— А после Триполи мы куда полетим?
Он ухмыльнулся.
— В Триполи скажу, о'кей?
— Нет. — Я покачал головой. — Я хочу знать сейчас.
Он ещё шире расплылся в улыбке. Мол, тут он хозяин.
— Мне сейчас важно знать, как далеко мы полетим, — стал объяснять я ему. — Нам может не хватить топлива. На такой случай я хотел бы заправиться в Триполи.
Тут он забеспокоился.
— Нет, никаких заправок. — твердо заявил он. — На заправки нет времени.
— Вы, может, и хотите разбиться в пустыне, а я нет. Скажите мне, куда мы летим.
— Я скажу вам в Триполи.
— О'кей, — сказал тогда я. — В Триполи я сдам груз в таможню и попрошу их открыть его. И дальше не повезу его.
Он резко вскочил и стал судорожно как бы ощупывать себя. В следующий момент мне в грудь смотрел большой черный пистолет. Я неторопливо встал и подошел к Юсуфу. И сказал:
— Убери эту штуку или я запихну её тебе в глотку и выкину тебя в море.
Он улыбнулся. Пистолет делал его всесильным.
— Я запросто убью вас, ясно?
— Подожди, пока благополучно не приземлишься.
Мысль, что он на высоте шесть тысяч футов, в такой непривычной для себя обстановке, кажется, дошла до него. Мы стояли и смотрели друг на друга, а дуло пистолета находилось в футе от моей груди. Он не убьет меня если я его об этом не попрошу. Он вытащил оружие так, для самоутверждения, а стрелять он не будет. Я развел руками и сел. Он внимательно посмотрел на меня, потом улыбнулся и спрятал пистолет под пиджак.
— Вы мне не давайте приказаний, понятно? — заявил он.
Я закурил сигарету и отвернулся от него в сторону: что ему толку снова доставать пистолет, если я его все равно не увижу.
Я сказал:
— У меня записано, что аэропорт назначения — Триполи.
— Я вам потом скажу, куда лететь.
— Ничего, пешком пройдетесь.
Он медленно сел, по-прежнему не спуская с меня глаз. Потом произнес:
— У меня есть карта.
— А у меня их не одна дюжина.
Левой рукой он полез в карман пиджака, вытащил карту и развернул у себя на коленях. Это была карта королевских ВВС, напечатанная в пурпурных тонах, чтобы её было легче читать с подсветкой в пилотской кабине. Юсуф постучал по ней пальцем.
— Мехари, — сказал он.
— Никогда не слышал.
Он приблизил карту к самому моему лицу.
— Вот, смотрите — Мехари.
Я посмотрел. Это было около двухсот миль на юг-юго-восток от Триполи, как раз за Хамада-эль-Хамра, в большой каменной пустыне к северу от Сахары. На карте не было обозначено никакой взлетно-посадочной полосы. Что она показывала, так это что Мехари стоит на караванном пути, идущем через Сахару из Западной Африки и затем на восток, петляя между пятнами песчаной пустыни, через южный Египет к Нилу.
Я надеялся, что у Микиса хватало разума не посылать меня туда, где нет посадочной полосы. Он выбрал место, где, насколько я знал, не было буровых работ. Я пробежал глазами по карте и нашел место, где есть и буровая, и полоса: Эдри, в полуторасотнях миль дальше на запад. Это могло пригодиться в качестве довода и запасного варианта посадки.
Потом мне надо было узнать ещё одну вещь и я спросил:
— А радио в Мехари есть?
Юсуф замотал головой.
Я встал и улыбнулся ему. Он сказал мне все, что я хотел у него узнать — может, даже больше того, что он сам знал. А то, что он наставлял на меня пистолет в моем собственном самолете — с этим мы разберемся попозже.
Я ушел в кабину.
В часе лета от Триполи мы взяли пеленг на американскую военно-воздушную базу в Уилусе, что в нескольких милях от Триполи. Незадолго до того, как мы увидели берег, мы связались с диспетчерской вышкой аэропорта «Идрис» и назвали себя. Они дали мне полосу, сообщили ветер и давление на уровне аэродрома для установки высотомера, и ни слова не сказали, не разыскивает ли меня афинская полиция с целью взять у меня эсклюзивное интервью. В четыре десять мы уже катились по пыльной и раскаленной взлетно-посадочной полосе аэродрома.
Когда мы подруливали к ангарам гражданской авиации, у меня за спиной появился Юсуф.
— Вам нужно заправиться? — требовательно спросил он.
— Немного, — ответил я, показав на показания счетчика топлива.
Он недовольно посмотрел на прибор. В его показаниях он разобрался бы не больше, чем в теории относительности, но спорить он не стал. На самом деле топлива у меня хватило бы и вдоволь осталось, но мало ли что — может случиться так, что не будет времени для посадки и дозаправки.
Таможню я отдал Юсуфу. Таможенники потрогали ящики, посмотрели на них, а потом стали в тени крыльев изучать кипу транспортных накладных, и видно было, как неохота им заниматься этим делом. Они спросили, нет ли у меня на борту виски или наркотиков и поверили мне на слово, что нет. Про «беретту» они не спрашивали и не нашли. Я послал Роджерса в здание аэропорта посмотреть, чего бы взять из еды, и занялся заправкой.
Я попросил залить мне по сотне галлонов в каждый носовой бак, и начальник заправки скорчил презрительную мину по поводу моей жадности. В половине пятого мы готовы были лететь.
Мы двинулись к началу полосы, в целой полумиле от вышки. Там никого не было и за нами никто не подходил. Я связался с вышкой и сказал им, что заднее шасси у меня заедает и я хочу осмотреть его. Они безо всяких дали мне разрешение. Они уже связывались с самолетами «Эйркарго».
Роджерс с удивлением уставился на меня. Я подмигнул ему.
— Выйди в салон и открой дверь, — сказал я ему. — Прими озабоченный вид.
Он и так уже выглядел озабоченным, но вышел. Я приготовил в кабине все для взлета, законтрил рычаг управления двигателями, включил стояночный тормоз и встал с кресла. Достав из ящичка «беретту», я сунул пистолет в задний карман брюк.
Роджерс уже открыл дверь. Юсуф глядел на меня с подозрением. Я сел в двух креслах от него и наклонился к иллюминатору так, что спинка кресла оказалась между мной и Юсуфом. Когда я встал с кресла, пистолет был у меня уже в руке.
Я наставил «беретту» на Юсуфа.
— Достань пистолет левой рукой, — приказал я ему, — только делай это очень медленно.
Он с удивлением и страхом смотрел на «беретту», потом поднял глаза на меня, и постепенно его лицо стало принимать угрожающее выражение.
— Я убью тебя, — тихо произнес он.
— Не сегодня, — успокоил я его. — Пистолет.
Он медленно достал пистолет и бросил его на сиденье. Это был большой армейский «кольт» калибра 0,45 дюйма. Для войны это хорошая штука, старушек им пугать хорошо, но он весьма неудобен для быстрой и требующей точности работы. Он когда-нибудь, возможно, постарается убить меня, но не добьется большого прогресса, если не подберет себе оружие по комплекции.
— А теперь вон отсюда, — приказал я.
Он встал, встал напряженно, глаза его забегали вокруг, пытаясь зацепиться за что-то полезное, но ничего не нашли. Он медленно подошел к двери и спрыгнул. Он стоял в струе от винта левого двигателя, волосы у него развевались, он не спускал с меня глаз.
— Я очень сильно надеюсь, что ты понимаешь, что ты делаешь, Джек, услышал я рядом с собой голос Роджерса.
— Я тоже надеюсь, — ответил я. — А теперь и ты давай туда.
У него отвисла челюсть. Я наставил на него пистолет.
— Говоря банально, — пояснил я, — это для твоей же пользы. Я собираюсь в Эдри. Эдри — это тут поблизости. Но я вернусь. Отель для пилотов называется «Уаддан». Жди меня.
— Слушай, Джек… — начал было он.
Я помахал пистолетом, и он закрыл рот, кивнул и спрыгнул. Я быстро захлопнул дверь и бросился в кабину. Я ещё не успел сесть в пилотское кресло, а уже снял машину со стояночного тормоза и передвинул ручку управления двигателями до упора.
Через десять минут я ещё не поднялся выше тысячи футов, а двигатели все работали на взлетной мощности. Я торопился на юго-восток. До меня уже почти не долетали возмущенные приказы диспетчерской вышки «Идриса» вернуться и объяснить, что я такое вытворяю. «Идрис» меня не волновал. Меня беспокоила база Уилус, которая могла засечь меня своими радарами.
Как только Триполи остался вдали, пейзаж под крылом стал мертвым. Греческий пейзаж суров, но этот — словно износившееся платье, сквозь которое просвечивают мышцы. Ливия кажется мертвой, необжитой, словно никто пока не придумал, что с ней можно сделать. В нескольких милях к югу от побережья вы найдете не много зелени.
Собственно пустыня начинается милях в трехстах к югу, но не хотел бы я жить и в пределах этих трехсот миль. Хотя некоторые пытаются. Иногда попадались домишки из камня и штукатурки, у которых не было ни дверей, ни окон, ни крыш, а вокруг них боролась за жизнь куцая, выжженная солнцем растительность.
Двадцать пять лет назад здесь находились самые дальние форпосты новой Римской Империи, и пустыня собиралась расцвести, как роза в петлице Муссолини. Не расцвела.
Никто там теперь не жил, за исключением оазисов, а все остальное — это мелкие овраги, низкие столовые горы — горы с плоским верхом — и бродячие пески. Нефтяные компании разделили всю пустыню на аккуратненькие участки и поставили на них буровые установки, но буровых больше на карте, чем в реальности. На самом деле вся пустыня — это сплошное ничто.
Я держал двигатели на богатом питании, чтобы они не нагревались, и смотрел в небо, нет ли где следов инверсии от двигателей. Но, видимо, «Идрис» не сумел втравить американские ВВС в преследование меня, хотя пока что исключать этого было нельзя. За сорок пять минут полета ничего опасного я не заметил. Я повернул на юг и стал постепенно набирать высоту.
На высоте пять тысяч футов я был в двухстах милях от Триполи. Я включил автопилот, а потом включил радиотелеграф и стал ловить на нем Уилус. Мне повезло. Поймав, я включил радиокомпас и начал лавировать, пока направление на Уилус не составило 335 градусов. Теперь мне надо было лечь на противоположное направление, на 155 градусов, прямо на Мехари, которого я собирался таким образом достигнуть через три четверти часа. Если я не придумаю чего-то еще. А тем временем передо мной стояли другие важные задачи.