[93]. Целью ее кампании были не перемены, а замораживание исторического процесса. И она потерпела абсолютную неудачу, пав жертвой грандиозного публичного унижения.
Сегодня некоторые акции Уайтхаус выглядят довольно нелепо. Она и ее сторонники увязли в борьбе с провокациями, которые в наши дни кажутся умилительно старомодными. Двусмысленности в названиях песен (например, «Моя побрякушка» Чака Берри) или ситкомов (например, «Здесь совсем не жарко, мама»[94]) наряду с «бесстыдствами» вроде непристойного танца Мика Джаггера со своим микрофоном во время выступления на британской телепрограмме Top of the Pops – все это становилось предметом нападок консервативных активистов.
Одной из первых атак Уайтхаус на общественную жизнь была анонимная статья 1953 года для «Сандей таймс», в которой она давала матерям советы, как наиболее надежно предотвратить развитие у своих сыновей гомосексуальности. Эта открытая гомофобия сочеталась с крестовым походом против богохульства, в котором зачастую слышались призывы к архаичному законодательству. В 1977 году Уайтхаус подала частное обвинение против «Гей ньюз» за публикацию стихотворения, в котором римский центурион фантазирует о сексе с телом распятого Христа. Редактор был признан виновным в богохульстве, а представляющий его королевский адвокат позже написал, что «страх Уайтхаус перед гомосексуалистами был чисто рефлекторным», – и, возможно, он был прав[95].
Из-за того что Уайтхаус имеет репутацию отсталой критиканши, если ее сегодня и вспоминают, то, как правило, только забавы ради. Да и при жизни она была предметом постоянных насмешек. Ее книга была ритуально сожжена в одном из ситкомов от Би-Би-Си, а с ее именем чего только не делали: оно было в шутку использовано в названии популярного комедийного шоу «Опыт Мэри Уайтхаус», а одна порнозвезда издевательски взяла себе его в качестве псевдонима (позже эта вторая «Мэри Уайтхаус» покончила жизнь самоубийством). Сэр Хью Грин, генеральный директор Би-би-си с 1960 по 1969 год, открыто презирал Уайтхаус до такой степени, что купил ее гротескный обнаженный портрет и повесил его в своем кабинете. Рассказывают, что Грин вымещал злобу, бросая в него дротики, и визжал от восторга, когда ему удавалось попасть в одну из шести грудей Уайтхаус[96].
Архипрогрессивный обозреватель «Гардиан» Оуэн Джонс – один из тех, кто сегодня использует имя Уайтхаус как условное обозначение для всего того, что находится «на изнанке истории» (сам Джонс часто использует это выражение)[97], – по ту сторону романтических героев зарождающегося культурного штамма (по Рэймонду Уильямсу). В данном случае – напротив сэра Хью Грина и его либеральных союзников. Однако этот нарратив работает только в том случае, если мы сознательно выстраиваем избирательное отношение к историческому процессу. Уайтхаус была осуждена «историей» за свои взгляды на гомосексуальность, богохульство и неприличные заигрывания Мика Джаггера со своими микрофонами. Но в одном вопросе она была удивительно дальновидна: Уайтхаус была одной из немногих публичных фигур своего времени, которым было не наплевать на сексуальное насилие над детьми.
В то самое время, когда сэр Хью Грин метал дротики в обнаженный портрет Уайтхаус, его организация потворствовала сексуальным надругательствам, совершаемым в отношении женщин и детей многими известными мужчинами, среди которых был печально известный телеведущий Джимми Сэвил. Только после смерти Сэвила в 2011 году масштаб его преступлений стал очевидным (при жизни Сэвил так и не был наказан). В настоящее время считается, что в течение как минимум сорока лет сотрудники Би-би-си закрывали глаза на изнасилования и сексуальные домогательства в отношении чуть ли не тысячи девочек и мальчиков, совершенные Сэвилом в раздевалках и студиях корпорации[98]. Он совершал надругательства и над многими другими жертвами – молодыми и старыми, мужчинами и женщинами, в больницах, школах и вообще везде, где ему предоставлялась такая возможность. Статус знаменитости играл на руку сексуальной агрессивности Сэвила, облегчая ему доступ к уязвимым жертвам (в особенности к детям) и препятствуя расследованию его преступлений.
Сэвил почти не пытался скрывать свои замыслы и даже часто шутил по этому поводу. Отвечая на телефонные звонки журналистов, он якобы с налета приветствовал их фразой «Она сказала мне, что ей больше шестнадцати», а в ответ всякий раз слышал только нервный смех[99]. В своей автобиографии, опубликованной в 1974 году, Сэвил открыто признался в некоторых из своих преступлений. Например, описывая период своей жизни, когда он, еще не будучи телеведущим, управлял ночными клубами на севере Англии, он вспоминает, что как-то раз один полицейский попросил его быть начеку, если он заметит девушку, сбежавшую из центра для несовершеннолетних правонарушителей. Сэвил сказал офицеру, что, если девушка появится в одном из его клубов, он обязательно передаст ее властям, «но сначала я оставлю ее на всю ночь в качестве награды». Девушка действительно появилась в одном из его клубов, и он действительно провел с ней ночь, однако уголовное дело возбуждено не было[100]. Сэвил рассказал об этом случае открыто, как о каком-то забавном происшествии, по всей видимости, не опасаясь последствий.
Когда в начале 2010-х разразился скандал с Сэвилом, повсюду звучал один и тот же рефрен: «Тогда было другое время»[101]. И в самом деле, время было другое, хотя иногда мы совершенно забываем, как сильно отношение к сексуальному насилию над детьми в 1970-х и 1980-х годах отличалось от сегодняшнего. В Британии члены Центра обмена информацией о педофилах открыто выступали за отмену возраста согласия и были тепло встречены в некоторых кругах истеблишмента. При этом правительство Маргарет Тэтчер отклонило требования о запрете этой организации[102]. В Соединенных Штатах в конце 1970-х была основана «Североамериканская ассоциация бойлаверов» (NAMBLA), получившая поддержку со стороны таких деятелей, как поэт Аллен Гинзберг и феминистка Камилла Палья[103].
В этот исторический период в некоторых европейских странах детская порнография находилась в свободном доступе. Она, а также другие формы порнографии, были легализованы с конца 1960-х годов[104]. Вот, к примеру, случай из Швеции: в 2009 году стало известно о хранении в Королевской библиотеке Стокгольма коллекции детской порнографии, которая была приобретена (легально) между 1971 и 1980 годами и которая все еще, даже в двадцать первом веке, сдавалась (незаконно) в аренду шведским гражданам[105] – неприятное напоминание о шведском гиперлиберальном прошлом.
В 1977 году во французский парламент поступила петиция, призывающая к декриминализации сексуальных отношений между взрослыми и детьми. Под документом подписались многие известные интеллектуалы, в том числе Жан-Поль Сартр, Жак Деррида, Луи Альтюссер, Ролан Барт, Симона де Бовуар, Жиль Делез, Феликс Гваттари, а также почетный политический радикал и прародитель квир-теории Мишель Фуко[106]. В 2021 году писатель Ги Сорман заявил в интервью «Таймс», что в период своего пребывания в Тунисе в конце 1960-х годов Фуко проводил этот политический принцип в жизнь, подвергая сексуальному насилию детей в возрасте от восьми до десяти лет. По словам Сормана, этот факт был известен его коллегам-журналистам, «но в те дни никто не рассказывал о подобных случаях. Фуко был философом-королем. Во Франции он уподоблен Богу»[107].
Все эти фигуры теперь оказались (как назвал бы это Оуэн Джонс) «на изнанке истории», поскольку в 1990-е годы произошел резкий откат назад, направленный против усилий по нормализации педофилии. В течение 1970-х годов против таких групп, как «Обмен информацией о педофилах» выступали в основном «регрессивные» консерваторы. Например, Мэри Уайтхаус активно лоббировала частный законопроект, из которого вырос «Закон о защите детей» 1978 года. Впоследствии прогрессисты присоединились к Уайтхаус в ее осуждении сексуального насилия над детьми, однако ее вклад был стерт, а постыдная история либеральной толерантности к педофилии в течение десятилетий после сексуальной революции была в основном забыта – чтобы сегодня мы открывали ее заново, по кусочкам, благодаря расследованиям вроде тех, что позволили узнать правду о преступлениях Джимми Сэвила.
Сегодня педофилия, а также множество других половых извращений, в том числе некрофилия и зоофилия, осуждается как либералами, так и консерваторами. Для либералов критерием законности сексуального поведения является взаимное согласие. В следующих главах я более подробно рассмотрю эту позицию. Согласно либеральной точке зрения, проблема с педофилией заключается в том, что дети не могут дать согласие, и поэтому любые действия сексуального характера с их участием всегда будут неприемлемыми. Таким образом, если об апологетике педофилии со стороны таких сексуальных революционеров, как Фуко и Рубин, вообще вспоминают, то лишь как о кратковременном и постыдном отходе от прогрессивного пути, как о маленькой петле на дуге моральной вселенной, которая, несмотря ни на что, склоняется к справедливости.
Однако при более внимательном рассмотрении аргумент о согласии рассыпается на глазах. Либералы могут без колебаний поддержать запрет на детскую порнографию, поскольку ее производство предполагает надругательство над реальными детьми из плоти и крови. Но что насчет картинок, которые полиция называет «псевдофотографиями», на которых, по-видимому, изображены настоящие дети? Кроме того, что либералы могут сказать нас