Подобно Арми Хаммеру, Азиз Ансари – знаменитость, втянутая в скандал MeToo. Однако, в отличие от Хаммера, недостойное поведение Ансари имело более двусмысленный характер. В ночь на 25 сентября 2017 года он пошел на свидание с девушкой, назвавшей себя Грейс. В завершение вечера они отправились к нему домой, а затем у них был сексуальный контакт, после которого у Грейс остался «неприятный осадок». Хотя она мягко отстранялась, невнятно пытаясь выразить свое нежелание заниматься сексом, Ансари не унимался. В конце концов по его просьбе она сделала ему минет. Ансари ни разу не применил силу, а Грейс ни разу не сказала «нет», и все же она чувствовала себя использованной. На следующий день она написала об этом Ансари, после чего он извинился, заверив, что «неправильно понял». Через несколько месяцев она опубликовала рассказ о случившемся на сайте babe.net[117].
Юридически поведение Ансари нельзя рассматривать как изнасилование: технически Грейс дала согласие на их встречу. Он явно предполагал, что Грейс захочет вступить с ним в половую связь – как из-за его статуса знаменитости, так и потому, что секс после первого свидания сегодня считается нормой в среде западной «сексуально раскрепощенной» молодежи. Таким образом, Грейс оказалась в положении, в котором она должна была выступить против того, чтобы заняться сексом, но сделать это, как ей показалось, было почти нереально. Подобно той студентке, которую я цитировала в главе 1, она инстинктивно хотела защитить свои сексуальные границы, но натолкнулась на препятствие в виде господствующей в нашей культуре точке зрения, согласно которой секс – это «всего лишь секс». Два взрослых человека, вступающих в связь по обоюдному согласию, – они только что были на свидании, и секс был ожидаемым итогом вечера, так как же Грейс могла сказать «нет»?
После публикации рассказа Грейс либеральные феминистки попытались осудить Ансари в рамках идеологии согласия, утверждая, что, вопреки имеющимся свидетельствам, их связь не была действительно согласованной. Поскольку потребность в согласии является единственным моральным принципом, остающимся в силе во времена «сексуального расколдовывания», именно его было необходимо привести в действие. Проблема в том, что наличие согласия – это чрезвычайно низкая планка, минимальное требование, абсолютно необходимое, но не достаточное. Ансари удалось перепрыгнуть через эту планку, но все же его поведение заслуживает осуждения. В другую эпоху можно было бы сказать, что он поступил аморально или не по-джентльменски, но эти слова, учитывая их отталкивающие ассоциации с религиозным консерватизмом, не пришлись бы по вкусу либеральным феминисткам. Все слова единственно доступного им словаря отсылают к согласию, ведь в идеологическом ящике либерального феминизма можно найти всего один грубый инструмент, и он – стоит ли этому удивляться? – неоднократно продемонстрировал свою непригодность.
Нам необходима более сложная система сексуальной этики, которая требовала бы от людей чего-то большего, нежели просто согласия. В частности, как сильный и более похотливый пол мужчины должны проявлять большую сдержанность, чем женщины, когда они сталкиваются с искушением. Хотя слово «рыцарство» сейчас крайне немодно, оно неплохо выражает кое-что из того, к чему я призываю. Как пишет теоретик феминизма Мэри Харрингтон:
«Рыцарские» социальные кодексы, поощряющие защиту женщин мужчинами, обычно воспринимаются с эгалитарной точки зрения как проявление высокомерия или сексизма. Однако… хорошо задокументированный в разных культурах факт, что мужчины обладают большей физической силой и склонностью к насилию, делает такие кодексы рыцарства чрезвычайно выгодными для женщин, тогда как их отмена во имя феминизма является крайне недальновидным решением[118].
В следующих главах я рассмотрю некоторые корыстные причины, по которым мужчины могут сделать выбор в пользу «преднамеренного наложения социальных ограничений на рост индивидуального могущества» (как почти сто лет назад выразился Ричард Тоуни). Однако мотивация сексуальной добродетели должна выходить за рамки личного интереса. Нет ничего противозаконного в том, чтобы изменять партнеру, или принимать сексуальные услуги от презираемого вами человека, или очень тонко принуждать кого-то к сексу (как это сделал Азиз Ансари с Грейс), но все это – примеры недостойных поступков. Существует множество возможностей сексуального поведения, которые располагаются между полюсами преступления и блага, но они почти не поддаются осмыслению в рамках идеологии согласия. Где-то в туманном пространстве между сексуальным либерализмом и традиционализмом мы должны нащупать наш путь добродетели.
Глава 4. Секс без любви не расширяет ваши права и возможности
В первом эпизоде сериала «Секс в большом городе», вышедшем в эфир в 1998 году, манхэттенский обозреватель, светская львица и «просто женщина» Кэрри Брэдшоу принимает решение перестать искать своего «мистера Совершенство» и вместо этого начать получать удовольствие от жизни. Так, она заводит интрижку со своим бывшим парнем, «эгоистом и негодяем», к которому у нее не осталось никакой эмоциональной привязанности. Она наведывается к нему в середине дня, наслаждается куннилингусом, а затем просто уходит, лишая его аналогичного удовольствия. Не обращая внимания на негодующего партнера, Кэрри рассказывает зрителям о своем восторге: «Я стала одеваться и тут поняла, что сделала это. Я переспала с мужчиной как мужчина. Я чувствовала себя полной сил, энергии и новой жизни. Как будто весь город принадлежал мне, и никто не мог помешать мне».
В популярном телешоу «Крах», выходившем в эфир в середине 2010-х, великолепная Стелла Гибсон, занимающая почетную должность суперинтенданта полиции, также наслаждается возможностью заняться сексом «как мужчина». Недавно она приехала в новый город для расследования серии убийств, и вот она уже заглядывается на крепкого сержанта, который младше ее и по званию, и по возрасту. Она приглашает его в свой отель, чтобы предаться плотским утехам. Позже Гибсон узнает, что мужчина женат, однако она остается нарочито равнодушной, оправдывая свои сексуальные авантюры цитатой феминистки Кэтрин Маккиннон: «Мужчина трахает женщину; субъект глагол объект». Смысл ясен: женщина трахает в ответ.
Эти примеры сообщают нам кое-что важное о том, что означает сексуальное освобождение для женщин. «Секс в большом городе» ведет локомотив истории в двадцать первый век, тогда как «Крах» представляет новую нормальность нашего времени: в прессе Стеллу Гибсон повсеместно называют «сильным женским персонажем» («Она восхищает своей самодостаточностью», – добавила актриса Джиллиан Андерсон, обсуждая свою героиню в интервью журналу «Сан»)[119].
Обе героини пользуются своей сексуальной свободой, бесцеремонно занимаясь сексом без любви с мужчинами, к которым они равнодушны. Им плевать на интимную жизнь своих партнеров, которых они бросают сразу после того, как дело сделано. Их цель – собственное удовлетворение, как физиологическое, так и психологическое (последнее – явно в случае Брэдшоу и неявно в случае Гибсон). Стремясь к кратковременному наслаждению, они относятся к своим партнерам только как к средству, но не как к цели. Таким образом, «заниматься сексом как мужчина» на самом деле означает – по крайней мере, в этих двух случаях – заниматься сексом как сволочь.
Тем не менее во фразе «заниматься сексом как мужчина» либеральный феминизм видит наиболее очевидный рецепт для женщин, желающих сбросить оковы старомодных патриархальных представлений о целомудрии и послушании. Если вы считаете, что нет ничего плохого в том, чтобы использовать других людей в погоне за собственным сексуальным наслаждением, то почему бы и нет. И если вы также считаете, что мужчины и женщины почти не отличаются физически и психологически – не считая нескольких заморочек, порожденных секс-негативной культурой, – то можно понять ваше желание предоставить женщинам доступ к тем сексуальным развлечениям, которые традиционно доставляли удовольствие мужчинам (по крайней мере, тем из них, кто имел высокий статус в обществе). Позиция чисто реактивная: поскольку женщин исторически наказывали за раскрепощенное сексуальное поведение, их освобождение, несомненно, должно не только положить конец таким наказаниям, но и позволить, наконец, делать то, что раньше было запрещено – трахать в ответ.
Особенно активно в поддержку этой точки зрения выступает Карли Шортино, телепродюсер и колумнистка, пишущая на тему секса. По ее мнению, двойные сексуальные стандарты, при которых распущенность у мужчин оценивается нейтрально или положительно, а у женщин порицается, являются продуктом социализации в деспотически антисексуальной культуре. Решение, по ее мнению, состоит в том, чтобы приучить себя воздерживаться от негативных реакций на поведение, которое она назвала бы «в стиле шлюшки»:
На сегодняшний день мы создали среду, в которой (якобы хищническую) мужскую сексуальность необходимо контролировать, а (якобы пассивную) женскую сексуальность нужно защищать… Это представление является устарелым, оскорбительным и психологически разрушительным для женщин, поскольку оно может вводить девушек в заблуждение, что один неидеальный сексуальный опыт грозит им необратимой утратой частички себя. Очнитесь – жалость к женщинам и превращение их в жертв не помогают. Все это только принижает важность женской сексуальной активности[120].
Двусмысленность слова «неидеальный» имеет здесь большое значение: Шортино признает, что на поле сексуальности игроки занимают не совсем равное положение, и это не зависит от того, будем мы продолжать осуждать женщин за то, что они «ведут себя как шлюхи», или нет. Во-первых, в силу различия в физической силе любое гетеросексуальное столкновение неизбежно будет более опасным для женщин, чем для мужчин. Во-вторых, не стоит забывать о риске беременности.