рритории — в районе Великих озер Центральной Африки, где при необычных обстоятельствах столкнулись народы двух государств.
ПОЛИТИЦИД И ГЕНОЦИД В РУАНДЕ И БУРУНДИ
В этой главе я попытаюсь объяснить причины незатухающих кровавых этнических чисток в Руанде и Бурунди. Исследователи называют следующие цифры: в 1965 г. в Бурунди погибло чуть менее 5000 человек, число жертв в 1972–1973 гг. достигло 200 тысяч (больше 5 % населения), 15–20 тысяч погибло в 1988 г., от одной до трех тысяч в 1991 г. и почти 100 тысяч в 1993 г. Волны беспощадной резни прокатывались по стране и позже. Вероятно, что в последние шесть лет XX века Бурунди потеряла еще 100 тысяч граждан. После 1993 г. 375 тысяч бурундийцев покинули свою родину, еще 400 тысяч перебрались в более безопасные районы страны. Подавляющее большинство жертв были из народа хуту, в правительстве же доминировали тутси. После этих событий две этнические группы замкнулись в сегрегированных и военизированных сообществах (Бае1у, 1997: 695–697). К 2003 г. 300 тысяч беженцев продолжали жить в Танзании и еще 300 тысяч перемещенных лиц — в Бурунди. В том же году правительство добилось соглашения с повстанческим движением хуту, но их противники отказались его подписать. Если односторонний договор вступит в силу, сотни тысяч беженцев вернутся в родные места и найдут в своих домах чужаков. Что будет после этого?
В Руанде погибших было гораздо больше, и почти все они были тутси. До 1994 г. в руандийском правительстве преобладали хуту. Вероятно, одна тысяча тутси были убиты в 1959 г., 20 тысяч — в середине 60-х гг., от двух до десяти тысяч в 1990–1993 гг. В 1994 г. убийства достигли масштабов геноцида. С 7 апреля за почти три месяца погибло около полумиллиона человек — 300 смертей в час[91]. Было уничтожено 94 тутси, живших в Руанде — самый стремительный и массовый геноцид за всю историю человечества. Истреблению народа предшествовал политицид. Его жертвами с обеих сторон стали тутси и хуту — новый режим считал их своими политическими оппонентами. Погибших было около 10 тысяч. Геноцид завершился лишь после того, как в страну вошла армия тутси — Руандийский патриотический фронт (РПФ) и свергла правительство хуту. РПФ не пощадил своих противников — было убито и взято в плен от 25 до 100 тысяч хуту (Braeckman, 1994: 312; Des Forges, 1999: 15–16; Dravis & Pitsch, 1995; Lemarchand, 1997a; Organization of African Unity [далее OAU], 2000: гл. 22; Prunier, 1995; 199, 261–265; Thibon, 1995: 58, 76).
Все эти вспышки насилия вызвали массовую миграцию населения. Вынужденные переселенцы жили в необустроенных лагерях за пределами Руанды. Их было не менее двух миллионов. Еще 300 тысяч бежали из Бурунди в 1996 г. Лагеря беженцев контролировали армейские офицеры, боевики и другие лица с военными и карательными навыками. Отряды боевиков проводили рейды на территории Руанды, участвовали в гражданской войне между Заиром и Конго. За последние 7 лет они уничтожили от одного до двух миллионов человек и до сих пор не сложили оружия. Мишель Вагнер (Wagner, 1998: 25) делится ярким воспоминанием о своей встрече с одним из таких бойцов в Заире:
В боевом камуфляже, с решительным полудетским лицом, единственный выживший в семье, он был kadogo — мальчик-солдат, сын полка. С АК-47 за спиной он служил своему офицеру с безграничной верностью и беспредельной озлобленностью сироты, волчонка войны. В командире он видел отца. Это и была его единственная «семья», единственная на земле.
Еще не все кончилось. Сегодняшнее правительство Руанды (тутси) нащупывает непростой путь, колеблясь между примирением и возмездием. Летом 2003 г. оно триумфально победило на выборах, отчасти и потому, что почти все почти партии хуту были запрещены. Тутси главенствуют в правительстве, экономике, муниципальном управлении; хуту же загнали в некое подобие сельскохозяйственных резерваций. Вот кредо тутси: «Сейчас мы держим последнюю линию обороны. Если дать им шанс, в следующий раз они с нами покончат». Хуту отвечают: «Надо терпеливо ждать. Сила на нашей стороне» (Prunier, 1997: 9-10). В Бурунди власть делится по усеченной консоциативной схеме. Правительство тутси уступило часть полномочий партиям хуту в обмен на лояльность. Ситуация в обеих странах продолжает оставаться напряженной (Human Rights Watch, 2003).
В Руанде и Бурунди живут лишь две значимые этнические группы (пигмеи тва составляют менее 1 % населения Руанды). Каждая группа может создать собственное государство. До начала обострения на долю хуту приходилось 85 % населения в обеих странах, на тутси — 15 %. Не меньше 25 % руандийцев несут в своих жилах смешанную кровь прабабушек и прадедушек тутси и хуту. Тем не менее абсолютное большинство идентифицирует себя либо как хуту, либо как тутси. Обе страны имеют нехарактерную для Африки высокую плотность населения и развитые коммуникации, что позволяет высокими темпами проводить национальную мобилизацию. И тот, и другой народ создали жизнеспособные государства — хуту благодаря численному большинству, тутси благодаря более совершенной политической и военной организации. Обе группы обладают легитимной идеологией, как и в предшествующих случаях кровавых чисток. Хуту считают себя угнетенной пролетарской нацией, требуют мажоритарной демократии и готовы защищать ее любыми способами. Тутси, некогда имперская нация, отвергает демократию, боится будущего и, предположительно, защищает принципы более цивилизованного общества. Соперничающие группы имеют равные, морально оправданные и реалистичные шансы на создание государства на одной и той же территории.
Тутси немногочисленны, им не по силам геноцид, они просто хотят, чтобы хуту оставались низшим классом. Наиболее радикальные тутси могут пойти на политицид — уничтожение руководящей элиты хуту. Поэтому события в Бурунди не стоит строго отождествлять с геноцидом (вопреки утверждениям, содержащимся в: Lemarchand, 1995b; Newbury, 1998). По-другому обстоят дела с хуту, как с этническим большинством. Наиболее радикальные элементы пытались физически уничтожить тутси и почти Добились этого в Руанде. Обе группы соседствуют, проживая на смежных территориях в двух странах. Обычно такой фактор может способствовать толерантности и даже мультикультурализму. Но если между двумя группами начинаются военные действия, уповать на региональную децентрализацию и конфедеративность не следует. В этой ситуации могла бы помочь консоциативная модель, при которой оба народа были бы пропорционально представлены в парламенте, правительстве и армии. Увы, этот политический идеал с трудом достижим в эпоху национальных государств.
РУАНДА И БУРУНДИ ДО НЕЗАВИСИМОСТИ
Как и в других случаях, ужасы новой войны не были воскрешением древней вражды двух народов. Хуту и тутси не воевали друг с другом с незапамятных времен. Хотя некоторые журналисты иногда писали о геноциде как о продолжении традиций первобытного трибализма, уважающие себя ученые никогда так не считали. И все же, хуту и тутси — древние этнические группы. Даже с точки зрения биологии между ними существуют генотипические и фенотипические расхождения, проявляющие себя в группе крови, пигментации кожи, расщеплении лактозы. Половину руандийцев можно сейчас с первого взгляда распознать как хуту или как тутси. Хуту ниже и шире в плечах (разница в росте в среднем 12 см), они принадлежат к фенотипу народа банту — низкорослых, но крепких. Тутси относятся к высокорослым племенам с более хрупким телосложением, которых часто называют «хима» или «хамитами». Эти термины спорны, поскольку позаимствованы из Ветхого Завета и переосмыслены европейскими расовыми теориями. Самые богатые кланы тутси занимались скотоводством, хуту в основном были земледельцами. Хуту, скорее всего, являются потомками древних землепашцев этого региона, тутси — потомки скотоводов, пришедших на эти земли в XV веке и основавших королевство, которому подчинились местные племена. Идентичность тутси вполне ясна, но само слово со временем стало обозначать «правители». Этноним хуту в значении «подвластный», «покоренный» появился позже. Собственно хуту — это потомки множества смешавшихся племен (этот вопрос детально рассматривается в: Mamdani, 2001: гл. 2).
Потом история усложнилась. Государство тутси контролировало лишь часть территории современной Руанды, в другой части обитали независимые племена хуту, создавшие свое протогосударство. И те и другие государственные образования были построены по клановому принципу, хуту свободно входили в те же кланы, что и тутси. Две этнические группы взаимодействовали в течение 400 лет культурной ассимиляции, у них были общие обычаи и один язык — киньяруанда. Но эффект перекрестных браков был ослаблен социальными традициями — по закону ребенок от смешанного брака принимал национальность отца (Mboinimpa, 1999). К XX веку хуту и тутси осознали свою идентичность. Статус тутси был гораздо выше, чем у хуту, что вызывало острые конфликты, осложненные социальными и этническими факторами. У обоих народов были богатые и бедные, угнетатели и угнетенные. Некоторые хуту выбивались в люди, и тогда они считались тутси. Таким образом, хотя этнические идентичности были четко определены, они размывались классовыми и политическими различиями, что было нормой в древнейшей истории (см. глава 2).
Немецкие (1908–1924 гг.) и бельгийские (1924–1962 гг.) колонизаторы сделали этническое самосознание этих народов более расовым[92]. Как и другие колониальные режимы, они считали, что покоренные ими народы имеют сильные расовые различия. Бельгийцам казалось, что тутси обладают европеоидными чертами, при этом они все же черные. Из этого делался вывод — тутси потомки хамитских завоевателей, пришедшие с севера (из Эфиопии и даже Среднего Востока). Они принесли с собой прогрессивный «феодализм» и подняли до своего уровня «дикарей» хуту. В очередной раз сработало хорошо нам знакомое клише расовой неполноценности. И вот по всей Руанде, на ее «тысячи холмах»