастью — каким-то чудом, — его не задело осколками металлической двери. Однако со службой в полиции пришлось распрощаться. Из-за взрыва он полностью оглох.
Тела двух техников из службы связи, пришедших укомплектовывать телефон в квартире Рика, лежали на полу в гостиной. Ко лбу одного из них была приколота кнопкой записка:
ВОРОБЬИ СНОВА ЛЕТАЮТ.
Ко лбу другого — вторая записка:
ЕЩЕ НЕМНОГО ФАРША ИЗ ДУРАКОВ.
СКАЖИТЕ ТЭДУ.