Когда Эмма сообщала, что нужно сделать перерыв, я возвращался на стоянку, создавая антураж обжитого места. Гулял по лесу, старательно протаптывал дорожки, как если бы поневоле изучал обстановку и пытался искать выход, охотился… ну или делал вид, что охочусь. А также день за днем очень аккуратно выкашивал здешние джунгли, стараясь сделать так, чтобы они беднели постепенно и везде понемногу. Без явных проплешин, без тоннелей. Особенно там, где я, по идее, не должен был появляться.
С точки зрения моих спасателей, средств передвижения на большие расстояния у меня при себе быть не могло, так что и от стоянки я далеко отходить не должен. Вот я и оставлял следы преимущественно рядом с ней. Тогда как все свободное время проводил на другом конце острова, а Эмма неустанно следила, чтобы при этом нигде, ни на земле, ни на деревьях, ни в подземелье после меня не осталось ни единого отпечатка.
Сном ради этого пришлось, разумеется, пожертвовать. Несмотря на то, что безумный профессор был мертв, нормально заснуть на острове я бы не рискнул. Да и жалко было тратить время, когда так много надо было сделать за столь ограниченный период времени.
Эмма, правда, мое решение не одобрила. Сказала, что даже на усиленном питании физическая усталость для меня — это вопрос времени, да и для психики отдых, пусть небольшой, все-таки нужен. Не говоря уж о том, что проблема с разрушением тела никуда не делась.
При этом подруга признала, что даже сейчас потребность в отдыхе у меня значительно меньше, чем у среднестатистического мага. И не стала отрицать, что медитации в некотором роде способны помочь мне сохранить ясность ума. Так что мы договорились, что она будет тщательно отслеживать мое состояние, попробует скорректировать уровень нейромедиаторов и всевозможных гормонов, включая гормон сна. И если вдруг окажется, что этого недостаточно или если наше пребывание на острове затянется дольше, чем на неделю, то мы к этому вопросу еще вернемся.
В результате я теперь даже ночи проводил в усиленных тренировках.
Вернее, первые сутки я просто попеременно стабилизировал и дестабилизировал свой магический дар, раскачивая его, словно мяч, подвешенный на дереве, и приводя в состояние готовности, без которого, по утверждениям профессора ос-Ларинэ, полноценная раскачка невозможна.
Со второго дня принялся аккуратно пользоваться пространственной магией в подземелье. Строго дозированно. Очень осторожно. Буквально по чуть-чуть нагружая свой дар, чтобы подготовить его к работе в условиях экстремальной нагрузки. Более того, даже при наличии предварительной подготовки я, пережив критическую дестабилизацию, ощущал себя как спортсмен, который полгода восстанавливался после тяжелой травмы. Видел, что даже простейшие магические элементы даются мне с трудом, а пространственные карманы, на которых я раньше вообще не заморачивался, стали для меня серьезным испытанием.
Однако я все же мог их создавать. Пусть и не так много, как мне бы хотелось. И по мере того, как я постепенно увеличивал нагрузку на дар, а пространственные карманы получались у меня все крупнее и держались все дольше, становилось ясно — дар и правда восстанавливается. Медленно, с трудом, чуть ли не со скрипом, однако все-таки возвращает прежнюю форму и с каждым разом реагирует быстрее и лучше, что не могло не радовать.
Почти двое суток у меня ушло на то, чтобы более-менее прийти в норму и уже не помирать после каждого созданного пространственного кармана, как в самые первые рэйны. Двое суток непрерывной раскачки, когда я даже глаз сомкнуть не рискнул, чтобы не потерять концентрацию.
Молнии, конечно, мешали. Как только я возвращался на поверхность, они тут же самопроизвольно активизировались, а когда уходил под землю, напротив, вынужденно пропадали. Причем все это сопровождалось шумом, вспышками и прочими спецэффектами, которые были особенно неприятны в темноте подземного бункера. Мне каждый раз приходилось приглушать слух и зрение, а то и вовсе отворачиваться. Да и наверху они порой некстати лезли под руку.
Я, если честно, устал на них отвлекаться, поэтому в какой-то момент просто попросил их не метаться туда-сюда, не появляться и исчезать, сопровождая все это дело спецэффектами, а по возможности сохранять активность при любом состоянии дара.
И, как ни странно, это помогло. Теперь, когда молнии сопровождали меня всюду и не мешали работать, мне стало заметно легче. Казалось бы, почему, если усиленная нагрузка должна была, наоборот, замедлить процесс? Но получилось так, что мои молнии напротив, уравновесили неустойчивый дар, после чего он стал вести себя гораздо спокойнее.
И вот после этого я решил рискнуть еще раз и стал проводить на поверхности гораздо больше времени, чем поначалу, а заодно начал аккуратно пользоваться пространственной магией и там.
Первый блин, как водится, получился комом. Когда я попытался создать свой самый первый крошечный карман в состоянии полной дестабилизации, то ощущения были сродни первому опыту. При том, что карман реально был не больше наперстка, держал я его буквально несколько сэнов. А все равно — кровь хлынула носом, словно я крупно перенапрягся. Да и Эмма сказала, что, скорее всего, нагрузка оказалась чрезмерной.
Тогда я уменьшил размеры кармана до размеров кедрового ореха и, как только подруга меня подлечила, сделал еще одну попытку поработать с дестабилизированным даром.
И вот она прошла уже намного легче. По крайней мере, кровь фонтаном из меня не хлынула, а лишь чуть-чуть покапала. Наизнанку меня тоже не вывернуло. Головная боль оказалась вполне терпимой, да и она прошла сразу же, как только я свернул карман и отправился вниз восстанавливаться.
Еще два дня после этого я аккуратно экспериментировал с даром, тщательно соблюдая рекомендации Эммы и при первых же признаках опасности тут же уходя вниз на стабилизацию. В обязательном порядке давал себе время отдохнуть и восстановиться. Особенно много медитировал и занимался визуализацией. Регулярно делал упражнения на концентрацию. Но лишь на шестые сутки от момента начала раскачки наконец-то почувствовал, что во мне что-то изменилось.
Не скажу, что вот так сразу вдруг перешел на новую ступень, но в какой-то момент мне вдруг стало ясно, что создание одного пространственного кармана больше не доставляет мне дискомфорта.
Тогда я попробовал изменить в нем еще и время, и на удивление мне это даже удалось.
После этого, прервавшись на очередную медитацию, я вместо одного пространственного кармана рискнул сделать два, и с облегчением выдохнул, поняв, что мне и это теперь по силам. Более того, ощущения хуже не стали. Кровь носом больше не шла. А когда я, взяв положенную паузу, вернулся в подземелья и открыл проекцию своего дара, то удовлетворенно кивнул, обнаружив, что у пространственной ветви наконец-то появился первый самостоятельный отросток.
Значит, не обманул старик. И протоколы его ребята тоже составили правильно.
У меня, конечно, было серьезное преимущество перед ними — Эмма. А также способность поглощения, повышенная регенерация, свой собственный биостимулятор и даже регенератор, который подруга потихоньку снова начала синтезировать. Если бы не это, думаю, только на первый этап я потратил бы не меньше недели. А на последующие — и того больше. Но мы с Эммой отлично дополнили друг друга, так что при прочих равных условиях прогрессировал я в несколько раз быстрее, чем тот же безумец ос-Ларинэ.
И все же времени оставалось катастрофически мало. Шел уже шестой день моих экспериментов и восьмой от того момента, как я попал на остров. К этому времени мастер Даэ уже должен был предпринять какие-то меры по моему спасению, так что его люди могли появиться на Мадиаре в любой момент.
По этой причине я теперь был вынужден соблюдать особую осторожность. Поэтому заранее повесил на одно из деревьев у берега свою рубашку, чтобы болталась на ветру и притягивала взгляды. Костер стал разводить побольше, периодически подбрасывая туда подсохший мох, чтобы посильнее дымило. Да еще и не поленился отлететь на несколько дийранов в обе стороны от бивака и оставить на песке недвусмысленные знаки, в том числе и выложенные камнями стрелки, чтобы спасатели уж точно не ошиблись с направлением.
В общем, привлекал к себе внимание как только мог.
На дроны и прочую летательную технику, правда, особенно не рассчитывал. По предположениям Эммы, сейчас на острове шел период повышенной активности крайта, так что техника, в том числе и маготехника, будет работать здесь или с серьезными перебоями, или вообще никак. По этой же причине спасатели, кем бы они ни оказались, прибудут на Мадиар, скорее всего, на лодках. И вряд ли смогут быстро отыскать место моей стоянки. Береговая линия у острова длинная, извилистая, мелких бухточек полным-полно, а причалить гости, скорее всего, попытаются в уже известном месте. То есть там, где стоял разрушенный пирс, где, соответственно, чаще всего бывал я и где у нас с Эммой имелась возможность засечь гостей первыми.
Именно поэтому я, хоть и создал видимость постоянного пребывания в лагере, не боялся большую часть времени проводить рядом с подземельем.
Если спасатели прибудут днем, то я гарантированно увижу их быстрее, чем они меня.
Если они появятся ночью, то как минимум за десять майнов я их так же гарантированно засеку и успею незаметно вернуться в лагерь, чтобы никто не понял, что я вообще оттуда уходил.
В подземелье я проводил теперь гораздо меньше времени, чем на поверхности, по пол-рэйна максимум, а по возвращении взял за правило в обязательном порядке подниматься в воздух и поглядывать в сторону бухты.
Плюс Эмма высвободила из нашей брони большую часть найниита и постоянно мониторила округу.
К тому же, даже если появление гостей я пропущу, то доехать от берега до леса им будет не на чем. То есть пойдут они пешком. Причем пойдут не налегке. Как минимум в броне и с оружием. А значит, не меньше трех четвертей рэйна им потребуется, чтобы добраться до входа в бункер, и за это время я точно успею ретироваться.