Несмотря на все усилия националистов, восстания не длятся долго. Тамбиа (Tambiah, 1996) указывает, что психоз толпы — состояние скоропреходящее. Люди устают от собственных воплей, беготни, зарева пожарищ. Им нужны еда, сон, семья, работа. Когда эффект внезапного нападения проходит, дальнейшая эскалация насилия может стать опасной для зачинщиков. Группа Б изготовилась к обороне, полиция вышла на улицы — лучше не рисковать. Тем более что желанная цель уже достигнута: «Они получили хороший урок». «Капитанам мятежа» очень хочется продолжить кровавую игру, но они не могут манипулировать людьми до бесконечности. Толпа была возмущена страшным слухом, люди выплеснули свое раздражение, группа Б получила показательную трепку, и этого достаточно. Мятежникам не слишком интересен вопрос, кто в штате главный — на их каждодневной жизни это почти никак не отражается. Поэтому мятежи быстро сходят на нет. Но есть и исключения из этого правила. Предводители группы А могут сломить оборону группы Б еще более сильным ударом, если речь идет, допустим, об уничтожении сакрального или политизированного объекта. Оскорбление настолько велико, что происходит массовая мобилизация. В 1992 г. индусы разрушили мечеть в Айодхья. Колебания правительства в этом вопросе довели народ до белого каления, разъяренные люди действовали сознательно и сплоченно. Волнения начали распространяться по всей стране. Парикх (Parikh, 1998) отмечает, что градус народного негодования напрямую зависит от влиятельности индуистских националистических организаций в том или ином регионе и от степени враждебности местного населения по отношению к мусульманам. Исследовательница также замечает, что серьезные расхождения между кастами выбивают почву из-под этнонационализма. Разногласия из-за «квот трудовой занятости» между низшими кастами характерны для всей Индии, и, когда они обостряются, конфликты с мусульманами уходят на второй план. Когда народ разрушил мечеть в городе Айодхья, отмечает Джаффрелот (Jaffrelot, 1996), индуистские националисты запоздало поняли, что проще было поднять народ на бунт, чем воздвигнуть новый, собственный храм: ломать — не строить. Строительство так и не началось, националисты начали искать новый объект приложения сил — но объекты не растут на деревьях. Управлять массами людей можно лишь в том случае, если народ считает угрозу действительно реальной. Эскалация зависит еще от одного условия: отсутствие политической оппозиции наверху. Власть может в той или иной степени потворствовать группе А. Полиция может воздерживаться от вмешательства и даже помогать повстанцам, местные или региональные власти могут искусственно подогревать мятежные настроения, сознательно натравливать народ на группу Б (жертвы). В таблице 16.1 это обозначено как организованный (спровоцированный) погром. Хотя Индия формально светское государство, но индуизм остается главенствующей религией. Некоторые индуистские политики выступают как этнонационалисты, другие считают, что этнонационализм можно приручить и использовать, частично его признав. Так думают обычные политики, мечтающие о переизбрании. И если индуистский национализм набирает популярность, а слуги народа ее теряют (тут может и не быть прямой зависимости), то им самое время разыграть этнонационалистическую карту. В этом отношении индийцы ничем не отличаются от других демократических политиканов. Полиция может быть трусливой, пристрастной и просто подкупленной. Им трудно заставить себя стрелять в индусов, ведь это родные по вере и духу люди, но очень просто согласиться на взятку или получить свою долю награбленного. Те же настроения владеют и простыми индусами. И если власть потакает мятежникам, то восстание разрастается, втягивая в себя все новых боевиков и погромщиков. В этом случае беспорядки превращаются в широкомасштабные и кровавые мятежи (Kishwar, 1998а: 20–21; 1998b: 150–154; Parikh, 1998: 54).
Из этого следует неопровержимый вывод: решительные действия власти могут остановить любой мятеж или погром, если сила власти не подточена каким-либо иным кризисом. Джаффрелот, Тамбиа, Брасс и Парикх в один голос говорят, насколько это актуально для Индии. Волнения разгораются, если власть имущие проявляют пассивность или колебания, и быстро затухают, если власть тверда. Мы убедились в этом на примере Российской и Османской империй. Но ни царь, ни султан не выставляют свою кандидатуру на выборах. Джавахарлал Неру и Индира Ганди (вначале) были убеждены, что этнонационализм угрожает светскому государству. Они с ним боролись. Позже правительства Индии, ощутив силу этнонационализма, начали делать ему уступки. Индира Ганди совершила фатальную ошибку, потакая амбициям сикхов. В результате ее убил ее же собственный телохранитель, фанатичный сикх.
Но даже если власть вначале проявляет колебания и вступает в сговор с радикалами, ничто не мешает ей позже подавить мятеж (погром). Поиск козла отпущения это возможность для людей выпустить пар, выместить злобу; чтобы избежать забастовки, или хлебного бунта, или политического переворота ярость народных масс можно обратить на сикхов или мусульман. Это одноактный спектакль, и нет смысла затягивать его, если кульминация состоялась. Во-вторых, любой правящий режим больше заботит общественный порядок, чем солидарность с титульным народом. Если беспорядки затягиваются, то это ставит в оппозицию к режиму обе этнические группы. Тогда лидеры общин и представители имущих классов требуют от власти решительных действий (чаще это делается за кулисами, чем открыто). Политики и бизнесмены понимают, что если им не удастся сохранить порядок, то анархия сметет их самих. В-третьих, массовые беспорядки вызывают осуждение за рубежом и часто влекут за собой прямое вооруженное вмешательство. Поэтому даже режимы, благосклонные к той или иной этнической группе, следуя здравому смыслу, подавляют восстание и репрессируют обе вовлеченные стороны. Националисты это прекрасно понимают. В начале 1990-х националистическая Бхаратия Джаната Парти (Bharatiya Janarta Party) и даже RSS стали опасаться, что их вытеснят с политической арены «люмпенизированные бандиты» из партии Баджранг Дал (Bajrang Dal), сторонники стратегии «этнонационалистической мобилизации», поэтому они постарались инкорпорировать, дисциплинировать и «одомашнить» этих ультрарадикалов (Jaffrelot, 1996: 478–481). В устойчивом государстве власть всегда сознает свою ответственность. Рутинная практика для Индии (и других стран) даже в городах с этнически дисперсным населением это силовое подавление всех противоборствующих сторон. Власть может быть в чем-то пристрастной, но она проведет репрессии с должным размахом, чтобы устрашить толпу, провокаторов и лидеров этнонационализма. Порядок вновь торжествует — до следующего раза. Эти цикличные бунты обозначены в верхней части таблицы 16.1, это не сползание в кровавые чистки, что указано ниже.
Подъем индуистского этнонационализма пошатнул позиции Национального конгресса, привел к мятежам в конце 1960-х и усилил влияние националистических партий в 1980-е. Массовый переход в ислам низших каст в 1980-е ослабил возможность более светских партий Индии управлять взаимоотношениями между кастами, был поставлен под сомнение и конституционный принцип «верности религии предков».
В новых условиях индуизм получил второе дыхание. Сакральные ритуалы умножились и усложнились, стала развиваться духовная литература, некоторые специалисты считают, что религия движется сейчас в сторону монотеизма. Традиционное историческое понятие «злого бога» широко эксплуатируется индуистским этнонационализмом (Jaffrelot, 1996: 388–392). Правящая партия Национального конгресса (партия Индиры Ганди) впервые в своей истории начала потворствовать проявлениям индуистского национализма в отдельных штатах страны, оставаясь верной своей политике секуляризма и кастовости в Индии в целом. Это был электоральный оппортунизм — продукт демократизации и поляризации электората. Непоследовательная тактика укрепила позиции националистической Бхаратия Джаната Парти, ее ряды и влияние выросли, увеличился и электорат Шив Сены. Этнонационализм пришел к власти демократическим путем.
Конечно, индуистские националисты не могут закрыть глаза на кастовую специфику индийского общества. В период ослабления Национального конгресса межкастовые противоречия тоже росли, особенно на севере, усиливая религиозно-этнические и кастово-классовые конфликты одновременно. Это не могут игнорировать даже индуистские националисты. Они не имеют права позиционировать себя как партию высших каст, на чем настаивают некоторые лидеры. Оказавшись во власти, они точно так же должны были радеть о порядке и спокойствии, именно поэтому им пришлось силой подавить наиболее радикальные и анархические проявления национализма. С другой стороны, мусульмане рассеяны по всему северу Индии и за пределами Кашмира, они слабо организованы и неспособны к сколь-либо успешным агрессивным действиям. У фундаментализма должна быть серьезная база, у индийских мусульман таковая отсутствует (за исключением Кашмира). Мусульмане Индии в общем и целом не радикальны ни в политическом, ни в религиозном отношении. И это дает большую надежду на этноконфессиональный компромисс.
Войдя во власть, Бхаратия Джаната Парти не устояла перед искушениями коррупции и привилегий и стала терять поддержку своего электората. Партийные радикалы бичевали алчность и призывали к моральному и религиозному очищению партии. Они требовали бескомпромиссных мер по отношению к мусульманскому Пакистану в период недавних пограничных конфликтов между двумя ядерными державами. Националисты сосредоточили свои пропагандистские усилия на строительстве грандиозного индуистского храма в Айодхья на месте разрушенной мечети. В городе собралась многотысячная толпа, манифестанты требовали от правительства скорейшего начала строительных работ.
В феврале 2002 г. большая группа сторонников Бхаратия Джаната Парти возвращалась на поезде в родной Гуджарат, бастион индуистов. Во время пути пассажиры начали бесчинствовать, и поезд сделал вынужденную остановку в предместьях Годхры, в квартале, густо заселенном мусульманами. Вскоре поезд был атакован толпой исламистов, они забросали его камнями и подожгли. Вагоны полыхали, как спички, 58 индуистов сгоре