– Не считай меня идиотом! – крикнул Делвин. – Отпустить твою блудницу? Она наверняка уже несет твой мерзкий плод в своем чреве!
Я встал с кресла. Поднялся во весь рост. И посмотрел на них обоих.
Мудрый волшебник и отважный герой.
– Я до нее не дотронулся и пальцем, – раздельно сказал я.
Илейн вскочила. Ее рука поглаживала кинжал.
Хорошая девушка, подумал я. У нас с ней могло что-нибудь получиться, хотя мы не делали никаких попыток. Просто какое-то время жили рядом друг с другом. Похоже, так и умрем. Если бы у нас было больше времени, если бы я не был тем, кем я был, если бы… А может, в любом случае ничего бы не вышло. У меня уже нет возможности это выяснить. И не было никогда.
Они думали. И маг, и герой. Думали, оценивали ситуацию.
– Хорошо, – сказал Эрик. – Я тебе верю. Вытащи из ножен меч и отбрось Корону подальше. И тогда девушка сможет уйти.
Думал ли он, что я сдержу свое слово и выполню то, что он требует? Ожидал ли он такого поведения от Темного Лорда, загнанного в угол и припертого к стене?
Я поддел Корону острием Призрака Ночи и сбросил ее со стола. Она покатилась по полу и остановилась, ударившись о ногу Ланса.
– Уходи, – сказал Эрик Илейн. – Подожди в коридоре, пока мы здесь закончим. А потом я выведу тебя из замка целой и невредимой. Слово героя.
– Нет, – сказала Илейн. Но решимости в ее голосе не было.
– Уходи, – сказал я.
Между нами не было ничего. Мы не прикасались друг к другу иначе, нежели случайно. Не было объятий, не было поцелуев, не было даже дружеских рукопожатий. Не было взглядов исподтишка. Мы встретились не в том месте и не в то время. Мы не говорили друг другу красивых слов. Мы не говорили даже, что нравимся друг другу, не упоминая уже чего-то большего. У нас не было времени даже на праздную болтовню. Я не думал, что испытываю к ней какие-то чувства. И не был уверен, что испытываю их сейчас.
У меня было одно желание: мне просто хотелось, чтобы она жила. Чтобы в итоге всего этого безумия выжил бы хоть кто-нибудь. Она, или Ланс, или граф, или Альберт… Но она больше других заслужила право жить. Она была здесь из-за меня, но не сделала ничего против этих людей, ворвавшихся в замок. Она была просто случайным свидетелем, заняла место, уготованное ей роком. И все.
Глупо пытаться передать все это в одном взгляде. Глупо надеяться, что тебя поймут. Но она выдержала мой взгляд и чуть заметно кивнула. И пошла к выходу.
Мне просто хотелось, чтобы она жила.
Но, видимо, я хотел слишком многого.
И глядя, как она уходит, я почему-то вспомнил свою поездку на встречу с маркизом Моро. Я вспомнил Грифе, город-курорт. Вспомнил трактир и четверых молодых людей, которые в будущем должны будут убивать друг друга. И я вспомнил, что тогда сказал Эрик по поводу смерти моего отца.
– Я убил безоружного. И никакой гордости за свой поступок не испытываю. Я не герой. Я просто сделал то, что должен был сделать. И если надо, сделаю это еще раз.
Делвин кивнул.
Коротким, мощным и профессиональным ударом, который сделал бы честь любому палачу, Эрик из Кинна, убийца моего отца и мой будущий убийца, отсек Илейн голову.
Верблюд, идущий по пустыне и тащащий на своей спине поклажу. Он выносливое животное, этот верблюд. Жадные караванщики грузят на него все новые и новые тюки, и вот он уже идет на пределе своих сил. Идет не потому, что хочет, а потому, что его подгоняют нетерпеливые люди, не дают остановиться и передохнуть.
И перышко, выпавшее из крыла случайно пролегавшей над караваном птицы. Кружащееся в воздухе, постепенно снижающееся, благодаря игре случая падающее на спину бедного верблюда. И ломающее ему хребет.
Кинжал выскользнул из мертвой руки девушки и начал свое падение на пол. Я смотрел на кинжал, тот самый, который она наставила на меня в подземельях, где мы с ней познакомились. Тот самый, что я забрал в тюрьме и вручил ей здесь. Тот самый, которым она собиралась заколоть Эрика из Кинна, чтобы защитить меня.
Я смотрел на кинжал, потому что не хотел видеть другого.
Не долетев до ковра, кинжал завис в воздухе.
Вселенная остановилась.
И я осознал, что меня действительно было двое.
И тот, которым я был раньше, тот, которого я всегда хотел сохранить в себе, тот, который мечтал положить конец войне, уничтожив мечи и Браслет, тот, который был слабым и допускал ошибки… Он умер.
И остался только тот, которого знал весь этот мир. Тот, которым первый так не хотел становиться.
Я не солгал Эрику. Эпической битвы не получилось. Ибо когда время вступило в свои права, кинжал Илейн вонзился в ковер, до половины утонув в ворсе, и тело девушки упало с ним рядом, я атаковал.
Двумя ударами я заставил Эрика отступить к стене, третьим выбил Шестой меч из его рук, а четвертым сделал с героем то, что он секундами раньше сделал с Илейн.
Мага я размазал по стене заклинанием.
Где-то в коридорах внутреннего замка звенели клинки, кто-то кричал от боли, а кто-то от ужаса. Люди и нелюди продолжали убивать друг друга.
Я плотно затворил дверь в библиотеку. Пусть снаружи живые убивают друг друга. Нас тут шестеро мертвецов, и живым здесь делать абсолютно нечего.
Я поднял голову Илейн и посмотрел в се глаза. Там не было ни страха, ни отчаяния, ни любви. Только решимость. Она сделала свой выбор. Мне никогда его не понять.
Я положил голову рядом с телом. Ворс ковра был красным от крови. Когда людям рубят головы, такое случается.
Я подошел к Лансу.
– Ты слышишь меня, сэр Ланселот, последний из тех, кто давал мне присягу? – Он остался неподвижным. Я мог снять заклятие. Теперь, когда наславший его Делвин был мертв, это было просто. – И хорошо, что ты не слышишь меня, Ланс. И не видишь. Ты понял, что встал не на ту сторону, но твоя честь не позволила тебе изменить свое, решение. Ты говорил, что боялся победы. И правильно делал, что боялся. Но теперь тебе нечего страшиться. Мы проиграли.
Война, в которой твои солдаты боятся победить, не может быть выиграна в принципе. Как бы ты ни извернулся, что бы ты ни сделал, ты проигрываешь при любом раскладе.
Знаменитый стратег будущего Майлз Форкосиган выстраивал свои действия так, чтобы к победе вел не один-единственный путь, но все пути. В моей ситуации все пути вели к поражению.
К смерти.
Не делай ничего, и тебя убьют.
Надень Корону Легионов Проклятых, и тебя тоже убьют, только чуть позже. А перед этим ты станешь ужасным монстром, который не найдет упокоения даже в смерти.
Что сделал бы в моей ситуации Майлз Форкосиган? Позволил бы себя убить, если бы его смерть могла принести какие-то очки его стороне.
Кто остался на моей стороне? Ланс и кучка полуживых орков? Как они могут выиграть от моей смерти?
Никак. Они тоже могут только умереть.
Когда война стала реальностью, которой невозможно было избежать, уже тогда я знал, что все мы умрем. Мы все знали. Против Империи были выставлены слишком большие войска, слишком могущественные силы желали нашей гибели.
Но мы были дураками и фаталистами. Мы не пытались бежать и переломить судьбу. Мы предпочли идти до конца по дороге, которую мы выбрали. Или которую выбрали за нас.
Этому миру нужна была большая война. И мы решили подарить ее этому миру.
Мы стали драться.
И погиб Хэмфри, первый из эльфов, кто открыто отказался от нейтралитета и встал на чью-то сторону. На нашу сторону.
И погиб граф, так и не назвавший мне своего имени, истинный вампир, который однажды дал слово и держал его тысячу лет.
И погиб Палыч, отказавшийся от своего истинного облика только потому, что я привык видеть его другим.
И погиб Киндаро, в неравном бою спасая мой замок от обрушившейся с небес смерти.
И погиб Повелитель зомби, принимавший любое мое решение и предпочитавший мертвое живому.
И погиб Хан орков, правитель народа, которому мое семейство принесло прогресс, цивилизацию и смерть.
И погибнет Ланс, который был слишком лоялен для наемника и слишком честен для победителя.
И погибла Илейн, которая… просто была.
Когда я просил Эрика и Делвина отпустить ее, наверное, я не просил подарить ей жизнь. Глубоко в подсознании я знал, что они все равно ее убьют, слишком хорошо изучил я стиль и методы Хранителей, чтобы надеяться на их милосердие. Но я не хотел видеть ее смерти. Я просил подарить мне иллюзию, последнее, что мне, возможно, было нужно в этой жизни.
Но я не получил даже этого. Ее убили. Жутко. Жестоко. Напоказ. Не пронзили мечом, не остановили сердце заклинанием. Милосердие чуждо магам и героям. Даже милосердие смерти.
Это была не просто смерть. Это было послание.
Жри, тварь.
Знай, что после тебя не останется ничего в этом мире. Все будет уничтожено, сожжено и затоптано в пыль.
Жри.
Кровь и смерть, боль и ужас – вот то, чего ты достоин.
Жри, тварь, жри.
И тут выяснилось, что я сыт по горло.
Я наклонился и поднял с пола Корону. Она была испачкана кровью, мои руки тоже были в крови. Наверное, так и должно быть.
Я вложил Призрак Ночи в ножны, собрал Семь мечей и связал их веревкой вместе, чтобы было удобно нести и чтобы ни один из так дорого доставшихся мне клинков не потерялся по дороге. В качестве Девятого Лорда выкурил свою последнюю сигарету и выпил свой последний бокал вина. Послушал крики в коридоре, которые становились все ближе. Взвалил связку с зачарованными клинками на одно плечо, статую своего последнего солдата на другое и ушел из Черной Цитадели порталом. Открыть его было очень сложно, присутствующие Семь мечей практически сводили на ноль силу Браслета.
В укромном и недоступном для человека, не владеющего магией, месте я оставил Ланса и Семь мечей.
Второй портал открыть было уже значительно легче. Им я прошел уже без клинков и без своего последнего солдата.
А потом водрузил себе на голову древний и могущественный артефакт, который должен был ввергнуть весь мир в пучины хаоса – Корону Легионов Проклятых.