— А кто эта другая... личность, к которой вы пытаетесь пробиться? — поинтересовался Алекс.
— А. из дневника. Это все, что я могу вам сказать. Мэгги одержима Беллой, а Белла одержима А. Эта А. манипулирует Мэгги с помощью Беллы, используя Беллу как щит, чтобы я не добрался до самой А.
— Но они... они были настоящими людьми?
— Единственный настоящий человек — Мэгги.
Похоже, это взбесило Алекса.
— Это выше моего понимания.
— Ну почему же? Вспомните археологию. Руины поверх более древних руин.
Де Санг допил водку и отказался от следующей порции.
— Если бы только у меня было что-то на А., уж я бы до нее добрался. Спровоцировал бы ее. Знать бы мне, к примеру, ее имя.
— А когда мамочка снова будет со мной играть? — спросил Сэм.
Они с Эми сидели за обеденным столом и рисовали разноцветными ручками. Их поведение всегда отличалось безупречностью, когда рядом был Де Санг, словно они осознавали, как важно ему помогать.
Де Санг сел рядом с детьми, взял листок бумаги и начал рисовать вместе с ними.
— Когда ей станет лучше.
— Она устала?
— Она очень устала, — ответил Де Санг. — А что это ты пишешь, Эми?
— Это секретные записи.
— Покажи-ка.
Эми показала Де Сангу свою специальную ручку:
— Вы пишете, но ничего не видно. Но если потом приложить к батарее, то все увидите.
Она продемонстрировала ему листок бумаги, на котором написала свое имя.
— Это ручка для шпионов.
— Резонно. А где ты ее взяла?
— Мамочка купила ее в магазине игрушек.
Де Санг рассматривал записи Эми, точно это были письмена, вырезанные на мраморе Дельфийского оракула.
— А можно я у тебя возьму эту ручку? Я верну, обещаю.
И вправду, иногда на сеансах Де Санга Мэгги делалась еще более отстраненной и необщительной. Моменты просветления сменялись приступами меланхолии. Де Санг не решался одолевать Беллу вопросами о темной сестре: ее первоначальная истерическая реакция, малый эпилептический припадок, заставляла его тревожиться о хрупком душевном состоянии Мэгги. Он очень боялся, что ее собственная личность погрузится в пучину мрака. Говоря психологическим языком, существовала опасность спровоцировать настоящий психоз.
И Мэгги все еще чувствовала себя из рук вон плохо. Ее физическое состояние было настолько неудовлетворительным, что Де Санг счел необходимым прописать ей курс стероидов.
Спустя несколько дней психолог решил сделать свой ход.
— Здравствуй, Белла, — сказал он.
С каждым сеансом Мэгги все лучше поддавалась внушению.
— Я снова пришел поговорить с тобой. Ты опять играешь в молчанку?
Ответа не последовало. Она моргнула и отвернулась.
— Я тревожусь за Мэгги.
Как доктор и ожидал, при этом имени вид у пациентки сделался удивленный, растерянный. Он решил не отступать.
— Вероятно, нам придется ее увести.
Белла оттопырила нижнюю губу. Ее подбородок уткнулся в шею, а глаза наполнились влагой.
— Ты же этого не хочешь, правда, Белла? Ты никому этого не пожелаешь. Нельзя, чтобы это повторилось.
— Они сделали мне больно, — пролепетала она детским голоском.
— Больше никто не сделает тебе больно. И Мэгги тоже. Если ты мне поможешь. Поможешь мне?
— Как?
— Белла, не притворяйся, что не знаешь. Есть кто-то, с кем я должен поговорить. При условии, что ты ее впустишь.
Белла яростно замотала головой.
— Если ты не поможешь мне, Мэгги уведут. И это произойдет у тебя на глазах. Потому что ты и есть Мэгги, правда, Белла?
Она продолжала яростно трясти головой. Де Санг опасался еще одного припадка. Но он знал, что ему нужно подобраться к раздвоению личности.
— Может, мне называть тебя Мэгги, а, Белла? Или звать тебя Беллой? А может, называть тебя другим именем?
Она все еще мотала головой. Доктор сунул руку в карман и достал клочок бумаги. В свое время этот клочок явно был скатан в крепкий шарик, но Де Санг разгладил и аккуратно сложил его. Когда психолог оставлял этот листок на ночь у изголовья Мэгги, тот был девственно чист. В придачу к нему Де Санг положил ручку, позаимствованную у Эми.
— Кое-кто был так любезен, что подсказал мне имя, — проговорил Де Санг. — Взгляни, что тут написано. Это твое имя? Может, мне называть тебя Аннис?[2]
Женщина перестала трясти головой, она резко откинулась в кресле, раскинув руки. И потеряла сознание.
С доктора градом катился пот. Прежде чем продолжать, он вытер лицо носовым платком.
— Белла. Белла, я знаю, ты меня слышишь. Пожалуйста, слушай мой голос. Ты знаешь — я здесь, чтобы помочь. Белла, я сосчитаю до пяти, а когда сосчитаю до пяти, то прикоснусь к тебе, и ты расслабишься. Один, два, три, четыре, пять.
Де Санг дотронулся до лба женщины, и она испустила глубокий-глубокий вздох, по-прежнему не открывая глаз.
— Это хорошо, Белла, это очень хорошо. Теперь следуй за моим голосом. Я собираюсь погрузить тебя еще глубже. Глубже. Надо, чтобы ты вспомнила. Наверное, все это было еще до тебя, Белла, задолго до тебя. Вспомни, что было до тебя. Как это было. И когда я верну тебя назад, то ты будешь уже не Беллой и не Мэгги. Ты вспомнишь.
— Да.
Внезапный ответ застал психолога врасплох. Она почти перешла на шепот. Глаза ее были закрыты, но голова слегка изменила свое положение на подушке. Женщина облизала губы и судорожно сглотнула.
— Аннис?
Она не ответила, продолжая облизывать губы и судорожно, как будто через силу, сглатывать. А потом:
— Да.
— Аннис. Ты вела нас за собой в танце.
— В танце? — все еще шепотом.
— Кто ты?
— Я Аннис. Я всего лишь маленькая птица.
— Ты пугаешь людей. Маленького Сэма.
Она продолжала с трудом сглатывать.
— Ты причиняешь людям боль.
Она открыла глаза и посмотрела на него. В глазах ее сверкнула вспышка, испугавшая Де Санга.
— Это они сделали мне больно. Они сделали больно. Она ловила ртом воздух.
— Ты хочешь пить, Аннис?
Она кивнула, и он протянул ей стакан воды. Она обхватила стакан пальцами и стала судорожно пить.
— Кто ты, Аннис?
— Целительница. Я никому не вредила. Священники. Они пришли за мной.
— Как Белла.
— Белла слабая.
Она снова закрыла глаза. Де Санг взял у нее стакан.
— Аннис? Аннис? Слушай меня, Аннис.
Но она не отвечала. Она тяжело дышала, грудь ее заметно поднималась и опускалась, а из горла доносилось слабое дребезжание.
Потом она сказала:
— Ты священник.
— Нет, — возразил Де Санг. — Я целитель. Как ты.
— Нет, ты священник. Новые слова. Новые боги.
— Едва ли ты знаешь меня, Аннис.
— Нет. Я знаю тебя. Ты был там. Ты был священником. И Аннис ушла, а Мэгги проснулась, дрожа всем телом.
43
Эш погрузился в раздумья. Визиты к Мэгги, которые неохотно позволял ему Алекс, не убедили его в том, что она чувствует себя лучше. В этом вопросе их с Алексом мнения совпадали. Эш решил навестить старую Лиз, потому что больше ему не с кем было поделиться. Он изливал ей свою тревогу в таком возбуждении, что стучал пальцами о чашку с чаем.
— Да, дела, — сказала Лиз, когда он выговорился.
Он сидел под ее старинными часами, маятник раскачивался из стороны в сторону, а негромкое тиканье разгоняло тишину. Хозяйка пожевала щеку и погладила собаку.
— Да уж, дела. Ты ведь очень по ней тоскуешь, верно? — спросила она, — Что же ты так легко ее уступил?
— Мне вовсе не было легко, Лиз. Но дети — она погибала в разлуке с ними. К тому же в глубине души она любит Алекса, я знаю, что любит. И хотя ей так не казалось, я стоял между ними.
— Очень уж ты хороший, Эш. Иногда люди бывают такими хорошими, что даже слишком.
— Она больна. Сильно больна.
— А как насчет того, кто ее посещает? Что ты о нем скажешь?
— О психологе? Не знаю. Она ему доверяет. Но возможно, этого недостаточно.
— Она верит ему, да? — уточнила старая Лиз, призадумавшись.
— Что вам известно, Лиз?
— А сколько ты мне заплатишь? — расхохоталась Лиз.
Гость усмехнулся, но хозяйка не услышала в его смехе особой радости. Она чопорно встала и взяла у него чашку.
— Ох, до сих пор все кости ломит после той прогулки.
Она взяла из кладовки бутылку бузинного вина и налила им по стаканчику.
— Уж я-то знаю, — пробормотала она, — ту, которая завладела Мэгги и не отпускает. Я ее видала.
— Видала? Что значит — «видала»?
— Она все вокруг детей ошивалась. Однажды была и в моей кладовке. Видала я ее, можешь не сумлеваться.
— Вы говорите о той, что зовется Аннис?
— Мы не называем имен, верно? Уж это ты должен знать, если вообще что-то знаешь. Мы не называем имен, но — да, это она. Я присматривала за детьми, а потому я была... супротив ее... скажем так.
Эш погладил бороду.
— Она что, вроде духа, пытающегося завладеть Мэгги?
Старуха взмахнула рукой:
— Недалекий. Ох и недалекий же ты, Эш. Ничего-то ты не знаешь. Этот дух не пытается войти в Мэгги. Этот дух пытается из нее выбраться. Как ты вообще надеешься хоть что-нибудь понять, если ты такой недалекий?
— А как насчет той, что зовется Беллой?
— То же самое.
Эш покачал головой.
— Мэгги сказала мне, что все началось с птицы. С черного дрозда.
— Ну да, Мэгги и мне это рассказывала. И она была вроде тебя — такая же недалекая, не понимала этого, не знала того. Только языком чесала, да и все. Я сказала ей: нет, птица не пыталась в тебя войти, она пыталась выбраться наружу, но она этого не видела.
— Может, это фамильяр?[3]
— Как хочешь, так и зови. Сперва птица, потом та, что у нее за плечом, потом еще одна...
— Аннис и Белла.
— И другие. Чем ты сильнее, тем их будет больше. Все они в тебе. И они выйдут, если ты один из них. И всех их можно использовать. Но если ты неосторожен и выбираешь неверный путь, тогда что же, они захотят попользоваться тобой, верно?