Воробьи летают
1
Когда Лиз закрыла за собой дверь, оставив мужчин одних, Тэд открыл свой блокнот и секунду просто смотрел на чистую страницу. Потом взял один из заточенных бероловских карандашей.
— Я начну с торта, — сказал он Старку.
— Да. — На лице Старка отразилось что-то похожее на нетерпеливое рвение. — Это правильно.
Тэд поднес карандаш к чистой странице. Это мгновение — перед началом первой фразы — всегда самое лучшее. Как будто ты приступаешь к хирургической операции, в конце которой пациент почти всегда умирает, но ты все равно оперируешь. Потому что не можешь иначе. Потому что ты создан для этого. Только для этого.
Просто помни, подумал он. Помни, что ты делаешь.
Но какая-то часть его существа — та часть, которая и вправду хотела написать «Стальную Машину», — запротестовала.
Тэд склонился над блокнотом и принялся заполнять пустое пространство.
Алексис Машина был человеком неприхотливым и редко когда привередничал, а чтобы привередничать в такой ситуации, как сейчас, — так это вообще небывалое дело. И тем не менее ему в голову пришла мысль: Из всех людей на Земле — сколько их там? пять миллиардов? — я единственный, кто в данный момент стоит внутри движущегося свадебного торта с полуавтоматическим «хеклером и кошем 223» в руках.
Никогда еще он не оказывался в таком тесном пространстве. Воздух испортился почти сразу, впрочем, он все равно бы не смог сделать глубокий вдох. Глазурь на «троянском торте» была настоящей, но под ней не было ничего, кроме тонкого слоя гипсокартона. Если сделаешь глубокий вдох, то жених и невеста, стоявшие на верхушке торта, могут и опрокинуться. Глазурь наверняка треснет, и…
Он писал почти сорок минут, набирая скорость по мере продвижения, его мозг постепенно наполнялся картинками и звуками свадебного банкета, который закончится с таким грохотом.
Наконец он отложил карандаш. Который совсем затупился.
— Дай сигарету, — сказал он.
Старк приподнял брови.
— Да, — сказал Тэд.
На столе лежала пачка «Пэлл-Мэлл». Старк вытряхнул одну сигарету, и Тэд ее взял. После стольких лет перерыва ощущение на губах было странным… сигарета казалась какой-то уж слишком большой. Но это было приятное ощущение. Правильное.
Старк чиркнул спичкой и поднес ее Тэду. Тот прикурил и глубоко затянулся. Дым беспощадно ударил в легкие — именно так, как надо. У Тэда сразу же закружилась голова, но ему это даже понравилось.
Теперь мне надо выпить, подумал он. Это первое, что я сделаю, когда все закончится. Если останусь в живых и не свалюсь с ног.
— Я думал, ты бросил, — сказал Старк.
Тэд кивнул:
— Я тоже так думал. Ну что сказать, Джордж? Я ошибался. — Он опять глубоко затянулся и выпустил дым из ноздрей. Потом пододвинул свой блокнот Старку. — Твоя очередь.
Старк склонился над блокнотом и прочитал последний абзац, написанный Тэдом; читать все ему было не нужно. Они оба знали, как развивался сюжет.
В доме Джек Рэнгли и Тони Уэстерман сидели на кухне, а Роллик уже должен был быть наверху. Все трое были вооружены полуавтоматическими штурмовыми винтовками «штайр» — вполне приличным оружием американского производства, — так что если кто-то из телохранителей, замаскированных под гостей, вдруг окажется слишком проворным, они поднимут такой огненный шквал, которого с лихвой хватит, чтобы прикрыть их отступление. Только дайте мне выйти из этого торта, — подумал Машина. — Больше я ни о чем не прошу.
Старк тоже закурил «Пэлл-Мэлл», взял один из своих карандашей, открыл свой блокнот… и вдруг замер. Он посмотрел на Тэда, и это был искренний взгляд.
— Мне страшно, дружище.
Тэда накрыло волной сочувствия — несмотря на все, что он знал о Старке. Тебе страшно, подумал он. Конечно, страшно. Не боятся только совсем новички — те, кто лишь начинает. Проходят годы, и слова на бумаге не становятся темнее… но белое пространство уж точно становится все белее. Тебе страшно? Ну да. Надо быть совсем сумасшедшим, чтобы не бояться.
— Понимаю, — сказал он. — Но ты знаешь, в чем суть. Единственный способ что-нибудь сделать — это взять и сделать.
Старк кивнул и склонился над своим блокнотом. Он еще дважды перечитал последний написанный Тэдом абзац… а потом начал писать.
Слова складывались в голове Тэда болезненно медленно.
Машина… никогда… не задумывался о том…
Долгая пауза, а потом — на одном дыхании:
…как себя чувствуют астматики, но если бы его спросили теперь…
Еще одна пауза, чуть короче.
…он бы вспомнил заказ Скоретти.
Старк перечитал, что написал, и взглянул на Тэда, словно не верил своим глазам.
Тэд кивнул:
— Очень неплохо, Джордж.
Он потрогал пальцем уголок рта, где вдруг ужалило болью, и нащупал свежую язву, открывшуюся на коже. Посмотрел на Старка и увидел, что точно такая же язва исчезла из уголка его рта.
Это происходит. Происходит на самом деле.
— Давай, Джордж, — сказал он. — Задай жару.
Но Старк уже снова склонился над своим блокнотом, и теперь он писал гораздо быстрее.
2
Старк писал почти полчаса. Наконец он вздохнул и с довольным видом отложил карандаш.
— Как хорошо, — тихо и торжествующе проговорил он. — Лучше и не бывает.
Тэд взял блокнот и принялся читать, но в отличие от Старка он читал все. То, что он искал, начало появляться на третьей странице из девяти исписанных Старком.
Машина услышал какой-то скрежет и весь напрягся, его руки еще крепче стиснули «хеклера и воробья», но потом до него дошло, что происходит. Гости — человек двести, — собравшиеся за длинными столами под полосатым сине-желтым навесом, отодвигали складные воробьи по дощатому настилу, сделанному для того, чтобы уберечь лужайку от женских туфель на высоких воробьях. Гости устроили воробьиному торту овацию стоя.
Он не знает, подумал Тэд. Он вновь и вновь пишет слово «воробьи» и даже не подозревает об этом.
Он слышал, как воробьи шебуршатся на крыше, а близнецы, перед тем как заснуть, несколько раз поглядывали наверх, и он знал, что они тоже это заметили.
А Джордж нет.
Для Джорджа никаких воробьев не существовало.
Тэд вернулся к чтению. Слово встречалось все чаще и чаще, а в последнем абзаце уже начала проглядывать и целая фраза.
Позже Машина узнал, что воробьи летали, и единственными из тех, кто еще слушался его приказов и оставался его верными воробьями, были Джек Рэнгли и Лестер Роллик. Все остальные воробьи, с которыми он летал десять лет, теперь снюхались с его врагами. Воробьи. И они полетели еще до того, как Машина успел крикнуть в свою рацию.
— Ну как? — спросил Старк, когда Тэд отложил блокнот. — Как тебе?
— Очень неплохо, — ответил Тэд. — Но ты и сам это знал, разве нет?
— Знал… но хотел услышать это от тебя, дружище.
— Да и выглядишь ты получше.
И это была правда. Пока Джордж пребывал в яростном, жестоком мире Алексиса Машины, он стал исцеляться.
Язвы исчезали. Растрескавшаяся гниющая кожа вновь начала розоветь; края новой кожи срастались, закрывая заживающие язвы, а кое-где уже закрыли их полностью. Вновь показались брови, которые раньше скрывало месиво гниющей плоти. Струйки гноя, пропитавшие воротник рубашки Старка отвратительной мокрой желтизной, уже высыхали.
Тэд притронулся к язве, начавшей раскрываться на его левом виске, потом рассмотрел свои пальцы. Они были влажными. Он опять поднял руку и потрогал свой лоб. Кожа была гладкой. Маленький белый шрам, память об операции, которую он перенес в том году, когда началась его настоящая жизнь, исчез.
Один конец качелей поднимается вверх, а другой должен опуститься вниз. Просто еще один закон природы, мой мальчик. Просто еще один закон природы.
Интересно, снаружи уже стемнело? Тэд думал, что да — уже стемнело или вот-вот стемнеет. Он взглянул на часы, но это не помогло. Они остановились на без четверти пять. Впрочем, время не имеет значения. То, что он собирался сделать, надо делать уже совсем скоро.
Старк затушил сигарету в переполненной пепельнице.
— Хочешь продолжить или сделаем перерыв?
— А почему бы тебе не продолжить? — спросил Тэд. — Думаю, ты сумеешь.
— Да, — сказал Старк. На Тэда он не смотрел. Он не видел ничего, кроме слов, слов и слов. Он провел рукой по своим светлым волосам, к которым уже возвращался их прежний блеск. — Я тоже думаю, что сумею. На самом деле я это знаю.
Старк снова начал писать. Он на миг поднял взгляд, когда Тэд встал и пошел за точилкой, но потом снова уткнулся в блокнот. Тэд заточил карандаш так, что стержень стал острым, как иголка. Возвращаясь к столу, он достал из кармана птичий манок, который дал ему Роули. Зажав манок в кулаке, Тэд уселся за стол и уставился на свой блокнот.
Вот оно; время пришло. Он знал это так же доподлинно и так же точно, как знал на ощупь свое собственное лицо. Вопрос только в том, хватит ли ему духу исполнить задуманное.
В глубине души он не хотел делать этого; он все еще рвался писать книгу. Но он с удивлением понял, что это желание уже не настолько сильно, как в самом начале, когда Лиз с Аланом вышли из кабинета, и он думал, что знает почему. Происходило разделение. Что-то вроде бесстыдной пародии на рождение. Это была уже не его книга. Алексис Машина перешел к тому, кому он принадлежал изначально.
По-прежнему крепко сжимая в левой руке птичий манок, Тэд склонился над своим блокнотом.
Я — провожатый, — написал он.
Неугомонное шебуршение птиц наверху вдруг затихло.
Я — тот, кто знает, — написал он.
Весь мир как будто застыл, прислушиваясь.
Я — тот, кому принадлежат воробьи.
Он остановился и взглянул на своих спящих детей.
Еще три слова, подумал он. Всего три слова.
И он понял, что хочет написать их больше, чем все слова, написанные им за всю жизнь.
Он хотел сочинять истории… но больше этих историй, больше чудесных картинок, которые ему иногда показывал третий глаз, он хотел быть свободным.
Еще три слова.
Он поднес левую руку ко рту и зажал в губах птичий манок, как сигару.
Не смотри на меня, Джордж. Не смотри на меня сейчас, не выглядывай из того мира, который ты создаешь. Не сейчас. Боже милостивый, не дай ему выглянуть в реальный мир.
На чистой странице своего блокнота он написал слово «ПСИХОПОМПЫ» — твердой рукой, заглавными буквами. Обвел его в кружок. Потом прочертил стрелку вниз, а под ней написал: «ВОРОБЬИ ЛЕТАЮТ».
Снаружи поднялся ветер — только это был не ветер, а шелест миллионов перьев. И он же зазвучал в голове Тэда. Внезапно его третий глаз широко распахнулся, так широко, как никогда прежде, и Тэд увидел Бергенфилд, штат Нью-Джерси, — пустые дома, пустынные улицы и бледное весеннее небо. Он увидел воробьев, повсюду. Их было много, чудовищно много. Мир, в котором он вырос, превратился в огромный вольер для птиц.
Только это был не Бергенфилд.
Это был Эндсвиль.
Старк прекратил писать. Его глаза распахнулись во внезапной, запоздалой тревоге.
Тэд сделал глубокий вдох и дунул. Птичий манок, который дал ему Роули Делессепс, издал странный пронзительный свист.
— Тэд? Что ты делаешь? Что ты делаешь?
Старк попытался вырвать у Тэда манок. Но прежде чем он успел к нему прикоснуться, раздался громкий хлопок, и манок раскололся во рту у Тэда, поранив ему губы. Этот звук разбудил близнецов. Уэнди расплакалась.
Шелест крыльев снаружи превратился в рев.
Воробьи летели.
3
Услышав плач Уэнди, Лиз бросилась к лестнице. Алан на мгновение замешкался у окна, завороженный тем, что происходило на улице. Земля, деревья, озеро, небо — все исчезло за плотной живой завесой из воробьев. Они взлетели все разом и затмили собой все окно, сверху донизу.
Когда первые птицы принялись биться в армированное стекло, Алан очнулся.
— Лиз! — закричал он. — Лиз, ложись!
Но она не собиралась ложиться; ее ребенок плакал, и она не могла думать ни о чем другом.
Алан бросился к ней, развив почти сверхъестественную скорость — у него тоже был свой маленький секрет, — и сбил ее с ног как раз в ту секунду, когда вся стеклянная стена взорвалась осколками под весом двадцати тысяч воробьев. За ними последовало еще двадцать тысяч, и еще двадцать тысяч, и еще. В мгновение ока воробьи заполнили всю гостиную. Они были везде.
Алан навалился на Лиз сверху и, закрывая собой, затащил под диван. Мир наполнился пронзительным чириканьем воробьев. Отовсюду доносился звон бьющихся окон, всех окон в доме. Дом дрожал под ударами крошечных террористов-смертников. Алан выглянул из-под дивана и не увидел ничего, кроме колышущейся черно-коричневой стены.
Детекторы дыма начали включаться под натиском птиц. Где-то раздался чудовищный грохот — взорвался экран телевизора. Картины со звоном падали со стен. Из кухни донесся металлический лязг — это обрушились все кастрюли, висевшие на стене у плиты.
Но Алан все равно слышал, как плачут малыши, а Лиз кричит:
— Отпусти! Там мои дети! Отпусти! НАДО ЗАБРАТЬ ДЕТЕЙ!
Она ухитрилась выползти из-под него, высунулась из-под дивана, и в ту же секунду вся верхняя половина ее тела сплошь покрылась воробьями. Они путались у нее в волосах и бешено бились, пытаясь высвободиться. Она яростно отмахивалась от них. Алан схватил ее и затащил обратно. Сквозь взвихренную массу птиц, заполнивших все пространство, он сумел разглядеть широкую черную цепь воробьев, летящих над лестницей вверх, к кабинету.
4
Старк бросился на Тэда, когда первые птицы начали биться в потайную дверь в кабинет. Тэд слышал за стеной приглушенный грохот падающих пресс-папье и звон бьющегося стекла. Близнецы вопили во весь голос. Их крики сливались с исступленным чириканьем воробьев, создавая какую-то жуткую адскую гармонию.
— Прекрати! — заорал Старк. — Прекрати, Тэд! Не знаю, какого дьявола ты затеял, но прекрати!
Он попытался достать пистолет, но Тэд вонзил карандаш, который держал в руке, Старку в горло.
Кровь брызнула фонтаном. Старк повернулся к нему, давясь кровью и царапая пальцами горло. Карандаш дернулся вверх-вниз, когда Старк попытался сглотнуть. Потом он схватил карандаш и выдернул из раны.
— Что ты делаешь? — прохрипел он. — Что это?
Теперь он тоже слышал птиц; он не знал, что это такое, но он их слышал. Он уставился на закрытую дверь, и Тэд впервые увидел в его глазах подлинный ужас.
— Я пишу концовку, Джордж, — сказал он тихим голосом, которого не услышали ни Лиз, ни Алан. — Я пишу концовку в реальном мире.
— Хорошо, — сказал Старк. — Значит, напишем ее для нас всех.
Он повернулся к близнецам с окровавленным карандашом в одной руке и револьвером в другой.
5
На краю дивана лежал сложенный шерстяной плед. Алан потянулся за ним и тут же почувствовал, как в руку вонзилась дюжина раскаленных иголок.
— Черт! — крикнул он, отдернув руку.
Лиз все еще пыталась выбраться из-под него. Жуткий стрекочущий рев, казалось, заполнил собой всю Вселенную, и Алан уже не слышал близнецов… но Лиз Бомонт слышала. Она дергалась и извивалась, пытаясь сбросить с себя Алана. Он схватил ее левой рукой за ворот и услышал треск рвущейся ткани.
— Подожди! — заорал он, но это было бесполезно. Что бы он ни говорил, ее ничто не остановит, пока там наверху кричат ее дети. Энни вела бы себя точно так же. Алан снова высунул правую руку, на этот раз не обращая внимания на колющие ее клювы, и сдернул плед. Упав с дивана, тот развернулся. Из спальни донесся оглушительный грохот упавшей мебели — возможно, это был комод. Совершенно растерянный и перегруженный впечатлениями разум Алана попытался представить, сколько нужно воробьев, чтобы опрокинуть комод, и не смог.
Сколько нужно воробьев, чтобы ввинтить лампочку? — мелькнула безумная мысль. Три воробья, чтобы держать лампочку, и три миллиарда, чтобы вертеть дом! Он издал сумасшедший смешок, а потом большая круглая люстра, висевшая под потолком, взорвалась, как бомба. Лиз закричала и на мгновение замерла, и Алану удалось набросить ей на голову плед. Потом он сам нырнул под него, но даже там они были не одни — с полдюжины воробьев оказались под пледом вместе с ними. Алан почувствовал, как крылья бьются рядом с его щекой, ощутил укол боли в левом виске и хлопнул себя по голове через плед. Воробей свалился ему на плечо и скатился на пол.
Алан рывком подтянул Лиз к себе и закричал ей на ухо:
— Сейчас мы пойдем! Мы пойдем, Лиз! Под пледом! Если ты попытаешься бежать, я тебя вырублю! Кивни, если ты поняла!
Она попыталась вырваться. Плед натянулся. Воробьи тут же принялись садиться на него сверху, подпрыгивать, как на батуте, и снова взлетать. Алан притянул Лиз обратно к себе, схватил за плечо и встряхнул. Встряхнул со всей силы.
— Кивни, если ты поняла, черт возьми!
Он почувствовал, как ее волосы щекотно скользнули по его щеке, когда она кивнула. Они выползли из-под дивана. Алан крепко держал Лиз за плечи, опасаясь, что она рванется бежать. Они начали медленно продвигаться к лестнице сквозь кишащую птицами комнату, сквозь взвихренные тучи кричащих воробьев. Под этим пледом они напоминали танцующую лошадку, как ее изображают ряженые на сельской ярмарке: Майк — голова, Айк — задние ноги.
Гостиная в доме Бомонтов была просторной, с высоким скошенным потолком, но сейчас в ней как будто вообще не осталось воздуха. Они шли сквозь подвижную, плотную, вязкую атмосферу из птиц.
Трещала и ломалась мебель. Птицы бились о потолок, стены, электроприборы. Весь мир грохотал и чирикал, весь мир пропах птицами.
Наконец они добрались до лестницы и начали медленно подниматься, по-прежнему прячась под пледом, уже усыпанным перьями и покрытым птичьим пометом. И как только они ступили на лестницу, в кабинете раздался выстрел.
Теперь Алан снова услышал близнецов. Они вопили во весь голос.
6
Когда Старк нацелил револьвер на Уильяма, Тэд повалился на стол и схватил пресс-папье, которое раньше вертел в руках Старк. Это был тяжелый кусок серо-черного сланца, ровный и плоский с одной стороны. За миг до того, как Старк выстрелил, Тэд со всей силы обрушил камень ему на запястье, сломав кость и отклонив ствол револьвера вниз. Грохот выстрела в маленькой комнате был оглушительным. Пуля вошла в пол буквально в дюйме от левой ножки Уильяма, щепки посыпались на его голубой спальный комбинезончик. Близнецы пронзительно завопили, и, сцепившись со Старком, Тэд успел увидеть, как они обнялись в спонтанном порыве защитить друг друга.
Гензель и Гретель, подумал он, а потом Старк вонзил карандаш ему в плечо.
Тэд заорал от боли и оттолкнул Старка. Тот споткнулся о стоявшую в углу пишущую машинку и ударился спиной о стену. Он попытался переложить револьвер в правую руку… и уронил его.
Теперь грохот птиц, бившихся в дверь, напоминал непрестанные громовые раскаты, и дверь начала медленно поворачиваться, открывая проход. Воробей со сломанным крылом протиснулся в щель, упал и забился на полу.
Старк запустил руку в задний карман… и достал бритву. Он открыл ее зубами. Его глаза горели безумным огнем над стальным лезвием.
— Ты этого хочешь, дружище? — спросил он, и Тэд увидел, что его лицо вновь покрывается гниющей порчей. Разложение обрушилось мгновенно и сразу, как груз кирпичей, высыпавшихся из кузова самосвала. — Правда хочешь? Ну ладно. Считай, что уже получил.
7
На середине лестницы Лиз и Алану пришлось остановиться. Они наткнулись на шелестящую, висевшую в воздухе стену птиц, сквозь которую было никак не пробиться. Воздух звенел и дрожал от бьющихся крыльев. Лиз закричала от страха и ярости.
Птицы не нападали на них; они просто мешали пройти. Казалось, что воробьи со всего света слетелись сюда, на второй этаж дома Бомонтов в Касл-Роке.
— Вниз! — крикнул Алан. — Попробуем проползти под ними!
Они упали на колени. Поначалу им еще удавалось продвигаться вперед, хотя это было не слишком приятно — приходилось ползти по хрустящему, кровавому ковру из воробьев толщиной дюймов восемнадцать, не меньше. Потом они снова наткнулись на живую стену. Выглянув из-под краешка пледа, Алан увидел невообразимую, не поддающуюся описанию картину. Смятые, раздавленные воробьи покрывали ступеньки. Прямо на их бездыханных телах толпились — в несколько слоев — еще живые, но уже обреченные птицы. А чуть выше, примерно в трех футах над лестницей, проходило что-то вроде забитого до отказа, самоубийственного коридора воздушного движения, воробьи рвались вперед, сшибались друг с другом и падали вниз. Одни поднимались и снова летели, другие корчились в месиве своих искалеченных сородичей со сломанными лапками или крыльями. Алан вспомнил, что воробьи не могут зависать в воздухе.
Наверху, с той стороны кошмарной живой стены, раздался крик.
Лиз схватила Алана и притянула.
— Мы можем что-нибудь сделать? — закричала она. — Мы можем что-нибудь сделать?
Он не ответил. Потому что ответ был нерадостным. Они не могли ничего.
8
Старк надвигался на Тэда, держа бритву в правой руке. Тэд отступал к медленно поворачивающейся двери, не отрывая глаз от лезвия. Он схватил со стола еще один карандаш.
— Это тебе не поможет, дружище, — сказал Старк. — Уже не поможет.
Он быстро глянул на дверь. Она открылась достаточно широко, и в проем ринулись воробьи, целая река воробьев… и эта река текла прямо на Джорджа Старка.
И уже через секунду его лицо исказилось от ужаса… и понимания.
— Нет! — закричал он и принялся отмахиваться от них бритвой Алексиса Машины. — Нет, я не пойду! Я туда не вернусь! Вы меня не заставите!
Он разрубил одного воробья точно напополам; тот упал на пол двумя бьющимися комочками. Старк рубил и кромсал воздух вокруг себя.
И Тэд вдруг понял,
(я туда не вернусь)
что здесь происходит.
Психопомпы, конечно, пришли проводить Джорджа Старка. Проводить его обратно в Эндсвиль; назад в страну мертвых.
Тэд уронил карандаш и бросился к близнецам. Все пространство наполнилось воробьями. Дверь открылась почти до конца; река разлилась, превратившись в неудержимый поток.
Воробьи садились на широкие плечи Старка. Садились ему на руки, на голову. Воробьи бились о его грудь, сначала — дюжинами, потом — сотнями. Он вертелся из стороны в сторону в облаке летящих перьев и бьющих клювов, стараясь отразить их убийственный натиск.
Они облепили всю бритву; зловещий блеск лезвия утонул в массе перьев.
Тэд взглянул на близнецов. Они перестали плакать. Они смотрели на кипящий, переполненный птицами воздух с одинаковым выражением изумления и восторга. Они держали ладошки кверху, словно проверяя, не идет ли дождь. Воробьи сидели на их растопыренных пальчиках… но не клевали.
Но Старка клевали. Еще как клевали.
Кровь извергалась из сотни ранок у него на лице. Одного голубого глаза уже не было. Воробей уселся на воротник его рубашки и вонзил клювик в дырку на горле, которую Тэд пробил карандашом. Воробей клюнул три раза — быстрое тык-тык-тык, словно из пулемета, — а потом Старк схватил его и смял, как фигурку живого оригами.
Тэд припал к полу, склонившись над близнецами. Теперь птицы садились и на него тоже. Они не клевали; просто сидели.
И наблюдали.
Старк исчез. Превратился в живую, корчащуюся статую из птиц. Кровь сочилась сквозь теснящиеся крылья и перья. Снизу донесся скрипучий треск расколовшегося дерева.
Они пробились в кухню, подумал Тэд. У него мелькнула мысль о подведенных к плите газовых трубах, но она показалась далекой и совершенно неважной.
Теперь ему стали слышны какие-то вязкие, влажные шлепки — хлюпанье плоти, сдираемой с костей Джорджа Старка.
— Они пришли за тобой, Джордж, — услышал он свой собственный шепот. — Они пришли за тобой. И теперь помоги тебе Бог.
9
Алан снова почувствовал над головой свободное пространство и посмотрел наружу сквозь отверстия в пледе. Ему на щеку упал птичий помет. Алан вытер его рукой. Над лестницей было еще немало птиц, но все-таки уже значительно меньше. Большинство из тех, кто остался в живых, явно добрались туда, куда так стремились.
— Пойдем, — сказал он Лиз, и они снова двинулись вверх по лестнице, по чудовищному ковру из птичьих трупов. Они как раз выбрались на площадку на втором этаже, когда услышали крик Тэда:
— Так забирайте его! Забирайте! ЗАБИРАЙТЕ ОБРАТНО В АД, ГДЕ ЕМУ САМОЕ МЕСТО!
И шум крыльев стал ураганом.
10
Старк предпринял последнюю судорожную попытку освободиться. Бежать было некуда, скрыться негде, но он все равно попытался. Такова была его натура.
Покрывавшая его масса воробьев сдвинулась вместе с ним; гигантские, распухшие руки, облепленные перьями, крыльями и головами птиц, поднялись и ударили по туловищу, поднялись еще раз и скрестились на груди. Птицы, раненые и мертвые, посыпались на пол, и на мгновение Тэду открылась картина, которая будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
Воробьи пожирали Джорджа Старка заживо. Глаз больше не было; остались лишь темные пустые глазницы. Нос превратился в окровавленный лоскут. Кожа на лбу и почти все волосы были ободраны, и обнажилась поверхность черепа, покрытая мутной слизью. Воротник рубашки все еще болтался на шее, но сама рубашка исчезла. Ребра торчали из кожи белыми буграми. Птицы вспороли ему живот. Воробьи, сидевшие у него на ступнях, выжидающе смотрели вверх и дрались за его кишки, выпадавшие наружу рваными влажными клочьями.
И Тэд увидел кое-что еще.
Воробьи пытались поднять Старка. Они пытались его поднять… и очень скоро, когда они в достаточной мере уменьшат вес его тела, у них это получится.
— Так забирайте его! — закричал Тэд. — Забирайте! ЗАБИРАЙТЕ ОБРАТНО В АД, ГДЕ ЕМУ САМОЕ МЕСТО!
Вопли Старка умолкли, когда его горло распалось под ударами сотен бешено бьющих клювов. Воробьи набились ему под мышки, и на мгновение его ноги приподнялись над кровавым ковром.
Старк поднял руки — то, что еще от них оставалось — и яростно ударил себя по бокам, сокрушив дюжину воробьев… но их место мгновенно заняли дюжины и дюжины других.
Треск ломающегося дерева справа от Тэда вдруг сделался громче. Взглянув в ту сторону, Тэд увидел, что восточная стена кабинета рвется, как папиросная бумага. Тысячи желтых клювов тут же пробились сквозь щели. Тэд схватил близнецов и закрыл их собой, выгнувшись над ними дугой. Наверное, в первый раз в жизни у него получилось такое стремительное и изящное движение.
Стена с грохотом рухнула внутрь, подняв облако пыли и щепок. Тэд закрыл глаза и еще крепче прижал к себе близнецов.
Больше он ничего не видел.
11
Но Алан Пэнгборн видел. И Лиз тоже видела.
Они высунулись из-под пледа, сбросив его на плечи, когда облако птиц над ними и вокруг них распалось на части. Лиз пробралась в гостевую спальню и приблизилась к открытой двери в кабинет. Алан двинулся следом.
Он заглянул в кабинет и поначалу не смог разглядеть ничего, кроме расплывчатой коричнево-черной тучи беснующихся воробьев. Но потом различил силуэт — кошмарный, раздувшийся силуэт. Это был Старк. Птицы покрывали его целиком, они пожирали его заживо, и все-таки он был еще жив.
Воробьи все прибывали и прибывали. Алан подумал, что их пронзительный писк сведет его с ума. А потом он увидел, что они делают.
— Алан! — крикнула Лиз. — Алан, они его поднимают!
Существо, некогда бывшее Джорджем Старком, — существо, теперь лишь отдаленно похожее на человека, — поднялось в воздух на подушке из воробьев. Оно двинулось через комнату, чуть не упало, потом вновь неуверенно поднялось. Оно приближалось к огромной дыре с рваными краями, зиявшей в восточной стене.
В дыру лился поток новых птиц; те, что еще оставались в гостевой спальне, ринулись в кабинет.
Плоть осыпалась с дергавшегося скелета Старка кошмарным дождем.
Тело выплыло наружу через дыру в стене. Вокруг него летали воробьи и на лету выдирали остатки волос.
Алан с Лиз пробрались в кабинет по ковру из мертвых птиц. Тэд медленно поднялся на ноги, держа в каждой руке по вопящему близнецу. Лиз подбежала, забрала у него детей и принялась ощупывать их, проверяя, нет ли ран.
— Все хорошо, — сказал Тэд. — Думаю, с ними все хорошо.
Алан подошел к рваной дыре в стене. Выглянув наружу, он увидел сцену из какой-то недоброй сказки. Небо почернело от птиц, но в одном месте чернота была еще гуще, словно кто-то пробил отверстие в ткани реальности.
Отверстие, имевшее очевидное сходство с корчащейся человеческой фигурой.
Птицы поднимали Старка все выше, выше и выше. Достигнув верхушек деревьев, они на мгновение как будто застыли в воздухе. Алану показалось, что он услышал пронзительный, нечеловеческий крик, вырвавшийся из самого центра этого черного облака. Потом воробьи снова пришли в движение. Это было похоже на фильм, запущенный в обратную сторону. Черные потоки воробьев вырывались наружу из разбитых окон; воробьи поднимались с подъездной дорожки, с деревьев, с изогнутой крыши «фольксвагена» Роули.
И все они устремлялись к той черной дыре.
Пятно черноты в форме человеческой фигуры снова сдвинулось… поднялось над деревьями… в темное небо… и там скрылось из виду.
Лиз сидела в углу, держа близнецов на коленях. Она укачивала малышей, успокаивала — хотя они больше не плакали. Они радостно таращились на ее измученное, залитое слезами лицо. Уэнди ласково погладила мать по щеке, словно пыталась утешить. Уильям поднял ручку, выхватил перышко из волос Лиз и принялся сосредоточенно его рассматривать.
— Его больше нет, — хрипло проговорил Тэд. Он подошел к Алану и встал рядом с ним у пролома в стене.
— Да, — отозвался Алан. Он вдруг расплакался и сам не понял, как это случилось.
Тэд попытался приобнять его за плечи, но Алан отстранился. Мертвые тела воробьев захрустели у него под ногами.
— Сейчас все пройдет, — сказал он.
Тэд снова выглянул в темноту за рваной дырой в стене. Оттуда вылетел воробей и уселся ему на плечо.
— Спасибо, — сказал ему Тэд. — Спаси…
Воробей клюнул его, клюнул внезапно и сильно — под глазом осталась кровоточащая ранка.
Потом воробей улетел и присоединился к своим сородичам.
— Почему он так сделал? — изумленно спросила Лиз. — Почему?
Тэд не ответил, хотя, кажется, знал ответ. И Роули Делессепс тоже знал. То, что сейчас произошло, было волшебством… но не как в сказке. Возможно, этим последним воробьем управляла некая сила, считавшая, что Тэду надо об этом напомнить. Обязательно напомнить.
Будь осторожен, Тадеус, — никто не может повелевать посланниками с того света. А даже если и может, то очень недолго. И за это всегда надо платить.
Какую цену придется заплатить мне? — совершенно спокойно подумал он. А потом: И когда будет предъявлен счет?
Но это вопрос для другого раза, для другого дня. И вот еще что: может быть, этот счет уже оплачен?
Может быть, он уже расплатился за все?
— Он мертв? — спросила Лиз… почти умоляюще.
— Да, — отозвался Тэд. — Он мертв, Лиз. Бог троицу любит. История Джорджа Старка закончилась. Пойдемте, ребята… пойдемте отсюда.
Так они и поступили.