— Да-да, — согласился он, то и дело затягиваясь сигаретой.
— Если хочешь, можешь нанять этот самолет, — добавил я. — Вот только топливо очистим. На это уйдет не много времени. А в воздухе мы можем переиначить, куда нам лететь — это на некоторое время собьет их с пути, если только это беспокоит тебя.
— Да-да, — повторил он. Кен выбросил окурок на бетон. — Спасибо, Джек.
Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, спасибо тебе. Увидимся еще.
Он легко спрыгнул на землю и большими шагами направился к ангарам. Я наблюдал за ним через иллюминатор, пока он не скрылся из глаз. Потом я устроился на одном из двойных кресел и стал пускать дым под потолок.
В «Даке» чем только не пахло, но пока было прохладно. Солнце ещё не успелопрогреть его так, чтобы он превратился в раскаленную бочку. Через открытуюдверь совсем не поддувало. Клочьями висел табачный дым, запах которого смешивался с запахами самолета — запахом прежних грузов и пассажиров, бензина и масла, кожи и металла, и за всем этим ощущался острый собственный запах «Дакоты», который ни с чем не перепутаешь. Можно забыть запах и даже внешний вид десятка женщин, но этот запах остается в памяти навсегда. Иногда некоторые вещи настолько становятся твоими, что ты даже забываешь, что помнишь о них. Я сидел, неспешно покуривал и думал.
Микис со своим пистолетом в верхнем ящике письменного стола — это было одно, часть запутанной мошеннической игры, в которую тот играл на своем заваленном бумагами столе, пистолет же был символом удачи, талисманом двадцатого века. Кен с пистолетом — это было нечто совершенно другое, но что — я не мог понять.
Я кончил курить, вылез наружу и раздавил окурок о бетон. Подошел Роджерс с емкостью — отпиленным дном железной бочки. Он бросил эту штуку в тень и спросил:
— Чего это Китсон приходил?
— Попрощаться. Он отбывает.
Я поднялся по стремянке и начал выковыривать фильтр карбюратора. Наконец я извлек его и бросил Роджерсу, чтобы он промыл его. Потом через трубопровод подачи я откачал топливо так, чтобы избавиться от воды. Я пришел к выводу, что на очищенном топливе можно лететь, когда раздался голос Роджерса:
— Вон он, пошел!
Я взглянул из-под крыла. Маленький «Пьяджо» резво катился по рулежной дорожке, вздымая тремя колесами пыль и отбрасывая её винтом.
Я знал, что там никого, кроме Кена, нет. Он выбрал самый быстрый путь бегства отсюда, но зато такой, который обеспечит ему постоянный интерес к его личности со стороны наваба. Его бывшему хозяину, возможно, будет все равно, куда запропастился его пилот, но наверняка захочется знать, куда делся этот чертов самолет.
Я прошел к носу «Дака», чтобы посмотреть на взлет «Пьяджо».
Маленький «Пьяджо» пристроился за «Вайкаунтом» компании «МЕА», который ждал разрешения на взлет в начале полосы. И вот «Вайкаунт» стартовал, взял разбег и взмыл в чистое, почти безоблачное, небо. После его взлета Кен подождал секунд пятнадцать и пошел на взлет.
Маленькие «Лайкоминги» взвыли и, как только тормоза были отпущены, бросили машину вперед. Самолет оторвался от земли, не пробежав и двухсот ярдов. Двигатели ещё ревели во взлетном режиме, а пилот заложил резкий поворот вправо и сразу вверх, вопреки взлетной схеме аэропорта.
— Господи! — промолвил Роджерс.
«Пьяджо», продолжая поворот и медленно набирая высоту, прошел над диспетчерской вышкой и зданиями аэропорта. Совершив разворот на три четверти круга, Кен выровнял самолет и на высоте пятьсот футов прошел над ангарами и взлетно-посадочной полосой. Он прошел почти над самой головой у нас, и я мог прочесть номера на серебряных крыльях.
Один двигатель, похоже, барахлил. Вот он взревел, «выстрелил» пару раз, выпустив облачка дыма, и замер. Самолет резко наклонился в сторону замершего двигателя, потом выправился и начал медленно карабкаться вверх, уходя в сторону моря. Винт замершего двигателя ещё некоторое время медленно покрутился и остановился.
— Господи! — снова промолвил Роджерс.
Я бросился в самолет, пробрался в кабину, включил электропитание и радио и, пока приемник грелся, достал из рундучка наушники.
В боковое стекло мне был виден «Пьяджо», по-прежнему удаляющийся в сторону морского горизонта. Приемник заработал, в наушниках появился шум и треск. Голос на английском с акцентом обращался к «Пьяджо», но никакого ответа не получал.
Мне по-прежнему был виден «Пьяджо». Он набрал высоту под тысячу футов.
Голос продолжал вызывать пилота «Пьяджо», спрашивал, что случилось, слышит ли его «Пьяджо». Ответа по-прежнему не было. Голос перешел на французский, потом другой заговорил по-немецки. Потом все замолчали. На другом канале я снова услышал вызов по-английски. Но и здесь ответа не было.
«Пьяджо» все уменьшался и уменьшался в размерах. Наконец я выключил приемник, вырубил питание, положил на место наушники и вышел из самолета. Роджерс все смотрел в сторону горизонта.
— Что за чертовщина? — спросил он. — Он что-нибудь говорил?
— Я ничего не слышал, — ответил я. — Давай поставим фильтр на место.
Через двадцать минут в воздух поднялись два «Тандерджета» греческих ВВС и на малой высоте ушли в сторону моря.
— Искать, — промолвил Роджерс, почти про себя. Он проводил их взглядом, пока они не исчезли. — Я думаю, это наваб велит ему продолжать полет, — медленно произнес Роджерс. — А ты не думаешь, что?..
— Наваба там нет, — сказал я. — Там только Кен.
— Тогда чего же он не вернулся? Он же на одном двигателе.
— Не знаю. Но если кто что будет спрашивать, то его здесь перед этим не было, уловил? j — Он непонимающе взглянул на меня. — Послушай, попытался объяснить я, — у него возникли серьезные трения с навабом. Я не знаю, чего он хочет, и не хочу знать. Мне неохота влезать в их дела. Так что его никогда тут не было, договорились?
— Хорошо.
Роджерс непонимающе покачал головой.
Я поставил на место фильтр, привернул обтекатели и решил подождать, пока мне заправят самолет, а там можно было и лететь. Мы переоделись и пошли в диспетчерскую вышку. Времени было полдень.
Я поинтересовался, есть ли новости о «Пьяджо». Новостей не было.
«Тандерджеты» ничего не нашли. Они обратились к одному или двум самолетам в том районе с просьбой посматривать по сторонам и поставили в известность службы королевских ВВС на Мальте.
После этого я отправился в бар.
Я пил второе пиво, когда в бар вошла мисс Ширли Бёрт. Она, видно, искала меня, потому что решительно направилась прямо ко мне. Она выглядела обеспокоенной.
— Вы не знаете, что случилось с Кеном? — первым делом спросила она.
— Не больше того, что видел. — Ей, видно, хотелось знать, что же я видел. — Он взлетел, один двигатель отказал, но он продолжил полет, пошел в сторону моря, на радиозапросы не ответил. Они предпринимают кое-какие поиски. Если через несколько часов ничего не обнаружится, то поиски усилятся.
— Через несколько часов!
— У них нет никаких особых причин беспокоиться. Двухмоторный самолет может лететь на одном двигателе, пока хватит топлива. Я не знаю, на сколько хватает у этого конкретного самолета. Конечно, в данном случае выбран весь лимит безопасности, и мало кто в таком положении отважился бы лететь над морем. Тревогу вызвало, что он не отвечал на радиозапросы.
Это все были азбучные истины, и я выдал их на одном дыхании, с тем выражением, с каким читают азбуку.
— А где ещё он может сесть?
— К югу до Крита особо не разгуляешься. Острова скалистые, длинных пляжей нет.
Она нервно покусывала губы. Мне-то что, но сегодня она выглядела хорошо. На ней было легкое кремовое платье, блузка, уже другая, коричневый кожаный пояс и коричневые туфли. В типично мужской манере она провела рукой по волосам и взглянула на меня, часто-часто заморгав.
Этот скотина мог хотя бы попрощаться с ней. Но и это было не моим делом.
— Выпейте чего-нибудь, — предложил я.
Ей не хотелось, но ничего другого не оставалось. Если влюбилась в пилота — надо привыкать сидеть и ждать, чувствую растущий холодок внутри. Она согласилась на холодное пиво и сигарету.
В бар вошел Хертер и прямиком направился нам. Я поставил стакан на стойку, чтобы руки были свободны. Так, на всякий случай. Он остановился прямо передо мной.
— Капитан Клей?
Я кивнул.
— Меня зовут Хертер, я личный секретарь его превосходительства наваба Тунгабхадры.
— Форт-Манро, знаю, — неласково произнес я.
Если он собирается заварить тут кашу, я ему с удовольствием помогу. Где-то в горле я чувствовал кисловатый привкус, который появился отнюдь не от съеденного или выпитого, и удар по этой бандитской роже снял бы неприятный привкус.
Хертер, слегка нахмурив брови, продолжал:
— Вы видели сегодня утром мистера Китсона?
Я отрицательно покачал головой.
— Я видел, как он взлетал. Час с лишним назад.
— Его величество очень обеспокоен. У него, кажется, сломался двигатель, но он не вернулся.
К счастью, я не услышал в его словах никакого подвоха.
— Я думаю, у вас можно зафрахтовать самолет? — продолжал Хертер.
Я опустился на стул.
— Да, зафрахтовать можно, — медленно ответил я.
— Он готов подняться в воздух?
— Разве что заправиться надо.
— На это нужно много времени?
— Да нет, с полчаса.
— Его превосходительство желает, чтобы вы взяли его на поиски мистера Китсона. Так через полчаса вы будете готовы?
— Если найду подмогу, — ответил я.
— Сделайте все необходимое. Его превосходительство будет здесь через полчаса. — И он собрался уйти.
— Вы ничего не спросили о цене, — заметил ему я.
Он повернулся и смерил меня таким взглядом, словно я позволил себе чихнуть в строю.
— Его превосходительство о цене никогда не спрашивает, — отчеканил он и вышел на улицу.
Я посмотрел на Роджерса, на девушку, потом опять на Роджерса и сказал:
— Ну вот. Летим, стало быть.
— А я? — спросила девушка.