лавы 5 заголовок книги относится к демократизирующимся обществам в определенных условиях: когда две-три этнические, религиозные или языковые группы одновременно заявляют о своих (вроде бы разумных) правах на создание «собственного» государства на части или всей территории государства уже существующего. При этом более слабая сторона может получать поддержку из-за границы (в противном случае ей достанется роль граждан второго сорта, хотя до массовой резни дело и не дойдет). Такова предложенная мною модель.
К счастью для человечества, кровавые чистки не так уж распространены; намного чаще встречается обыкновенная дискриминация. Поэтому примеров чисток, которые мы можем рассматривать, не так много. К столь небольшому числу примеров количественный анализ неприменим. В связи с этим я постарался использовать при рассмотрении конкретных примеров метод «насыщенного описания» и особое внимание уделил предпосылкам, которые в итоге могут приводить к чисткам. Разумеется, я осознаю, что все разбираемые примеры отличаются друг от друга и в разной степени соответствуют предложенной мною модели. Но я предлагаю не универсальные социальные законы, а шаблоны, повторяющиеся в указанных случаях с определенными поправками. Тем не менее моя модель, как мне кажется, наилучшим образом объясняет и существующие в наши дни этнические чистки, и их крайнюю форму — геноцид.
Работу над «Темной стороной демократии» я закончил в 2004 г. Логично спросить, подтвердили ли последующие события мою теорию или же заставили меня изменить взгляды. Мой ответ однозначен: они подтверждают все, что я написал. Рассмотрим, к примеру, следующие три случая, ни один из которых пока не перерос в полномасштабную чистку, не говоря уже о геноциде, но в которых прослеживается явный рост этнической, религиозной, языковой или региональной напряженности. Ни в коем случае нельзя говорить о том, что демократизация стала единственной их причиной, однако и она сыграла не последнюю роль.
Начнем с Ирака. Как я и предупреждал в своей книге «Разобщенная империя», вышедшей одновременно с американским вторжением в Ирак в 2003 г., проведенные по инициативе США свободные выборы в Ираке превратились в голосование «за своих». Демос свелся к этносу. Ирак населяют три основных сообщества: шииты, сунниты и курды. Между ними были напряженные отношения еще при Саддаме Хусейне, но в целом, не считая отдельных возмущений, авторитарному диктатору удавалось держать их в узде, хотя он и отдавал явное предпочтение суннитам.
Но в 2005 г. проводимые под эгидой американцев выборы вылились в голосование сообществ, в котором противоречия между группами оказались важнее политической жизни. Шииты и курды оказались в большинстве, а сунниты в основном бойкотировали голосование. Около 90 % избирателей отдали голоса партиям, представляющим их общину. Статистика не сильно изменилась и на следующих выборах, даже несмотря на то, что сунниты приняли в них участие. В действительности шииты и сегодня составляют большинство в иракском правительстве, а курды доминируют в своем региональном правительстве. И те и другие претендуют на то, чтобы считаться «истинным народом»; сунниты с этим не согласны и ведут внутреннюю гражданскую войну. Опасность сложившейся ситуации отражается в возникновении и быстром распространении в суннитских областях Исламского государства. Все противоборствующие стороны получают сегодня значительную поддержку извне, что делает возможным продолжение их вооруженной борьбы. Это уже вылилось в несколько случаев избирательной резни и вызвало массовые потоки беженцев: меньшинства бегут на территории, подконтрольные их сообществам. Трудно сказать, было ли при Саддаме лучше, чем сейчас, но процесс демократизации провалился, поскольку он политизировал этнические и религиозные противоречия.
Второй пример намного ближе к России — это Украина. Признаки существования «двух Украин» были заметны уже давно: преимущественно украиноязычные запад и центр страны и преимущественно русскоязычные восток и юго-восток. Авторитарный советский режим в значительной степени подавлял трения между ними, а коммунистическая партия, после Второй мировой войны представленная во всех регионах, отрицала особенности этнической идентичности. Развал Советского Союза породил надежду на становление демократии. И действительно, с тех пор на Украине проводились вполне свободные (пусть и часто коррумпированные) выборы, на которых были представлены всевозможные партии. И все же эти выборы во многом напоминали регионально-языковые плебисциты, что еще больше политизировало и обостряло давние противоречия. Поскольку два блока пользовались примерно равной поддержкой, большинство выборов носили закрытый характер. Проигравшая сторона отказывалась признавать итоги голосований, объявляла их результатом предвыборных манипуляций и коррупции. В 2012 г. победу на парламентских выборах одержала пророссийская «Партия регионов», однако и прозападные праворадикальные партии получили немалые проценты. Так начался регионально-языковой конфликт.
В 2013 г. прозападные протестующие вышли на улицы, возмущенные внезапным отказом правительства от переговоров с Евросоюзом об ассоциации Украины с ЕС. На следующий год протесты переросли в гражданскую войну, прозападные группы захватили контроль над Киевом, а лидеры восточных регионов потребовали определенной степени автономии для их областей. В этой войне Киев получал ощутимую поддержку со стороны США и Европы, но, когда стало казаться, что восток потерпит поражение в борьбе за автономию, Россия оказала ему военную поддержку.
В данном случае нельзя сказать, что борьба идет между двумя соперничающими сообществами, заявляющими права на одно государство. Восточные области борются всего лишь за автономию в составе Украины, в то время как Киев воспринимает это как угрозу целостности страны, которая может привести к требованию полной независимости в качестве самостоятельного государства. Восток воспринимает и автономию, и независимость как то, что остановит гражданскую войну, однако это приведет к созданию двух моноэтнических режимов и возможному притеснению меньшинств. Очевидно, что в данном случае такие демократические институты, как выборы и многопартийность, послужили усугублению языкового и регионального конфликта, приведшего к вооруженному противостоянию и большому числу жертв.
Третий пример — молодое государство Южный Судан, появившееся на свет в 2011 г. и терзаемое немедленно разгоревшимся конфликтом между племенами нуэр и динка, каждое из которых объявило себя «истинным» народом Южного Судана, единственно имеющим право на власть. Ряд местных выборов прошел в 2010–2011 гг. Большинство избирателей голосовали за кандидатов того же племени, что и они сами, и это только накаляло ситуацию. На 2015 г. были назначены государственные выборы, но они так и не были проведены. Этническая фракционность в правящей партии «Народное освобождение Судана» обострилась до предела в 2013 г., когда президент Салва Киир, принадлежащий к самой крупной народности в стране, динка, составляющей около 40 % населения, отправил в отставку своего заместителя Риека Мачара, представителя второй по величине народности, нуэр, включающей около 20 % суданцев. Огромное число племенных, клановых и родовых групп сплотились вокруг каждого из них, расколов общество на два лагеря: динка и нуэр. Моментально разразилась гражданская война, и обе стороны запятнали себя кровавыми этническими чистками. Тысячи были убиты, но намного больше людей стали беженцами и были вынуждены переселиться на территории, контролируемые их этническими группами. Поскольку численность групп примерно равна, геноцид маловероятен. Иностранная помощь приходит в виде закупок оружия: боевые вертолеты покупаются на Украине для правительственных сил динка, а ракетные установки и прочее противовоздушное вооружение закупается повстанцами нуэр. Кажется, ни одна из сторон не стремится к компромиссу.
Приведенные три примера характеризуют опасности демократизации в разделенных нациях. Стоит двум враждебным сообществам объявить о создании собственных государств, как демократизация превращается в угрозу их политизированным этническим, религиозным или языковым различиям, имеющим региональную основу. Я не утверждаю, что к кровавым чисткам приводит только это. Массовые убийства в Сирии — это во многом пример частичного распада авторитарного режима на фоне разделенного народа, однако здесь никакие демократические процессы еще возникнуть не успели. Тем не менее в моей книге нет недостатка примеров кровавых этнических чисток. По счастью, ни один из описанных выше случаев еще не перешел в геноцид. И хотя меня терзают сомнения, я все-таки надеюсь, что чем глубже мы понимаем предыдущие случаи кровавых чисток, тем лучше будем готовы предотвратить их в будущем.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
Поскольку в своих прежних исследованиях я не обращал специального внимания на экстремальные формы человеческого поведения, мне не приходилось особенно много думать о добре и зле. Подобно большинству из нас, я считал их категориями совершенно отдельными — как друг от друга, так и от обыденной жизни. После занятий проблемой этнических чисток я уже не столь в этом уверен. Несмотря на то, что я не стремлюсь размыть моральную границу между добром и злом, должен признать, что в реальном мире они взаимосвязаны. Зло не приходит из сферы, внеположной нашей цивилизации, из сферы, которую хочется назвать «примитивной». Зло порождается самой цивилизацией.
Бросим взгляд на высказывания трех видных исторических деятелей. Мы привыкли думать о президенте Томасе Джефферсоне как о воплощении просвещенного разума. И в самом деле, он заявлял, что «варварство» американских индейцев «оправдывает их истребление» во имя развития цивилизации. Столетие спустя президент Теодор Рузвельт — достойный современный человек — согласился с этим, сказав, что для индейцев «истребление было в конечном счете столь же благотворно, как и неизбежно». Еще через сорок лет третий лидер заявил: «Путь величия состоит в том, что нужно переступать через мертвые тела, чтобы создавать новую жизнь». Эти слова принадлежат шефу СС Генриху Гиммлеру, который справедливо считается воплощением зла. Тем не менее сам Гиммлер и его коллега Адольф Гитлер говорили, что идут по следам американцев. Как я попытаюсь доказать в этой книге, кровавые этнические чистки