рому под Волоколамском.
Четыре машины были уже в виду села Ядрово, как вдруг летчики обоих истребителей и Александр Николаевич заметили, что «мессершмидт» начал… расплываться по контуру.
Его как будто размывала водная голубизна небес, он заходил на посадку и одновременно словно стирался гигантским ластиком, делаясь все прозрачнее и прозрачнее… При этом рев двигателей слышен был до последнего рывка.
Пилот «мессера» — неизвестно, что происходило с ним в этот момент, но явно что-то нехорошее — как будто ополоумел: слишком резко убрал высоту, и большая машина, злобно взревев, начала падать.
Она должна была рухнуть прямо на жилые дома деревни. Но этого не произошло.
Фашистский самолет пролетел сквозь дома, грохнулся о землю и растаял. После него не осталось ни столба дыма, ни огня, ни обломков.
У Александра Николаевича перехватило дыхание.
— Вы… видели? — хрипло, сглатывая слюну, спросил он по радио асов в истребителях, когда немного опомнился.
— И не в первый раз, — откликнулся один из них.
— Разговорчики! Отставить!!! — тут же прикрикнул кто-то в эфире: они ведь были в пределах слышимости наблюдающего из полка ВДВ, расквартированного здесь, поблизости от подмосковного Ядрова.
— Призрак, выходит? — не слушая крики с земли, спросил Александр Николаевич.
— Выходит, — так же ответил летчик с истребителя.
— Хочется надеяться, что призрак, — откликнулся второй пилот. В это время с земли в их адрес летели россыпью матюги: Александр Николаевич, при всех его боевых качествах, был в настоящий момент лицом штатским, а у военных любые летные происшествия принято засекречивать. Так же поступили и в этот раз.
Военные эксперты провели разбирательство тихо, без лишней огласки.
Выяснили, что призрак над Ядровым появляется регулярно. Иной раз его плохо видно или совсем не видно из-за высокой облачности, но шум двигателей слышен всегда хорошо.
Таинственный «мессер» обстреливали из пулеметов, пушек, зенитных орудий; пытались даже таранить — не помогло. По счастью, и сам «Летучий Ганс» оказался столь же безвреден для деревни Ядрово и Москвы, сколь для него — все примененные меры воздействия.
Этот факт с кристальной ясностью продемонстрировал военным экспертам, что в данной ситуации они столкнулись с какими-то неизученными свойствами материи.
В ходе расследования вспомнили, что до 1943 года у немцев под Волоколамском была большая летная база и, по некоторым свидетельствам, на ней проводились кое-какие научные испытания. Руководителем экспериментов считался один из членов нацистского общества «Аненербе» (Ahnenerbe — с латыни «Наследие предков»).
Эта оккультная составляющая Третьего рейха до сих пор считается одной из самых жгучих тайн современности. Невероятные слухи, которые ходят о нацистской науке, кажутся выдумкой, мифом, легендой. В особенности, когда Голливуд подключает свою фантазию — со свойственными ему размахом и блеском.[7] Но даже к слухам иногда имеет смысл отнестись серьезно. Стоит знать, например, что на исследования в проектах «Аненербе» нацисты потратили рекордное количество средств: куда больше, чем США на атомную бомбу! Уже в 1939 году общество «Аненербе», включенное Гиммлером в состав СС, обладало мощью пятидесяти научных институтов, и руководили ими лучшие специалисты Германии.
Список научных тем, разрабатываемых этими институтами, поражает воображение: от поисков Святого Грааля, исследования тайных обществ и древних магических практик до опытов на пленных или, скажем, выяснения эзотерического значения готических башен западных соборов.
В «научных» трудах общества было, наверное, много ерунды. Но нельзя забыть, что Третий рейх создал громадное научно-техническое превосходство в вооружении, которое позволило немцам подмять под себя пол-Европы, полмира.
Не случайно американцы так старались захватить в своей зоне оккупации и вывезти в Америку немецких ученых: в дальнейшем это дало вполне ощутимый эффект (чего стоил один Вернер фон Браун с его ракетой ФАУ)!
Один из выводов, сделанных нацистской наукой, — посвященные люди могут изменять устройство мира силой мысли. Собственно, к этому они и стремились. Но как много им удалось?..
Научные архивы «Аненербе», захваченные американцами, засекречены. Вся имеющаяся информация не может считаться достоверной — это слухи. Слухи о чудесах. О том, что гитлеровцы разработали летающую тарелку. Создали военные базы во льдах Антарктиды. Проводили эксперименты по невидимости. И в ходе такого эксперимента столкнулись с искажениями пространства-времени и нечаянно создали призрак, «Летучий голландец». Возможно, это и есть известный нам «Летучий Ганс»?
Если где-то есть ответ на этот вопрос — он все еще засекречен.
А воздушные парады в Тушино давно не проводятся…
Хотя самолет-призрак в этом вряд ли виновен.
Спящие на Воробьевых горах
Ленинские горы, МГУ
То, что Москва стоит на семи холмах, все слышали. И, кажется, никого не интересует — из чего состоят эти холмы? А ведь там, у самых корней земли, скрываются наиболее жгучие городские тайны.
Крайне редко случается, чтобы какая-то из них открылась людям. Но — бывает.
В конце шестидесятых учился в университете на физфаке один парень. Как теперь скажут, ботаник из ботаников. Двадцать лет мужику, а он весь в учебе и ни разу еще ни с одной девушкой по вечерней Москве не прогулялся. Не мог познакомиться, стеснялся.
Тогда один его друг предложил:
— Хочешь, со своей двоюродной сестрой познакомлю? Она симпатичная.
Парень согласился.
Для первого знакомства назначили свидание там же, на Воробьевых горах, возле башни физфака, у главного входа.
— А как я ее узнаю, если ни разу в глаза не видел?
— Ноу проблем! Наденешь мой синий галстук в полоску, белую рубашку, черные ботинки. И в руки возьмешь… ну, что, например? Ну, журнал «Знание — сила», скажем. Я тебя сестре опишу подробно, станешь тут, у второй колонны, она сама к тебе подойдет.
В назначенный день и час парень с физфака выкатился на свидание — при галстуке, при рубашке с ботинками. В руках журнал «Знание — сила».
Стоит, колонну спиной подпирает. Пять минут стоит, десять, пятнадцать. На часы посмотрел — раз, другой…
Вдруг подходят к нему двое в строгих темных костюмах:
— Который час? — спрашивают.
— Без двадцати пять, — отвечает ботаник.
— А что у вас за часы, молодой человек? «Полет»? — интересуется один, очень серьезный.
— Нет, у меня «Командирские», дедовы.
Мужики в темных костюмах переглянулись, один другому кивнул, взяли парня под локоток и тихонечко так говорят:
— Здравствуйте, Сергей Иваныч! Рады видеть вас, Не будем время терять — пройдемте.
А парень точно — Сергей Иваныч Данилушкин по паспорту.
Но он, конечно, не привык, чтоб его по имени-отчеству величали. Кто молодого парня станет по имени-отчеству звать? Разве что милиция или, как тогда говорили, органы. КГБ.
Сергей перепугался. Но что делать? Поймали, повели — значит, имеют полное право.
А повели юного Сергея Ивановича почему-то в здание родного факультета. И это еще больше напугало студента: статьи уголовного-кодекса ему представлялись вполне умозрительно, а вот отчисление с факультета… Почему нет?
Вошли в лифт.
Народу много, целая толпа. На двенадцатом последний физик-очкарик покинул кабинку, и остались они втроем. Тотчас один из предполагаемых кагэбэшников нажал кнопку «СТОП». Лифт завис между этажами. Кагэбэшник связался по радиофону с диспетчером. Назвал ему какой-то цифровой код, а после абракадабру — что-то вроде «ВНИИСПЕЦХРАНСЛИПЕР», и лифт сам собой поехал вниз. Сергей затравленным взором по световому табло следил, как меняется отсчет этажей: «10… 9… 8… 7… 5… 4…»
«Что это? Неужто обратно возвращаемся?» Повеселел было. Но тут…
Лифт не остановился на первом… поехал ниже!
Туда, как знали все в МГУ, лифт ехать никак не мог!
А на табло уже «-2… -3… -4… -5…»
У Сергея глаза на лоб полезли — что за нелепица? Спит он, что ли, наяву?! А лифт едет себе спокойно, подрагивает. Доехал до минус семнадцатого этажа.
Двери открылись. Мужики в темных костюмах приглашают:
— Пожалуйста, Сергей Иваныч! Прибыли.
Вроде как с человеком разговаривают. Хорошо бы беседу поддержать, да в горле отчаянно пересохло.
— Где это мы? — еле выговорил, и то по-глупому. Не дело же арестованного вопросы задавать! Однако темная парочка — будто бы так и надо — отвечает:
— Это, Сергей Иваныч, то самое место, где вы неделю назад согласились работать в качестве добровольца. Наш исследовательский центр. Пойдемте, мы вам небольшую экскурсию устроим.
Сергей уже и без того был вполне ошарашен, но, услыхав такое, почувствовал, что извилины в его мозгу резко поднялись на дыбы… Как это: «согласился работать»?! Каким таким «добровольцем»?! Когда?
А упоминание «исследовательского центра» и вовсе напугало — ходили в Москве кое-какие слухи о всесилии чудовищной кагэбэшной науки.
Что, с одной стороны, пробудило в студенте нехороший интерес — любопытство зачесалось, будто ковырнул подсохшую корочку прыща. А с другой — забулькали в Сереге некие позывы к бегству, что-то вроде рези в животе.
Удивляло студента странное обращение с ним обоих темно-костюмников: они вели себя так, будто бы не впервые в жизни его видели. Будто и впрямь существовала какая-то договоренность между ними и лично Сергеем Ивановичем Данилушкиным. Какой-то крепкий и нерасторжимый союз, скрепленный договором и подписанный. И даже, возможно, кровью…
От таких мыслей Сергей Иванович и напрягался. Все чувства в нем обострились… Зато мозги, напротив, пребывали в каком-то сомнамбулическом состоянии, не в силах породить ничего такого, что помогло бы разрешить загадку.
Половину того, что показывали и немногословно поясняли темные костюмы, ведя его по каким-то длинным коридорам с сияющими лампами дневного света, студент Данилушкин совершенно не понимал. Бывает такое: слышишь слово и знаешь, что оно тебе знакомо вполне. Но смысл отчего-то уловить не можешь, как ни старайся!