— Может и нет, — сказал я. — Но кое-какой резон все же есть. И ещё какой.
Я дотронулся кончиками пальцев до щеки. Под корочкой спекшейся крови все горело. Я чувствовал себя на взводе.
— Не надо этого, — спокойно произнес он.
— Но, черт возьми, они же меня порезали, а не кого-нибудь! Буду я каждому спускать!
Мой голос прозвучал очень громко во тьме дворика. Наступившая после этого тишина стала казаться совсем тихой.
— Извини, — сказал я. — С тобой тоже бывало.
После некоторого молчания он спросил:
— Так ты попытаешься взлететь в темноте?
— Да — если самолет не охраняется. Я попытаюсь в темноте, только бы не нарываться на эти винтовки при дневном свете.
— Вполне логично. — Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. — Через полчаса будет светать. Давай-ка шевелиться.
— Да. Лучше через стену, по-моему. На случай, если там охрана.
Он встал.
— Хочешь взять с собой коньяк?
— А ты что, остаешься?
— Я своим самолетом. У меня тут ещё есть кое-какие делишки. А с твоим бегством меня ничто не связывает.
В этом я усомнился. Наберется немало народу, который свяжет бегство одного иностранца с наличием другого, единственного на округу. У меня есть опыт, как далеко они заходят в своих мыслях. Но мне надо было кое-что обмозговать.
Мы спокойно пересекли площадь и, петляя между деревьев и домов, направились к восточной стене. Он спросил:
— Не знаешь, никто не заметил нефтяного пятна и всякой ерунды, которую я сбросил над морем?
— Заметили. Я. — И рассказал ему о путешествии с навабом и компанией.
— Так-так-так, — промолвил он. — И все это время ты знал, что я жив?
— Это не моя забота была, — ответил я. — А сейчас я думаю о «Даке», который стоит там.
Мы достигли стены. С внешней стороны она была высотой футов в пятнадцать, а с внутренней — тут либо намело песку, либо насыпали, так что здесь стена не превышала семи футов. Выступы делали её удобной для подъема.
— Ты не рассказал мне, почему ты передумал насчет того груза, заметил он.
— Да, не рассказал.
— Было бы…
И в этот момент послышались выстрелы. Три быстрых одинаковых выстрела, слишком слабые по звуку, чтобы они доносились из полицейского участка. Мы так и примерзли к стене.
Вот прозвучало ещё два выстрела, такие же слабые, и сразу послышался шум автомобильного двигателя. Прозвучал ещё выстрел, отдавшийся каким-то шумом. Шум двигателя постепенно сделался неслышным за стрельбой.
— Пистолетные, потом винтовочные, — тихо произнес Кен. — И грузовик, который стоял в лагере. Что ты по этому поводу думаешь?
У меня были соображения, но я буркнул что-то, и полез на стену. Поднимался я медленно и осторожно. Стена была сложена из камня безо всякого раствора, но сделана она была давно, и камни сделались одним целым. Я высунул голову над стеной.
«Дакота» стояла ярдах в двадцати справа от меня, хвостом прямо ко мне, как я её и оставил. Под левым крылом кто-то стоял спиной ко мне, глядя в конец ограды. Мне виден был длинный бурнус и, как мне показалось, что-то длинное — винтовка, наверное.
Я пригнулся.
— Один часовой, — прошептал я. — Думаю, мне понадобится помощь. Если тебе это в какой-то мере интересно, содержимое левого запасного бака тянет на четверть с лишним миллиона.
Кен от неожиданности уставился на меня.
— Так-так-так, — произнес он. — Мой старый друг Джек Клей. Кто бы подумал?
— Так махнем в Триполи?
— Это можно. Пошли!
— Давай на стену. Нам лучше перелезть одновременно.
Я взобрался на широкий верх стены и прополз по ней несколько футов. При свете звезд я вполне мог ориентироваться на стене. Кен поднялся рядом со мной и достал из-под куртки «вальтер».
— Бензобак, — прошептал он. — Ну, ты молодец.
Мы спрыгнули разом. В темноте пятнадцать футов — это большое расстояние, но там был песок. Плюхнувшись, я вскочил на колени и быстро выставил пистолет. Часовой обернулся. До него было ярдов тридцать.
Мы с Кеном выстрелили одновременно и с одним намерением. У ног часового вздыбились два песчаных фонтанчика. Потом выстрелила его винтовка. Он выстрелил чересчур торопливо. Я услышал удар пули в стену над своей головой, но в следующий момент мы уже бежали к часовому, чтобы взять его с двух сторон. Он опустил винтовку и начал передергивать затвор, но делал это слишком нервно. К тому времени, как он снова начал поднимать винтовку, мы были уже меньше чем в десятке ярдов от него.
Я крикнул на него, остановился и поднял на него пистолет.
Кен выстрелил на бегу. Часовой упал, словно кто-то выдернул у него из-под ног ковер. Винтовка не выстрелила.
Кен поднял винтовку и снял её с плеча часового. Потом он перевернул его на спину и проверил, нет ли у него другого оружия. Часовой застонал. На его грубой одежде расплывалось темное пятно в области левого колена. Так хромым и ковылять бы ему в могилу, да повезло, что тут все рядом.
— Отличный выстрел, — заметил я. Действительно, при таком свете, да на бегу — отличный выстрел.
— Давай, заводи, — сказал Кен, выпрямившись и забросив в сторону кривой кинжал, отобранный у часового.
Я бросился в самолет, влетел в кабину. «Беретту» они забрали из ящичка, но фонарь оставили. Я сел в кресло и начал спешно готовить машину к взлету.
Все, кажется, работало нормально. Я взглянул на горизонт. В восточной стороне неба был лишь слабый намек, не более, на рассвет. Через двадцать минут появится хорошая видимость. Но у меня не было двадцати минут. В этот момент я думал только о том, как идет полоса. Жаль, что я не заметил по компасу, когда садился. Неплохо бы сейчас включить посадочные фары, но при знании точного направления по компасу можно было бы взлететь и безо всяких огней.
— Готов к взлету, — прокричал я Кену и включил стартер левого двигателя. Маховик медленно провернулся. Я дал газу. Двигатель недовольно заворчал, чихнул, затарахтел, опять чихнул и наконец заработал. Земля пустыни осветилась голубоватыми бликами. Я стал запускать правый двигатель.
Этому ещё более не хотелось работать, но теперь я имел возможность подпитать его током от правого двигателя, а не от аккумуляторов, которым я не доверял после двух дней пребывания машины на солнцепеке. Заработал и правый.
Кен перевязывал часовому колено.
— Все на борт! — зычно выкрикнул я.
Кен встал, затем застыл. Со стороны деревни приближались три фигуры. Я отпустил стояночный тормоз, дал газу левым двигателем и развернул самолет в их сторону, затем снова поставил его на тормоз. Теперь, если дело дойдет до стрельбы, я могу включить посадочные фары и, возможно, ослепить нападающих, а у нас с Кеном будут хорошо видимые цели.
Два человека, вроде бы, остановились, а один продолжал идти. Я достал с пояса револьвер и положил его на сиденье рядом с собой.
В двадцати ярдах он остановился и развел руками, чтобы показать, что он без оружия. Я убавил газ, взял револьвер и спустился на землю.
Это был один из помощников хозяина каравана. Он стоял между мной и своими друзьями, остановившимися у края поселка. Преодолевая шум двадцати восьми цилиндров, я крикнул ему:
— Не вздумай помешать нам!
— Ми-истер Клей?!
— Да. А что?
— Хозяин каравана — он убит! — крикнул он.
Это подходило под мою теорию.
— Но я его не убивал! — крикнул я.
— Я знаю! И знаю, кто его убил!
— Юсуф?!
— Да, он убил хозяина!
— Юсуф мне не друг! — Я выразительно замотал головой. — Он убил хозяина, потому что хозяин не дал ему убить меня!
Он разобрался в сказанном, перевел себе, потом кивнул.
— Это верно! Да! Но вы не отдали нам груз, который у вас!
— Это не ваш!
Наступила пауза.
— У меня есть люди! — предупредил он.
Рядом со мной Кен сделал быстрое движение, чтобы посмотреть, не обошли ли нас с другой стороны деревни.
— А у нас есть оружие! — крикнул в ответ я.
Если дело дойдет до стрельбы, то сейчас самое время для этого. Обстановка сгустилась, достаточно было неверного движения. Но за спиной я слышал ободряющий гул моторов. Такой шум по мне, особенно в таком месте, где я чужой.
Светало быстро, а свет и время были их союзниками. Я крикнул:
— Мы летим в Триполи! Полиции я сообщать не буду!
Человек медленно кивнул. Это, возможно, была лучшая сделка, которую он мог заключить в таких условиях. Мог бы попытаться выбить и получше условия, но тогда ему пришлось бы приобрести в животе несколько дырок диаметром 0,38 дюйма. Будут новые дни и новые сделки. Как Аллах пожелает.
— Трик ислама, — тяжелым голосом произнес он. Что означает: пусть этот путь приведет к спасению. Хорошее пожелание, особенно в данных обстоятельствах. — Аминь.
Он сделал быстрый сдержанный жест, повернулся и большими шагами пошел прочь. Белый бурнус трепетал в такт его шагам.
Кен повернулся ко мне.
— Давай на борт, — сказал я. — Это только что избранный. Они, может быть, не все у него под контролем.
Мы нырнули под левое крыло и забрались в самолет. Кен на мгновение остановился, похлопал по основанию крыла и улыбнулся.
— Четверть миллиона, — промолвил он.
Меньше, вроде, чем я оценивал два дня назад. Я направился в пилотскую кабину.
Полоса стала различимой: гладкая площадка среди неровной земли. Послышалось, как с шумом закрылась внешняя дверь. Я прибавил газу, повернул влево от рассвета и включил двигатели на полный вперед.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
17
На три тысячи футов мы забирались против солнца. Я передал Кену управление, а сам пошел в салон посмотреть, что поисковая группа из каравана там унесла или сломала.
Искали они, видно, тщательно, даже вскрыли некоторые панели настила, но очень аккуратно. Помимо «беретты» они взяли пару карт и кое-что из простейших инструментов — ключи, отвертки и тому подобное. В ящичке я нашел три патрона 7,65 миллиметра от «беретты».