В этом случае империя начинала напоминать этнократию — власть определенной этнической группы над разными группами населения. Некоторые черты этнократии существовали и в Риме в ранний, республиканский период. Однако по мере того, как Ассирия и Римское государство расширялись и превращались в полноценные империи, в их армиях начинали служить представители всех этнических групп. Их верность империи вряд ли перерастала в этническую идентичность.
4. Последним фактором выступает политическая власть. Монархии властвовали, деля людей на «своих» и «чужих» по отношению ко двору и собраниям, обычно организованным по региональному принципу, отвлекающему от формирования макроэтнической идентичности на территории всего царства. Частичное исключение представлял римский сенат и существенное исключение — греческий полис, активно формировавший чувство преданности коллективу среди граждан города-государства. В конфедерациях городов-государств, существовавших, например, в Греции, Шумере и Финикии, политические инфраструктуры подрывали возможность появления этнической идентичности, создавая более сильную идентичность местного уровня.
Государственная администрация обычно стремилась к частичной гомогенизации населения. Своей интегрирующей силой славилось китайское чиновничество, хотя его действия носили классовый характер, вырабатывая имперскую ханьскую идентичность только у провинциальной аристократии. Необычайная долговечность и преемственность основной территории китайских империй, видимо, превращали их в исключение. После столетий китайской власти обычные крестьяне, видимо, также считали себя китайцами. Подобно многим другим завоевателям, греческие и римские элиты часто вступали в принудительные смешанные браки с представителями покоренных элит и направляли детей высших классов в столицу и ко двору для обучения греческому языку или латыни и греко-римской культуре. Считается, что, благодаря такой политике, через столетие римского правления уже невозможно было определить изначальную этническую идентичность элит, особенно среди менее цивилизованных народов. Римских солдат также женили на представительницах покоренного населения и расселяли в приграничных районах. Исчезновение туземных элит сопровождалось строительством дорог, урбанизацией, известной экономической интеграцией на государственной основе и унифицированными условиями военной службы и налогообложения. Таким образом, ощущение римской принадлежности среди населения распространялось довольно быстро. Начиная с 212 г. н. э. гражданство стало всеобщим, хотя лишенным реального содержания из-за одновременного углубления классовых различий. Правители и подданные никогда не принадлежали к одной и той же этнической общности. Как почти во всех империях, римская культура носила аристократический характер и распространялась «по горизонтали».
СЛУЧАЙ АССИРИИ
Исследователи, утверждающие, что геноцид можно было найти и в Древнем мире, неизменно указывают на пример Ассирии. Смит (Smith, 1997: 224) полагает, что «Ассирия устраивала геноцид почти каждый год» (ср. Bell-Fialkoff, 1996: 7; Rummel, 1994: II), что наводит нас на недоуменный вопрос, как там могли остаться хоть какие-то подданные. Действительно, ассирийцы сделали ошибку, плохо обращаясь с евреями, чьи летописи стали священными текстами основных мировых религий. В книгах Исайи и Царей подробно описаны зверства ассирийцев, а их собственные барельефы и надписи, кажется, подтверждают эти рассказы. Пришедшие им на смену режимы вавилонян и персов вели себя мягче. Однако при покорении новых земель и впоследствии при подавлении восстаний ассирийцы делали то же, что и другие завоеватели, хотя проводили свою политику более последовательно. Когда государство добровольно складывало оружие перед ассирийской армией, оно получало вассальный статус и попадало под непрямое правление Ассирии. Государство сохраняло политическую автономию, обычно под тем же туземным правителем, но платило дань. Его народ становился одним из многих в этой полиэтнической империи. Если вассалы восставали, но потом быстро покорялись, имперские власти могли казнить правителя и его ближайших союзников, заменить его другим туземным правителем и повысить дань. Чем сильнее было сопротивление, тем более жестокие следовали репрессии. Длительные войны или восстания могли завершаться истреблением всего правящего класса и установлением прямого правления, так что вассальное государство включалось в состав собственно ассирийской империи в качестве провинции. Большинство народов, включенных таким образом в состав империи, тем не менее, сохраняли культурную самостоятельность в течение долгого времени. Непрекращающиеся мятежи или тяжелые осады могли приводить к показательному подавлению, в худших случаях оборачивавшемуся политицидом, за которым следовали депортации.
Вавилонское восстание, длившееся пять лет, вызвало пятнадцатимесячную осаду, закончившуюся в 689 г. до н. э., когда ассирийское войско Синаххериба взяло штурмом Вавилон. Улицы были заполнены трупами, те, кто остался в живых, подверглись изгнанию, а город обращен в руины. В других вавилонских городах некоторые из вождей восстания подверглись пыткам, с них была живьем содрана кожа и срезано мясо. Край подвергся разорению, а урожай сожжен, что обрекало население на голодную смерть. Одним из мотивов такого жестокого подавления была месть, так как сын Синаххериба погиб в результате неверности вавилонян. Но за этим варварством стояла и прагматичная политика — надо было запугать других подданных, чтобы им неповадно было восставать. Такая тактика принесла плоды. В Вавилонии больше не было восстаний до 652 г., после которого депортации в небольших масштабах были сочтены достаточным наказанием. То же самое произошло и после следующего восстания, произошедшего в 627 г. Для ознаменования подобных событий ассирийцы устанавливали барельефы и высекали надписи, где указывались уровень применяемых репрессий и их причина. Отсюда следует, что эти действия носили показательный характер.
Известно, что иудейский царь Езекия понял, что совершил большую ошибку, присоединившись к одному из восстаний. Его сообщники предали его и заключили сделку с Синаххерибом. Оставшись в изоляции в Иерусалиме, Езекия наблюдал, как ассирийские войска захватывают другие города в его царстве и подходят к столице. Ассирийский военачальник предложил иудеям выбор (он говорил по-еврейски, чтобы защитники города могли его понять) — продолжать борьбу и погибнуть или перестать подчиняться Езекии:
Не слушайте Езекии. Ибо так говорит царь Ассирийский: примиритесь со мною и выйдите ко мне, и пусть каждый ест [плоды] виноградной лозы своей и смоковницы своей, и пусть каждый пьет воду из своего колодезя, пока я не приду и не возьму вас в землю такую же, как и ваша земля, в землю хлеба и вина, в землю плодов и виноградников, в землю масличных дерев и меда, и будете жить, и не умрете (4 Цар. 18: 31–32).
Он предлагал повстанцам традиционную ассирийскую альтернативу: смерть или принудительное выселение. Ассирийцы специализировались на выселениях. Всего они переселили, возможно, более миллиона человек. Однако эти депортации включали сравнительно малое число смертных случаев, в отличие от большинства депортаций Современности, обсуждаемых в этой книге, — от «долины слез» индейцев чероки до чеченцев, депортированных последними царями и Сталиным, и еврейских маршей смерти 1945 г. На ассирийских барельефах показано, как воины гонят депортируемых, но по дороге местные власти обязаны были их кормить и давать им жилье. На месте прибытия их расселяли семейными группами в сельской местности или городах, где они имели возможность заниматься работой, соответствующей их профессиональным навыкам, в большинстве случаев в том же свободном или полусвободном статусе, как и местные жители. Эта политика носила целерациональный характер. С помощью депортаций уничтожались непокорные государства, а не народы. Элиты и воинов могли убивать или порабощать, а изображения богов непокорной страны разбивать в целях уничтожения идеологии соответствующих государств. Но люди представляли собой ценный ресурс, и депортации способствовали восстановлению Ассирии. Постоянные войны приводили к уменьшению числа населения, особенно в основных районах, где происходили битвы и набирались люди в войско. Предпочтение отдавалось людям, имеющим квалификацию, требующуюся для экономики, которые могли восполнить квалифицированную рабочую силу. Со временем они могли смешаться с местным населением, но, как пишет Одед (Oded, 1979: 86), отношение к человеку в Ассирии определялось прежде всего его политической принадлежностью и территорией, на которой он жил, а не его этнонациональной идентичностью. Политику ассирийских царей по отношению к покоренному населению определяла, скорее, потребность в территориальном единстве, а не в национальной чистоте.
Вопреки тому, что обычно думают, даже самые воинственные из древних империй не проводили этнических чисток (Becking, 1992: 61–93; Frame, 1992; Gallagher, 1999; Grayson, 1982; Yamada, 2000).
Я показал, что макроэтничность и этническое сознание в древности были редкостью. Большие общества управлялись с помощью «горизонтальной» ассимиляции аристократии, носившей классовый характер. Покоренные элиты растворялись в культурной идентичности новых правителей, так что макроэтническая идентичность ограничивалась правящим классом. Массовое насилие присутствовало, но почти никогда не выражалось в чистке целых народов.
РЕЛИГИИ СПАСЕНИЯ:НАРОДЫ ДУШИ (НО НЕ ТЕЛА)
Положение начало меняться с появлением религий спасения, обещавших членство в одной и той же религиозной общине представителям всех общественных классов и областей. Монотеизм еще более усилил эту динамику: все должны были поклоняться одному и тому же Богу с помощью одних и тех же ритуалов. Главы государств начали получать титулы «защитник веры», «католическое величество» и т. д. Христос проповедовал спасение для всех и, казалось бы, предпочитал бедных и угнетенных богачам и правителям. Безусловно, церкви и государства извратили эту идею даже по отношению к душам, а в секулярной сфере никакого равенства и не было. Государства принадлежали не народам, а князьям и аристократам. Демократизации подверглись души, а не тела,