[36]. Партизанские отряды Энвера-паши беспощадно уничтожали население Балкан. Империя содрогалась под ударами извне, и не удивительно, что радикалы настаивали на депортации сомнительных этнических меньшинств из наиболее уязвимых районов страны, а освободившиеся земли предполагали заселить коренными турками. Тем не менее и такая политика считалась вполне реформаторской, поскольку была направлена против стамбульского двора. Армяне, греки, арабы и турецкие либералы были не согласны с новыми веяниями, поскольку те ставили под угрозу исконные привилегии, предоставленные христианским общинам старым режимом (Astourian, 1995: 27–31; Shaw, 1977: 301–304). Турецкие националисты были удивлены резкостью их реакции. Сами себя они считали вполне свободными от национальных предрассудков. В их журналах появлялись пространные статьи об этническом многообразии, но мало что сообщалось об этнических конфликтах (Arai, 1992). В некоторых публикациях указывалось на необходимость создания новой тюркско-османской этничности, что предполагало принудительное изучение турецкого языка и не более. В тот момент еще не прослеживалось явного противостояния между различными этнонационалистическими группировками, претендующими на одну и ту же территорию (как указано в тезисе 3).
РАДИКАЛИЗАЦИЯ МЛАДОТУРКОВ, 1908-1913
К 1906 г. режим султана утратил народное доверие, казна оскудела, вспыхивали мятежи против налогов, голодные бунты, солдаты требовали уплаты жалования. У двора уже не оставалось надежных войск для подавления массовых беспорядков. Реформаторы требовали конституционного правления, ссылаясь на пример революций в России (1905–1906 гг.) и Иране. Радикальные националисты (в том числе партия «Единение и прогресс» и националистические ассоциации турецкой культуры в Анатолии) активно участвовали в народных волнениях. Эти организации были солидарны с греками, армянами и либеральными фракциями парламента, поскольку разделяли их радикальные представления о фискальном и конституционном вопросах (Ahmad, 1982; Kansu, 1997: 29–72, 78–79). Фидаины партии «Единение и прогресс» и армянские националисты сражались бок о бок в анатолийском городе Ван против султанской армии. Арабские шейхи были более консервативны, поскольку исламский (племенной) статус калифа (шейха) был необходим для поддержания власти. В тот период мусульмане и христиане не стояли по разную сторону баррикад. «Единение и прогресс» и армянские националисты были хотя и с оговорками, но союзниками.
Иттихадисты нашли опору в младшем и среднем офицерском корпусе армии, расквартированном в Европе, в основном в Салониках, Эдирне (бывшем Адрианополе), Монастыре (ныне Витола в Македонии). 63 % ячейки партии «Единение и прогресс» в Салониках были офицерами. Почти все они были исламистами и турками. Нелегальная организация работала в подполье, накапливала оружие и вербовала бойцов. В 1908 г. они двинулись на Константинополь. Поддержанные уличными демонстрантами путчисты произвели полупереворот, направленный против султана Аб-дул-Хамида. Султан остался на троне, но власть его была ограничена (Kansu, 1997: 87-113, 221). Назвать это событие революцией можно лишь в узкоидеологическом смысле. Массового народного движения не было, крови пролилось немного, младотурки добились ряда уступок. Это было столкновение военной и политической элиты, без активного участия масс. Младотурки стремились восстановить конституцию, водворить мир и покой, но не хотели допускать к власти «темный и неразвитый» народ. Они делали ставку на меритократические реформы и секуляризацию, которые должны были цивилизовать страну и привести ее к демократии (Mardin, 1971). Энвер-паша живописал новый режим в довольно демократических и мультикультурных терминах:
Сегодня незаконное правительство свергнуто. Теперь мы братья. Отныне в Турции больше нет болгар, греков, сербов, румын, мусульман, евреев. Под одним голубым небом теперь живут гордые османы (Morgenthau, 1918: 18).
Некоторые греческие, албанские и болгарские повстанческие отряды добровольно сложили оружие в первые месяцы после переворота (Kansu, 1997: 100–101). «Единение и прогресс» и прогрессивные христиане объединились, поддержав конституцию. Была проведена чистка среди коррумпированных чиновников, восстановлена конституция, вышли из подполья политические партии. Состоялись полудемократические выборы. Мужчины-налогоплательщики старше 25 лет проголосовали за коллегию выборщиков, куда вошла местная знать. Выборщики избирали депутатов. В непрямых выборах участвовали и широкие массы, но их результат в значительной мере определила национальная элита. Избранный парламент делил власть с исполнительными органами. Эта полудемократическая система оставалась в основе своей неизменной до 1915 г. В таблице 5.1 дана подробная информация о представленных в парламенте партиях.
Следует отметить, что названия партий не всегда отражали их суть. Кандидатами от младотурков были все те же имперские сановники, успевшие вскочить на подножку уходящего поезда.
ТАБЛИЦА 5.1.
Депутаты, избранные в Османский парламент в 1908 г.
Указаны национальность и численность
Источник: Kansu, 1997: appendix 1.
Мои подсчеты несколько расходятся с выкладками Кансу в отношении численности партий, которую он приводит на страницах 238–239. Этническая и партийная принадлежность трех депутатов не определены (общее число депутатов парламента определить с точностью тоже невозможно). Турки, арабы, курды и албанцы были мусульманами. Болгары, сербы, греки и армяне — христианами. Греческие депутаты обычно голосовали списком. По социальным и экономическим вопросам они выступали как центристы и как консерваторы в поддержку монархии и сохранения системы миллета.
Некоторые депутаты переметнулись в другую партию, едва оказавшись в парламенте. Набрав голоса на популистских лозунгах, они присоединялись к правым. Таблица 5.1 указывает на преобладание независимых центристов, которые не являлись сплоченной фракцией. Большинство депутатов от «Единения и прогресса» (младотурки) были турками по национальности, при этом за них голосовало много евреев, армян, албанцев. Младотурки также пользовались поддержкой болгарских и армянских социалистов. Греки не примыкали к младотуркам, потому что желали оставить при себе традиционные привилегии миллета, арабы и курды, лояльные султану, тоже оставались в стороне. Партия «Единение и прогресс» имела сильное влияние в европейской части страны и в западной Анатолии. В восточной Анатолии армянские кандидаты, которые могли бы поддержать младотурков, уступили своим соперникам — турецким и курдским консерваторам (Ahmad, 1982: 405–421). «Единение и прогресс» апеллировала к более либеральным, менее религиозным слоям общества и находила поддержку среди нетурецких этнических групп. Фракция младотурков почти на две трети состояла из офицеров и учителей, в других фракциях их число не превышало и трети[37].
Члены других фракций чаще были юристами или крупными землевладельцами (включая арабских шейхов). Исламских муфтиев и улемов можно было отыскать во всех партиях, включая «Единение и прогресс», хотя высшие церковные иерархи поддерживали трон. Среди младотурков преобладало государственное чиновничество и деятели образования.
Парламенту не хватало консенсуса. «Единение и прогресс», как самая сплоченная фракция, могла провести тот или иной закон, лишь опираясь на независимых депутатов. Это требовало определенной изворотливости, не исключались и коррупционные сделки. Младотурки сохраняли поддержку разных этнических групп, а влияние двора падало. Но когда дело дошло до созидательных реформ, возникли трудности. «Единение и прогресс» поддерживала государственную централизацию и образование на турецком языке, христиане и некоторые мусульмане были против. Христиане, албанцы, арабы выступили в полной боевой националистической раскраске после того, как старый режим был побежден. И все же до 1913 г. не раз делались попытки примирения, ведь младотурки нуждались в любой поддержке. Они были немногочисленны и не очень влиятельны на общенациональном уровне. В большинстве городов реформаторы старались опереться на местную знать и церковь. Бывало и так, что рядовые руководители на местах не выказывали должной преданности идеям движения. Хотя проведенные чистки нанесли ощутимый удар по политической и военной бюрократии, влияние младотурков в армии оставалось шатким. Многие молодые высокообразованные офицеры никогда не были в бою и не имели должного авторитета среди солдат. В этнической сфере их План А (см. таблицу 1.1) из последних сил цеплялся за мультикультурализм: союз со всем врагами султана, включая армян.
Дремлющий вулкан проснулся в следующем году. Вслед за армейскими мятежами в апреле 1909 г. последовали кровавые чистки в Киликии рядом с городом Адана. Толпа растерзала более 20 тысяч армян (и около тысячи мусульман). Не нашлось доказательств, что погромы были инспирированы двором или иными властными кругами в Константинополе. Некоторые свидетели считали, что за этой резней стояли радикальные младотурки из Салоник и лично д-р Назим (о нем мы расскажем позже) (Вадпап, 1997Б: 246–247). Дадрян (Вадпап, 1992: 274–275) уверяет, что это кровопролитие стало генеральной репетицией тотального геноцида, к которому готовилась партия «Единение и прогресс», но не предъявляет никаких доказательств. Кеворкян (КёуогИап, 1999), в свою очередь, приводит доказательства, что местные младотурки (среди них журналисты иттихадистской газеты в Адане и партийные лидеры в Адане и Тарсусе) выступили подстрекателями погрома вместе с консервативными политиками, офицерами и духовенством. У некоторых были подозрения, что армяне готовят вооруженное восстание, многие в это верили, но вряд ли это было так. В любом случае, вся информация контролировалась младотурками и, скорее всего, им удалось убедить константинопольские власти в своей правоте.