Бьёрнфут сделал вид, что не слышит ее. Он смотрел на снег за окном. Уверенности в нем поубавилось. Может, убийца все-таки Пеккари? Может, он не хотел признаваться, что ударил Оскара Линдмарка сзади? Может, хотел придать своему поступку театральности? Кайса со вздохом опустилась на пол.
– Можем проверить комнаты его друзей, – предложил Спетт.
Бьёрнфут покачал головой.
– Думаю, он не из тех, кто доверяет приятелям.
Он повернулся к хозяйке.
– Как зовут невесту? Где она живет или работает?
Невесте Пера-Андерса Ниеми Майкен Берн было девятнадцать лет. Круглолицая девушка с кудряшками притягивала покупателей, как магнитом, в магазин Ханнулы, где работала продавщицей. Бьёрнфут сразу понял, что они на верном пути. Когда они попросили ее одеться и пройти с ними, Майкен подчинилась, не задавая вопросов. Поспешила одеться, даже передник не сняла. Видимо, чтобы фру Ханнула не успела разозлиться из-за того, что Майкен забрала полиция.
– Вы знаете, о чем речь… – начал было Бьёрнфут, когда они вышли на улицу. Но девушка была не из робких. Обмотавшись шалью, она только покачала головой.
– Ваш жених, Пер-Андерс Ниеми. Где он был позавчера вечером? С вами? – крикнул Бьёрнфут.
– Да! – крикнула она в ответ. – Это я хорошо помню! – И, спохватившись, добавила: – Так о чем речь?
– О двойном убийстве, – процедил Спетт. – Не забудьте.
В молчании они пошли к дому Майкен.
Уютная комната, подумал Бьёрнфут, оглядываясь по сторонам. Плетеные занавески с бахромой. Утепленные ватой окна. В вате между стеклами сидели вязаные гномики. На стене над постелью висела бумажная рождественская картина, на которой гном кормил лошадь красным яблоком. Стол был застелен безупречно белой вышитой скатертью. Два стула. На камине с плиткой стоял кофейник с вязаной прихваткой. Кайса тем временем отряхивалась от снега. Потом она обнаружила корыто с водой в алькове и стала громко лакать воду. Бьёрнфут со Спеттом начали обыскивать комнату. Проверили ящики, кровать… ничего. «Она не спрашивает, что мы ищем, – подумал Бьёрнфут. – Она знает». Спетт позвал Кайсу. Когда та не откликнулась, он пошел в альков.
– Что она нашла? – спросил он.
Оказалось, что в корыте замочено белье.
– Надеюсь, в воде нет глины?
– Нет-нет, – заверила Майкен и покраснела. – Это просто…
– Что это за белье? – спросил Бьёрнфут, заметив, как она покраснела. Спетт вытянул тряпку из корыта. Это оказались мужские штаны. Они были в крови по колено. Бьёрнфут повернулся к Майкен. Вся краска сошла с ее лица. Девушка была бела, как мел.
– Это штаны вашего жениха. И на них кровь Оскара Линдмарка.
Майкен Берн тяжело дышала, хватаясь за воздух руками в поисках поддержки.
– Рассказывайте, – приказал Спетт. – Если все нам расскажете, сможете избежать наказания. Иначе мы обвиним вас в соучастии. Это я вам гарантирую.
Майкен Берн ничего не сказала, но повернулась и медленно показала на каминную трубу. Спетт выронил мокрые штаны на пол, бросился к камину и схватился за трубу.
– Как? – спросил он у девушки.
Та покачала головой:
– Не знаю.
Спетт дернул трубу, и та разошлась посередине.
– Там что-то есть, – сказал он, заглядывая внутрь.
Майкен Берг повернулась к Бьёрнфуту.
– Не говорите ничего Перу-Андерсу. Он меня убьет.
– Он никого больше не убьет, – спокойно ответил Бьёрнфут, глядя, как Спетт черными от сажи руками достает из трубы пачки банкнот.
Майкен Берн стояла у окна, разглядывая обручальное кольцо и иней на окне. «Знать и не знать… Как им объяснить?» – думала она.
…Прошлой ночью Майкен проснулась от шума. Пер-Андерс что-то делал у камина.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Спи, – ответил жених.
Потом Пер-Андерс залез к ней под одеяло. Он был холодный, руки как ледышки.
– Скоро, – прошептал он ей на ухо, – скоро я куплю тебе шубу.
Утром он встал раньше ее. Запретил разжигать огонь в камине и варить кофе в течение нескольких дней. Попросил постирать грязные штаны.
– Я помогал сапожнику разделывать мясо, – пояснил он. – Но он обещал, что потом угостит нас.
Когда Майкен услышала об убийстве, то обо всем догадалась. Но ничего не сказала. Не хотела верить. Однако камин разжигать не стала.
– А этот тип… Эдвин Пеккари, – сказала она себе под нос, забыв о присутствии полицейских. – Он такой неприятный. Никогда ни с кем не разговаривал. Даже не здоровался. Раздевал меня глазами, когда думал, что я не вижу. И глаза у него были какие-то желтые… Это мог быть он. Это должен был быть он.
Ленсман Бьёрнфут распахнул дверь судебного зала, прервав судью Манфреда Бруландера на середине фразы. Головы собравшихся повернулись к двери.
– Пеккари невиновен, – крикнул Бьёрнфут, маршируя к скамье подсудимых. – Отпустите его!
– Что вы имеете в виду? – изумился Бруландер.
Он начал нервничать, когда Бьёрнфут со Спеттом покинули зал, а сейчас уже весь обливался по́том и ловил ртом воздух, как выброшенная на песок рыба.
– У меня в руках украденные деньги! – крикнул Бьёрнфут, поднимая вверх пакет банкнот из камина Майкен Берн. – А здесь, – продолжил он, поднимая другую руку, – штаны убийцы. Все в крови Оскара Линдмарка.
Собравшиеся охнули. Всех потрясло зрелище окровавленных штанов и пакета, в котором, как они знали, была крупная сумма денег.
Пер-Андерс Ниеми резко вскочил. Прежде чем кто-то успел его остановить – а никто и не пытался, – он сделал шаг к задней двери, через которую часом раньше ввели обвиняемого Пеккари.
– Стоять! – крикнул Бьёрнфут, но Пер-Андерс Ниеми уже выбежал. Однако за дверью его встретил крепкий кулак полицейского Спетта.
Всего через пару секунд Спетт вернулся в зал с Ниеми под мышкой. Бьёрнфут тем временем высматривал приятелей Пера-Андерса в зале. Один из них согнулся на лавке, как грешник перед алтарем. Бьёрнфут схватил его за волосы и поднял на ноги.
– Я все расскажу, – пискнул тот.
– Молчи! – крикнул Пер-Андерс, пытаясь вырваться из хватки Спетта.
– Нет! – в отчаянии воскликнул приятель. – Я хочу все рассказать. Я спать не могу с той ночи. Пер-Андерс рассказал мне о почтовом грузе. Сказал, что мы его украдем. Только это. Ничего об убийстве. Мы взяли сани, пока извозчика не было дома. Остановились у Луоссайокки, перевернули сани, притворившись, что у нас выскочила оглобля, натянули на глаза шапки и закрыли лица шарфами. Они бы нас никогда не узнали. Не нужно было никого… Пер-Андерс спрятался за деревом, потому что почтальон его знал. Почтовые сани остановились, чтобы нам помочь. Оскар спрыгнул на снег, чтобы посмотреть поломку. Почтальон остался в санях сдерживать лошадей. И тут Пер-Андерс вышел из укрытия, залез в сани и выстрелил Юханссону в спину.
– Из пистолета Юханссона? – спросил Бьёрнфут.
– Нет, из своего собственного. Пистолет Юханссона мы обнаружили позже и притворились, что нашли его у Пеккари. Тот пытался сказать, что его ему подложили, пока он спал…
– А потом? – продолжал Бьёрнфут. – Что произошло в лесу потом? После того как Пер-Андерс застрелил почтальона Юханссона?
– Лошади, услышав выстрел, словно с ума сошли. Нашу кобылу понесло, но сани-то были перевернуты, так что она увязла в снегу. А почтовая лошадь понеслась прочь. Пер-Андерс схватил за уздцы и крикнул мне: «Парень! Схвати его!»
Приятель Ниеми вздрогнул. Перед его глазами снова встала эта ужасная сцена. Колени у него ослабели, и Бьёрнфуту пришлось поддержать его, чтобы тот не осел на пол.
Лицо Оскара Линдмарка в лунном свете кажется синим. Стоя на коленях, он осматривает оглоблю. Глаза широко раскрыты. Он еще не понял, что происходит, хотя прозвучал выстрел и почтовую лошадь понесло. Но снег мешает ей быстро бежать, и Пер-Андерс Ниеми успевает отдать приказ:
– Я должен забрать деньги. Не дай парню уйти!
Они смотрят друг на друга. Приятель Пера-Андерса и Оскар Линдмарк. Парализованные от страха перед тем, что сейчас случится. Мужчина кричит:
– Я не могу!
Лошадь, запряженная в перевернутые сани, дергается, пытается убежать. И Оскар Линдмар тоже вскакивает на ноги и бежит. Оступается, шатается, но бежит по ночному лесу, как испуганный заяц от охотников.
– Схвати его! – вопит Пер-Андерс Ниеми. – Если убежит в лес, нам конец!
Приятель берет топор и бросается догонять мальчишку.
Снежинки медленно кружатся в лунном свете, словно не могут решить, спускаться им ниже или нет. Облаками затягивает луну. Она светится, как женщина в курной бане, жирная, лоснящаяся. То закрывается облаками, то открывается. Тени от деревьев на снегу то черные и резкие, то мягкие, растушеванные… Но даже скройся луна полностью за облаками, Оскару Линдмарку не спастись. Его следы хорошо видны на снегу. Пер-Андерс гонится за ним, ощущая металлический привкус крови во рту. Ноги увязают в снегу. «Он же совсем ребенок. Боже мой». И вот приятель настигает мальчика, заносит топор и бьет его по голове сзади. Мальчик не обернулся. Не отважился посмотреть на своего преследователя. И вот он уже лежит лицом в снег, и только ноги подрагивают, как у спящей собаки. Мужчина бьет еще несколько раз, чтобы заставить ноги не двигаться.
Приятель Пера-Андерса Ниеми смотрел, не отрываясь, на Бьёрнфута.
– Линдмарк побежал. Но я догнал его и ударил обухом в затылок. Он умер там в снегу. Я вернулся к саням, поставил их прямо и придерживал лошадь, пока не вернулся Пер-Андерс с деньгами. Он прихватил пистолет Юханссона. У меня все штаны были в крови. Я чуть с ума не сошел из-за этого, и Пер-Андерс предложил поменяться. Я надел его чистые штаны. Вернувшись в город, мы спрыгнули с саней, шлепнули лошадь и пошли по домам. Снег так валил, что все следы замело. Мы знали, что нас никто не найдет.
Третий приятель, который вместе с ними привел Пеккари в участок, вскочил со скамьи.
– Это неправда! – воскликнул он, в ужасе глядя на Пера-Андерса и своего второго друга, только что признавшегося в убийстве. – Негодяи! Я вам верил! Я поверил, когда вы сказали, что подозреваете Пеккари и что надо обыскать его дом. Подонки!