– Ты сегодня подаешь нам не лучший пример, сестрица, – улыбнулась Джейн, – за четверть часа ты не сделала и стежка. Ты о чем-то задумалась? Что тебя тревожит?
Нанетта улыбнулась в ответ и поспешно подняла иголку:
– Да, есть много вещей, о которых надо подумать, хотя они не столь уж важны. Я подумала, как прекрасно, что началась весна – дороги снова стали проходимы и скоро мы получим свежие новости, например о королеве. Я беспокоюсь за нее – ведь она кузина королевы Анны, и интересно, находит ли сходство с Анной сам король?
– Ты знавала ее при дворе? – спросила Джейн, и при этом вопросе близнецы одновременно подняли головы и с интересом посмотрели на нее.
– Нет, ее, конечно, не было тогда при дворе, но я однажды видела ее, когда королева Анна посещала Ламбет. Не могу сказать, что я рассмотрела ее и помню хорошо – там было так много девушек. Эти Ховарды многочисленны и очень бедны, а Кэтрин только одна из многих. Невозможно было поверить, что она сможет стать королевой – она ведь была всего лишь ребенком.
– Но достаточно взрослым, чтобы привлечь внимание короля, – сказала Джейн слегка неодобрительно.
– Но ведь брак с принцессой Клевской так и не был завершен, – ответила Нанетта, – так что его аннуляция была вполне законна, Джейн.
– То есть устраивала обе стороны, – уточнила Джейн, – и клан Норфолков вовремя использовал ситуацию и побудил короля к этому браку.
Нанетта кивнула и внезапно вспомнила Анну, которая как-то сказала в свои последние часы: «У меня никогда не было выбора – я не могла поступить иначе».
– У НЕЕ тоже не было выбора, бедная девочка! – проговорила она. – Интересно, соображала ли она вообще, что делает. Ее просто ошеломила внезапная слава, драгоценности, лесть придворных, однако она остается ребенком, чуть старше нашей Элеоноры.
– Но ведь ты довольна браком Элеоноры? – спросила Джейн. – Ведь она счастлива?
Нанетта кинула на Джейн быстрый взгляд и, не желая, чтобы ее заподозрили в недовольстве, сказала:
– Разумеется. Я полагаю, это лучшая партия, которую она могла сделать, ведь Джеймс так добр и нежен с ней, как никто другой.
Джейн отложила иглу:
– Нан, это правда, что ты отказала ему? Кэтрин сказала, что – да, именно поэтому он и женился на Элеоноре. Но почему? Ведь это была бы великолепная партия.
Нанетта пожала плечами:
– В то время я так не считала. Я могла полагаться только на волю Божью и думала, что у меня другая судьба. А сейчас мне кажется, это ощущение какого-то иного предназначения исчезло, вот удивительно! Может быть, все вернется. Но тогда оно было очень сильным.
– А теперь? Ты жалеешь? – Джейн выразительно посмотрела на дверь, как бы указывая на Эмиаса, который принимал посетителей в кабинете управляющего. – Ведь твоя жизнь не украшена розами.
– Я привыкла, у меня есть устоявшийся образ жизни, который почти ничто не нарушает. Мы нашли общий язык.
– Кто все эти люди? – поинтересовалась Джейн, чье любопытство превозмогло правила приличия. – Зачем они приходят к нему? Мне кажется, они говорят там часами.
– Я не знаю большинства из них, но там бывает сэр Джон Невилл и Томас Дэвисон, представитель дома Перси, Хью Смитсон, остальных я не знаю. А о чем они говорят – мне кажется, какая-то очередная авантюра. – Поняв, что это тоже нарушает приличия, Нанетта резко переменила тему разговора. – Хорошо бы «Мария Флауэр» привезла нам свежую моду. Джеймс говорил, что при дворе становятся все популярнее воротники в стиле Медичи. Интересно, что будет дальше?
Шли дни, и в Морлэнде появлялось все больше гостей и посетителей. Нанетта начала опасаться, что Эмиас замышляет что-то опасное – его радостно-озабоченный вид нисколько не ободрял Нанетту, а Одри начала приносить ходящие среди слуг слухи о том, что планируется что-то политическое, и даже – так она и сказала – мятеж. Нанетта резко оборвала ее и приказала придержать язык. Если Эмиас и готовит что-то такое, то чем меньше людей говорит об этом, тем безопасней для него.
Однако, когда Эмиас пришел к ней сообщить, что утром он уезжает в Понтефракт, ей стало известно о его плане в общих чертах.
– Пришло время узнать вам, мадам, – напыщенно начал он, когда они сидели за ужином в зимней гостиной, – что завтра, в это самое время, большая часть севера будет в наших руках.
– Наших руках? Чьи руки имеются в виду? – спросила Нанетта.
– Группы моих единомышленников и друзей. Утром мы идем на Понтефракт, чтобы захватить главу северного Тайного совета. После этого мы возьмем в плен весь Совет и будем удерживать его, пока из Шотландии не прибудут деньги и люди. Тогда, собрав значительные силы, мы попросим Рейнольда Поула возглавить поход на Лондон. Мы захватим город, казним министров-еретиков, сместим уже отлученного от церкви Тюдора и коронуем Рейнольда, а затем он женится на принцессе Марии.
Нанетта смотрела на него, чуть не разинув рот – это был самый безумный план, о котором ей приходилось слышать, план, требовавший очень мощной поддержки.
– Сколько у вас людей?
– О, несколько тысяч, полагаю, – довольно расплывчато ответил Эмиас. – На данной стадии это не имеет значения. Чтобы захватить главу Совета, нужно очень мало народу, вполне хватит Роберта, Эдуарда и меня с горсткой людей – больше для демонстрации силы...
– Роберта и Эдуарда?! – в ужасе воскликнула Нанетта. – Эмиас, неужели ты собираешься взять их с собой?
– Разумеется, а почему бы и нет? – удивился Эмиас.
– Подумай немножко, Эмиас. Этот план обречен на неудачу. Неужели ты не помнишь паломничества? У них было сорок тысяч человек – неужели ты сможешь победить с такой горсткой? Если ты так хочешь, поезжай один, не втягивай в это дело своих детей. Не разрушай наш род! Разве ты не знаешь, что слуги давно уже говорят о твоем плане – в Йоркшире, наверно, не осталось ни души, не знающей о нем. А если об этом все знают, то знают и агенты короля. Ты проиграешь.
– Ты говоришь, кузина, о вещах, в которых не разбираешься. Если же слуги болтают, ты должна была предупредить меня. Следить за слугами – твой долг.
Интересно, сколько раз он указывал ей на то, что она простая приживалка, а не хозяйка дома? Но спорить с ним было бесполезно – и все же, ради блага племянников, она старалась уговорить его передумать. Напрасно. Он только еще больше разозлился и в конце концов отказался слушать ее. В предрассветных сумерках Эмиас с сыновьями и несколькими приспешниками выехал со двора, чтобы соединиться с основными силами на южной дороге. Нанетта с тревогой наблюдала за их отъездом. Эмиас, в свои сорок один год оставшийся мальчишкой с горящими жаждой мученичества глазами, ехал впереди на большом сером жеребце, а радостно возбужденные предстоящим приключением двадцатилетний Роберт и девятнадцатилетний Эдуард скакали за ним. Впереди их ждал провал, и в конечном итоге – либо немедленная смерть, либо суд и смертный приговор.
А что станет с ними, с остальными? Она собрала своих подопечных, задала каждому работу, сохраняя веселый вид, чтобы не испугать Елизавету и Рут, чьи женихи умчались сегодня утром. Девушки были уже достаточно взрослыми, чтобы не понимать, что может ждать их впереди. Она ободряла всех, но внутри у нее все сжалось в предчувствии плохих вестей.
Они не заставили себя ждать – всего за час до обеда в комнату в смятении вбежал слуга с белым как бумага лицом:
– Госпожа, приближаются люди, вооруженные всадники. Они спускаются с холма, и это не наши люди.
– В чьих ливреях? – спросила Нанетта.
Он покачал головой, вращая глазами и тяжело дыша, как испуганная собака:
– Не знаю, миссис, похоже на какой-то сброд, но впереди – дворяне.
– Сколько их? Ты сосчитал? – Он только смотрел на нее, выпучив глаза, и тогда она в отчаянии схватила его за плечи и начала трясти: – Сколько их?
– Я думаю... пятьдесят... может, больше. Что делать?
– Ясно, это не друзья, иди вниз и прикажи закрыть ворота, положите засов и закройте окна. Нет, я сама это сделаю. Иди за мной. Миссис Стоукс, оденьте детей и ступайте к западным воротам. Я соберу как можно больше людей, чтобы они могли проводить вас, и вы полями уведете их в Шоуз. Там вы будете в безопасности.
Испуганная миссис Стоукс тем не менее кивнула и не стала паниковать. Нанетта была уже у двери, когда обнаружила, что за ней следует Елизавета.
– Я остаюсь с вами, – сказала девушка.
– Нет, ты с Рут должна идти с детьми.
– Пусть Рут идет, я останусь с вами, – твердо ответила Елизавета.
Нанетта не стала тратить время на споры – вместе с Елизаветой и слугой она сбежала по ступеням и начала распоряжаться.
– Кто это может быть? – спросила ее Елизавета.
– Не знаю. Возможно, это люди короля, протестанты, которые хотят отомстить. К ним присоединятся все, у кого зуб на нас. У них, конечно, есть королевский ордер, но это не имеет значения – они просто сожгут нас дотла, если мы не остановим их. – Она повернулась к Елизавете, и увидела, как расширились глаза у девочки, осознавшей опасность, в которой они оказались. – Ты должна идти с детьми, – повторила Нанетта.
– Я не могу оставить вас. Если когда-нибудь мне суждено стать женой Роберта и хозяйкой этого дома, то сегодня я должна остаться и защищать его. – Обе подумали о том, что ее жених к этому времени, скорее всего, мертв, но никто не произнес этого вслух. – Если мне суждено умереть, то пусть лучше я умру, чем сбегу, – сказала она.
Стоявшая рядом Одри начала всхлипывать:
– Мадам, они убьют нас, а может быть, сделают что-нибудь еще худшее. Ох, мадам, позвольте нам уйти, мы можем перебраться через поле. Пожалуйста, госпожа...
– Тихо, Одри, не то я тебя ударю, – сердито оборвала ее Нанетта.
Елизавета взглянула на девушку:
– Пусть идет с детьми, от нее тут не будет пользы. Пусть поможет миссис Стоукс.
Одри, окрыленная этой идеей, облегченно вздохнула, и Нанетта отослала ее:
– Что бы ни произошло, не оставляй детей одних, – приказала она, – если я услышу, что такое случилось, хоть на минуту, я собственноручно вырежу твою печенку!