Когда в середине 1941 г. Германия напала на Советский Союз, массовому уничтожению подверглись советские граждане и евреи[48]. Истребительную политику проводили айнзацгруппы («специальные войска»), расстрельные команды, СС, полиция, войска вермахта. Были созданы и лагеря смерти. Нацисты уничтожили от 6 до 7 миллионов советских мирных граждан нееврейского происхождения (около 4 миллионов украинцев, почти два миллиона белорусов, полтора миллиона выходцев из других республик) плюс к этому 3,3 миллиона советских военнопленных — 57 % всех, оказавшихся в плену. Для сравнения: Британия и США потеряли лишь 4 % военнопленных погибшими в немецких лагерях (англосаксы рассматривались как арийская раса). Около трети советских гражданских лиц и военнопленных были расстреляны или уничтожены в газовых камерах; остальные как «расходный материал» погибли на принудительных работах или просто умерли от голода и болезней (Streit, 1978: 10). Медленной смертью умерли «лишь» 15 % украинцев, около 10 % поляков и 10 % белорусов, в то время как 90 % польских евреев были просто уничтожены. Если говорить не о процентах, а об абсолютных цифрах, то результат бросает в дрожь. Назвать это геноцидом в чистом виде нельзя, потому что русских было слишком много, чтобы истребить их всех. Целью нацистов было уничтожение тех, кто мог им противостоять организационно (политицид), часть населения нужно было депортировать в восточные районы страны и оставшуюся треть изолировать в резервациях. Русские должны были разделить судьбу поляков, но у них хватило сил вырвать победу.
Итальянский писатель Курцио Малапарте, сопровождавший немецкие войска в качестве военного корреспондента, дает фотографически точную картину происходившего. В разоренной украинской деревне немцы заставили 118 советских военнопленных вслух читать газету «Правда». Им было сказано, что те, кто лучше других с этим справится, получат административную работу в учреждениях по делам военнопленных, что конечно, гораздо лучше, чем надрываться в каменоломнях. 31 человек успешно справились с заданием и стояли отдельной группой, «радостно возбужденные удачей». Потом их выстроили у ближайшей стены и расстреляли. Сержант расстрельной команды объяснил Малапарте:
Россию надо очистить от этой ученой сволочи. Крестьяне и рабочие, которые умеют читать, слишком опасны. Они все коммунисты (Malaparte, 1946: 213–215).
В терминологии расизма политические жертвы были унтерменшами (Untermenschen), недочеловеками; евреев иногда вообще не считали людьми и тоже навешивали им политические ярлыки. Гейдрих говорил: «Иудейство породило большевизм, и поэтому должно быть стерто с лица земли». В карательных директивах указывались и политические, и расовые цели: «евреи, цыгане, расово неполноценные, люмпены и советские политические комиссары» или «все расово или политически нежелательные элементы среди заключенных» или «второсортные азиаты». Хэдленд (Headland, 1992: 54) перечисляет 44 перекрещивающиеся «целевые группы», упомянутые в документации айнзацкоманд, определяемые по этническим, политическим и другим, более расплывчатым признакам (враждебно настроенные, саботажники, агитаторы). Пресловутый «Приказ о комиссарах» предписывал немедленное уничтожение советских политработников: «политические комиссары — инициаторы варварских азиатских методов ведения войны». Многих советских граждан с «азиатскими чертами лица» тоже убивали (Gordon, 1984: 143; Jacobsen, 1968: 530; Krausnick, 1993: 62–63,532). По сравнению с евреями, психически больными и цыганами в меньшей степени уничтожали славянских женщин и детей — полный геноцид народа не входил в намерения нацистов. Но почти все их жертвы были мирными гражданами, невооруженными и даже не коммунистами. Отсюда и парадоксальная статистика донесений СС и вермахта: в обычной акции, где было уничтожено 1500 партизан, лишь у ста из них были винтовки. Нацисты подвергли русских двойной политико-этнической чистке с элементами геноцида. В отношении евреев применялся полный геноцид.
С 1939 по 1941 г. славян было убито больше, чем евреев. В сентябре 1941 г. на советских военнопленных в Освенциме был впервые опробован газ «Циклон Б». В следующем месяце на 40 русских пленных в лагере Заксенхаузен впервые был испытан газенваген. В машину смерти загнали раздетых догола людей и повезли на местное кладбище. Через 20 минут стуки и крики изнутри прекратились. Потом дверцы открыли и извлекли тела. К удовлетворению эсесовцев кожа сохранила розовый цвет, что означало отравление выхлопными газами, а не асфиксию (Browning, 1985: 62–65). Газенвагены-душегубки использовались по всей Восточной Европе от Польши до Сербии. Технология уничтожения совершенствовалась и достигла своего предела в газовых камерах лагерей смерти, где нашли свой конец миллионы евреев.
В 1942 г. окончательное решение еврейского вопроса, известное также как Шоа или Холокост, стало краеугольным камнем нацистского геноцида. Удушение в газовых камерах предназначалось для евреев, славян большей частью расстреливали или заставляли умирать голодной смертью. Смерть приходила в разных обличьях и была одинаково беспощадной. Были ликвидированы гетто, созданы пять лагерей смерти, ударными темпами шло уничтожение евреев в тысячах других лагерей. При приближении наступающей Красной армии начались поспешные эвакуации, превратившиеся в марши смерти для тех, кто еще мог идти. Узники умирали и после освобождения — они были слишком истощены, чтобы выжить. 6 миллионов жертв Холокоста кажется оценкой несколько завышенной. Хилберг (Hilberg, 1978) дает цифру в 5,1 миллиона, Сергей Максудов (Maksudov, 1993) добавляет к ним еще 300 тысяч советских евреев. Вероятно, цифра в 5,5 миллиона погибших евреев является наиболее точной. В Европе были убиты почти три четверти евреев, выжить удалось в основном тем, кто проживал в странах, лишь частично контролируемых нацистами. Смерть собрала более обильную жатву на Востоке, но и на Западе уничтожение было не менее беспощадным. Это был явный геноцид, самый масштабный геноцид из всех, осуществленных нацистами.
«Окончательное решение» стало самой целеустремленной попыткой тотального геноцида за всю историю человечества. Нацистские лидеры собирались убить всех евреев в Европе. Мечтая о мировом господстве, они ставили задачу уничтожить всех евреев и повсюду, этой цели они добивались с фанатическим упорством. С точки зрения инструментальной рациональности это было полной бессмыслицей. Это также не имело смысла ни в военном, ни в экономическом отношении. Это отвлекало от военных задач огромные ресурсы в людской силе, транспорте, снабжении. И этот абсурд продолжался до последнего дня войны. Это было не инструментальной рациональностью, а ценностной рациональностью (по Веберу), раздутой до гипертрофированных размеров. Для некоторых нацистов это стало высшей целью, целью всех их усилий, величайшим достижением, благодаря которому они должны были остаться в памяти человечества. Так и случилось, но в совершенно противоположном смысле. В их чудовищных злодеяниях, как в зеркале отразилось лицо нацизма, а многие люди и по сей день отождествляют нацистов с немцами.
Память о величайшем из зол породила огромный поток мемуаров, свидетельств уцелевших, расследований военных преступлений. И поскольку множество людей сочли своим моральным долгом рассказать нам об этом ужасе, мы можем читать и читать эти страницы, пока не закружится голова и к горлу не подкатит тошнота. По своим огромным масштабам, непреклонной решимости, бесчеловечной жестокости истребление евреев является тягчайшим злодеянием, которое отторгает наш разум — безвинных, ничего не понимающих, еще на что-то надеющихся людей как скот вели на убой. Судебные материалы и мемуары помогают нам приблизиться к пониманию сущности зла. Почему был геноцид? Почему люди могли убивать и убивали с такой беспощадностью? Никто не способен исчерпывающе ответить на эти вопросы, но ключ к ответу у меня, кажется, есть. Изучив и сам процесс, и его участников, можно понять, как развивался геноцид и как мотивировали свои действия его исполнители. Как и в других случаях, мы будем оценивать каждую фазу этого процесса как часть логической цепи последовательных эскалаций, либо спланированных заранее, либо связанных друг с другом в упорядоченной прогрессии. Можно также предположить, что никакого плана не было изначально, а эскалация развивалась под воздействием внешних непредвиденных факторов. Я снова обращаюсь к методологии поэтапного и раздельного анализа всего процесса, идентифицируя в нем План А, План Б, План В и так далее. Объект моего изучения — разработчики и исполнители геноцида, я также попытаюсь проанализировать их меняющуюся мотивацию на каждой стадии этого процесса.
МОТИВАЦИЯ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ
При анализе ситуации бросаются в глаза две контрастные предпосылки, из которых можно сделать первоначальные общие выводы. Во-первых, обреченных на смерть уничтожали в строгом соответствии с бесчеловечной идеологией: очищение немецкой расы и рейха. Эта мысль неотвязно преследовала нацистскую элиту. В книге «Фашисты» я подчеркивал, что с самого начала нацизм развивался как экстремистский проект нации-государства (крайний национализм плюс крайний этатизм). В этой главе мы рассмотрим, как с 1933 по 1941 г. этот проект эволюционировал в идеологию массовых убийств во имя «расовой гигиены».
Проект потребовал исполнителей, причем в массовых масштабах и во всех государственных структурах: эвтаназии в больницах, айнзацгруппы в тылу, подразделения Ваффен-СС и вермахта на фронте, сотни ликвидированных гетто, пять лагерей смерти и еще свыше 1000 концентрационных лагерей, трагические «марши смерти», персонал и его руководители, транспорт и снабжение. Большинство исполнителей (хотя и не все) были немцами. Их общее число неизвестно, хотя Даниэль Гольдхаген (Goldhagen, 1996: 168) называет приблизительную цифру в 330 тысяч человек. На долю каждого профессионального палача приходилось таким образом 65 убитых. Это были массовые и постоянные экзекуции, к которым были привлечены тысячи людей, вначале слабо или никак не связанных с нацизмом. Обычные люди при необычных обстоятельствах становятся убийцами (тезис 8).