Стальная Машина
1
От шоссе номер 5 до летнего дома Бомонтов было около мили, но Тэд остановился, не проехав и десятой доли этого расстояния. Он смотрел и не верил своим глазам.
Повсюду были воробьи.
Каждая ветка, каждый валун, каждый участок открытого пространства — все усеяно воробьями. Это было похоже на бредовую галлюцинацию; словно целый кусок штата Мэн порос перьями. Дорога впереди просто исчезла. Исчезла в прямом смысле слова. Там, где она была раньше, теперь колыхалась безмолвная, плотная масса теснящихся воробьев. Деревья с обеих сторон бывшей дороги буквально гнулись под тяжестью птиц.
Где-то треснула ветка. Больше не раздавалось ни звука, кроме рева мотора «фольксвагена». Глушитель и в самом начале пути был полудохлым; а теперь, кажется, умер окончательно. Мотор трещал, и ревел, и время от времени издавал громкие хлопки, похожие на выстрелы. Его грохот уже давно должен был всполошить эту чудовищную стаю и поднять ее в воздух, но птицы не двигались с места.
Живой воробьиный ковер начинался футах в десяти от того места, где Тэд остановил «фольксваген» и переключил упрямый рычаг на нейтральную передачу. Граница была такой четкой, словно ее провели по линейке.
Такой стаи птиц никто не видел уже много лет, подумал он. Наверное, с тех пор как истребили странствующих голубей в конце прошлого века… если вообще хоть когда-нибудь люди видели подобное. Это как в «Птицах» Дафны Дюморье.
Один воробей опустился на капот «фольксвагена» и, казалось, уставился прямо на Тэда. Во взгляде птицы Тэд ощутил пугающее, бесстрастное любопытство.
И как далеко они расселись? — подумал он. До самого дома? Если да, Джордж их видел… и за это придется дорого заплатить, если уже не заплачено. Но даже если они не добрались до дома, как мне добраться туда самому? Они не просто сидят на дороге; они И ЕСТЬ дорога.
Но он, конечно же, знал ответ. Если он собирается попасть домой, ему придется проехать по воробьям.
Нет, почти застонал внутренний голос. Нет, даже не думай. Воображение уже рисовало жуткие картины: хруст ломающихся тонких косточек, брызги крови, летящие из-под колес, мокрые комки перьев, прилипшие к шинам.
— Но мне надо проехать, — пробормотал он. — Мне надо проехать, и я проеду.
Его губы растянулись в дрожащей усмешке, лицо исказила гримаса яростной, полубезумной решимости. Сейчас он обрел жуткое сходство с Джорджем Старком. Он включил первую передачу и принялся вполголоса напевать «Джона Уэзли Хардинга». «Фольксваген» Роули запыхтел, едва не заглох, выдал три громких хлопка и покатился вперед.
Воробей слетел с капота, и у Тэда перехватило дыхание. Он ждал, что сейчас они все взмоют в небо, как это бывало в его видениях: огромная черная туча взвивается ввысь в сопровождении звуков, похожих на хлюпанье воды, выливающейся из перевернутой вверх дном бутылки.
Но вместо этого поверхность дороги перед носом «фольксвагена» зашевелилась и пришла в движение. Воробьи — по крайней мере некоторые из них — расступались, освобождая две узкие полосы… точь-в-точь соответствующие ширине колес «фольксвагена».
— Господи, — прошептал Тэд.
А потом он оказался среди них. Из привычного мира, который Тэд всегда знал, он вдруг попал в чужой мир, населенный лишь этими стражами, охранявшими границу между страной живых и страной мертвых.
Вот где я сейчас, подумал он, медленно продвигаясь по двойной колее, которую для него освобождали птицы. Я в стране живых мертвецов, и да поможет мне Бог.
Проезд продолжал открываться. Перед машиной всегда было около двенадцати футов свободной дороги, и как только он проезжал это расстояние, впереди открывались следующие двенадцать футов. Днище «фольксвагена» проходило над птицами, теснившимися между двумя колеями, но, похоже, ничего страшного с ними не происходило; во всяком случае, в зеркале заднего вида Тэд не замечал ни одного мертвого воробья. Однако убедиться в этом было сложно, потому что воробьи мгновенно закрывали дорогу за ним, восстанавливая целостность плотного ковра из перьев.
Он чувствовал их запах — легкий, «рассыпчатый» запах, проникающий в грудь мелкой костяной мукой. Однажды, еще мальчишкой, он сунул лицо в мешок с сухим кроличьим пометом и глубоко вдохнул. Этот запах был похож на тот. Не противный, не грязный, но совершенно невыносимый. И совершенно чужой. Ему вдруг стало тревожно от мысли, что эта гигантская масса птиц выбирает из воздуха весь кислород и что он задохнется, так и не добравшись до дома.
Теперь он стал различать легкое чик-чирик, доносившееся сверху, и представлял себе, как воробьи садятся на крышу «фольксвагена» и каким-то образом общаются друг с другом и направляют своих сородичей, подсказывая, когда надо убраться с дороги и открыть колею, а когда уже можно вернуться назад.
Он добрался до вершины первого холма и взглянул вниз, на долину, заполненную воробьями. Воробьи были повсюду, они заполняли собой весь пейзаж, превращая его в некий кошмарный птичий мир, недоступный человеческому воображению — и человеческому пониманию.
Тэд почувствовал, что теряет сознание, и со всей силы хлопнул себя по щеке. По сравнению с ревом мотора звук получился почти неслышным — хлоп! — но по поверхности моря из птиц прошла заметная рябь… рябь, похожая на дрожь.
Я не могу ехать дальше. Просто не могу.
Ты должен. Ты — тот, кто знает. Тот, кому принадлежат воробьи. Ты — провожатый.
И к тому же куда еще ехать? Он вспомнил, что говорил Роули: Будь осторожен, Тадеус. Очень осторожен. Никто не может повелевать посланниками с того света. А даже если и может, то очень недолго. Допустим, он попытается развернуться и поехать обратно к шоссе? Птицы открыли дорогу вперед… но Тэд сомневался, что они откроют дорогу назад. Почему-то он был уверен, что назад уже не повернуть. То есть попробовать можно, но последствия могут быть совершенно немыслимыми.
Тэд поехал вниз по склону… и воробьи освободили ему дорогу.
Остаток пути стерся из его памяти; как только поездка закончилась, все погрузилось в блаженное забытье. Тэд помнил только, что всю дорогу твердил себе: Это всего лишь ВОРОБЬИ… не тигры, не крокодилы, не пираньи… Это всего лишь ВОРОБЬИ!
Да, всего лишь воробьи, но когда их так много, когда они повсюду — теснятся на каждой ветке, на каждом дереве, — рассудок отказывался это воспринимать. Рассудку становилось больно.
Примерно через полмили после холма Лейк-лейн сделала крутой поворот, и слева открылся вид на Школьный луг… вот только Школьного луга не было. Весь Школьный луг почернел от воробьев.
Рассудку делалось больно.
Сколько же их? Сколько миллионов? Или все-таки миллиардов?
Еще одна ветка треснула и обломилась в лесу, издав звук, похожий на раскат грома вдали. Тэд проехал мимо дома Уильямсов, но теперь их коттедж был похож на живой холм, сложенный из воробьев. Тэд даже не заподозрил, что во дворе Уильямсов стояла машина Алана Пэнгборна; он видел лишь холмик из перьев.
Он проехал мимо дома Саддлеров. Мимо дома Массенбергов. Мимо дома Пейнов. Остальных он не знал или не мог вспомнить, как их зовут. А потом, за четыреста ярдов до его собственного дома, воробьи резко закончились. Мир словно разделился надвое: вот тут еще сплошь воробьи, а на шесть дюймов дальше — ни одного. Как будто кто-то провел еще одну линию по линейке, ровно поперек дороги. Птицы расступились в стороны, открывая проезд, который теперь выходил на свободную дорогу.
Тэд выехал на открытый участок, резко затормозил, распахнул дверцу, нагнулся — и его вырвало прямо на дорогу. Он застонал и вытер рукой пот со лба. Впереди по обеим сторонам дороги виднелся самый обычный лес, слева между стволами деревьев проглядывали ярко-голубые отблески озера.
Тэд оглянулся и увидел у себя за спиной черный, безмолвный, застывший в ожидании мир.
Психопомпы, подумал он. И да поможет мне Бог, если что-то пойдет не так. Если Он вообще властен над этими птицами. Помоги, Боже, всем нам.
Он захлопнул дверцу и закрыл глаза.
Возьми себя в руки, Тэд. Ты прошел через все это не для того, чтобы теперь все испортить. Возьми себя в руки. Забудь о воробьях.
Как их забыть?! — взвыла еще одна часть сознания, растерянная, напуганная, балансирующая на грани безумия. — Я не могу их забыть! Не могу!
Но он сможет. И он забудет.
Воробьи ждали. Он тоже подождет. Надо просто дождаться нужного времени. Он доверится собственной интуиции и поймет, когда это время настанет. Он сможет. Если не ради себя, то ради Лиз и близнецов.
Представь, что это история. Просто история, которую ты сочиняешь. И в этой истории нет никаких воробьев.
— Ладно, — пробормотал он. — Ладно, я постараюсь.
Он снова поехал вперед, напевая себе под нос «Джона Уэзли Хардинга».
2
Тэд заглушил двигатель «фольксвагена» — тот отключился, издав напоследок победный хлопок, — медленно выбрался из крошечной машины и потянулся. Джордж Старк, теперь державший на руках Уэнди, вышел на крыльцо навстречу Тэду.
Старк тоже потянулся.
Лиз, стоявшая рядом с Аланом, почувствовала, как крик рвется даже не из горла, а напрямую из головы. Больше всего на свете ей хотелось сейчас не смотреть на этих двоих мужчин, но она не могла отвести взгляд.
Как будто их было не двое. Как будто это один человек потягивался перед зеркалом.
Они были совсем не похожи — даже если не принимать во внимание быстрый распад тканей Старка. Тэд — худощавый и смуглый, Старк — широкоплечий и белокожий, несмотря на загар (то немногое, что от него еще оставалось). И все равно они были как зеркальное отражение друг друга. Сходство казалось особенно жутким как раз потому, что испуганный, протестующий взгляд не мог выделить ни одной схожей черты. Оно было скрыто глубоко между строк, но настолько реально, что буквально вопило о себе: те же движения ног, напряженные пальцы, впивающиеся в бедра, морщинки у глаз.
Они расслабились в одну и ту же секунду.
— Привет, Тэд, — сказал Старк чуть ли не робко.
— Привет, Джордж, — ровным голосом отозвался Тэд. — Как семья?
— Все в порядке, спасибо. Так ты согласен? Ты готов?
— Да.
У них за спиной, в направлении к шоссе № 5, треснула ветка. Взгляд Старка метнулся в ту сторону.
— Что это было?
— Ветка сломалась, — ответил Тэд. — Года четыре назад здесь был торнадо, Джордж. Он погубил много деревьев. Сухостой падает до сих пор. Ты сам знаешь.
Старк кивнул.
— Как сам, дружище?
— Нормально.
— А то вид у тебя неважный. — Взгляд Старка метался по лицу Тэда. Тэд чувствовал, что он пытается проникнуть внутрь, в его мысли.
— У тебя тоже видок не цветущий.
Старк рассмеялся, но это был невеселый смех.
— Да, пожалуй.
— Ты их не тронешь? — спросил Тэд. — Если я сделаю то, что ты хочешь, ты действительно их отпустишь?
— Да.
— Дай мне слово.
— Хорошо, — согласился Старк. — Даю слово. Слово южанина, а такими словами не разбрасываются.
Его фальшивый, почти карикатурный провинциальный акцент исчез без следа. Теперь он говорил с простым и пугающим достоинством. Двое мужчин смотрели друг на друга в свете предвечернего солнца, таком ярком и золотом, что он казался почти нереальным.
— Хорошо, — сказал Тэд, нарушив затянувшееся молчание, и подумал: Он не знает. Он и вправду не знает. Воробьи… они все еще скрыты от него. Эта тайна — моя. — Хорошо. Договорились.
3
Пока Тэд со Старком стояли у двери, Лиз вдруг поняла, что ей представилась идеальная возможность рассказать Алану о ноже под диваном… но она ее упустила.
Или все-таки не упустила?
Она повернулась к Алану, но тут Тэд окликнул ее:
— Лиз?
Голос был резким. В нем прозвучала командная нотка, которую он применял в исключительно редких случаях, и все было так, словно он знал, что она собирается сделать… и не хотел, чтобы она это сделала. Конечно, этого быть не могло. Или могло? Лиз не знала. Она больше уже ничего не знала.
Она обернулась к Тэду и увидела, как Старк передает ему Уэнди. Тэд прижал малышку к себе. Уэнди обняла отца за шею точно так же, как раньше обнимала Старка.
Давай! — завопил внутренний голос. Скажи ему! Крикни, что надо бежать! Сейчас, пока близнецы у нас!
Но Лиз понимала, что у Старка был револьвер и что от пули не убежишь. И она хорошо знала Тэда. Она никогда не сказала бы этого вслух, но ей вдруг пришло в голову, что он запросто мог бы запутаться в собственных ногах.
И вот Тэд оказался рядом, совсем рядом с ней, и Лиз уже не могла обманывать себя и притворяться, будто не понимает, что говорил его взгляд.
Не надо, Лиз. Это моя игра.
А потом он обнял ее свободной рукой, и вся семья замерла в неуклюжем, но жарком объятии.
— Лиз, — сказал Тэд, целуя ее холодные губы. — Прости меня, Лиз. Прости за все. Я не хотел, чтобы так получилось. Я не знал. Я думал, что это… безобидная шутка.
Она крепко прижала его к себе и принялась целовать, позволяя его губам согреть себя.
— Все хорошо, — прошептала она. — Все будет хорошо, да, Тэд?
— Да. — Он слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. — Все будет хорошо.
Он поцеловал ее снова, а потом повернулся к Алану.
— Привет, Алан. — Он слегка улыбнулся. — Теперь вы поверили?
— Уже почти да. Сегодня я разговаривал с одним вашим старым знакомым. — Алан взглянул на Старка. — И с твоим тоже.
Старк приподнял брови — вернее, то, что от них осталось.
— Не думаю, что у нас с Тэдом есть общие друзья, шериф Алан.
— О, с этим парнем вы были знакомы достаточно близко, — сказал Алан. — На самом деле, однажды он вас убил.
— Вы о чем? — резко спросил Тэд.
— Я говорил с доктором Притчардом. Он очень хорошо помнит вас обоих. Видите ли, это была весьма необычная операция. Когда вам удалили опухоль, это была никакая не опухоль. Это был он. — Алан кивнул на Старка.
— Вы о чем? — спросила Лиз, и ее голос дрогнул.
Алан пересказал им все, что узнал от Притчарда… умолчав только о том, как воробьи атаковали больницу. Он не стал говорить об этом, потому что Тэд ничего не сказал о воробьях… а по дороге сюда он должен был проезжать мимо дома Уильямсов. Это наводило на мысль о двух возможных вариантах: либо птиц уже не было, когда появился Тэд, либо Тэд не хотел, чтобы Старк о них знал.
Алан очень внимательно посмотрел на Тэда. Что-то там у него в голове происходит. Есть какая-то мысль. Дай Бог, чтобы удачная.
Когда Алан закончил, Лиз выглядела совершенно ошеломленной. Тэд кивал. Старк — от которого Алан ожидал самой бурной реакции из всех — воспринял все на удивление спокойно. Алан сумел разобрать лишь одно выражение на его распадающемся, подпорченном лице. Выражение человека, которого искренне позабавило то, что ему рассказали.
— Это многое объясняет, — сказал Тэд. — Спасибо, Алан.
— А мне оно ни черта не объясняет! — воскликнула Лиз так пронзительно, что близнецы захныкали.
Тэд посмотрел на Джорджа Старка.
— Ты — призрак, — сказал он. — Сверхъестественное существо. Получается, мы тут стоим и смотрим на призрака. Потрясающе, правда? Это не просто паранормальное явление; это, черт возьми, целая эпопея.
— Мне кажется, это не важно, — беззаботно проговорил Старк. — Расскажи им про Уильяма Берроуза, Тэд. Я хорошо помню эту историю. Конечно, я был внутри… но я слушал.
Лиз и Алан вопросительно посмотрели на Тэда.
— Ты знаешь, о чем он? — спросила Лиз.
— Конечно, знаю. У Айка и Майка, как водится, мысли сходятся.
Старк запрокинул голову и расхохотался. Близнецы прекратили хныкать и засмеялись вместе с ним.
— Отлично, дружище! Просто отлично!
— Я был… или, наверное, надо говорить «мы были»… на лекции Берроуза в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. В Новой школе, в Нью-Йорке. После лекции, когда все задавали вопросы, какой-то парень спросил Берроуза, верит ли он в загробную жизнь. Берроуз ответил, что верит — мы все ею и живем.
— Умный дядька, — сказал Старк с улыбкой. — Стреляет паршиво, но умный — страшное дело. Теперь вам понятно? Понятно, почему это не важно?
Но это важно, подумал Алан, пристально глядя на Тэда. Еще как важно. Об этом говорит лицо Тэда… и об этом же говорят воробьи, о которых ты ничего не знаешь.
Алан подозревал, что знание Тэда было гораздо опаснее, чем тот себе представлял. Но возможно, это их единственный шанс. Он решил, что был прав, когда умолчал об окончании истории Притчарда… но все равно чувствовал себя как человек, стоящий на самом краю обрыва и пытающийся жонглировать горящими факелами, которых было как-то уж слишком много.
— Ладно, хватит болтать, — сказал Старк.
Тэд кивнул:
— Да, согласен. — Он посмотрел на Лиз и Алана. — Я не хочу, чтобы кто-то из вас попытался… ну… проявлять излишний героизм. Я сделаю то, что он хочет.
— Тэд! Нет! Не надо! — воскликнула Лиз.
— Тс-с. — Он приложил палец к ее губам. — Я уже все решил. Никаких фокусов, никаких спецэффектов. Его создали слова на бумаге, и только слова на бумаге избавят нас от него. — Он кивком указал на Старка. — Думаешь, он точно знает, что все получится? Нет, он не знает. Он лишь надеется.
— Все верно, — сказал Старк. — Надежда с нами даже в смертный час [2].
Он рассмеялся. Это был совершенно безумный смех, и Алан понял, что Старк тоже жонглирует горящими факелами на краю обрыва.
Краем глаза Алан заметил какое-то внезапное движение. Он слегка повернул голову и увидел воробья, который опустился на перила террасы, идущей вдоль западной, сплошь стеклянной стены гостиной. К нему присоединился второй, потом — третий. Алан взглянул на Тэда и увидел, что тот тоже смотрит в том направлении. Он тоже заметил? Алан подумал, что да. Значит, он был прав. Тэд знал… но не хотел, чтобы узнал Старк.
— Сейчас мы с ним займемся писательством, немного поработаем, а потом распрощаемся, — сказал Тэд и перевел взгляд на распадающееся лицо Старка. — Мы ведь так и поступим, да, Джордж?
— Ты все правильно понимаешь.
— Скажи, пожалуйста, — обратился Тэд к Лиз, — ты что-то скрываешь? Ты что-то задумала? У тебя есть какой-то план?
Она в отчаянии смотрела в глаза мужа, даже не замечая, что Уильям и Уэнди держались за ручки и с восторгом таращились друг на друга, как давно потерявшиеся родственники, которые все-таки встретились.
Это же не всерьез, правда, Тэд? — вопрошали ее глаза. Это просто такая хитрость, да? Хитрость, чтобы его обмануть, усыпить подозрения?
Нет, отвечал взглядом Тэд. Все всерьез. Я так хочу.
И в его глазах было что-то еще. Ведь оно было, да? Что-то, спрятанное так глубоко, что, наверное, это могла разглядеть только Лиз?
Я с ним разберусь, солнышко. Я знаю как. Я смогу.
Ох, Тэд, я надеюсь, ты прав.
— Там нож, под диваном, — медленно проговорила она, глядя ему в глаза. — Я взяла его на кухне, когда Алан и… и он… говорили по телефону в прихожей.
— Господи, Лиз! — закричал Алан так, что близнецы даже вздрогнули. На самом деле он был вовсе не настолько расстроен, как хотел показать. Он уже понял, что эта история так или иначе закончится, но это вовсе не значит, что им всем придется участвовать в ее завершении. Тэд должен сделать все сам. Он сотворил Старка; и ему же придется его уничтожить.
Лиз посмотрела на Старка и увидела, как он скалится все в той же мерзкой усмешке.
— Я знаю, что делаю, — сказал Тэд. — Честное слово, Алан. Лиз, достань нож и выкини его с террасы.
У меня тоже есть роль в этом спектакле, подумал Алан. Роль совсем маленькая, но вспомни, что вам говорили в школьном драмкружке. Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры.
— Вы считаете, он нас отпустит? Просто возьмет и отпустит? — недоверчиво спросил Алан. — А сам ускачет в поля, радостно тряся хвостиком, как барашек Мэри? Да вы псих ненормальный!
— Конечно, я псих, — ответил Тэд и рассмеялся. Его смех был до жути похож на смех Старка — смех человека, танцующего на краю пропасти. — Он же псих, а он появился у меня из головы, разве нет? Как какой-то дешевый демон изо лба третьеразрядного Зевса. Но я знаю, как надо. — Он повернулся и впервые за все это время посмотрел на Алана в упор. — Я знаю, как надо, — медленно и с нажимом повторил он. — Лиз, я жду.
Алан неодобрительно хмыкнул и повернулся к ним спиной, как бы отгородившись от всех.
Медленно, словно во сне, Лиз подошла к дивану, опустилась на колени и выудила нож.
— Осторожнее с этой штукой. — Голос Старка звучал очень встревоженно, очень серьезно. — Твои дети сказали бы тебе то же самое, если б умели говорить.
Она обернулась, убрала волосы с лица и увидела, что Старк держит на мушке Тэда с Уильямом.
— Я и так осторожно! — проговорила она напряженным, дрожащим голосом на грани слез. Она распахнула дверь стеклянной стены и вышла на террасу. На перилах сидело уже с полдюжины воробьев. Когда Лиз подошла, они раздвинулись в обе стороны, разделившись на две группки по три птицы в каждой, но не улетели.
Алан увидел, как Лиз на секунду замялась, задумчиво глядя на воробьев. Она держала нож двумя пальцами за рукоятку, и его острие указывало вниз, словно грузик отвеса. Алан взглянул на Тэда. Тот напряженно смотрел на жену. В последнюю очередь Алан взглянул на Старка.
Старк внимательно наблюдал за Лиз, но на его лице не отражалось ни удивления, ни подозрений, и внезапно в голове Алана Пэнгборна мелькнула безумная мысль: Он их не видит! Он не помнит, что написал на стенах в квартирах, и сейчас он не видит воробьев! Он не знает, что они здесь!
А потом он вдруг понял, что Старк смотрит прямо на него, смотрит пристально и настороженно.
— Ты чего на меня уставился? — спросил Старк.
— Хочу запомнить, как выглядит настоящий урод, — ответил Алан. — Может, когда-нибудь расскажу внукам.
— Если не будешь следить за своим долбаным языком, тебе уже не придется волноваться за внуков, — сказал Старк. — Вообще не придется. И прекращай на меня таращиться. Это неблагоразумно.
Лиз швырнула нож через перила. И, услышав, как он приземлился в кустах в двадцати пяти футах внизу, расплакалась.
4
— Пойдемте наверх, — сказал Старк. — Там, наверху, кабинет Тэда. Как я понимаю, тебе нужна пишущая машинка, да, дружище?
— В этот раз нет, — ответил Тэд. — А то ты не знаешь!
Растрескавшиеся губы Старка растянулись в еле заметной улыбке.
— А я должен знать?
Тэд указал на карандаши в своем нагрудном кармане.
— Вот чем я пользуюсь, когда хочу выйти на связь с Алексисом Машиной и Джеком Рэнгли.
Старк выглядел до смешного польщенным.
— Да, все верно. Наверное, я просто подумал, что в этот раз ты захочешь сделать по-другому.
— Никаких «по-другому», Джордж.
— У меня тоже есть, — сказал Старк. — Три коробки. Шериф Алан, не в службу, а в дружбу, сгоняй к моей тачке и притащи их сюда. Они в бардачке. А мы тут присмотрим за малышами. — Он посмотрел на Тэда, рассмеялся своим безумным смехом и покачал головой. — Ах ты, старый пес!
— Все правильно, Джордж, — отозвался Тэд. — Я старый пес. Да и ты тоже. А старых псов новым фокусам не научишь.
— А ты, я смотрю, бьешь копытом, дружище. Что бы ты ни говорил, но тебе самому не терпится начать. Я по глазам вижу. Ты этого хочешь.
— Да, — просто ответил Тэд, и Алан подумал, что он не соврал.
— Алексис Машина, — сказал Старк. Его желтые глаза загорелись.
— Все верно, — ответил Тэд. Его глаза тоже горели. — «Режь его, а я посмотрю».
— Точно! — воскликнул Старк и рассмеялся. — «Хочу увидеть, как льется кровь. Не заставляй меня повторять дважды».
Теперь они оба расхохотались.
Лиз перевела взгляд с Тэда на Старка, потом опять посмотрела на мужа и вдруг побледнела, потому что уже не могла их различить.
Внезапно край пропасти стал еще ближе.
5
Алан пошел за карандашами. Он сунулся в машину лишь на мгновение, но ему показалось, что он пробыл там целую вечность, и страшно обрадовался, когда выбрался обратно. В салоне стоял непонятный противный запах, от которого Алану стало дурно. Как будто он заглянул на чердак, где кто-то разлил бутылку хлороформа.
Если это запах снов, подумал Алан, лучше спать без сновидений.
Держа в руках три коробки с бероловскими карандашами, он на миг задержался у черной машины и посмотрел на подъездную дорожку.
Воробьи прилетели.
Дорожка исчезла под ковром из птиц. И они все прибывали и прибывали. Лес, подступавший к участку, тоже наполнился воробьями. Они прилетали, садились и смотрели на Алана. Ужасающе безмолвная масса птиц, живая загадка.
Они пришли за тобой, Джордж, подумал он и зашагал к дому, но на полпути резко остановился, потому что в голове мелькнула уже совсем скверная мысль.
Или они пришли за нами?
Алан обернулся и долго смотрел на птиц, но они не открыли ему свою тайну, и он вошел в дом.
6
— Все наверх, — скомандовал Старк. — Шериф Алан, ты идешь первым. Заходишь в гостевую спальню, видишь там стеклянный шкафчик с фотографиями, стеклянными пресс-папье и всякими безделушками. Нажимаешь на левую сторону шкафчика, он провернется на центральной оси. И откроет проход в кабинет Тэда.
Алан взглянул на Тэда, и тот кивнул.
— Черт, а ты хорошо знаешь дом, — сказал Алан. — Для человека, который здесь никогда не бывал.
— Но я здесь бывал, — мрачно ответил Старк. — И не раз. В моих снах.
7
Через две минуты они все собрались перед удивительной дверью в маленький кабинет Тэда. Стеклянный шкафчик был повернут боком, открывая два прохода в комнату, отделенную от гостевой спальни толщиной шкафа. Там не было окон; Тэд однажды сказал Лиз, что если прорубить в кабинете окно на озеро, то никакой работы не будет — он напишет два слова, а потом два часа станет таращиться в это чертово окно на проплывающие мимо лодки.
Лампа с гибкой ножкой и яркой галогеновой лампочкой отбрасывала круг белого света на письменный стол, за которым бок о бок стояли офисное кресло и складной походный стул. На столе в круге белого света лежали два чистых блокнота, а на каждом блокноте — по остро заточенному бероловскому карандашу «Черный красавец». Электрическая пишущая машинка, которой Тэд иногда пользовался здесь, была выдернута из розетки и задвинута в угол.
Тэд сам принес складной стул из кладовки в прихожей, и в кабинете теперь ощущалась раздвоенность, которая одновременно пугала Лиз и производила весьма неприятное, отталкивающее впечатление. В каком-то смысле это была еще одна вариация зеркального отражения, которое она наблюдала, когда Тэд приехал сюда. Два стула там, где всегда был один; два набора письменных принадлежностей, где должен быть только один. Пишущий инструмент, который ассоциировался у Лиз с
(лучшим)
нормальным «я» Тэда, отключен и отодвинут в сторону. А когда они уселись за стол, Старк — в кресло Тэда, а Тэд — на складной стул, ощущение дезориентации стало настолько сильным, что Лиз чуть не сделалось дурно.
У обоих на коленях сидело по близнецу.
— Сколько у нас есть времени, пока кто-нибудь не заподозрит неладное и не решит проверить это место? — спросил Тэд Алана, стоявшего у двери рядом с Лиз. — Скажите честно и как можно точнее. И верьте мне, когда я говорю, что это наш единственный шанс.
— Тэд, посмотри на него! — в отчаянии выкрикнула Лиз. — Ты разве не видишь, что с ним происходит? Он хочет, чтобы ты не просто помог ему написать книгу! Он хочет забрать твою жизнь! Неужели ты не видишь?!
— Тс-с, — сказал он. — Я знаю, чего он хочет. Думаю, с самого начала знал. Это единственный способ. Я знаю, что делаю. Так сколько, Алан?
Алан задумался. Он сказал Шейле, что заедет поесть, а потом снова вернется на озеро, и звонил он недавно, так что она забеспокоится еще не скоро. Если бы Норрис Риджуик был на месте, возможно, дело пошло бы быстрее.
— Может, пока жена не позвонит и не спросит, где я, — сказал он. — Может, больше. Она не вчера стала женой полицейского. Ей не привыкать к долгим часам ожидания и одиноким ночам. — Ему не нравилось то, что он сейчас говорил. В эту игру надо было играть совершенно не так; на самом деле в эту игру надо было играть прямо противоположно.
Но взгляд Тэда заставил его говорить именно так. Старк, казалось, вообще не слушал; он взял каменное пресс-папье, лежавшее поверх стопки неровно сложенных листов старой рукописи в углу стола, и принялся вертеть его в руках.
— Думаю, как минимум часа четыре, — сказал Алан, а потом неохотно добавил: — Или даже вся ночь. Я оставил за главного Энди Клаттербака, а Клат уж точно не Юный Всезнайка. Если кто и поднимет всех на уши, так это, возможно, тот парень, Харрисон, от которого вы оторвались… или один мой знакомый из оксфордского полицейского управления. Его зовут Генри Пейтон.
Тэд посмотрел на Старка:
— Нам столько хватит?
Глаза Старка, блестящие самоцветы в разрушенной оправе лица, казались отрешенными, затуманенными. Перевязанная рука рассеянно играла с пресс-папье. Он положил его на место и улыбнулся Тэду.
— А ты как думаешь? Ты знаешь столько же, сколько я сам.
Тэд задумался. Мы оба знаем, о чем говорим, но я сомневаюсь, что кто-то из нас сможет выразить это словами. На самом деле мы здесь занимаемся не писательством. Писательство — это лишь ритуал. Речь идет о передаче некоей эстафетной палочки. Об обмене силой. Или, вернее, о выкупе: жизнь Лиз и близнецов в обмен на… что? На что именно?
Хотя он, конечно же, знал. Было бы странно не знать, ведь он не так уж давно размышлял об этом. Старк хотел получить его глаз — нет, не просто хотел получить, а настоятельно требовал. Этот странный третий глаз в глубине его мозга, способный смотреть только внутрь.
Он снова почувствовал тот шевелящийся зуд под кожей и поборол его усилием воли. Не надо подсматривать, Джордж. Так нечестно. У тебя есть оружие, а у меня — только стая маленьких птичек. Так что не надо подглядывать.
— Я думаю, хватит, — сказал он. — Мы ведь узнаем, когда это произойдет?
— Да.
— Это как на качелях. Один конец поднимается вверх… а другой опускается вниз.
— Тэд, что ты скрываешь? Что ты скрываешь от меня?
На мгновение в комнате воцарилась напряженная, словно наэлектризованная тишина, и кабинет вдруг сделался слишком тесным для заряда эмоций, переполнивших все пространство.
— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — наконец отозвался Тэд.
— Я ничего не скрываю, — медленно проговорил Старк. — Все мои карты открыты. Скажи мне, Тэд. — Его холодная гниющая рука обхватила запястье Тэда с неумолимой силой стального наручника. — Что ты скрываешь?
Тэд заставил себя посмотреть Старку в глаза. Теперь шевелящийся под кожей зуд был повсюду, но его средоточие находилось в ране на руке.
— Так ты хочешь сделать эту книгу или нет? — спросил он.
В первый раз Лиз увидела, как Старк изменился в лице. Изменилось не выражение лица, а что-то внутри. Внезапно в нем проявилась какая-то неуверенность. И еще страх? Может быть. А может быть, и нет. Но даже если и нет, он все равно был где-то рядом и ждал своего часа.
— Тэд, я приехал сюда не затем, чтобы сопли жевать.
— Значит, соображай сам, — сказал Тэд.
Лиз услышала, как кто-то судорожно вздохнул, и только потом поняла, что это она сама.
Старк быстро взглянул на нее и повернулся обратно к Тэду.
— Не шути со мной, Тэд, — тихо произнес он. — Со мной шутки плохи, дружище.
Тэд рассмеялся. Это был холодный, отчаянный смех… но не без нотки веселья. В этом смехе звучало веселье, и Лиз услышала в нем Джорджа Старка, точно так же, как видела Тэда Бомонта в глазах Старка, когда тот играл с близнецами.
— А почему бы и нет, Джордж? Я знаю, что мне терять. Тут мои карты тоже открыты. Так ты хочешь книгу писать или будем болтать?
Старк надолго задумался, мрачно глядя на Тэда, потом сказал:
— Ладно, хрен с ним. Приступаем к работе.
Тэд улыбнулся:
— Почему бы и нет?
— Вы с копом свободны, — сказал Старк Лиз. — Теперь остаются одни мальчишки. И занимаются делом.
— Я возьму малышей, — услышала Лиз свой собственный голос, а Старк рассмеялся.
— Очень смешно, Бет. Ха-ха. Дети — моя страховка. Как защита от записи на дискете, да, Тэд?
— Но… — начала было Лиз.
— Все в порядке, — перебил ее Тэд. — С ними все будет в порядке. Джордж за ними присмотрит, пока я буду работать. Он им нравится. Ты заметила?
— Конечно, заметила, — тихо проговорила она с ненавистью в голосе.
— Только не забывай, что они здесь, у нас, — сказал Старк Алану. — Имей это в виду, шериф Алан. И ничего не выдумывай. Если попробуешь что-то такое затеять, здесь будет покруче Джонстауна. Нас всех вынесут вперед ногами. Тебе понятно?
— Понятно, — сказал Алан.
— И закройте дверь, когда будете уходить. — Старк повернулся к Тэду. — Пора.
— Да. — Тэд взял карандаш. Потом повернулся к Алану и Лиз, и с лица Тэда Бомонта на них взглянули глаза Джорджа Старка. — Все, выметайтесь.
8
На середине лестницы Лиз остановилась. Алан едва не налетел на нее. Она смотрела на улицу через стеклянную стену гостиной.
Мир переполнился птицами. Они покрывали собой всю террасу; склон, ведущий к озеру, почернел от воробьев; небо над озером потемнело, сплошь затянутое воробьями, и новые стаи все прибывали и прибывали к летнему дому Бомонтов с запада.
— О Боже, — выдохнула Лиз.
Алан схватил ее за руку.
— Тише. А то он услышит.
— Но что…
По-прежнему крепко держа ее за руку, Алан помог ей спуститься по лестнице. Когда они оказались в кухне, он рассказал Лиз окончание истории, которую услышал от доктора Притчарда сегодня днем, тысячу лет назад.
— И что это значит? — прошептала она. Ее лицо было даже не бледным, а серым. — Алан, мне страшно.
Он обнял ее за плечи, осознавая, какой ужас должна испытывать Лиз, если даже он, мужчина, напуган до полусмерти.
— Не знаю, — сказал он. — Но знаю, что они здесь потому, что их позвал либо Тэд, либо Старк. Я почти уверен, что Тэд. Потому что он должен был видеть их по дороге сюда. Он их видел, но ничего не сказал.
— Алан, он уже не тот, что прежде.
— Я знаю.
— Что-то в нем любит Старка. Любит его… черноту.
— Я знаю.
Они подошли к окну у столика с телефоном в прихожей и выглянули наружу. Воробьи покрывали всю подъездную дорожку, и лес, и небольшое пространство вокруг сарая, где так и лежал «винчестер» 22-го калибра. «Фольксваген» Роули полностью скрылся под ними.
Однако на черном «торонадо» Старка не было ни одного воробья. И вокруг машины оставалось немного пустого пространства, словно ее очертили невидимым кругом и подвергли карантину.
Один воробей с глухим стуком ударился о стекло. Лиз тихонечко вскрикнула. Остальные птицы беспокойно зашевелились — словно волна прокатилась по склону холма, — а потом снова затихли.
— Даже если их позвал Тэд, — сказала Лиз, — он может и не использовать их против Старка. В нем есть что-то безумное, Алан. И всегда было. Он… ему это нравится.
Алан ничего не ответил, хотя тоже об этом знал. Он это чувствовал.
— Это как дурной сон, — сказала она. — Мне бы хотелось проснуться. И чтобы все стало как прежде. Не так, как было до Клоусона; а так, как было до Старка.
Алан кивнул.
Она повернулась к нему:
— И что теперь делать?
— Теперь самое сложное, — ответил он. — Ждать.
9
Казалось, этот вечер вообще никогда не закончится. Небо медленно чернело, истекая светом, пока солнце садилось за горы на западной стороне озера, протянувшиеся до самого Нью-Хэмпшира, где они сливались с Президентским хребтом.
Последние стайки воробьев подлетели к дому и присоединились к общей стае. Алан и Лиз чувствовали их над головой, на крыше — целый курган из воробьев, — но молчали. И ждали.
Когда они перемещались по комнате, их головы сами собой поворачивались, словно антенны радаров, ловящие сигнал. Они прислушивались к тому, что происходит в кабинете, но оттуда не доносилось ни звука, и это было страшнее всего. Лиз не слышала даже лепета и бормотания близнецов. Она надеялась, что они заснули, но никак не могла заглушить внутренний голос, который упрямо твердил, что Старк убил их обоих — и Тэда тоже.
Бесшумно.
Своей острой бритвой.
Она убеждала себя, что если бы что-то такое случилось, воробьи сразу узнали бы и наверняка что-то сделали. Это слегка помогало, но именно что слегка. Воробьи были огромным, сводящим с ума неизвестным, окружившим дом. Бог знает, что они сделают… и когда.
Сумерки постепенно сгущались, сдаваясь ночной темноте.
Алан вдруг резко проговорил:
— Если это затянется, они поменяются местами, да? Тэд заболеет… а Старк начнет выздоравливать.
Лиз так испугалась, что едва не уронила чашку с кофе, которую держала в руке.
— Да. Думаю, да.
Где-то на озере закричала гагара — это был одинокий, исполненный боли крик. Алан подумал о двух парах близнецов наверху: одни, наверное, спали, а другие сошлись в некоей страшной битве в слившейся воедино тусклой мгле их общего воображения.
Птицы снаружи лишь наблюдали и ждали в сгущавшихся сумерках.
Качели качаются, подумал Алан. Сторона Тэда поднимается вверх, сторона Старка опускается вниз. Там наверху, за дверью, открывающей два прохода, начались перемены.
Скоро все кончится, подумала Лиз. Так или иначе.
И тут же, словно причиной тому была эта самая мысль, она услышала, как снаружи поднялся ветер — странный, шелестящий ветер. Но поверхность озера оставалась ровной и гладкой, как стекло.
Лиз поднялась, широко распахнула глаза и схватилась руками за горло, глядя на улицу сквозь стеклянную стену. Алан, попыталась позвать она, но голос пропал. Впрочем, это теперь уже не имело смысла.
Сверху донесся странный и жуткий свистящий звук, будто кто-то дунул в неисправную флейту. Старк резко выкрикнул:
— Тэд? Что ты делаешь? Что ты делаешь?
Послышался короткий хлопок, похожий на выстрел из игрушечного пистолета с пистонами. Секундой позже расплакалась Уэнди.
А снаружи, в сгущавшемся сумраке, миллионы воробьев били крыльями, готовясь взлететь.