Старк диктует условия
1
Ему не составило труда распланировать все, что он хотел сделать и как он хотел это сделать, хотя он ни разу в жизни не был в Ладлоу.
Старк бывал там достаточно часто в своих сновидениях.
Он приехал на угнанной старенькой «хонде-цивик» и бросил ее в зоне отдыха у дороги в полутора милях от дома Бомонтов. Тэд отправился в университет, и это было очень кстати. Иногда невозможно было понять, о чем Тэд думает и что он делает, хотя, если сосредоточиться, Старк всегда мог уловить настроение Тэда и оттенки его эмоций.
Если ему было трудно войти в контакт с Тэдом, Старк просто брал в руку один из бероловских карандашей, купленных в канцелярском магазинчике на Хьюстон-стрит.
Это помогало.
Но сегодня все будет просто. Все будет просто, поскольку что бы Тэд ни говорил своим доблестным стражам, он поехал в университет по одной-единственной причине: он завалил все сроки и думал, что Старк попытается с ним связаться. И Старк, конечно, с ним свяжется. Уж будьте уверены.
Но не так, как рассчитывал Тэд.
И не оттуда, откуда ждал Тэд.
Дело близилось к полудню. В зоне отдыха были люди, приехавшие на пикник, но они либо сидели за столами, либо жарили мясо в маленьких каменных печах-барбекю у реки. Никто не взглянул на Старка, когда он выбрался из машины и зашагал прочь. И хорошо, что не взглянул. Потому что если бы его увидели, то наверняка бы запомнили.
Запомнили — да.
Но вряд ли сумели бы описать.
К дому Бомонтов Старк отправился пешком. Сейчас он смахивал на Человека-невидимку из книги Герберта Уэллса. Широкий бинт закрывал лоб до бровей. Второй бинт закрывал подбородок и нижнюю челюсть. Плюс бейсболка с эмблемой «Нью-йоркских янки», низко надвинутая на лоб, темные очки, рубашка с длинными рукавами, стеганый жилет и черные перчатки.
Бинты пропитались желтой, вязкой субстанцией, сочившейся из-под марли, как клейкие слезы. Точно такая же желтая слизь струилась из-под темных очков. Время от времени он вытирал щеки руками, затянутыми в перчатки из тонкой искусственной лайки. Ладони и пальцы перчаток уже начинали твердеть от высыхающей слизи. Под бинтами почти не осталось кожи. Кожа сошла, а то, что открылось под ней, было уже не человеческой плотью — какая-то темная рыхлая масса, которая почти постоянно мокла. Она походила на гной и источала густой, неприятный запах, что-то похожее на смесь крепкого кофе и китайской туши.
Старк шел, слегка наклонив голову. Люди, сидевшие в проезжавших навстречу машинах, видели человека в бейсболке, засунувшего руки в карманы и глядящего себе под ноги, чтобы солнце не слепило глаза. Тень от козырька скрывала лицо, но если бы кто-то решил присмотреться внимательнее, он увидел бы только бинты. Люди в машинах, ехавших на север и обгонявших его, видели лишь его спину.
Чуть ближе к городам-близнецам Бангору и Бруэру эта прогулка далась бы труднее. Ему пришлось бы пробираться сквозь городские окраины и жилые кварталы. Та часть Ладлоу, где жили Бомонты, располагалась достаточно далеко за городом, чтобы ее можно было считать сельской местностью: не совсем захолустьем, но уж никак не предместьем какого-то из двух ближайших больших городов. Дома стояли на больших участках, некоторые из которых можно было бы даже назвать полями. Их разделяли не живые изгороди, эти обозначения частной собственности в пригородах, а узкие полосы лесопосадок, а иногда и невысокие каменные стены. Тут и там на горизонте зловеще маячили спутниковые антенны, как форпосты готовящегося инопланетного вторжения.
Старк шагал по обочине асфальтовой дороги, пока не добрался до дома Кларков. Следующим был дом Тэда. Старк срезал путь через дальний угол переднего двора Кларков, где трава на лужайке изрядно пожухла. Он присмотрелся к дому. Шторы в окнах задернуты от жары, ворота гаража плотно закрыты. Дом Кларков казался не просто безлюдным: здесь во всем ощущался унылый дух места, пустовавшего в течение достаточно долгого времени. Старк не увидел за сетчатой дверью красноречивую гору газет, но все равно рассудил, что Кларки, наверное, уехали в отпуск. И это было ему только на руку.
Он вошел в полосу деревьев, разделявшую два участка, перешагнул через остатки раскрошившейся каменной стены и опустился на одно колено. В первый раз он смотрел прямо на дом своего упрямого близнеца. На подъездной дорожке стоял полицейский патрульный автомобиль, двое копов курили в теньке под ближайшим деревом. Хорошо.
У него есть все необходимое; остальное — уже детали. И все-таки он помедлил еще секунду. Он никогда не считал себя человеком, одаренным богатым воображением — по крайней мере за пределами книг, создававшихся при его непосредственном участии, — равно как и впечатлительным человеком, поэтому его удивило и даже слегка напугало глухое жжение в груди. Обида и ярость.
Сукин сын считал себя вправе ему отказать? Но по какому такому праву? Потому что он первым явился в реальный мир? Потому что Старку неведомо, как, почему и когда он сам появился в реальном мире? Чушь собачья. С точки зрения Джорджа Старка, старшинство в данном случае не имело вообще никакого значения. Он не считал своим долгом лечь и безропотно умереть, чего, кажется, ждал от него Тэд Бомонт. У него был долг перед собой — просто выжить. Но это еще не все.
Ему надо было подумать о своих верных поклонниках, разве нет?
Вы посмотрите на этот дом. Просто взгляните. Просторный дом в колониальном стиле Новой Англии, которому, может быть, не хватает лишь одного крыла, чтобы перейти в разряд особняков. Большая лужайка с садовыми оросителями, которые крутятся беспрестанно и сохраняют траву зеленой и свежей. Деревянный забор из штакетника вдоль одной стороны подъездной дорожки — Старк подумал, что такие заборы, наверное, и называются «живописными». Крытый проход между домом и гаражом — крытый проход, мать честная! И внутри дом оформлен в столь же изысканном (или его называют элегантным?) колониальном стиле, что и снаружи: длинный дубовый стол в столовой, красивые комоды в комнатах наверху, изящные стулья, приятные глазу, но все-таки не настолько «музейные», чтобы на них было страшно присесть. Стены не оклеены обоями, а покрашены и расписаны по трафарету вручную. Старк все это видел в снах Тэда, о которых тот даже не подозревал, когда писал книги под именем Джорджа Старка.
Ему вдруг захотелось спалить дотла этот очаровательный белый домик. Поджечь его спичкой — или, может быть, миниатюрной газовой горелкой, что лежит у него в кармане, — и пусть сгорит до основания. Но не раньше, чем он побывает внутри. Не раньше, чем он переломает всю мебель, насрет на ковер в гостиной и размажет дерьмо по любовно расписанным стенам. Не раньше, чем он возьмет топор и превратит эти распрекрасные комоды в гору щепок.
Какое право имел Бомонт на детей? На красивую женщину? Какое право имел Тэд Бомонт жить в мире, залитом солнечным светом, и быть счастливым, когда его темный брат — который сделал его богатым и знаменитым и без которого он прозябал бы сейчас в нищете и безвестности — умирал в темноте, как больная дворняга на улице?
Разумеется, никакого. Вообще никакого. Просто Бомонт всегда верил, что у него есть это право, и даже сейчас, несмотря ни на что, продолжал верить. Но как раз эта вера — а вовсе не Джордж Старк из Оксфорда, штата Миссисипи — и была выдумкой.
— Пора преподать тебе первый урок, дружище, — пробормотал Старк, обращаясь к деревьям. Он нащупал зажимы, удерживавшие бинт на лбу, отцепил их и сунул в карман. Потом принялся разматывать бинт, и с каждым новым витком марлевая полоса становилась все более влажной. Чем ближе к его странной плоти, тем мокрее. — Этот урок ты никогда не забудешь. Можешь, мать твою, не сомневаться.
2
По сути, это была вариация трюка с белой тростью, которой он одурачил копов в Нью-Йорке. Но Старк не боялся повторов; он был убежден, что удачный прием можно — и нужно — использовать до тех пор, пока тот себя не исчерпает. Впрочем, с копами проблем не будет, если он только вконец не расклеился; они дежурят здесь больше недели и наверняка уже склоняются к мысли, что тот псих говорил правду, когда объявил, что берет яйца в горсть и отваливает домой. Единственным непредсказуемым фактором была Лиз — если она случайно выглянет в окно, пока он будет резать свиней, это может усложнить дело. Но сейчас полдень; близнецы, наверное, спят, и Лиз тоже вздремнула или как раз собирается лечь вздремнуть. Как бы там ни обернулось, Старк был уверен, что все пройдет гладко.
На самом деле он в этом ни капельки не сомневался.
Любовь найдет способ.
3
Чаттертон приподнял ногу и затушил сигарету о подошву — потом он положил окурок в пепельницу в машине; полицейские штата Мэн не сорят во дворах у налогоплательщиков, — а когда выпрямился, то увидел, как по подъездной дорожке идет, шатаясь, какой-то мужик с ободранным до мяса лицом. Одной рукой он слабо махнул Чаттертону и Джеку Эддингсу, как бы прося о помощи; вторая рука, заведенная за спину, кажется, была сломана.
Чаттертона едва не хватил удар.
— Джек! — крикнул он. Эддингс обернулся, и у него отвисла челюсть.
— …помогите… — прохрипел человек с лицом без кожи. Чаттертон и Эддингс бросились к нему.
Если бы они остались в живых, то, наверное, сказали бы сослуживцам, что подумали, будто тот парень пострадал в автомобильной аварии, или его обожгло при взрыве газового баллона, или он угодил лицом прямо в один из тех сельскохозяйственных агрегатов, которые время от времени сходят с ума и крошат хозяев в капусту своими ножами, лопастями и смертоносно вращающимися спицами.
Они что угодно могли бы сказать сослуживцам, но, если по правде, ничего такого они не подумали. Они вообще ни о чем не думали в тот момент. Все мысли стерлись от ужаса. Левая половина лица у того человека, казалось, кипела, как будто после того, как с нее содрали кожу, кто-то плеснул на сырое мясо чистой карболовой кислотой. Какая-то вязкая, совершенно кошмарная жидкость стекала по буграм вздувшейся плоти и заполняла черные трещины между ними, иной раз выливаясь наружу.
Они не думали ни о чем; они просто отреагировали.
В том-то и прелесть трюка с белой тростью.
— …помогите…
Старк сделал вид, что у него заплелись ноги, и начал падать вперед. Крикнув что-то невнятное своему напарнику, Чаттертон бросился к раненому, чтобы поддержать его и не дать упасть. Правой рукой Старк обхватил полицейского за шею и выбросил из-за спины левую руку. В этой руке был сюрприз. Опасная бритва с перламутровой рукояткой. Открытое лезвие лихорадочно сверкнуло в душном, влажном воздухе. Старк опустил руку, и лезвие бритвы вонзилось в правый глаз Чаттертона. Тот завопил дурным голосом и схватился рукой за лицо. Старк запустил пятерню ему в волосы, откинул его голову назад и перерезал горло от уха до уха. Кровь брызнула алым фонтаном. Все заняло ровно четыре секунды.
— Что? — спросил Эддингс тихим и до жути спокойным голосом. Он стоял как вкопанный в двух шагах за спиной Старка и Чаттертона. — Что?
Его руки безвольно свисали, и правая ладонь почти задевала рукоять револьвера в кобуре на поясе, но Старку было достаточно одного быстрого взгляда, чтобы убедиться, что доблестный страж порядка сейчас мало что соображает и способен схватиться за револьвер не больше, чем с ходу назвать численность населения Мозамбика. Эддингс стоял с выпученными глазами, но совершенно не понимал, на что смотрит и кто истекает кровью. Нет, не так, мысленно поправился Старк. Он думает, что это я. Он был рядом и видел, как я перерезал глотку его напарнику, но он считает, что это я истекаю кровью, потому что у меня нет половины лица, хотя, если по правде, то совсем не поэтому… это я истекаю кровью, это должен быть я, потому что они с напарником — полицейские. Они в главных ролях в этом фильме.
— На, подержи. — Он толкнул на Эддингса тело умирающего Чаттертона.
Эддингс пронзительно вскрикнул и попробовал отступить, но опоздал. Том Чаттертон был крепким парнем, и его тяжеленная туша отшвырнула Эддингса назад, прямо на полицейскую машину. Горячая струя крови хлынула на его запрокинутое кверху лицо, как вода из лопнувшей трубы. Эддингс закричал и принялся бить кулаками по телу Чаттертона, пытаясь сбросить его с себя. Чаттертон медленно перекатился на бок и вслепую зашарил руками, в агонии цепляясь за машину. Левая рука ударилась о капот, оставив на нем кровавый отпечаток ладони. Правая слабо схватилась за антенну и отломала ее. Он упал на дорожку, держа антенну перед единственным оставшимся глазом, словно ученый с неким опытным образцом, слишком редким и ценным, чтобы бросить его даже под страхом смерти.
Краем глаза Эддингс заметил, что человек без кожи решительно надвигается на него, и попытался отпрянуть. Но уперся спиной в машину.
Старк взмахнул бритвой снизу вверх, разрезав промежность форменных бежевых брюк Эддингса, раскроив пополам мошонку — и вытащил лезвие плавным, скользящим движением. Яйца Эддингса вдруг разошлись в стороны и повисли, прижавшись к внутренним сторонам бедер, как два тяжелых узла на концах раскрутившегося шнура на портьере. Вокруг ширинки разлилось алое пятно. В первый миг Эддингсу показалось, что к его паху прижали целую пригоршню льда… а потом низ живота взорвался болью, горячей, острой и яростной.
Он завопил во весь голос.
Старк молниеносно рванул бритву вверх, к горлу Эддингса, но тот ухитрился закрыться рукой, и первый удар лишь разрезал ему ладонь. Эддингс попытался перекатиться влево, при этом правая сторона шеи осталась незащищенной.
Лезвие бритвы вновь мелькнуло бледно-серебристой молнией в жарком полуденном мареве, и на этот раз удар достиг цели. Эддингс рухнул на колени, зажав руками промежность. Его бежевые брюки сделались ярко-красными почти до колен. Голова безвольно поникла. Сейчас он напоминал жертву в кровавом языческом ритуале.
— Приятного дня, ублюдок, — произнес Старк будничным тоном. Он наклонился, схватил Эддингса за волосы и резким рывком отклонил его голову назад, обнажая шею для последнего удара.
4
Он открыл заднюю дверцу полицейской машины, поднял Эддингса, ухватив его за ворот форменной рубашки и пояс окровавленных брюк, и забросил его внутрь, как куль с зерном. Потом проделал то же самое и с Чаттертоном. Последний весил, наверное, около двухсот тридцати фунтов, вместе со всем снаряжением на ремне, включая револьвер 45-го калибра, но Старк обращался с ним так, словно тот был мешком, набитым пухом и перьями. Он захлопнул дверцу и выжидающе взглянул на дом.
В доме было тихо. Тишину нарушал только стрекот сверчков в высокой траве у подъездной дорожки и влажный шелест — тш-тш-тш! — садовых оросителей на лужайке. Потом к ним прибавился грохот подъезжавшего грузовика, автоцистерны «Оринко». Грузовик мчался на север со скоростью под шестьдесят. На мгновение его тормозные огни зажглись красным. Старк напрягся и чуть пригнулся, прячась за полицейской машиной. Но грузовик прогрохотал мимо и скрылся за ближайшим холмом, вновь набирая скорость. Старк издал короткий смешок. Водитель грузовика увидел припаркованную у дома Бомонтов полицейскую машину, взглянул на спидометр и решил, что копы устроили здесь пост контроля скорости. Обычное дело. Однако водителю не стоило беспокоиться; этот пост закрылся навсегда.
На подъездной дорожке остались изрядные лужи крови, но на ярко-черном асфальте ее можно было принять за воду… если не подходить слишком близко. Так что все нормально. А если и не нормально, сойдет и так.
Старк сложил бритву и, держа ее в липкой от крови руке, подошел к двери. Он не обратил внимания ни на трупики воробьев у крыльца, ни на стайки птиц, что сидели на крыше дома и на яблоне у гаража и молча следили за ними.
Через пару минут Лиз Бомонт, еще до конца не проснувшаяся после дневного сна, спустилась вниз открыть дверь на звонок.
5
Она не закричала. Крик уже рвался наружу, но ободранное лицо, возникшее перед ней, когда она открыла дверь, заперло его глубоко внутри, заморозило его, отменило, задавило на корню, похоронило его заживо. В отличие от Тэда Лиз ни разу не снился Джордж Старк — или она просто не помнила этих снов, но они все-таки были, таились в глубинах ее подсознания, потому что это лицо, расплывшееся в ухмылке, несмотря на весь ужас, казалось почти знакомым. И его появление было почти ожидаемым.
— Тетя, купите слона, — сказал Старк из-за сетчатой двери. Он ухмыльнулся, обнажив зубы. Почти все — черные, мертвые. Из-за темных очков его глаза были похожи на две черные дыры. Гнойная жижа стекала со щек и подбородка и капала на стеганый жилет.
Спохватившись, Лиз попыталась закрыть дверь. Рукой в перчатке Старк пробил сетку и удержал дверь на месте. Лиз отшатнулась, пытаясь закричать. Но опять не смогла. Крик оставался запертым в горле.
Старк вошел в дом и закрыл дверь.
Лиз смотрела, как он медленно приближается к ней. Он походил на полуразложившееся пугало, которое каким-то образом ожило. Страшнее всего была усмешка, потому что левая половина его верхней губы не просто сгнила и отвалилась — ее как будто сжевали. Лиз были видны серо-черные зубы и дырки на тех местах, где еще совсем недавно тоже были зубы.
Его руки, затянутые в перчатки, протянулись к ней.
— Здравствуй, Бет, — процедил он сквозь эту кошмарную ухмылку. — Извини за вторжение, но я был тут поблизости и решил заглянуть в гости. Меня зовут Джордж Старк. Рад с тобой познакомиться. Ты даже не представляешь, как сильно рад.
Он притронулся пальцем к ее подбородку… погладил его. Плоть под черной перчаткой была зыбкой, мягкой, как губка. Лиз подумала о близнецах, спящих наверху, и стряхнула с себя оцепенение. Она развернулась и бросилась в кухню. В голове все смешалось, но в глубине этого ревущего хаоса она буквально воочию видела, как хватает один из разделочных ножей, отрывает его от магнитного держателя на стене и вонзает в эту омерзительную пародию на человеческое лицо.
Она слышала Старка. Он мчался за ней, быстрый, как ветер.
Его рука скользнула по ее блузке, но не смогла ухватить.
Дверь в кухню была открыта, а чтобы она не закрывалась, ее держала деревянная подпорка. Лиз на бегу пнула подпорку, прекрасно зная, что если она промахнется или выбьет деревяшку не до конца, второго шанса не будет. Она ударила со всей силы, и пальцы, защищенные лишь мягкой тапочкой, отозвались вспышкой боли. Подпорка перелетела на другой конец кухни, скользя по полу, натертому до зеркального блеска — в прямом смысле слова. В нем действительно отражалась вся кухня, перевернутая вверх ногами. Лиз почувствовала, что Старк снова тянется к ней, пытаясь схватить. Не оборачиваясь, она махнула рукой назад и захлопнула за собой дверь. Раздался глухой стук: Старк налетел на дверь. Лиз услышала, как он вскрикнул. Но это был крик удивления и ярости, а не боли. Она потянулась к ножам, и… Старк схватил ее сзади за волосы и за блузку. Дернул назад и развернул лицом к себе. Раздался треск рвущейся ткани, и в голове Лиз бешено закружилась мысль: Если он меня изнасилует… Господи, если он меня изнасилует, я сойду с ума…
Она принялась молотить кулаками по его кошмарному лицу, свернула ему очки набок, а потом сбросила их совсем. Кусок плоти под его левым глазом провис и отвалился, как мертвый рот, обнажив налитый кровью шар глазного яблока.
А он смеялся.
Он схватил ее руки и заставил опустить их вниз. Ей удалось высвободить одну руку, поднять ее вверх и расцарапать ему лицо. Ее пальцы оставили глубокие борозды, которые сразу же засочились кровью и вязким гноем. Рука не встретила сопротивления; впечатление было такое, что она раздирает кусок гнилого мяса. Теперь Лиз издавала хотя бы какие-то звуки — ей хотелось кричать, вытолкнуть из себя страх и ужас, пока они ее не задушили, но получались лишь хриплые, слабые всхлипы.
Он поймал ее свободную руку, рванул ее вниз, завел обе руки ей за спину и обхватил оба запястья одной рукой. Она была мягкой, как губка, но держала крепко — не вырвешься. Другую руку он положил ей на грудь. Лиз передернуло от омерзения. Она закрыла глаза и попыталась отстраниться.
— Не надо, — сказал Старк. Он уже не ухмылялся нарочно, но левая половина рта ухмылялась сама по себе, застывшая в страшной гнилой гримасе. — Не дергайся, Бет. Для твоего же блага. Меня заводит, когда ты пытаешься сопротивляться. А меня лучше не заводить. Уж поверь мне на слово. Думаю, нам с тобой следует сохранять платонические отношения. Во всяком случае, на данном этапе.
Он сдавил ее грудь сильнее, и под рыхлой гниющей плотью чувствовалась беспощадная сила — словно арматура из сочлененных стальных стержней, заключенных в мягкий пластик.
Почему он такой сильный? Как в нем может быть столько силы, когда он выглядит так, словно уже умирает?
Ответ напрашивался сам собой. Потому что Старк — не человек. Лиз даже не знала, можно ли считать его живым.
— Или, может быть, ты сама хочешь? — спросил он. — Вот, значит, в чем дело. Ты этого хочешь? Хочешь прямо сейчас? — Его язык в черных, желтых и красных пятнах, весь изрезанный глубокими трещинами, как пересохшая почва, высунулся из ощерившегося рта и принялся извиваться прямо перед лицом Лиз.
Она тут же прекратила вырываться.
— Вот так-то лучше, — сказал Старк. — А теперь… я собираюсь тебя отпустить, моя Бетти, моя сладкая девочка. И когда я тебя отпущу, у тебя снова может возникнуть желание пробежать стометровку за пять секунд. Вполне естественное желание; мы с тобой едва знакомы, и я понимаю, что выгляжу не лучшим образом. Но прежде чем ты начнешь делать глупости, я хочу, чтобы ты запомнила кое-что. Насчет тех двух копов снаружи… они оба мертвы. И еще я хочу, чтобы ты подумала о своих bambinos, которые мирно спят наверху. Детям нужен покой, верно? И особенно очень маленьким, очень беззащитным детям. Таким, как твои малыши. Ты меня понимаешь? Понимаешь, о чем я?
Лиз молча кивнула. Теперь она чувствовала его запах. Жуткий запах протухшего мяса. Он гниет, подумала она. Гниет прямо сейчас, прямо передо мной.
Она вдруг поняла, почему он так отчаянно хочет, чтобы Тэд снова начал писать.
— Ты — вампир, — хрипло проговорила она. — Чертов вампир. Он посадил тебя на диету. Поэтому ты и ворвался сюда. Поэтому ты издеваешься надо мной и угрожаешь моим детям. Ты — трус, Джордж Старк. Хренов трус.
Он отпустил ее и подтянул перчатки, сперва на левой, потом — на правой руке. Получилось почти жеманно, но вместе с тем и зловеще.
— Это нечестно, Бет. А что бы ты сделала на моем месте? Что бы ты сделала, если бы тебя, например, выбросило на необитаемый остров без воды и без пищи? Приняла бы картинную позу и томно вздыхала? Или стала бы бороться? Ты правда винишь меня в том, что я просто пытаюсь выжить?
— Да! — выкрикнула она.
— Это предвзятое мнение… но ты еще можешь его изменить. Видишь ли, Бет, у каждого есть свои убеждения, но цена за преданность убеждениям может подняться выше, чем ты себе представляешь сейчас. Когда противник решителен и хитер, цена может подскочить до небес. Так что мысль о сотрудничестве может вдруг показаться тебе очень даже разумной.
— Мечтать не вредно, урод!
Правая сторона его рта ощерилась, а левая, застывшая в вечной усмешке, приподнялась чуть выше обычного, и он одарил Лиз жутковатой улыбкой, которая, видимо, была задумана как лучезарная. Его ладонь, тошнотворно холодная под тонкой перчаткой, ласково огладила руку Лиз от предплечья до кисти. Один палец призывно вжался ей в ладонь и тут же убрался.
— Это не мечта, Бет… уверяю тебя. Мы с Тэдом вместе засядем за новую книгу Старка… а потом уж я сам. Иными словами, Тэд меня подтолкнет. Я сейчас как заглохший автомобиль. Только вместо воздушной пробки в топливопроводе у меня творческий кризис. Вот и все. Как я понимаю, это единственная проблема. Стоит лишь меня подтолкнуть, там уж я отпущу сцепление, поддам газу и — вжих! — помчусь с ветерком!
— Ты сумасшедший, — прошептала она.
— Ага. Но и Толстой был сумасшедшим. И Ричард Никсон, а его, между прочим, избрали президентом Соединенных Штатов. — Старк резко повернул голову и посмотрел в окно. Лиз ничего не слышала, но Старк вдруг напрягся, словно пытаясь уловить какой-то далекий, едва различимый звук.
— Что ты… — начала было она.
— Заткнись на секундочку, зайка, — оборвал ее Старк. — Захлопни пасть.
Она различила едва уловимый звук взлетающей стаи птиц. Звук был невероятно далеким, невероятно красивым. Невероятно свободным.
Она стояла, глядя на Старка, ее сердце бешено колотилось, а в голове вертелась одна мысль: возможно, сейчас ей удастся сбежать. Он не был в трансе или в чем-то таком, но все-таки он отвлекся. Может быть, ей удастся сбежать. А если получится раздобыть пистолет…
Его разлагающаяся рука вновь обхватила ее запястье.
— Знаешь, я могу проникать в голову твоего мужа. Я могу чувствовать, что он думает. С тобой так не выходит, но я вижу твое лицо и очень даже неплохо угадываю твои мысли. Что бы ты сейчас ни замышляла, Бет, помни о тех полицейских… и о своих детях. Помни о них, чтобы не наделать глупостей.
— Почему ты так меня называешь?
— Как? Бет? — Старк рассмеялся. Смех был неприятным, словно у него в горле гремели камни. — Так называл бы тебя он сам, если бы ему хватило ума об этом подумать.
— Ты су…
— Сумасшедший, я знаю. Все это очаровательно, зайка, но давай мы обсудим мое душевное здоровье как-нибудь потом. Сейчас у нас и без того есть чем заняться. Слушай, мне надо позвонить Тэду, но не в его кабинет. Там телефон может прослушиваться. Тэд уверен, что нет, но ему там могли втихаря насовать всяких «жучков», не поставив его в известность. Твой муженек — парень доверчивый. А я — нет.
— Откуда ты знаешь…
Старк наклонился к ней и проговорил очень медленно, словно учитель, обращающийся к туповатому первоклашке:
— Бет, а давай ты сейчас прекратишь огрызаться и будешь отвечать на мои вопросы. Потому что, если я не смогу получить нужные сведения от тебя, я, возможно, смогу вытащить их из твоих близнецов. Я знаю, они еще не умеют говорить, но, может быть, я смогу их научить. Интенсивные средства воздействия творят чудеса.
Несмотря на жару, он был в рубашке с длинным рукавом и стеганом жилете с кучей карманов на молниях, которые так любят охотники и туристы. Он расстегнул одну молнию на боку, где карман распирал какой-то цилиндрический предмет, и вытащил портативную газовую горелку.
— Даже если я не смогу научить их говорить, я уж наверняка научу их петь. Они у меня запоют, словно парочка жаворонков. Вряд ли тебе захочется слушать их трели, Бет.
Лиз пыталась оторвать взгляд от горелки, но не смогла. Она беспомощно наблюдала, как Старк перебрасывает зловещий цилиндр из руки в руку. Ее взгляд как будто приклеился к соплу горелки.
— Я скажу все, что ты хочешь знать, — проговорила она и подумала: Пока что.
— Вот и славно. — Старк убрал горелку обратно в карман. Жилет слегка съехал набок, и Лиз увидела под ним рукоятку очень большого револьвера. — Весьма разумный подход, Бет. А теперь слушай. Сегодня там, на факультете, есть кто-то еще. Я вижу его так же ясно, как сейчас вижу тебя. Такой невысокий дедок, весь седой. Во рту — трубка чуть ли не с него ростом. Как его звать?
— Похоже на Роули Делессепса, — мрачно проговорила она. Интересно, откуда Старк знает, что Роули сегодня на факультете? Секунду подумав, Лиз решила, что ей не хочется этого знать.
— Это может быть кто-то другой?
Лиз покачала головой:
— Это наверняка Роули.
— У тебя есть телефонный справочник университета?
— В ящике под телефоном. В гостиной.
— Хорошо. — Он проскользнул мимо нее едва ли не прежде, чем она успела сообразить, что он вообще сдвинулся с места — Лиз едва не затошнило от плавно-вкрадчивой, кошачьей грации этого гниющего куска мяса, — и снял один из длинных ножей с магнитного держателя на стене. Лиз оцепенела. Старк взглянул на нее и вновь издал этот ужасный смешок, похожий на грохот камней.
— Не волнуйся, я не буду тебя резать. Ты — моя славная маленькая помощница, верно? Пойдем.
Его рука, сильная, но неприятно рыхлая на ощупь, вновь обхватила ее запястье. Лиз попыталась вырваться, но добилась только того, что он сжал ее руку еще сильнее. Она тут же прекратила сопротивляться.
— Хорошо, — сказал Старк.
Он привел ее в гостиную, где она уселась на диван, сжав колени и низко склонив голову. Старк взглянул на нее, кивнул и переключил внимание на телефон. Убедившись в отсутствии сигнализации — непростительная небрежность! — он перерезал оба кабеля, подключенные полицейскими: один — идущий к отслеживающему оборудованию, второй — к установленному в подвале магнитофону, включавшемуся на звук голосов в линии.
— Ты знаешь, как надо себя вести, и это очень важно, — сказал Старк, обращаясь к макушке Лиз. — А теперь слушай. Сейчас я найду номер этого Роули Делессепса и быстренько переговорю с Тэдом, а ты тем временем поднимешься наверх и соберешь все барахлишко, которое может понадобиться близнецам в летнем доме. Когда закончишь, разбудишь их и принесешь сюда, вниз.
— Откуда ты знаешь, что они…
Он улыбнулся, заметив ее удивление.
— Я знаю твой распорядок, — сказал он. — Может быть, даже лучше, чем ты сама. Разбуди их, Бет, и принеси сюда. Расположение комнат в доме я знаю не хуже, чем твое расписание, так что если ты попытаешься сбежать от меня, зайка, я сразу это пойму. Переодевать их не надо. Просто собери все, что нужно, и тащи мелких сюда как есть. Переоденешь их позже, когда мы отправимся в наше веселое путешествие.
— В Касл-Рок? Ты хочешь ехать в Касл-Рок?
— Ну да. Но ты пока не забивай себе голову. Сейчас тебе нужно думать только о том, что если ты не вернешься сюда через десять минут по моим часам, мне придется подняться наверх и проверить, что тебя задержало. — Он наклонился поближе к ней. Из-за темных очков его глаза казались пустыми глазницами, провалами черноты под сочившимся гноем лбом. — И я поднимусь с моей маленькой газовой горелкой, уже зажженной и готовой к работе. Понимаешь меня?
— Я… да.
— И самое главное, Бет, уясни для себя вот что. Если ты будешь со мной сотрудничать, с тобой ничего не случится. И с твоими детьми ничего не случится. — Он опять улыбнулся. — Ты — хорошая мать, так что, думается, для тебя это важно. Я лишь хочу, чтобы ты поняла: не стоит пытаться мне помешать. Те двое копов сейчас лежат на заднем сиденье своей тачки и привлекают мух, потому что им не повезло оказаться на рельсах, когда проходил мой экспресс. В Нью-Йорке были еще и другие копы, которым не повезло точно так же… как тебе хорошо известно. Единственный способ помочь себе и своим детям — и Тэду тоже, потому что, если он сделает то, что мне нужно, с ним тоже все будет в порядке, — это молчать и оказывать мне всяческое содействие. Понимаешь меня?
— Да, — прохрипела она.
— Возможно, у тебя появятся всякие мысли. Я знаю, как это бывает, когда человек себя чувствует загнанным в угол. Но если подобные мысли появятся, гони их прочь. Хорошенько запомни, что хоть я сейчас выгляжу, прямо скажем, погано, слух у меня замечательный. Если ты попытаешься открыть окно, я услышу. Если попробуешь снять сетку с окна, я услышу. Видишь ли, Бетти, я слышу все. Как поют ангелы на небесах, и как черти вопят в самых дальних пределах ада. Так что спроси себя, стоит ли рисковать. Ты умная женщина. Думаю, ты примешь правильное решение. Давай, малышка. Иди собираться.
Старк посмотрел на часы. Он действительно засек время. Лиз бросилась к лестнице, не чувствуя под собой ног.
6
Ей было слышно, как он коротко переговорил с кем-то по телефону. Потом он надолго умолк, а когда снова заговорил, его голос изменился. Лиз не знала, с кем Старк беседовал до паузы — наверное, с Роули Делессепсом, — но когда он заговорил снова, она почти не сомневалось, что теперь трубку взял Тэд. Она не могла разобрать слов и не решалась взять трубку второго телефона, но была уверена, что это Тэд. Впрочем, у нее все равно не было времени подслушивать разговор. Старк говорил, чтобы она спросила себя, стоит ли рисковать и пытаться ему перечить. Она уже поняла, что не стоит.
Она принялась собирать вещи: подгузники — в отдельную сумку, одежду — в чемодан. Детские кремы, присыпку, влажные салфетки и прочую мелочовку она покидала в большую спортивную сумку.
Она больше не слышала голос Старка. Видимо, он завершил разговор. Лиз как раз собиралась будить близнецов, когда Старк крикнул снизу:
— Бет! Пора!
— Я иду! — Она взяла на руки Уэнди, которая принялась сонно хныкать.
— Ты нужна мне внизу… Я жду звонка, и ты будешь мне создавать шумовые эффекты.
Последнюю фразу она не услышала. Ее взгляд был прикован к пластиковой коробочке для безопасных булавок, стоявшей на детском комоде.
Рядом с коробочкой лежали портновские ножницы.
Она вернула Уэнди в кроватку, быстро взглянула на дверь и метнулась к комоду. Схватила ножницы и две булавки. Держа булавки в зубах, как обычно делают портнихи, она расстегнула молнию на юбке, приколола ножницы к трусам с изнанки и застегнула юбку. На том месте, где были головки булавок и ручки ножниц, проглядывал маленький бугорок. Обычный мужчина его бы и не заметил, но Джордж Старк не был обычным мужчиной. Она выпустила блузку наружу. Вот так-то лучше.
— Бет! — В голосе Старка уже слышалось раздражение. Хуже того: он доносился с середины лестницы, а Лиз не слышала, как он поднимался, хотя всегда думала, что по этой скрипучей лестнице в их старом доме невозможно пройти, не издав ни единого звука.
И тут зазвонил телефон.
— Быстро неси их вниз! — крикнул ей Старк, и она бросилась поднимать Уильяма. У нее не было времени на нежности, так что в гостиную она спустилась, держа в каждой руке по младенцу, орущему в полную силу.
Старк говорил по телефону, и Лиз боялась, что детский рев разозлит его еще больше. Но, как ни странно, вид у него был вполне довольный… и Лиз запоздало сообразила, что если он говорит с Тэдом, то он и должен быть доволен. Ему обеспечили отличный шумовой эффект. Вряд ли он сам сделал бы лучше, даже если бы притащил с собой пленку с записью шумов.
Интенсивные средства воздействия, подумала Лиз и вдруг ощутила прилив жгучей ненависти к этому разлагавшемуся существу, которое не должно было существовать, но упорно отказывалось исчезнуть.
В одной руке Старк держал карандаш и легонько постукивал кончиком с ластиком по краю телефонного столика, и Лиз с изумлением поняла, что это был «Черный красавец». Это же карандаш Тэда, подумала она. Он заходил в кабинет?
Нет. Конечно, Старк не заходил в кабинет, и карандаш — не Тэда. На самом деле эти карандаши никогда не были карандашами Тэда, просто он их иногда покупал. «Черные красавцы» принадлежали Старку. Кстати, Старк уже воспользовался карандашом — написал что-то большими печатными буквами на задней обложке университетского телефонного справочника. Подойдя ближе, Лиз сумела прочесть две фразы. Первая: «УГАДАЙ, ОТКУДА Я ЗВОНИЛ, ТЭД?» И вторая, беспощадно прямая: «НИКОМУ НИ СЛОВА, ИНАЧЕ ОНИ УМРУТ».
Словно в подтверждение этого Старк произнес в трубку:
— Ничего я с ними не сделал, как ты сам слышишь. Я не тронул ни единого волоска на их драгоценных головках.
Он обернулся к Лиз и подмигнул ей. Вот это и было самым чудовищным: он подмигнул ей, словно они заодно. Старк снял очки и теперь вертел их в руке. Его глазные яблоки выпирали наружу, как стеклянные шарики на лице тающей восковой фигуры.
— Пока не тронул, — добавил он.
Он послушал, что говорил ему Тэд, и расплылся в ухмылке. Даже если бы его лицо не разлагалось буквально у нее на глазах, Лиз все равно стало бы страшно от этой ухмылки, издевательской и жестокой.
— А что — Лиз? — спросил Старк почти игривым голосом, и вот тут Лиз взяло зло. Злость помогла одолеть страх, и Лиз вдруг подумала о тете Марте и крысах. Жалко, что тети Марты сейчас нет рядом. Она бы разобралась с этой крысой. У Лиз были ножницы, но это не значит, что она сумеет ими воспользоваться. Вряд ли Старк даст ей такую возможность. Но Тэд… Тэд знает о тете Марте. У Лиз появилась одна идея.
7
Когда разговор завершился и Старк повесил трубку, она спросила, что он теперь собирается делать.
— Мчаться на всех парах, — ответил он. — Я вообще очень быстрый. — Он протянул руки к близнецам. — Дай мне кого-нибудь одного. Все равно кого.
Она отшатнулась и инстинктивно прижала обоих малышей еще крепче к груди. Близнецы более-менее успокоились, но это судорожное объятие снова их растревожило, и они принялись хныкать и извиваться.
Старк терпеливо проговорил:
— У нас нет времени спорить, Бет. Не заставляй меня убеждать тебя с помощью этой штуки. — Он похлопал по цилиндрической выпуклости в кармане охотничьего жилета. — Я не сделаю больно твоим детишкам. Я ведь тоже их папочка, в каком-то смысле.
— Не смей так говорить! — заорала она, отступая еще на шаг. Ее всю трясло. Казалось, еще секунда — и она сорвется с места и побежит.
— Возьми себя в руки, женщина.
Слова прозвучали спокойно, без всякого выражения — и убийственно холодно. Лиз показалось, что ей на голову вылили ведро холодной воды.
— Давай без истерики, зайка. Мне нужно выйти во двор и загнать полицейскую тачку в гараж. И я очень расстроюсь, если, пока я там занят делом, ты от меня убежишь. Но если со мной будет один из твоих малышей — скажем так, в качестве залога, — мне не придется об этом переживать. Я тебя не обманываю. Если я говорю, что не желаю зла ни тебе, ни твоим малышам, значит, оно так и есть… но даже если бы я собирался тебя обмануть, что бы я выиграл, если бы сделал больно кому-то из твоих деток? Мне нужна твоя помощь. Так я вряд ли ее получу. Так что давай мне кого-то из них, или я сделаю больно обоим — не убью, но сделаю больно, очень-очень больно… По твоей, между прочим, вине.
Он протянул руки. Его прогнившее, разрушенное лицо было решительным и непреклонным. Глядя на это лицо, Лиз поняла, что возражать бесполезно. Его не убедят никакие доводы, не тронут никакие мольбы. Он даже слушать не станет. Он просто исполнит свою угрозу.
Она подошла к нему, и когда он хотел взять Уэнди, ее рука вновь напряглась, защищая от него дочку. Уэнди расплакалась еще пуще. Лиз расслабила руку, позволив Старку забрать малышку, и расплакалась сама. Она посмотрела ему в глаза:
— Если ты сделаешь ей больно, я убью тебя.
— Я знаю, что ты попытаешься, — серьезно проговорил Старк. — Я безмерно уважаю материнские чувства, Бет. Ты считаешь меня чудовищем, и ты, возможно, права. Но настоящие чудовища никогда не бывают бесчувственными. Тем они и ужасны в конечном итоге, а не своей безобразной наружностью. Я ничего не сделаю этой малышке, Бет. Со мной она в безопасности… до тех пор, пока ты готова сотрудничать.
Теперь Лиз держала Уильяма двумя руками… и никогда прежде ее объятия не ощущались такими пустыми. Никогда прежде она не была так уверена, что совершила ошибку. Но что она могла сделать?
— К тому же… Смотри! — воскликнул Старк, и в его голосе было что-то такое, чему Лиз не могла, не желала поверить. Нежность, которую, как ей показалось, она услышала в его голосе, должна была быть притворной, очередным его чудовищным издевательством. Но он смотрел на Уэнди с прочувствованной и возмутительной теплотой… а Уэнди с восторгом таращилась на него и больше не плакала. — Малышка не знает, как ужасно я выгляжу. Она меня не боится, Бет. Совсем не боится.
В тихом ужасе Лиз наблюдала за тем, как он поднял правую руку. Он уже снял перчатки, и Лиз видела плотную марлевую повязку точно на том же месте, где Тэд носил повязку на левой руке. Старк разжал кулак, сжал и снова разжал. Он стиснул зубы, и было понятно, что движение рукой причиняет ему боль, и все-таки он это делал.
Тэд делает так же, в точности так же, о Господи, он делает ТОЧНО ТАК ЖЕ…
Уэнди уже окончательно успокоилась. Она смотрела на лицо Старка, пристально его изучая. Ее ясные серые глазки глядели прямо в мутно-голубые глаза Старка. Из-за отпавшей кожи казалось, что они вот-вот вывалятся из глазниц и повиснут на стебельках.
И Уэнди помахала в ответ.
Ладошка раскрылась, закрылась и снова открылась.
Уэнди машет ручкой.
Лиз почувствовала шевеление у себя в руках, глянула вниз и увидела, что Уильям смотрит на Джорджа Старка таким же восторженным взглядом. Смотрит и улыбается.
Его ладошка раскрылась, закрылась и снова открылась.
Уильям машет ручкой.
— Нет, — простонала она едва слышно. — Господи, нет. Пожалуйста, только не это.
— Видишь? — Старк смотрел на нее все с той же застывшей, язвительной усмешкой, и Лиз с ужасом поняла, что он пытается быть ласковым… и не может. И это было страшнее всего. — Видишь, Бет? Я им нравлюсь. Я им нравлюсь.
8
Старк снова надел темные очки и вынес Уэнди на улицу. Лиз подбежала к окну и наблюдала за ними с тревогой и страхом. В глубине души она была уверена, что он сейчас сядет в полицейскую машину и умчится прочь с ее дочкой на переднем сиденье и двумя мертвыми полицейскими — на заднем.
Но поначалу он вообще ничего не делал: просто стоял на солнышке рядом с машиной, опустив голову и покачивая на руках Уэнди. Он простоял так, наверное, полминуты, словно серьезно беседовал с Уэнди или, возможно, читал молитву. Позже, когда у Лиз появилось больше информации, она решила, что в тот раз он пытался снова связаться с Тэдом, прочесть его мысли и предугадать, собирался ли он сделать так, как велел ему Старк, или же у него были какие-то свои планы.
Потом Старк резко тряхнул головой, словно чтобы прочистить мозги, забрался в машину и включил двигатель. Ключи были в замке зажигания, отрешенно подумала Лиз. Ему даже не пришлось замыкать провода, или что там в таких случаях делают. Этому человеку везет, как дьяволу.
Старк загнал машину в гараж и выключил двигатель. Лиз услышала, как хлопнула дверца, и Старк вышел наружу, задержавшись у входа только затем, чтобы ударить по кнопке, опускающей ворота гаража.
А еще через несколько секунд он уже вернулся в дом и протягивал ей Уэнди.
— Видишь? — спросил он. — С ней ничего не случилось. А теперь расскажи мне о ваших соседях. О Кларках.
— О Кларках? — тупо переспросила она. — Зачем тебе знать о Кларках? Они на все лето уехали в Европу.
Он улыбнулся. В каком-то смысле это было, наверное, страшнее всего, потому что, не будь лицо Старка так изуродовано, улыбка вышла бы даже искренней… и вполне обаятельной, как подумалось Лиз. Разве она сейчас не испытала мимолетную вспышку влечения? Да, это безумие. Извращение. Но значит ли это, что она могла все отрицать? Нет, не значит. И Лиз понимала, что могло быть причиной. В конце концов, она была замужем за ближайшим родственником этого человека.
— Замечательно! — сказал он. — Лучше и быть не может! А у них есть машина?
Уэнди расплакалась. Лиз взглянула на дочь и увидела, что та смотрит на человека с гниющим лицом и глазами, похожими на стеклянные шарики, выпирающие наружу, — смотрит и тянет к нему пухлые ручки. Она плакала не потому, что боялась его, а потому, что хотела к нему на руки.
— Какая прелесть! — воскликнул Старк. — Она хочет обратно к папочке.
— Заткнись, урод! — рявкнула Лиз.
Хитрый лис Джордж запрокинул голову и рассмеялся.
9
Он дал ей еще пять минут, чтобы дособирать вещи для себя и близнецов. Она сказала, что за пять минут не сумеет собрать и половины всего, что нужно, но он велел ей постараться.
— Тебе повезло, что я вообще даю тебе хоть чуть-чуть времени, Бет, при сложившихся обстоятельствах: два мертвых копа у вас в гараже и твой муж знает, что происходит. Если хочешь потратить эти пять минут на споры со мной, дело твое. У тебя уже осталось… — Он взглянул на часы и улыбнулся ей. — Четыре с половиной минуты.
Так что Лиз бросилась собираться и лишь один раз оторвалась от дела — она укладывала в пакет баночки с детским питанием, — чтобы взглянуть на детей. Они сидели рядышком на полу, лениво играли в ладушки и смотрели на Старка. Она ужасно боялась, что знает, о чем они думают.
Какая прелесть!
Нет. Она не станет об этом думать. О чем угодно — только не об этом. Но она не могла думать ни о чем другом. Перед глазами стояла картина: Уэнди с плачем тянет ручонки к Старку. К этому незнакомцу-убийце.
Они хотят обратно к папочке.
Он стоял в дверях кухни, с улыбкой наблюдая за Лиз, и ей захотелось воспользоваться ножницами прямо сейчас. Никогда в жизни она не хотела чего-то так сильно.
— Ты не хочешь помочь? — сердито воскликнула она, указав на два огромных пакета и сумку-холодильник.
— Конечно, хочу, Бет.
Старк взял сумку. Другую руку — левую — он оставил свободной.
10
Они прошли через боковой дворик, пересекли узкую полосу лесопосадок между двумя участками, вышли во двор Кларков и направились к их подъездной дорожке. Старк подгонял Лиз, и она почти задыхалась, когда они остановились у закрытых ворот гаража. Старк предлагал понести одного из близнецов, но она отказалась.
Он поставил сумку на землю, вытащил из заднего кармана бумажник, достал из него узкую металлическую полоску с заостренным концом и вставил ее в замок на гаражных воротах. Повернул сначала вправо, прислушался и повернул полоску влево. Раздался щелчок, и Старк улыбнулся.
— Отлично, — сказал он. — Даже с простенькими замками на гаражных воротах иной раз приходится повозиться. Большие пружины. Трудно сдвигаются. А эта разношена, как манда старой шлюхи под конец рабочей ночи. Нам везет. — Он повернул ручку и дернул вверх. Ворота поднялись.
В гараже было жарко и душно, как в стогу сена, а внутри «вольво» Кларков и того жарче. Старк наклонился над приборной доской, открыв затылок и шею перед Лиз, сидевшей на переднем сиденье. Ее пальцы сжались. На то, чтобы достать ножницы, уйдет не больше секунды, но это все равно слишком долго. Лиз уже видела, как Старк реагирует на неожиданности. Ее нисколечко не удивляло, что он обладает реакцией дикого зверя. Он и есть дикий зверь.
Он вытащил из-под приборной панели пучок проводов и достал из переднего кармана опасную бритву, перепачканную в крови. Лиз поежилась и дважды сглотнула слюну, борясь с тошнотой, подступавшей к горлу. Старк открыл бритву, вновь склонил голову, счистил изоляцию с двух проводов и соединил оголенные концы. Сверкнула голубая искра, и через секунду мотор завелся.
— Ну вот и славно! — воскликнул Старк. — Ну что, едем кататься?
Близнецы захихикали в один голос и замахали ему ручками. Старк радостно помахал в ответ. Пока он выезжал задним ходом из гаража, Лиз украдкой запустила руку под Уэнди, сидевшую у нее на коленях, и прикоснулась к слегка выпиравшим под юбкой кольцам ножниц. Не сейчас, нет. Но скоро. Она не собиралась дожидаться Тэда. Ее слишком тревожила мысль о том, что это темное существо может тем временем сделать с ее детьми.
Или с ней самой.
Как только что-то его отвлечет, она собиралась вытащить ножницы из тайника и всадить их ему в глотку.