Этот человек Адаму нравился – он был тихий, кроткий, деликатный, старался лишний раз о себе не напоминать. И он был благодарен за все, как будто не получал награду за труд, а просил милостыню. Еще Столешников любил интересные книжки, и Адам заранее радовался тому, что будет через плечо читать всякие заковыристые истории про английских, французских и американских сыщиков. Это было лучше всякого телевизора.
Хозяева уехали, четыре дня Адам со Столешниковым жили в особняке душа в душу. На пятый стряслась беда.
Адам вышел прогуляться и выпить пива с братом Альбрехтом. К тому времени он уже имел четыре маршрута за пределами двора, помеченные монетками. Один удалось проложить прямо к многоэтажному дому, под которым лежали почти истлевшие косточки брата Альбрехта. Больше монеток не было.
– Ходил к мосту, гусара встретил, – рассказывал брат Альбрехт. – Чем дальше, тем хуже. Уже и саблей машет, когда скачет на кобыле по мосту. Раньше просто в полнолуние садился верхом, носился по городу, выезжал на мост галопом и посреди реки рушился в воду. Теперь же – с саблей. Людишек пугает до полусмерти.
– Отчего его видят? – спросил Адам.
– Я ж тебе, чадо, толкую – видать, перед дурацкой своей кончиной возжелал, чтобы все видели, как он несется по наплавному мосту и в пучине гибнет. Вот оно и сбылось. Там, на дне, его косточки, видно, лежат, вместе с кобыльими. И мост уж не тот, он лет сто как каменный, а наш дурак никак не угомонится… вот кара так уж кара… чадо! Слышишь? У тебя там что-то делается неладное!
Адам помчался к особняку. Теперь и он разбирал голоса. Брат Альбрехт, взгромоздив на плечо бочонок, летел следом.
В особняке их встретил Столешников. Точнее сказать, Столешниковых было двое. Один лежал на полу, скрючившись, держась за простреленный живот, а другой стоял над ним на корточках, пытаясь зажать рану, да только как ее зажмешь призрачными пальцами?
– Ого, чадо! – сказал брат Альбрехт. – Вот тебе и соседушку даровали.
– Что тут было? Кто это вас? – спросил Адам. – Где он?
Призрачный Столешников посмотрел на него снизу вверх – и вскочил.
– Полицию вызвать надо! Полицию!
Еще не зная своих новых способностей, он взмыл под самый потолок.
– Угомонись, чадо. Не можем мы никого вызвать, увы нам, – горестно ответил брат Альбрехт. – Ибо не слышат нас и не разумеют.
– Я вас спрашиваю, что тут было! Отвечайте живее! – требовал Адам.
– Да какая уж тут живость… – проворчал брат Альбрехт.
– Пришли трое! Я сигнализацию не включал, они как-то догадались! Где сейф – они знали… а как я мог помешать?.. Что хозяева уехали – знали, все знали!..
– И что сейф?
– Выдернули, сволочи! У них домкрат с собой был… Унесли сейф!
– А вас – ножом?
– Да, я лежал, все видел… Я их запомнил! Я их узнаю!
– Запомнил, узнаю! – передразнил брат Альбрехт. – Чадо ты неразумное!
– Погоди, погоди! – перебил его Адам. – Какое у вас, Столешников, было последнее желание? Самое последнее?
– Догнать, отнять! Что я теперь Антонычу скажу?..
– Ничего ты ему не скажешь. Ибо говорить с людишками ты вряд ли сумеешь, – сообщил приятную новость брат Альбрехт.
Столешников не сразу осознал свое положение. А когда понял, что одна жизнь завершилась и другая началась, – зарыдал.
– Ну вот… – Брат Альбрехт вздохнул. – Ну как ты, чадо, мог им противостоять? Они – хуже пьяных ландскнехтов, а ты что? Ты – ягненок, чадо. Ну, не уберег, и что же теперь? Смирись, вытри нос, что тебе, горемычному, еще остается? Скорби, но в меру!
– Но он хотел догнать и отнять! Значит, он может полететь следом! Послушайте, господин Столешников, вы теперь умеете летать!
– Догонит – а дальше что? – разумно спросил брат Альбрехт. – Как отнять-то? Ты, чадо, лучше помоги его отсюда увести. Смотреть на свою бренную плоть тяжко, мысли зарождаются безумные.
Монах был прав, но объяснить эту правоту новорожденному призраку удалось с большим трудом.
Во дворе особняка Столешников уже не рыдал, а говорил тихо и горестно:
– Он мне во всем доверял… он мне операцию оплатил… он меня в санаторий за свой счет отправил… я за него умереть был готов…
– Ну вот и преставился. Рассвет скоро, чадушко Адам, – сказал брат Альбрехт. – Пора мне в подвал. А за этого страдальца не бойся. Рук на себя не наложит. Ныть будет – это уж точно, ныть и скулить.
– Не может быть, чтобы последнее желание не исполнилось, – упрямо твердил Адам.
– У тебя же не исполнилось.
– Исполнится! Или ты, чертов угодник, наврал про желания?!
– Эй, потише, потише! – закричал брат Альбрехт. – Очумел, взбесился!
Он вместе с бочонком перемахнул через забор, Адам – следом.
– Да ну тебя! Пошел ты к бесам зубастым! – выкрикивал брат Альбрехт, летя вдоль улицы. Адам преследовал его, напрочь забыв, где метки.
Вдруг монах остановился и даже подался малость назад.
– Сгинь, рассыпься, сгинь, рассыпься, Люцифер проклятый! – возгласил он.
Дорогу ему заступил не Люцифер, не Асмодей и не кто-то помельче из всего адского воинства, а всего лишь кот – большой черный кот. От прочих четвероногих своего племени он отличался тем, что явно не знал чувства страха, да еще зеленые глаза полыхали ярче, чем полагалось бы.
Адам увидел кота – и тоже испугался, хотя, казалось бы, чего уж бояться привидению?
И тут кот заговорил.
– Скажите, любезные, как выйти к собору Святого Гервасия, что у реки? – спросил он.
– Прочь, Люцифер, прочь! Изыди, сатана! – завопил брат Альбрехт и запустил в кота бочонком. Но призрачный бочонок вреда животному не причинил.
– Погоди, не ори! На что Люциферу собор Святого Гервасия? – спросил озадаченный Адам. Коты ему и в прежней жизни были симпатичны.
– Ты, любезный друг, кажешься мне разумным, – сказал кот. – Конечно же, я не Люцифер. Я Дамиан Боэций и совершаю увеселительное путешествие.
– Ты не Дамиан Боэций, – твердо возразил брат Альбрехт. – Дамиановы труды я читал! Он был богобоязненный старец чистейшей жизни и кристальных помыслов! А ты – бес!
– Я полагал, что встретил разумных собратий по несчастью, – кот покачал головой. – А тебе демоны мерещатся. Сейчас я вам явлюсь, и вы все поймете.
Светлые иголки выросли из черной кошачьей шубы, слились, образовалось облачко, затрепетало, вытянулось, и полминуты спустя перед братом Альбрехтом и Адамом стоял благообразный полупрозрачный старец. При этом кот остался на своем месте и от такого чуда не пострадал.
– Он наш! – воскликнул Адам. – Но, господин Боэций, что это значит?
– Я всю земную жизнь провел в обители, но перед смертью очень жалел, что не повидал мир, – признался старец. – Я ведь ушел в обитель еще мальчиком. И вот я остался в своей обители, и жил в книгохранилище, и тосковал. Сколь горестно было мое бытие! А у нас имелась полка с запрещенными книгами, и один молодой брат по ночам приходил их читать. Я при жизни их не трогал, а в новой жизни… раз уж я все равно стал призраком… я решил – большого вреда не будет… Стоя за его плечом, я вычитал кое-что важное. Оказывается, привидение, привязанное к месту, где лежит бренный прах, может путешествовать! Для этого нужно найти кота, имеющего особые способности, и с ним договориться! Так-то, чада мои! Таких котов мало, но я искал и ждал, ждал и искал! Кот был ниспослан мне, и теперь я неторопливо путешествую из города в город, подобно премудрому Одиссею во чреве Троянского коня, смотрю на диковинки и помогаю коту прокормиться.
– Договориться с котом? – недоверчиво спросил брат Альбрехт. – Нет, нет, такому не бывать! И кот – дьявольское отродье, и ты мне доверия не внушаешь! Ты не Дамиан Боэций, а бес!
– Как знаешь, любезный брат, – кротко ответствовал старец. – А коли вздумаешь последовать совету, ищи кота, который умеет летать. Он-то тебе и нужен. Договориться с ним несложно – он отзывчив на ласку. Так где тут собор Святого Гервасия?
– Прямо и направо, – монах показал рукой. – Но я пойду за тобой следом. Если ты бес – ты и близко не сможешь к нему подойти! И тут уж я посмеюсь над твоим позором!
– Благодарствую – и прощайте, мои любезные, – сказал на это старец и превратился в облачко. Оно окутало кота, съежилось, втянулось в светлые иголки, иголки исчезли, и кот преспокойно отправился в указанном направлении.
– Ложь, ложь, ложь… – бубнил брат Альбрехт. – Нас учили опасаться! Соблазн и ужас!
– Но это моя единственная возможность найти бриллианты! – воскликнул Адам. – И для господина Столешникова это единственная возможность найти своих убийц и похитителей сейфа!
– На что тебе теперь эти камушки, бестолковое чадо? – спросил брат Альбрехт. – Их хозяева давно померли. Как искать наследников – неведомо. И что может сделать этот несчастный со своими убийцами? Плюнуть им в рожи – и то бессилен.
Он поспешил за котом, чтобы убедиться в его бесовской сути, а Адам полетел в особняк к Столешникову.
Тот сидел во дворе и горестно вздыхал.
– Сударь, у нас есть способ вернуть сейф, – сказал ему Адам. – Даже не способ, а идея. Но ничего, кроме нее, нет. Я уже давно знаю о жизни только то, что показывает телевизор. Может, вы осведомлены лучше. Не слыхали ль вы о летающих котах?
– Мне только сумасшедших тут не хватало, – ответил Столешников. – Это мысль… лучше всего мне было бы сойти с ума, ничего не знать и не помнить…
Адам невольно вспомнил про безумного гусара.
– Нет, два спятивших привидения для одного провинциального города – это уж слишком. Коты, коты… где бы разжиться валерьянкой?..
– Как вызвать милицию? Никто ведь не догадается сюда заглянуть… приедет Антоныч – он и найдет… ох, что он обо мне подумает?..
– О покойниках плохо не думают, это грех. Валерьянка, валерьянка… у хозяйки были какие-то успокоительные шарики, но как их вынести во двор?..
Адам знал, что призрачными руками не открутить крышку вещественного пузырька. Но все же полетел в особняк и попытался. За этим занятием его застал брат Альбрехт.