Темная война — страница 2 из 12

Акард

Глава седьмая

I

Ничего подобного с Марикой еще не случалось за всю ее короткую жизнь. Она никогда еще не ощущала себя столь несчастной, столь замерзшей, столь измученной. А ведь прошло всего несколько часов первой ночи в пути.

Она теперь понимала, как чувствует себя Кублин, вернее, чувствовал – напомнила она себе с тоской, – пытаясь угнаться за Замби и его друзьями.

Свежевыпавший мокрый снег превратился в топкую грязь, при каждом шаге липшую к сапогам Марики. Ее поставили предпоследней в ряду, и позади нее шла лишь прикрывавшая спины Барлог. Марика не сомневалась, что невероятно тяжелый мешок в конце концов вдавит ее в укутывавший землю белый саван, из которого она никогда больше не сможет подняться. Ветер с Жотака усилился, гоня вдоль лунных дисков обрывки серых туч и вгрызаясь в правую щеку Марики. У нее уже не осталось сомнений, что она отморозит себе половину морды. Становилось все холоднее.

Плюс в этом виделся только один: если станет достаточно морозно, их вряд ли в ближайшее время застигнет очередная метель.

Тяжкий изнурительный труд по уборке стойбища от тел вновь давал о себе знать. У нее болело все тело. Мышцы так и не отошли до конца.

Прокладывавшая путь Грауэл пыталась замедлить шаг, но силты ее поторапливали. И как тут охотнице не спешить, когда даже старшая силта могла идти быстрее ее?

Во время первого короткого привала Грауэл, которой хотелось идти помедленнее, шепотом заспорила с высокой силтой.

– Мы на территории врага, сестра, – сказала она. – Было бы разумно двигаться осторожнее, оставаясь начеку. Нам вовсе ни к чему в спешке наткнуться на кочевников.

– Сейчас ночь. Ночь принадлежит нам, охотница. И мы способны видеть то, чего не можешь видеть ты.

Грауэл с ней согласилась, но все же заметила:

– У них тоже есть свое колдовство, что они нам уже показали. Вряд ли стоит полностью полагаться на единственное…

– Хватит. Спорить не о чем. Мы не привыкли к спорам. И если ты не усвоишь этот урок за время нашего пути, он станет для тебя весьма тяжким.

Уставившись на снег под ногами, Марика пыталась представить, как далеко им еще топать. Насколько она помнила географию, крепость стояла в шестидесяти милях к западу от стойбища. Пока же они прошли самое большее пять миль, и в таком темпе им понадобится еще три или четыре ночи. Летом хватило бы двух дней.

Грауэл больше не спорила. Но по ее виду было ясно, что в душе она бунтует и, несмотря на благоговейный трепет и страх перед силтами, относится к ним с некоторым презрением. Язык ее тела не ускользнул и от силт. Вскоре после того, как они двинулись дальше, Марика заметила, как обе то и дело переглядываются. Грауэл вызывала у них недовольство.

– Впрочем, чего ждать от дикарки? – заметила старуха. – Ее не воспитывали в должном уважении.

Марика невольно оскалилась, едва не зарычав. Должное уважение? И где должное уважение со стороны силт к столь способной охотнице, как Грауэл? Где должное уважение к ее опыту и знаниям? Грауэл никогда не спорила ради спора, вроде какой-нибудь скучающей Мудрой, желавшей убить время.

Будущее в виде изгнания в крепость выглядело не слишком многообещающим. Чужие обычаи никому не нравятся.

Марика подумала, что она не какой-нибудь самец, чтобы покорно склонять голову. Если же силты считают иначе – их ждет куда больше проблем, чем они предполагали.

Вскоре, однако, тяготы пути заглушили вызывающие мысли. Она лишь тупо переставляла ноги в сапогах, и, хуже того, разум ее открылся нараспашку перед воспоминаниями из прошлого.

И тогда пришла настоящая боль. Душевная боль.

Двигавшаяся тяжелой походкой Барлог не раз налетала на Марику, когда щена останавливалась, уйдя в собственные мысли.

Раздражение силт росло с каждым часом.

Они устали от пребывания в глуши, и им хотелось поскорее вернуться домой. У них оставалось все меньше терпения, чтобы потакать выжившим из стаи Дегнан.

Марика удивилась, почему бы им в таком случае не идти самим, не обращая на остальных внимания. Судя по разговорам, у них не было перед Дегнанами никаких обязательств. Похоже, чувство долга, к которому взывали Скилджан и Геррьен, являлось для силт из крепости в лучшем случае поводом, чтобы грабить якобы обязанные им стаи. А все права и обязанности были односторонними, что бы кто кому ни обещал.

Она и сама ощущала все большее презрение к силтам, которое подпитывалось мучительной болью и усталостью. Прежде чем силты распорядились разбить дневной лагерь в тени огромного поваленного дерева, защищавшего от ветра, чувство это настолько усилилось, что силты смогли его прочесть. Их озадачило, что Марика оказалась намного более открытой и лишенной предрассудков, чем старшие Дегнаны. Усевшись рядом, они стали обсуждать этот вопрос, пока Грауэл и Барлог выкапывали укрытие в нанесенном под дерево снегу.

Высокая силта поманила Марику к себе. Несмотря на усталость, щена пыталась помочь охотницам, в основном собирая валежник. Они добрались до тех мест, где по берегам реки на крутых склонах росли высокие деревья. Как ни странно, местность становилась все более пересеченной по мере того, как река текла на запад. Хотя с плато, где располагалось стойбище Дегнанов, так не казалось, поскольку в целом земля постепенно уходила вниз.

– Щена, – сказала высокая силта, – в тебе кое-что изменилось. Нам нужно понять, почему за ночь ты вдруг нас так невзлюбила.

– Из-за этого, – коротко ответила Марика.

– В смысле – из-за чего?

Марика не боялась их, так же как и охотницы. Она ничего не знала про силт, поскольку никто ей о них не рассказывал.

– Вы просто сидите и смотрите, пока Грауэл и Барлог трудятся не только ради себя, но и ради вас. В стойбище вы кое-чем помогли. Немного. В том, что было не вполне обычным делом стаи.

Имелась в виду уборка тел.

Старшая силта не поняла ее. Младшая поняла, но осталась недовольна:

– Мы занялись этим только потому, что больше было некому. Мы силты. Силты не работают лапами. Это дело для…

– У вас все лапы на месте, и вы вполне здоровы. Уж точно здоровее нас, если способны нас так загнать. И работать вы можете. В нашей стае вы бы умерли с голоду, если бы не делали свою часть работы.

В глазах старой силты вспыхнул огонь. Высокая раздраженно фыркнула, а потом усмехнулась:

– Тебе еще многому предстоит научиться, малышка. Если бы мы занимались тем, о чем ты говоришь, мы бы перестали быть силтами.

– А быть силтой – значит считать себя выше других? У нас были в стае охотницы, которые тоже так считали. Но они работали, как и все остальные. Или голодали.

– Мы тоже вносим свой вклад, щена. Но по-другому.

– Вроде того, что защищаете стаи, которые платят вам дань? Подобное оправдание я всегда слышала от охотниц, которые каждую весну отправлялись в крепость. Платить дань в обмен на защиту. Вот только подозреваю, что этой зимой мы покупали защиту от силт из крепости, а не убийц из-за пределов Верхнего Поната. От вашей защиты стаям уж точно не было никакой пользы. Вы спасли три жизни. Может быть. В то время как стаи по всему Верхнему Понату истреблены под корень. Так что не стоит хвастаться передо мной своим чудесным вкладом, пока не покажете мне нечто большее.

– Вот ведь вздорная сучка! – сказала высокая, обращаясь к старухе.

Та была вне себя от ярости, на грани взрыва. Но Марика и сама распалила себя настолько, что ей уже было все равно, и она ничего не боялась. Она заметила, что Грауэл и Барлог перестали разрывать снег и неуверенно наблюдали за ними, положив лапы на оружие.

В том не было ничего хорошего. Стоило несколько поостыть, иначе могли возникнуть проблемы, с которыми не справился бы никто из них.

– Решает сила, – сказала Марика, повернувшись спиной к силтам, хотя сейчас все складывалось вопреки старой поговорке.

И все же ей удалось одержать небольшую победу. Высокая силта включилась в работу, слегка помедлив, чтобы не казалось, будто она подчинилась какой-то щене.

– Осторожнее, Марика, – бросила Грауэл, когда они отошли подальше, собирая валежник. – Силтам не свойственны ни терпение, ни понимание.

– Да они меня разозлили.

– Они любого разозлят, щена. Просто потому, что могут делать что захотят и им ничего за это не будет. У них сила.

– Ладно, попридержу язык.

– Сомневаюсь. Ты чересчур осмелела с тех пор, как некому стало дать тебе по уху. Идем. Уже набрали достаточно.

Марика вернулась в их небольшой лагерь, удивляясь поведению Грауэл. И Барлог тоже. Гибель Дегнанов, похоже, не столь уж глубоко их тронула.

II

Ни Грауэл, ни Барлог ни словом не обмолвились, но, судя по взглядам, которые охотницы тайком бросали на костер, было ясно, что они считают его не слишком разумным решением. Дым, даже незаметный для глаз, можно было почуять за милю.

Силты видели и понимали их тревогу. Высокая, возможно, и потушила бы огонь, закончив приготовление еды, но старуха упрямилась и не собиралась слушать ничьи советы.

Костер горел.

Охотницы выкопали нору под упавшим деревом, достаточно большую, чтобы в ней поместилось пять мет, и достаточно глубокую, чтобы полностью укрыться от ветра. Когда взошло солнце, силты забрались в укрытие и прижались друг к другу, согреваясь собственным теплом. Марика пристроилась рядом, чувствуя, что лишь во сне найдет облегчение от боли, как телесной, так и душевной. Грауэл последовала за ней. Но Барлог осталась снаружи.

– Где Барлог? – спросила Марика, уже засыпая.

Утром весь мир замер, и не раздавалось ни звука, кроме воя ветра и треска замерзших ветвей. Когда ветер на мгновение утихал, слышалось журчание текшей через речные пороги воды. Марика успела заметить, что в большинстве мест река полностью замерзла и неотличима от остального ландшафта.

– Она будет охранять, – ответила Грауэл.

Силты ничего не говорили насчет охраны, более того, намекали, что даже во сне почувствуют приближение чужаков задолго до охотниц.

Марика лишь кивнула в ответ и провалилась в сон.

Она проснулась, когда пришла Барлог, чтобы поменяться с Грауэл, и потом еще раз, когда Грауэл снова поменялась с Барлог. Но о следующей их «смене караула» у Марики не осталось никаких воспоминаний – она пребывала в мире сновидений.

Темнота. Духота. Страх. Слабость и боль. Лихорадка, жажда и голод. Запах плесени и холодной сырости. Но больше всего – боль, голод и страх смерти.

Сны, подобные этому, Марике прежде не снились, и убежать от него она не могла.

В этом сне не происходило вообще ничего. Просто неподвижность, самая худшая, какую только можно было себе представить. Кошмары обычно связаны с бегством, преследованием, неумолимым приближением чего-то ужасного, не знающего устали и жалости. Но сейчас она будто оказалась внутри разума кого-то, медленно умирающего в пещере. Внутри обезумевшего разума, едва сознававшего, что жизнь еще продолжается.

Она проснулась от дыма, запахов и тишины. Ветер утих. Какое-то время она лежала, дрожа и пытаясь осмыслить сновидение. Мудрые утверждали, что сны реальны, хотя и редко в буквальном смысле.

Но сон слишком быстро ускользнул, оставив лишь легкое недомогание.

Когда Марика наконец выползла из укрытия, Грауэл уже заново разожгла костер и готовила еду. Солнце клонилось к закату. Вскоре после того, как они поедят и соберутся в дальнейший путь, наступит ночь. Марика устроилась рядом с Грауэл, поддерживая огонь. Несколько минут спустя к ним присоединилась Барлог. Силты все еще потягивались и ворчали внутри укрытия.

– Они там, – сказала Барлог. Грауэл кивнула. – Сейчас просто наблюдают. Но они еще дадут о себе знать, прежде чем мы доберемся до крепости.

Грауэл снова кивнула:

– Не стоит беспокоить этим наших выдающихся ведьм. Они знают все, что можно. И об этом наверняка тоже.

– Сегодня идем осторожнее, – проворчала Барлог. – И держимся рядом. Марика, будь начеку. Если что-то случится – бросайся в снег. Ныряй в него и зарывайся поглубже.

Марика подбросила еще сучьев в костер. Она молчала, пока из убежища не выбралась высокая силта, потянулась и огляделась вокруг. Подойдя к костру, она заглянула в котелок и на мгновение наморщила нос. Походная еда не отличалась особым вкусом, даже для привыкших ко всему охотниц.

– Вскоре после захода солнца мы минуем пороги, – сказала она. – После пойдем вверх по течению реки. Там идти будет легче.

– Вот так и мы ходили на восток, – объяснила Барлог Марике. – По реке намного легче, чем по лесу, где никогда не знаешь, что под снегом.

– А лед выдержит?

– Лед в несколько футов толщиной. Выдержит что угодно.

– На реке есть несколько широких мест, где нас будет очень хорошо видно, – сказала Грауэл так, как будто силты не было рядом. – И несколько узких, идеальных для засады.

Она подробно описала Марике, что ожидает их впереди.

Силта осталась недовольна, но промолчала. Из укрытия выбралась старуха.

– Котелок готов? – спросила она.

– Почти, – ответила Грауэл.

Отдохнув, даже старая силта проявила желание помочь, начав разбрасывать снег, чтобы их пребывание здесь было не столь заметно после ухода.

Грауэл и Барлог переглянулись, но не стали говорить, что она лишь впустую тратит время.

– Пусть думают что хотят, – сказала Барлог.

Высокая силта услышала и озадаченно на нее посмотрела. Меты из стаи Дегнан не говорили ей, что все усилия лишены смысла, поскольку кочевники уже о них знали.

Кусака в эту ночь взошла рано, и ее полный диск ненамного опережал отстававшую от нее Гончую. Когда путницы добрались до реки, как раз взошла вторая большая луна, раздвоив тени. Силтам вновь захотелось прибавить шагу, но на этот раз Грауэл и Барлог отказались идти быстрее. Они двигались в своем темпе, с оружием в лапах, внимательно вглядываясь вперед, прежде чем сделать очередной шаг. Марика чувствовала, насколько они напряжены.

Силты тоже это чувствовали и, возможно, именно потому не настаивали, хотя несомненно считали, что вся эта осторожность – лишь пустая трата времени.

Казалось, они правы – над миром вновь взошло солнце и застало путниц целыми и невредимыми. Они так и не столкнулись с врагами, которые, как считали Грауэл и Барлог, их преследовали.

Но охотницы были не готовы признать ошибку. Они доверяли своим инстинктам и снова выставили днем охрану.

И снова за день ничего не произошло. Не считая сна Марики.

Сон был и тот же, и другой. Никуда не делись духота, боль, ужас, темнота и голод, запахи, сырость и холод. Но на этот раз она чуть лучше осознавала происходящее. Она пыталась куда-то взобраться, цепляясь когтями, карабкалась в темноте на гору, которая была самой высокой в мире. Она то и дело теряла сознание, кричала, но никто не отвечал, и казалось, будто она теряет связь с реальностью. Ее огнем обжигала лихорадка, которая то накатывала, то уходила, и Марика видела то, чего просто не могло быть, – нечто вроде сверкающих шаров, светящихся червей, полупрозрачных мотыльков размером с логово, которые с легкостью пронизывали как землю, так и воздух.

Она ощущала на затылке смертельное дыхание зимы.

Лишь бы добраться до вершины, до еды, до воды, до помощи.

Негромкие стоны Марики встревожили Грауэл, которая мягко разбудила ее и стала чесать за ушами, пока щена не перестала дрожать и дыхание ее не успокоилось.

Днем чуть потеплело, и так продержалось до ночи. Потепление принесло новый снегопад и пронизывающий ветер, который завывал в долине восточного притока реки, швыряя в морды хлопья снега. Путницы соорудили себе маски. Грауэл предложила укрыться в норе, пока не минует самое худшее, но силты отказались. Сколь бы ни бушевала буря, остановиться они могли лишь из страха заблудиться. Здесь им это не грозило. Если бы они, к примеру, отклонились от реки, то поднялись бы по склону холма и уткнулись в деревья.

Марика жалела, что продвигаются они не днем, а ночью в снегопад. Судя по тому немногому, что ей удалось увидеть, здешние края впечатляли, будучи куда величественнее, чем любые окрестности родных мест.

Кочевники не побеспокоили их ни в эту ночь, ни на следующий день. Однако Грауэл и Барлог настаивали, что северяне все еще где-то неподалеку – выслеживают их группу.

Марике ничего не снилось. Она надеялась, что кошмар закончился.

Погода не улучшалась.

– Если так будет продолжаться, нам нелегко придется, – сказала высокая силта, когда они забрались в укрытие, пораньше устроив привал. – У нас осталось еды еще на один день. До Акарда идти два дня. Если мы задержимся, успеем основательно проголодаться, прежде чем доберемся домой.

Она взглянула на старую силту, на которой уже сказывались тяготы пути.

Охотницы не ответили, хотя каждая полагала, что идти слишком быстро – значит расходовать энергию, которая может потребоваться позже.

– Акард? – спросила Марика. – Что это?

– Это то, что вы называете крепостью, щена.

Ответ озадачил Марику. Акард – название тамошней стаи силт?

К полудню буря утихла. Путницы оставались в укрытии лишь до тех пор, пока в каньоне реки не начали собираться тени. Солнце зашло за высокие холмы, но до темноты было еще несколько часов.

Силтам хотелось наверстать потерянное время.

– Пойдем немедленно, – сказала высокая.

Старуха заставила себя подняться, хотя ясно было, что это требует от нее немалых усилий.

Марика и охотницы не могли не восхититься силой духа старой силты. Она ни разу не жаловалась и ни разу не показала свою немощь.

И снова Грауэл и Барлог не позволили себя подгонять. Обе шли впереди, вложив стрелы в луки и вглядываясь в каждую тень вдоль берегов. Носы их постоянно шевелились, нюхая ветер. Силты лишь усмехались, говоря, что никаких кочевников поблизости нет, но не мешали охотницам. Старуха в любом случае не могла идти быстрее. Высокая прикрывала тыл.

Марика держала наготове короткий стальной нож. Способности силт не особо ее впечатляли, хотя она знала их несколько лучше, чем Грауэл или Барлог.

Когда наступили сумерки, случилось то, чего она так опасалась.

Снег на берегу будто взорвался, и их атаковали четверо зарывшихся в сугробы дикарей. Силт это настолько ошеломило, что они застыли как вкопанные.

Грауэл и Барлог выстрелили. Двое кочевников пошатнулись и упали, судорожно дергаясь от распространявшегося по телам яда. Чтобы выпустить вторую стрелу, времени уже не оставалось. Барлог увернулась от брошенного дротика и подсекла луком ноги кочевника. Грауэл с размаху ударила еще одного луком по затылку.

Марика бросилась на спину охотницы, которую свалила Барлог, и, навалившись всем своим весом, вонзила нож. Нож был хороший, железный, снятый с пояса покойной матери. Он с легкостью вошел в податливую плоть.

Увидев, что кочевница упала, Барлог развернулась к Грауэл, бросив лук и вытащив меч.

На них обрушился град дротиков. Один попал в старую силту, но не пробил ее тяжелую дорожную одежду. Другой просвистел возле носа Марики, и она, вспомнив, что ей говорили, бросилась в снег, пытаясь в него зарыться.

Полдюжины охотниц устремились к оглушенной силте. Грауэл и Барлог с трудом двинулись в их сторону. Грауэл, все еще державшая лук, сумела выпустить две смертоносные стрелы.

Остальные четыре охотницы навалились на силт, даже не пытаясь их убить, лишь сорвать мешки со спин и вырвать железную дубину у высокой. Барлог рубанула одну мечом, но клинок не смог пробить все слои одежды кочевницы.

Марика снова поднялась и двинулась в сторону схватки.

Однако отступила из-за летящих в нее дротиков.

На берегу появились новые кочевники – по крайней мере полдюжины. Для броска им было слишком далеко, и они, похоже, сосредоточились на том, чтобы помешать ей прийти на помощь.

А потом она услышала шум на другом берегу. Взглянув, она увидела очередных кочевников.

Впервые с начала боя ей стало страшно.

Кто-то из кочевников отобрал у высокой силты железную дубину и, торжествующе воя, помчался к южному берегу.

Марика пошатнулась, ощутив мгновенное, яростное мысленное касание. В каньоне эхом отдались крики, которые быстро заглушил поглощающий звуки снег. В одно мгновение все кочевники рухнули наземь, цепляясь когтями за грудь. Даже у самой Марики болезненно затрепетало сердце. Она подобралась поближе к Грауэл и Барлог, посмотреть, не зацепило ли их тоже.

Несмотря на всю ярость боя, всерьез пострадала только старая силта. Она не жаловалась, но морда ее исказилась от боли.

Со склонов доносились ругательства на диалекте.

– Там есть и другие, – сказала Марика высокой силте. – Сделай что-нибудь.

– У меня не осталось сил, щена. Мне так далеко не дотянуться.

Высоко на южной стороне каньона послышался треск, и вокруг что-то зажужжало, будто насекомые. Какие-то штуки упали в снег. Высокая силта негромко выругалась и увлекла Марику наземь.

– Лучше найди в себе хоть сколько-нибудь сил, Хлес, – проскрежетала старуха.

– Тащите старуху на берег! – рявкнула высокая силта Грауэл и Барлог. – Спрячьте ее за чем-нибудь. И все тоже спрячьтесь.

Она закрыла глаза и напряженно сосредоточилась.

Треск не прекращался.

– Что это? – спросила Марика, когда они с охотницами добрались со своей ношей до северного берега.

В сумерках послышался новый звук – рокот, сперва негромкий и медленный, но он быстро нарастал, пока окончательно не заглушил треск.

– Смотрите! – прорычала Грауэл, показывая на самую крутую часть южного склона.

Весь склон пришел в движение – деревья, камни, снег.

– Быстрее! – рявкнула высокая силта. – Уходим как можно дальше, пока не зацепило краем!

Ее тон убедил сильнее, чем слова.

Треск прекратился.

Снег катился вниз. Рев его звучал подобно концу света для щены, никогда не слышавшей чего-либо столь громкого. Она присела за валуном, дрожа и трепеща перед величием природной стихии.

Марика взглянула на силт. Обе, похоже, были потрясены до глубины души. Старуха, не обращая внимания на раны, не сводила недоверчивого взгляда с ближайших мертвых кочевников.

– Как им это удалось, Хлес? – наконец спросила она. – Пока они не атаковали, ничто даже не намекало на то, что они там.

– Они преследовали нас с первой ночи, – не глядя на нее, сказала Грауэл. – Прятались на склонах и тропах, выжидая удобную минуту. Они ждали, когда мы поведем себя беспечно. Что почти и случилось. – Она пнула валявшийся рядом труп. – Это самые сытые кочевники, которых мне доводилось видеть. И лучше всего одетые. Но при этом совершенно неопытные. Они могли бы трижды нас убить.

Она посмотрела на силт, но те молчали. Высокая все так же глядела на склон, откуда сошла лавина. Все еще слышались крики на диалекте, но с каждым разом все дальше.

Барлог, дрожа, стряхивала снег с дохи. Умирая, лавина все же зацепила ее и свалила наземь.

– Кто-нибудь из вас пострадал? – спросила высокая силта у Грауэл.

– Только ссадины и синяки, – ответила Грауэл. – Ничего серьезного. Спасибо.

Слова ее застигли высокую врасплох. Та кивнула:

– Нам придется нести старуху. Я не целительница, но, полагаю, у нее сломаны ребра и нога.

Барлог сама осмотрела раненую:

– Так и есть.

Они с Грауэл срубили мечами шесты, из которых сделали волокушу. Положив на нее старую силту и свои мешки, они тащили ее по очереди, в том числе и высокая силта. Для каких-либо привилегий сейчас было не время. Марика помогла им позже, когда идти стало труднее и волокушу приходилось перетаскивать вокруг препятствий.

Грауэл и Барлог считали, что кочевники за ними больше не наблюдают.

– Как им удалось к вам незаметно подкрасться? – спросила Марика, бредя следом за высокой силтой.

– Не знаю, щена.

Она вглядывалась во тьму усерднее любой охотницы. Марика вдруг поняла, что силте страшно.

III

Кочевники больше не доставляли хлопот. Впрочем, и без врагов проблем хватало. Из-за погоды, голода и, как результат, нарастающей слабости переход превращался в сплошное мучение. Марика переносила тяготы пути лучше, чем спутницы. Она была молода и вынослива и не тратила слишком много сил на волокушу.

И потому, когда пришло время сделать привал, основная часть трудов по обустройству укрытия легла на ее плечи. Грауэл и Барлог настолько вымотались, что могли лишь поддерживать огонь и помешивать похлебку в полупустом котелке. Рыча, они обвиняли друг друга в том, что им не хватило ума ограбить кочевников. Замечание высокой силты, что у кочевников не было при себе ничего, кроме оружия, нисколько не остудило их спор.

Меты плохо переносили голод. Марика уже чувствовала, как в душе ее шевелится граукен. Она взглянула на спутниц. Если и впрямь дело дойдет до крайности – на кого они набросятся? На нее или на старую силту?

Переход, рассчитанный на два дня, затянулся уже на пять.

– Сколько нам еще идти? – спросила Марика у высокой силты. – Наверняка уже совсем недалеко.

– Еще пятнадцать миль, – ответила силта. – Четверть пути. Самая худшая. Через пять миль нам придется сойти с реки на лесные тропы. Слишком много стремнин, где река не замерзает.

Пятнадцать миль. Если двигаться в том же темпе, в каком они шли после ранения старухи, топать придется три дня.

– Не отчаивайся, щена, – сказала силта. – Я наступила на горло собственной гордости и коснулась разума тех, кто наблюдает за нами в Акарде. Они идут нам навстречу.

– Когда они появятся? – единственный раз за все время разговора подала голос Грауэл.

– Они молоды, здоровы и сыты. Скоро.

«Скоро» случилось через полтора дня. Казалось, случилось все, что только могло пойти не так, включая лавину, которая завалила тропу, вынудив идти в обход. Из каждой пары глаз смотрел граукен, которому требовался лишь легкий толчок, чтобы вырваться на волю. Но в конце концов они встретили силт в восьми милях от крепости и отпраздновали это событие пиршеством, какого Марика за свою юную жизнь еще не знала.

После этого холод и снег могли бы стать лишь небольшой помехой. Меты с набитым брюхом обычно готовы бросить вызов чему угодно. Но они слишком долго голодали и страдали от холода, и силы их угасали.

Марика не видела Акард снаружи: когда они приблизились к каменной крепости, небо затянуло густыми тучами и не взошла ни одна луна. На размеры и форму крепости намекали лишь мельком увиденные огни. Но к тому времени ее ничего не интересовало, кроме желания, чтобы путешествие наконец закончилось. Она уже не верила, что доберется до цели.

Путь от стойбища Дегнанов занял десять ночей, в основном пришедшихся на последние двадцать миль. Несмотря на набитый живот, Марика настолько устала, что пришедшим на помощь силтам пришлось ее тащить, и это притом, что она была в лучшей форме, чем спутницы. Она надеялась, что путешествовать зимой ей больше не придется.

Ее принесли в каменное помещение, и она рухнула без сил, даже не задумываясь о том, насколько кошмарнее чувствовали себя спутницы. А они, между тем, едва не умерли, и последние несколько дней их тоже пришлось нести. Она вообще ни о чем не думала, кроме окутавшего ее мягкого тепла и сна.

Сон, однако, не обошелся без неприятных моментов. Ей снился Кублин – одинокий, напуганный, раненый, брошенный всеми, в окружении странных недружелюбных морд. Сновидение было совершенно бессмысленным. Во сне она скулила и плохо выспалась.

Четыре дня на Марику никто не обращал внимания. Казалось, будто она некая помеха, которую силты предпочитали не замечать. Она ела, спала, а когда наконец пришла в себя настолько, что в ней пробудилось любопытство, начала бродить по нескончаемым каменным залам, чувствуя, как удивление сменяется ошеломлением, благоговейным трепетом, страхом, отвращением и потерянностью. Это было чудовищных размеров логово – естественно, из камня, – окруженное высоким каменным частоколом. Архитектура его выглядела чуждой, и некому было объяснить, почему все здесь именно так, а не иначе. Немногие меты ее возраста, которых она встречала, постоянно куда-то спешили, были заняты или попросту презирали оказавшуюся среди них дикарку.

Крепость стояла на известняковом мысу, нависавшем над слиянием рукавов Хайнлин. От основания уходили вниз на шестьдесят футов каменные утесы, а стены ее высились на шестьдесят футов над фундаментом – отвесные и гладкие, идеально отремонтированные, но выглядевшие невероятно древними. Вдоль верха шла широкая дорожка, защищенная каменной оградой, походившей на нижнюю челюсть, в которой выбили каждый второй зуб. Вся крепость была построена в форме большого квадрата с прикрепленным к нему острием, указывавшим вниз по течению реки. На стенах всегда стояли охотницы. Впрочем, в ответ на вопрос Марики они признались, что на их памяти Акарду ничто не угрожало.

– И все же, – сказала одна, с большим запасом терпения, – зима была суровой, а северяне не отличаются наличием мозгов. Им вполне может взбрести в голову явиться.

– Вряд ли они настолько глупы, – заметила Марика. – Но явиться они и в самом деле могут. Посмотрят и уйдут. Стойбища – куда более легкая добыча.

– Несомненно. Тем не менее ходят слухи, будто кочевников уже видели в Верхнем Понате.

Марика отступила на шаг, недоверчиво наклонив голову:

– Слухи? Ты не знаешь, почему мы с охотницами сюда пришли?

– Тебя привели, потому что у тебя дар силты.

– Я пришла, потому что мне больше некуда было идти. Кочевники истребили всю мою стаю, кроме двух охотниц, что пришли со мной. Точно так же, как и несколько других стай и стойбищ до нас. В ближайших окрестностях. В Верхнем Понате их десятки сотен. И сотни погибли в нашем стойбище.

Охотница ошеломленно уставилась на нее:

– Сестры бы такого не допустили.

– Правда? Судя по тому, что я видела, пользы от них было немного. Ну да, прикончили верлена, возглавлявшего кочевников. И – убили тех, кто грабил наше стойбище, но ничего не сделали, чтобы освободить от захватчиков остальной Верхний Понат.

– Верлен, – пробормотала охотница. – Ты сказала – верлен?

– Да. Очень сильный. Силты говорили, он был столь же могуществен и хорошо обучен, как и они сами. – Почувствовав, что рассказ заинтересовал собеседницу, Марика добавила: – И еще с ордой кочевников были силты. Моя мама убила одну. Высокая сестра, которую другая называла Хлес, принесла ее плащ и оружие.

От внезапной мысли Марика отвернулась и уставилась на долину восточного рукава. Ее озадачивало, почему кочевники преследовали их по пути к крепости, хотя у них нечем было поживиться. Если только… Высокая силта вела себя так, будто дубинка и плащ представляли собой великую ценность.

Возможно, так и было, по каким-то непонятным Марике причинам. Кочевники пытались добраться до дубинки и мешка высокой силты.

Марика уже поняла, что жизнь среди силт будет не столь проста, как в стойбище. Похоже, здесь все руководствовались мотивами столь же туманными, как и у Похсит.

Охотницы, патрулировавшие стены и наблюдавшие за снегами, называли себя часовыми – новым для Марики словом.

Она узнала много новых слов, которые теперь слышала достаточно часто. Еще одним было «цитадель». Меты Акарда называли его цитаделью, бастионом, который принадлежал общине силт под названием Рюгге, с центром в далеком южном городе Макше.

Еще больше новых слов обрушилось на Марику, когда она обнаружила центр связи.

В конце крепости, находившемся вниз по течению, на острие стрелы, стояло большое высокое дерево из металла. Марика обнаружила его на второй день блужданий. Оно выглядело так, будто какой-то извращенный художник пытался изобразить мертвое дерево. На десятке его главных ветвей крепились проволочные тарелки, развернутые на юг, а за каждой из них – тарелка побольше из сплошного металла. Из главных ветвей росло множество ветвей поменьше, величиной с саженец. Каждый дюйм металла блестел в солнечных лучах. Снег не прилипал к металлическим веткам так, как к деревьям в лесу.

Внизу перед сумасшедшим деревом располагалась одна огромная тарелка, направленная к небу над южным горизонтом. Иногда эта тарелка поворачивалась, словно голова следящей за проворной дичью охотницы.

Что это могло быть? Вопрос озадачивал щену из Верхнего Поната, считавшую использование такого количества металла для столь необъяснимой цели по меньшей мере преступлением. Ей стало интересно, знают ли об этом Грауэл и Барлог, которые уже бывали раньше в крепости и наверняка разгадали некоторые тайны. Стоило постараться более настойчиво выяснить, где они сейчас приходят в себя.

Судя по всему, Грауэл и Барлог держали отдельно. Она не видела их с тех пор, как они пришли в крепость. Никто не хотел говорить, где их лечат. Когда она попробовала воспользоваться своим замечательным даром, чтобы найти охотниц, что-то ей помешало.

Марика сомневалась, что в крепости Акард ей понравится.

Ей не нравилось, как охотницы из крепости раболепствовали и пресмыкались перед силтами. И она знала, что, когда силты потребуют того же самого от нее, дело закончится столкновением эпических размеров.

Спустившись к металлическому дереву, она побродила вокруг, но не нашла никаких объяснений тому, что видела. Или чувствовала. У нее кружилась голова и путались мысли. Ей потребовалось сосредоточиться до предела, чтобы отойти подальше, где уже было легче.

Похоже, ее тайные способности пребывали в полном беспорядке. Что случилось? Неужели она наткнулась на некую великую магию, которой так боялись силты?

Глава восьмая

I

Марику неудержимо влекло в неизведанную часть крепости, приводившую в смятение ее разум и способности. В тот день она возвращалась еще три раза, и трижды ей становилось нехорошо. На третий раз стало настолько плохо, что ее едва не стошнило.

В последний раз все оказалось не так, как раньше, и странное ощущение было намного сильнее.

Она прислонилась к стене в попытке удержать в себе недавно съеденный ужин, тяжело дыша и подставив пылавшую жаром морду прохладному северному ветру. В конце концов она сумела взять себя в лапы и двинуться дальше.

Марика нырнула в первую же дверь, которую увидела. В помещении голова кружилась не так сильно.

Она остановилась, услышав впереди незнакомые голоса. Вокруг нее мерцали удивительные огни – не дававшие пламени и необжигавшие, когда она проводила рядом с ними пальцем. Неподвижные, постоянно горящие огни, твердые на ощупь, – она все же решила до них дотронуться. Что за колдовство?

Марика всерьез забеспокоилась. Ей говорили, что она может ходить куда хочет и смотреть что захочет. Но у силт наверняка имелись свои ритуальные места, примерно как у самцов и охотниц в стойбище, и вряд ли туда пускали посторонних. Может, и тут такое место? Она испугалась, что помешает силтам совершать черные обряды, которые уже казались по-настоящему мрачными, как и опасались ее соплеменники.

Любопытство все же победило страх, и она прошла еще несколько шагов, ошеломленно озираясь. Помещение, в котором она оказалась, не походило ни на что виденное прежде. В нескольких ярдах от нее среди устройств, чье назначение Марика не могла себе даже вообразить, ходила мета в синем халате. У некоторых приборов имелись окошки, внутри мерцал призрачный серый свет, и из них доносились голоса. Но мета в синем халате им не отвечала.

Дьяволы. Окошки наверняка вели в подземный мир, или загробный мир, или… С трудом подавив панику, она подошла еще на несколько шагов к ближайшему призрачному порталу.

Марика в замешательстве нахмурилась. Из окошка слышался голос, но по другую сторону никого не было. Виднелись лишь некие завитушки, выстроившиеся аккуратными колонками, будто страница из книги с белыми буквами на черном фоне.

Страница замерцала, и ее сменила другая. Появился новый набор завитушек, некоторые менялись на глазах у Марики. Судорожно вздохнув, она подошла еще ближе и наклонилась, чуть не уткнувшись носом в окошко.

Мета наконец ее заметила.

– Привет, – сказала она. – Ты, должно быть, новая сестра?

Марика подумала, не стоит ли сбежать.

– Не знаю, – ответила она, чувствуя, как пересохло в горле.

Она сама толком не понимала, каково ее нынешнее положение. Некоторые меты в крепости в самом деле называли ее сестрой, но она не знала почему. Ни у кого не нашлось времени, чтобы объяснить, хотя она знала: слово «сестра» значит тут вовсе не то же самое, что дома, – другая щена, рожденная той же матерью. Никто из здешних мет, похоже, не состоял друг с другом в родстве ни по крови, ни по стае.

Их общество вообще не походило на стаю. Иерархия и взаимоотношения выглядели крайне запутанными. Пока что ей точно удалось понять: главные здесь – те, кто носят черное. А все остальные подчиняются им посредством замысловатого набора обрядов, судя по всему довольно бессмысленных.

– Что это за место? – спросила Марика. – Оно священное? Я чему-то помешала?

– Это центр связи, – ответила мета, которую, похоже, забавлял разговор. – Он священен лишь для тех, кто жаждет новостей с юга. – Казалось, будто она сейчас удачно пошутила и теперь жалеет, что дикарка не в силах оценить шутку. – Ты ведь из того стойбища в Верхнем Понате, которое уничтожили кочевники?

Марика кивнула. История о случившемся разошлась, как только она рассказала о нем дозорной. Многим метам, носившим одежду отличного от черного цвета, хотелось как можно больше знать об осаде стойбища Дегнанов. Но когда Марика им все рассказала, они приуныли. И похоже, собственная судьба тревожила их куда больше, чем судьба мет Верхнего Поната.

– Кочевники бегают тысячными толпами. Во главе с верленом. Воистину настали странные времена. Что дальше?

Марика пожала плечами. Ей не хватало воображения, чтобы представить свою жизнь еще ужаснее, чем сейчас.

– Что ж, ты не из нас, поэтому многое будет для тебя внове. Верхний Понат – самая отсталая область, какую только можно найти в этом мире, не считая Жотака, и именно так и было задумано. Именно таково желание сестринств и братств. Идем, бояться тут нечего. Я тебе все покажу. Кстати, меня зовут Брайдик. Старшая Кеник – моя кровная сестра, хотя родство ничего здесь не значит.

– А меня – Марика.

Марика подошла к мете. Брайдик показала на ближайшее серое окошко:

– Мы называем это видеоэкраном. С его помощью можно делать очень многое. Например, сейчас этот экран показывает, сколько у нас воды за каждой из трех плотин на реке Хусген, – это то, что вы называете западным рукавом Хайнлин. Для нас восточный рукав – продолжение Хайнлин, а западный становится Хусген. Если ты бывала на стенах, то наверняка видела нижнюю плотину и тамошнюю энергостанцию.

Марика опасалась, что, возможно, угодила в ловушку совсем иного рода, чем подозревала. Меты не отличались разговорчивостью и чувствовали себя крайне неуютно в обществе болтунов, считая их душевно неуравновешенными. Обычно таковые оставались в одиночестве.

Брайдик ткнула в несколько черных плашек среди десятков таких же перед видеоэкраном. На каждой плашке изображался белый символ. Завитушки исчезли с экрана, сменившись картинкой. Мгновение спустя Марика поняла, что та изображает вид на западный рукав Хайнлин, ответвление, которое Брайдик называла Хусген. Там виднелись сооружения, которые заинтересовали Марику, но спросить она не решалась.

– Это энергостанция. А это плотина. Плотина пересекает реку, образуя стену, которая удерживает воду. Вода поступает по огромным глиняным трубам на энергостанцию и вращает там колесо. – Брайдик снова ткнула в несколько ромбов, и на экране появилось большое деревянное колесо, которое медленно вращала вода, падавшая из трубы на лопасти. – Колесо, в свою очередь, вращает машину, которая создает энергию – силу, которую мы используем.

Марика ошеломленно уставилась на нее. Что еще за сила? Неужели силты искусственно создавали свое мысленное прикосновение?

Брайдик заметила ее замешательство:

– Да, тебе, наверное, трудно понять. – Она подошла к стене и до чего-то дотронулась. Все огни, кроме тех, что возле видеоэкранов, погасли, а потом вспыхнули снова. – Я имела в виду силу, которая питает огни, видеоэкраны и прочее. Я наблюдаю за уровнем воды за плотинами. Скоро начнется весеннее таяние, и нам нужно оценить, насколько может упасть уровень воды, чтобы три озера поглотили ее, не переполнившись.

Марика все так же пребывала в растерянности, но кивнула, притворившись, будто поняла. Возможно, тогда Брайдик расскажет больше, а не отправит ее восвояси.

Ей тоже было одиноко.

Дома взрослые сердились, когда она чего-то не понимала. Не считая книг, в которых ни о чем подобном не говорилось, предполагалось, что она должна учиться, наблюдая и запоминая.

– Не бойся говорить, если чего-то не знаешь, – сказала Брайдик. – И не стыдись. Если не признаваться в собственном невежестве – как тогда учиться? Никто не станет учить тому, что тебе якобы и так уже известно.

Марика внимательнее рассмотрела черные плашки. На них были знакомые символы и цифры, но также десяток значков, которых она не знала. Брайдик нажала на плашку побольше, находившуюся сбоку, и видеоэкран погас.

– Читать и писать умеешь, сестренка?

Марика хотела ответить, что она из стаи Дегнан, а Дегнаны – меты образованные, но ей это показалось глупым и самодовольным.

– Читать умею. Пишу не очень хорошо, разве что цифры. У нас почти не было возможности учиться письму. Только когда мы делали глиняные таблички или свитки из коры и писали на них палочкой или куском угля. Перья, чернила, бумагу нужно покупать у торговцев. Они слишком дороги для щенячьих забав.

– Понятно, – кивнула Брайдик. – Тогда представь себе написанное слово. Хорошо? Представила?

– Да.

– Найди нужные символы на этой клавиатуре. Нажимай на них в том порядке, в каком бы ты их писала. Сверху вниз, как если бы ты их читала.

Марика неуверенно дотронулась до одной плашки. На видеоэкране появился первый символ ее имени. Она радостно нажала еще на одну, потом еще. Не ожидая разрешения, она набрала имя матери, а затем Кублина.

– Между словами нужно ставить пробел, – сказала Брайдик. – Чтобы читающий знал, где заканчивается одно и начинается следующее. Для этого нажимай на эту клавишу. – Быстро печатая всеми пальцами, она повторила то же, что проделала Марика. – Видишь?

– Да. Можно мне?

– Давай.

Марика отстучала еще несколько слов. Она бы попробовала все слова, которые знала, но ее прервала новая силта.

Брайдик внезапно переменилась, съежившись от страха:

– Да, госпожа? Чем могу быть полезна?

– Сообщение для Дхаткур в обители Макше. Крайне срочное. Приготовься передать.

– Да, госпожа. – Брайдик быстро застучала по плашкам. Видеоэкран опустел, и на месте упражнений Марики появился один большой символ. Он выглядел как две кометы, уходившие по спирали от общего центра. – Готово, госпожа.

– Продолжай.

Брайдик нажала еще на три плашки. Символ исчез, на его месте возникла чья-то морда и произнесла несколько слов, которые Марика не поняла.

Она судорожно вздохнула, внезапно сообразив, что видеоэкран показывает изображение меты, находящейся где-то далеко. Воистину колдовство!

Силта коротко переговорила с далекой метой. Марика не понимала слов, – похоже, разговор шел на ритуальном наречии силт. Тем не менее, судя по тону, речь шла о чем-то банальном. Куда интереснее были окружавшие ее чудеса. Она не сводила с Брайдик восхищенного взгляда – столь многое было подвластно этой колдунье, а ведь она даже не силта!

Сестра-силта закончила разговор и положила лапу на плечо Марики:

– Идем, щена. Тебе пока не стоит долго сидеть под воздействием электромагнитного излучения.

Ошеломленная Марика позволила себя увести. Лишь раз оглянувшись, она удивилась выражению морды Брайдик, намекавшей, что здесь ей будут рады в любое время, когда она захочет вернуться.

Возможно, она все-таки нашла мету, которая могла бы стать ей подругой.

Силта поспешно вывела Марику за дверь и снова повернулась к Брайдик.

– Что ты себе позволяешь? – гневно обратилась она к мете в синем халате. – Эта щена – из второй технозоны, а ты даешь ей знания пятой. Даром.

– Должна же она стать образованной силтой? – слегка воодушевившись, возразила Брайдик.

– Пока мы этого не знаем. – Силта перешла с общего языка со странным акцентом на тот, которым пользовалась, когда говорила посредством видеоэкрана.

Голос ее становился все громче, и она все больше злилась. Марика решила побыстрее убраться, пока гнев силты не настиг и ее.

II

Марику привели к высокой силте, которая забрала ее из Верхнего Поната. Здесь все называли ее Хлес, и она была прикована к постели. Нога ее, лишь слегка пострадавшая при нападении кочевников, загноилась, пока они совершали долгий мучительный переход до крепости. Но в пути она ни слова не сказала ни о своей ране, ни об инфекции.

Сестры, приведшие Марику, по пути перешептывались о том, что, возможно, ногу Хлес придется отрезать. Сестрам-целительницам никак не удавалось побороть заражение.

– Что, все про тебя забыли или не обращают внимания? – мрачно усмехнулась высокая силта. – Что ж, ничто не вечно. Легкие деньки закончились.

Марика промолчала. Прошедшие дни вовсе не были для нее легкими. Они были полны одиночества и мучительных воспоминаний о стойбище, пронизывающей боли при мысли о том, что вся ее стая отправилась в объятия Всеединого без надлежащего траурного обряда. И ни она, ни Грауэл, ни Барлог ничего не могли поделать. Они не знали ритуалов – этим занимались Мудрые. В душе Марика была уверена, что последняя Мудрая стаи Дегнан погибла не без участия силт.

Ночами она видела сны. Не столь яркие, не столь долгие, не столь частые, но все еще на грани лихорадочного безумия.

– Слушай внимательно, щена, – вырвал ее из задумчивости голос силты. – Завтра начинается твое обучение. К знаниям сестры-силты ведут три пути, и каждый требует тяжкого труда. Времени на фантазии у тебя не будет.

– Сестры-силты? Я охотница.

– Ты принадлежишь к сестринству Рюгге, щена. И как скажет сестринство – той ты и будешь. Предупреждаю в первый и в последний раз: мы не потерпим неподчинения, споров и пререканий, так же как дикарских привычек и обычаев. Ты силта. Ты должна думать и поступать как силта. Ты силта из Рюгге и должна думать и поступать как силта из Рюгге. У тебя нет прошлого. Ты родилась в ту ночь, когда тебя провели через врата Акарда.

– Вот же срань кропечья! – не раздумывая, выпалила Марика самое крепкое из известных ей ругательств.

Решает сила.

Силта теперь была на своей территории и вовсе не собиралась проявлять снисхождение к Марике. На понимание и прощение рассчитывать не стоило.

– Либо ты прекратишь так себя вести, либо твоя здешняя жизнь окажется тяжелой и, возможно, короткой.

– Я не силта, – упрямо заявила Марика. – Я будущая охотница. И у вас нет надо мной власти. Я оказалась здесь в силу обстоятельств, а не по собственному выбору.

– Полагаю, даже среди дикарей щенки не спорят со старшими. По крайней мере, оставаясь безнаказанными.

До Марики наконец дошло. Вынужденная признать, что ее манеры оставляют желать много лучшего, она уставилась на каменный пол под ногами.

– Вот так-то лучше. Как я уже сказала, твое обучение пойдет тремя путями. Времени на безделье у тебя не останется. Каждый путь – сам по себе тяжкий труд.

Первый путь обучения Марики походил на продолжение уроков, знакомых ей по стойбищу. Но они длились по семь часов каждый день и охватывали намного более широкие области знаний, чем она могла себе представить до того, как стала изгнанницей.

Уроки включали в себя счет, чтение и письмо, причем для последнего выдавались материалы и принадлежности в любых количествах. Помимо того – началось знакомство с науками и технологиями. Перед ее изумленным разумом открывались такие горизонты, в которые она с трудом могла поверить, хотя чувствовала, что учителя оставляют немало пробелов. Она даже не догадывалась о существовании стольких чудес…

Была еще география, поразившая ее истинными масштабами мира, в котором Верхний Понат занимал лишь крошечную часть на крайнем рубеже цивилизации.

Она узнала, хотя формально этому не учили, что ее мир полон чудовищных контрастов. Большинство метов жили в крайней нищете и дикости, пребывая в закрытых или полузакрытых технозонах. Некоторые жили в городах, намного более современных, чем все виденное ею в крепости, но большинство – лишь немногим лучше, чем меты в сельской местности. Лишь горстка, принадлежавшая к сестринствам или работавшая на них, жила в роскоши и могла свободно перемещаться куда захочет.

И еще были совсем немногочисленные, о чьей жизни можно было только мечтать. Они могли покинуть планету и странствовать среди звезд, видеть чужие миры и еще более чуждые расы. Но о них вначале говорилось мало – лишь столько, чтобы разжечь ее интерес.

Второй путь обучения напоминал первый и шел с ним параллельно, но относился лишь к самому сестринству Рюгге. Ее обучали истории сестринства, главным обрядам, основным таинствам, а также безжалостно вколачивали в голову, что сестринство Рюгге составляет ось вселенной метов. Столь откровенное восхваление самих себя быстро утомило Марику.

Третий путь…

На нем Марика узнала, почему мать боялась и ненавидела силт. Она узнала, что значило быть силтой, и училась всему необходимому, чтобы ею стать. И эти уроки были самыми тяжелыми и безжалостными.

Наставницу, опекавшую ее в крепости, звали Горри.

Горри была той самой старухой, которая забрала ее из стойбища. Она так до конца и не оправилась после перехода, возлагая на Марику вину за подорванное здоровье. Это была жесткая, не прощающая ошибок, неприятная и ревнивая учительница.

И тем не менее Марика предпочитала ее той, которую звали Хлес. Сестры-целительницы в конце концов отрезали ей ногу, после чего она стала крайне раздражительной, и все ее сторонились.

Марике все так же не позволяли увидеться с Грауэл или Барлог. Похоже, юную силту пытались отгородить от любых напоминаний о ее происхождении.

Этого она позволить никак не могла.

III

Марика стояла на белом каменном полу в центре просторного зала в сердце цитадели Акард. Пол вокруг нее был инкрустирован зеленым, красным и черным камнем, образовывавшим линии и символы. Высоко над головой в стеклянные окна – в стойбище их бы сочли чудом – пробивался сквозь морозные узоры слабый серый свет. Он едва освещал колонны, которые поддерживали балюстраду, шедшую по кругу на высоте в сорок футов. Колонны были из зеленого камня, инкрустированного красным, черным, коралловым и белым. За ними таились тени. Впрочем, колоннами все великолепие этого зала заканчивалось – за ними простиралась стена из темно-бурого неровного камня, местами покрытого мхом.

Зал представлял собой квадрат со стороной в сорок футов. В центре пола изображался черно-красный символ из переплетенных комет, трех футов в поперечнике. Именно в центре этого волшебного знака стояла Марика.

В зале не было никакой обстановки, никаких огней. Слышалось лишь несмолкаемое эхо.

Стоя с закрытыми глазами, Марика пыталась не дышать, не издать ни звука под безжалостным взглядом Горри. Наставница опиралась на перила балюстрады, неподвижная как камень, нависая над Марикой темной тенью. Казалось, будто на Марике сосредоточился весь проникавший в окна свет.

Снаружи завывал холодный ветер, хотя должно было уже начаться весеннее таяние снегов. В это время на деревьях появлялись почки, а на последних белых островках в тени ветвей зацветали подснежники. Но вместо этого третий день бушевала очередная метель, нанося третий фут похожего на песок снега.

Марика никак не могла выбросить из головы мысли о погоде. Это означало, что в Верхнем Понате продолжаются трудные времена. Поздние посевы, плохая охота – и наверняка снова проблемы с кочевниками следующей зимой, сколь бы мягкой та ни была.

Новости из Верхнего Поната до крепости почти не доходили, а те, что доходили, были весьма мрачными. Кочевники опустошили еще несколько стойбищ, даже без возглавлявшего их верлена. Обитатели других стойбищ, не сумевшие перенести столь долгую зиму, превратились в граукенов.

Цивилизация в Верхнем Понате прекратила существование.

Даже лето не принесет облегчения – после столь жестокой зимы в лесах будет мало дичи.

Из стойбища Дегнанов не было вестей. Судьба стаи Ласп оставалась тайной.

Молодые силты отправились на охоту на кочевников, пытаясь обеспечить защиту, которую, как предполагалось, обещал Акард. Но их было мало, особого рвения они не проявляли, и толку от них оказалось немного.

В тени под балюстрадой послышался шепот. Что-то пошевелилось. Марика открыла глаза…

Боль!

По нервам словно прошел огонь. В голове раздался спокойный голос:

«Смотри внутренним взглядом».

Марика снова зажмурилась, чувствуя, как из глаз текут от бессилия слезы. Ей никто не объяснил, что делать, – просто приказали куда-то смотреть. Как она могла что-то сделать, не зная, чего от нее хотят?

Снова послышался шорох, будто к ней подкрадывался кто-то когтистый. Потом шорох стал громче, и она развернулась на звук, открывая глаза.

К ней прыгнул фантастический зверь, широко раскрыв клыкастую пасть. Взвизгнув, она пригнулась, хватаясь за несуществующий нож на поясе. Зверь пролетел над ней, но когда она обернулась, то ничего не увидела. Даже следов в пыли на полу.

Боль!

Ощущение бессилия сменилось злостью, а злость – кипящей чернотой. Не обращая внимания на пульсирующую, мучительную боль, Марика уставилась наверх, на старую Горри.

А потом она увидела плывущих во тьме призраков.

Старая силта заколыхалась, становясь прозрачной. Марика схватила трепещущий рубин ее сердца.

Горри тихо вскрикнула и повалилась на пол.

Марика больше не чувствовала боли. Исчезли и фальшивые звуки. Она глубоко вздохнула с облегчением – впервые за этот день. На мгновение она ощутила гордость собой. Все-таки она показала им, что нельзя так…

Что-то на миг коснулось ее, будто удар темного кулака, безболезненный, но сильный. Пошатнувшись, она упала на колени, с трудом соображая от страха.

Казалось, она не владеет собой, не может управлять собственным телом. Что с ней происходит? Что с ней собираются сделать?

Снова звуки, на этот раз настоящие. Поспешные шаги наверху.

Паралич отступил, и Марика встала на ноги. Зал заполнился взволнованным шепотом. Подняв взгляд, она увидела нескольких силт, которые окружили Горри. Одна с силой ударила по груди старой силты и прислушалась к сердцебиению.

– Успели. Как раз вовремя.

Высокая одноногая силта прислонила костыли к перилам и яростно уставилась на Марику.

– Иди сюда, щена! – рявкнула она.

– Да, госпожа Гибани.

К немалому своему замешательству, Марика выяснила, что Хлес – не имя, а титул, означавший, что Гибани играет главную роль в обрядах силт Акарда. В чем эта роль заключается, Марика пока не знала. Ее пока не допускали ни к каким обрядам, кроме самых основных.

В собственном логове Марике не пришло бы в голову вести себя вызывающе или пытаться спорить. Но здесь, в крепости, несмотря на неоднократные предупреждения, от ее обычной сдержанности мало что осталось. Силты пока не заслужили ее уважения, впрочем его вообще заслуживали лишь немногие.

– Потому что она сделала мне больно, – огрызнулась она, глядя в глаза старшей Кеник.

– Она тебя учила.

– Вовсе нет. Она меня мучила. Она приказала мне сделать нечто, не объяснив, что делать. Я даже теперь не знаю, о чем речь. А потом она стала меня мучить за то, что я этого не сделала. Она ничему меня не учила. Ничего мне не показывала.

– Она учила тебя, вынуждая самостоятельно искать путь.

– Глупо. Даже зверям показывают, что делать, прежде чем дрессировщик награждает их или наказывает. А так – неразумно и бессмысленно.

Она много раз продумывала эту речь, и теперь слова вырывались у нее сами по себе, несмотря на страх.

Марика верила в то, что говорила. Старшие в стае Дегнан порой срывали злость на щенках, но хотя бы показывали, что делать, прежде чем недовольно рычать.

– Такой уж у Горри способ.

– От этого он не становится ни умнее, ни полезнее.

Ее злость, подпитываемая страхом, начала спадать, и Марика отметила, что старшая относится к ней на удивление терпимо. Мало какая взрослая мета отнеслась бы спокойно к столь долгим пререканиям.

– Так отделяют слабых от сильных. Придя сюда, ты должна была понять…

В Марике вновь вспыхнула дерзость.

– Когда я пришла сюда, я ничего не понимала, старшая. Я даже не просила, чтобы меня сюда приводили. Я пришла, думая, что стану охотницей для крепости, и была к этому готова лишь в силу обстоятельств. Я никогда не слышала о силтах, пока мать не отправила к вам посланниц с просьбой о помощи. Обо всем, что мне известно о силтах, я узнала уже здесь. И то, что я узнала, мне не нравится.

В свете лампы злобно блеснули зубы старшей. Терпение ее было на пределе. Марика, однако, не отступала, хотя вся ее смелость была чисто напускной.

Что она станет делать, если ее вышвырнут за ворота?

Старшая все же сдержала гнев:

– Могу с тобой согласиться в том, что Горри не лучшая наставница. Однако первый урок, которому учат сестер, – умение владеть собой. Без дисциплины мы ничто. Так, как ты, ведут себя рабочие в поле, ремонтницы, охранницы. Но не силты. Полагаю, тебе следует научиться держать себя в лапах. Ты продолжишь обучаться у Горри. Несмотря ни на что.

– Это все?

– Все.

Марика попрощалась, как ее учили. Но когда она уже подошла к тяжелой деревянной двери в жилище старшей, та ее окликнула:

– Подожди.

Марика повернулась, охваченная внезапным страхом. Ей очень хотелось уйти.

– Ты должна дорожить своими обязательствами перед сестринством, Марика. Твое сестринство значит для тебя все. Все, чем была для тебя твоя стая, и все, в чем заключается смысл твоей жизни.

– Я не могу дорожить тем, чего не понимаю, старшая. Все, что я тут вижу, кажется мне лишенным смысла. Прошу простить бедной щене из стойбища ее невежество, но все, что я вижу, говорит о том, что задача сестринства – использовать тех, кто к нему не принадлежит. Оно только берет и берет, но почти никогда ничего не дает взамен.

Она вспомнила слабую попытку противостоять вторжению кочевников.

– Смотри дальше первой завесы, Марика. Ты на пороге того, чтобы стать силтой. Вместе со всем, что из этого следует. Это редкая возможность. Не закрывай перед собой дверь, упрямо цепляясь за дикарские ценности.

В ответ Марика лишь оскалилась, выскользнула за дверь и метнулась вниз по лестнице в свою келью. Она зажгла свечу, думая, что сумеет отвлечься, погрузившись в книгу, которую в числе прочих дали ей для изучения.

– Что такое?

На маленьком письменном столе лежала Летопись Дегнанов.

Меньше чем через десять минут случилось очередное чудо.

Кто-то неуверенно поскребся в дверь. Марика открыла.

– Грауэл! – Она уставилась на охотницу, которую не видела со времени их перехода в Акард.

– Привет, щена. Можно войти?

– Конечно. – Марика отошла в сторону, пропуская Грауэл.

Места в келье было не слишком много. Она снова села на стул за письменным столом. Грауэл, оглядевшись, в конце концов устроилась на койке Марики.

– Никак не могу привыкнуть к мебели, – сказала Грауэл. – Всегда первым делом ищу шкуры на полу.

– Я тоже. – Марика вдруг поняла, что, как бы ей ни хотелось за эти недели увидеть Грауэл или Барлог, говорить им на самом деле особо не о чем. – К тебе хорошо относятся?

Грауэл пожала плечами:

– Не хуже, чем я ожидала.

– А Барлог? С ней все хорошо?

– Да. Вижу, тебе принесли Летопись. Будешь ее продолжать?

– Да.

С полминуты казалось, что обеим нечего больше сказать.

– Я слышала, у тебя неприятности, – наконец заметила Грауэл. – Мы стараемся узнавать о тебе по тем слухам, которые ходят вокруг.

– Да. Я глупо поступила. А мне даже не удалось убедить их рассказать, живы ли вы.

– Живы и здоровы. И возносим славу Всеединому за чудесно дарованный нам снег. Ты в самом деле пыталась убить наставницу? С помощью колдовства?

– Можно и так сказать. Хотя на самом деле не убить, просто сделать больно в ответ. Она сама напросилась, Грауэл. – Внезапно ее прорвало, и она выплеснула все накипевшее, хотя подозревала, что старшая прислала Грауэл, чтобы та ее обругала. – Мне здесь не нравится, Грауэл. – От расстройства она сменила тон, заговорив слишком уж доверчиво, что среди Дегнанов случалось редко, обычно только между однопометниками. – Они нехорошие, злые. Можешь сделать так, чтобы они оставили меня в покое?

Грауэл обняла ее, неловко пытаясь утешить, и с Марики слетела фальшивая маска взрослой, которую она носила с тех пор, как случился конфликт с Горри.

– Я в самом деле не понимаю, Грауэл.

– Попробуй еще раз, Марика, – ответила Грауэл, и голос ее прозвучал неестественно тихо для взрослой меты. – И наберись терпения. Ты единственная причина, по которой жив хоть кто-то из Дегнанов – пусть даже только мы.

Марика вполне ее поняла, хотя Грауэл и не говорила прямо. Грауэл и Барлог оказались в Акарде лишь из милости. И только от нее зависело, как к ним станут относиться.

Она была слишком юна, чтобы взвалить на себя такую ответственность.

Ей никак не удавалось сменить тон с семейно-интимного на более формальный, хотя она чувствовала, что Грауэл от него несколько не по себе.

– Кто такие эти силты, Грауэл? Расскажи мне про них. Только не отмахивайся и не уклоняйся от ответа, как делали все дома. Расскажи мне все, что знаешь. Для меня это очень важно.

Грауэл смутилась еще больше. Она огляделась, будто опасаясь кого-то, кто мог таиться во мраке маленькой кельи.

– Расскажи, Грауэл. Пожалуйста! Зачем я им нужна?

Грауэл собралась с духом. Она была самой отважной охотницей в стае Дегнан, и Скилджан всегда хотела, чтобы та была рядом во время охоты на опасную дичь, вроде кагов. Она настолько взяла себя в лапы, что сумела тоже перейти на неформальный тон:

– Это ведьмы, Марика. Темные ведьмы, как в сказках. Они повелевают миром духов. Они сильны и намного безжалостнее граукенов. Они – властительницы мира. В Верхнем Понате нам везло – мы почти с ними не общались, не считая ежегодных визитов в крепость. Они говорят, будто мы слишком отсталые, чтобы постоянно за нами надзирать. Это всего лишь отдаленный форпост сестринства Рюгге, который позволяет им сохранять права на Понат. Как говорят торговцы, приходящие из низовий Хайнлин, они намного сильнее на юге, где владеют городами и правят ими посредством ужасающего колдовства. Обычные меты не осмеливаются даже признать их существование, хотя любой шаг и любое решение происходят под их бдительным надзором. Как будто они – воплощение Всеединого. Те, кто вызовет их недовольство, погибают ужасной смертью, убитые духами.

– Какими духами?

Грауэл косо на нее посмотрела:

– Уж это-то ты наверняка знаешь? Иначе как ты смогла поразить в сердце наставницу?

– Я просто разозлилась и пожелала, чтобы ее сердце перестало биться, – ответила Марика, слегка погрешив против истины, и тут же замолчала. Тогда она прекрасно понимала, что делает. Ей вспомнились все случаи, когда, как ей казалось, она видела призраков. Не те ли это самые духи, которыми повелевали силты? – Зачем я им понадобилась?

– Они говорят, что ты обладаешь тайным взглядом силты. Ты можешь проникнуть в мир духов и менять его по-своему.

– Даже если это правда, зачем им было меня забирать?

– Наверняка ты уже знаешь, что сестринства – не стаи, Марика. Ты видела в крепости хоть одного самца? Нет. Им приходится искать себе молодняк на стороне. В Понате все стойбища должны приводить щенков в возрасте пяти-шести лет к силтам, которые тщательно их изучают и отбирают тех, кто отмечен даром. Самок воспитывают как силт. Самцов уничтожают. У самцов дар встречается значительно реже, чем у самок. Хотя поговаривают, что, если их когда-нибудь полностью истребят, самки с даром тоже перестанут рождаться. – Грауэл быстро огляделась и едва слышно прошептала: – Скорее бы!

– Верлены?

– Да. Именно так. Они внезапно появляются в глуши. Мало кто из стай Поната следует заведенным правилам, а из кочевников – вообще никто. Акард недостаточно силен, чтобы диктовать свою волю всему Понату. В Жотаке силт вообще нет. Хотя в Понате находили обладающих даром, пусть и немногих.

– Мама что-то подозревала, – задумчиво проговорила Марика. – Вот почему никого из моего помета не водили к силтам.

– Возможно. Были и другие щены вроде тебя, способные стать силтами, но не стали ими. Говорят, что, если даром не начать пользоваться в раннем возрасте, он не сформируется и вскоре угаснет. Не будь эта зима столь суровой и не случись того, что случилось, через несколько лет ты бы воспринимала свои видения как игру щенячьего воображения.

Марике показалось, будто Грауэл точно знает, о чем говорит.

– Я и сейчас не уверена, что это не игра воображения, – пробормотала Марика скорее себе под нос, чем обращаясь к Грауэл.

– Именно так. Говорят, что в городах все по-другому. По словам торговцев, в местных обителях щенков тщательно обследуют и отбирают тех, у кого есть дар, вскоре после рождения. Большинство сестер, включая здешних, никогда не знали иной жизни, кроме жизни силты. Обычаи силт вызывают у них не больше вопросов, чем у тебя вызывали обычаи стаи Дегнан. Но наши обычаи – не единственные, сотворенные Всеединым. Торговцы приносят рассказы и о других, и некоторые столь чужды, что не поддаются пониманию.

Марика на полминуты задумалась:

– Все равно не понимаю, Грауэл.

Грауэл оскалилась в натянутой усмешке:

– У тебя всегда находилось больше вопросов, чем возможных ответов на них, Марика. Я рассказала все, что знаю. Остальное тебе придется узнать самой. Но помни, что эти ведьмы очень опасны и ничего не прощают. Эти, изгнанные на край света, еще не столь суровы, как их сестры в больших городах. Будь очень осторожна и наберись терпения.

– Постараюсь, Грауэл, – еле слышно проговорила Марика. – Постараюсь.

Глава девятая

I

Марика не покидала свою келью три дня, сидя под неофициальным арестом. Потом к ней пришла одна из немногих послушниц-силт Акарда, сообщив, что ее зовет к себе Горри.

Марика отложила флейту, на которой беспрерывно играла, пугая соседок, и закрыла второй том Летописи, которая уже казалась ей далекой, будто история другой стаи.

Посланница, чьего имени Марика не помнила, да ее оно особо и не интересовало, косо посмотрела на флейту. Примерно так сама Марика могла посмотреть на ядовитую ящерицу, возникшую на склоне холма, пока она бездельничала, разглядывая картины в облаках.

– В чем дело? – спросила Марика.

Решает сила. Остальной молодняк относился к ней с опаской еще до происшествия с Горри. Она была дикаркой, к тому же слегка чокнутой и отличалась непокорным характером, несмотря на небольшой рост и юный возраст.

– Ни в чем. Просто никогда не видела, чтобы самка на чем-нибудь играла.

– В мире куда больше чудес, чем мы знаем, – процитировала Марика чудаковатую преподавательницу естествознания, которая становилась мишенью для злых шуток половины молодых силт. – Она очень сердится?

– Мне вообще не положено с тобой разговаривать. Как и всем нам, пока ты не научишься вести себя как следует.

– Наконец-то Всеединое услышало мои молитвы!

Она возвела глаза к небу, послав ему благодарность от стаи Дегнан, а про себя подумала: почему она столь полна решимости вывести из себя всех, кто ее окружал? Она всегда была тихой щеной, и неприятности случались скорее из-за ее склонности мечтать, чем из-за несдержанного языка.

– Если и дальше будешь говорить такое, тебе никогда не обзавестись друзьями.

– Все мои друзья – призраки.

Марика гордилась, что сумела вложить двойной смысл во фразу на разговорном языке силт, который начала учить совсем недавно.

Послушница ничего больше не сказала, ни на общем наречии, ни на каком-либо силтском диалекте. Проводив Марику до дверей Горри, она ушла, намереваясь поведать всем о дурных манерах дикарки.

Марика постучала. Слабый голос предложил ей войти, и она оказалась в мире, о существовании которого не подозревала.

Даже старшая не жила в такой роскоши.

В единственной комнате было больше удобств и богатства, чем Марика видела за всю свою жизнь в стойбище Дегнанов.

Выздоравливающая Горри лежала на постели из меха отека, подбитого редким потхастовым пухом. Вдоль стен тянулись ряды свечей, дополнявших свет от очага старой силты. За огнем и свечами следила щена не из числа силт, того же возраста, что и Марика.

Марика увидела множество богатой одежды, вроде той, что привозили на север в повозках торговцы, в обмен на меха и зеленые драгоценные камни, которые находили в стекавших из Жотака ручьях. В изобилии имелся металл, и вовсе не в виде инструментов или оружия. У Марики закружилась голова. Воистину грех – тратить впустую такое богатство, выставляя его напоказ!

– Подойди сюда, щена. – Свечница помогла Горри приподняться на постели. Старая силта показала на стоявший неподалеку деревянный табурет. – Сядь.

Марика подошла и села, стараясь вести себя как можно почтительнее. Когда в душе взыграла злость, она напомнила себе, что от ее поведения зависит судьба Грауэл и Барлог.

– Щена, я обдумала все наши попытки тебя обучать и считаю, что мы выбрали неверный подход. Главным образом это моя ошибка. Я отказалась признавать, что ты выросла вне Сообщества. И я не учла, что у тебя есть множество привычек, которые следует оставить в прошлом. Пока ты этого не сделаешь и не обретешь надлежащий образ мыслей, вряд ли стоит ожидать, что ты поведешь себя так, как подобает силте, оказавшись в незнакомой обстановке. В каковой, как я теперь признаю, ты и находишься. Поэтому мы пойдем другим путем. Но предупреждаю: ожидается, что ты будешь подчиняться правилам сестринства, как только они станут для тебя ясны. И ни малейшего нарушения я не прощу. Понятно?

Марика почувствовала, как в силте вскипает едва сдерживаемая ярость и ненависть. С ней наверняка уже поговорила старшая.

– Нет, госпожа Горри.

Силту затрясло. Свечница с немой мольбой посмотрела на Марику, заламывая лапы. На мгновение Марика испугалась за здоровье старухи, но тут Горри спросила:

– Что именно тебе непонятно, щена? Начни с самого простого вопроса.

– Зачем вы со мной все это делаете? Я вовсе не просила…

– Твоя мать и самки твоей стаи спрашивали, хочешь ли ты стать охотницей?

– Нет, госпожа, – призналась Марика. – Но…

– Но ты самка, и ты здорова. В Верхнем Понате здоровая самка естественным образом становится охотницей. Теперь, однако, выясняется, что у тебя есть дар силты. Так что естественным образом ты станешь силтой.

Марика не могла ничего на это возразить. Она не была согласна с Горри, но ей не хватало ума, чтобы опровергнуть довод.

– У тебя нет выбора, щена. Не в обычаях сестринства отпускать необученные таланты на свободу во владениях Сообщества.

Хотя силта и не говорила прямо, Марика без труда поняла – она могла либо стать силтой, либо умереть.

– Ты та, кто ты есть, Марика. И должна быть той, кто ты есть. Таков закон.

Марика с трудом сдержалась.

– Понимаю, госпожа Горри.

– Хорошо. И ты продолжишь учебу, соблюдая надлежащую самодисциплину?

– Да, госпожа Горри. – Свое мнение Марика решила оставить при себе.

– Хорошо. Твое обучение возобновится с завтрашнего дня. Я сообщу другим наставницам. С этой минуты ты будешь уделять больше времени изучению обычаев Сообщества, пока не достигнешь уровня знаний, подобающих кандидатке твоего возраста.

– Да, госпожа Горри.

– Можешь идти.

– Да, госпожа Горри.

Прежде чем уйти, Марика помедлила, в последний раз оглядевшись. Особенно ее заинтриговали книги на полках вдоль стены возле очага. Из всего здешнего богатства они впечатлили ее больше всего.

Спать ей теперь приходилось меньше – что, возможно, и к лучшему. Слишком много было дел и учебы. И заодно – меньше неприятных сновидений.

Марика не сомневалась, что ее преследует призрак Кублина, наказывая за то, что не оплакала погибших Дегнанов. Она хотела обсудить сновидения с силтами, но в конце концов решила, что не стоит. Как обычно, все, что было между ней и Кублином – пусть даже покойным, – оставалось между ней и Кублином.

II

Сновидения продолжались – отрывочные и случайные, ничем не связанные с какими-либо явлениями или природными циклами, которые могла бы опознать Брайдик. Они врывались без стука, будто по чьему-то чужому желанию, что лишь убеждало Марику: именно она является средоточием гнева мертвых ее стаи. Сны приходили к ней все чаще, хотя спала она теперь меньше, чем когда-либо. Слишком многому приходилось учиться, слишком многим заниматься, чтобы тратить впустую время на сон.

– Думаю, твои сны никак не связаны с вашими мертвыми, – сказала ей Брайдик. – Разве что – у тебя в голове. Ты просто пытаешься дать им разумное объяснение. Полагаю, это твой дар пробивает себе путь, преодолевая давление возраста. Ты слишком долго жила без должного наставления и обучения. С щенками, которые достигают твоих лет, не получив обучения, случается много странного. И это если говорить об обычном даре.

– Обычном даре?

Марика подозревала, что Брайдик тоже краешком коснулась тень, что преследовала ее с тех пор, как изменилось поведение мет Акарда.

Все как-то странно к ней относились. Горстка живших в крепости щен не только, как и следовало ожидать, презирала ее за дикарское происхождение, но и попросту боялась. Стоило ей припереть кого-то к стене, пытаясь получить ответы, как та отводила взгляд и в глазах вспыхивал страх.

Лишь Брайдик, похоже, ничего не боялась.

Марика теперь проводила немало времени в центре связи. Брайдик помогала ей изучать язык, спасая от одиночества. Грауэл и Барлог она видела редко, и то украдкой, обмениваясь лишь несколькими поспешными словами.

– Горри много чего есть сказать моей кровной сестре, Марика. И хорошего в том мало. Кое-что достигает моих скромных ушей. – Пальцы Брайдик нервно заплясали по клавишам, вызывая данные, которые она просматривала всего несколько минут назад. Плечи ее выпрямились, и она повернулась. – Тебя ждет славное будущее, щена. Если ты до него доживешь.

– Что?

– Горри разбирается в щенах и дарах. Когда-то она занимала важное положение среди наставниц в Макше. Она называет тебя величайшей потенциальной носительницей дара из всех, кого до сих пор обнаружил Акард. Возможно, самого выдающегося дара из всех, что открыло сестринство Рюгге в нынешнем поколении.

– С чего бы? – фыркнула Марика. – Я вовсе не чувствую себя выдающейся.

– Откуда тебе знать? В твоем возрасте тебе не с кем себя сравнивать, кроме как с самой собой. Несмотря на все ее недостатки, Горри не склонна к пустым фантазиям. Будь я в твоей шкуре, крайне берегла бы свой хвост. В переносном и даже в буквальном смысле. Дар, подобный твоему, столь яркий, что сияет даже в глазах слепых, может стать большим проклятием, чем дар Всеединого.

– Проклятие? Опасность? О чем ты?

– Решает сила, щена. Я тебя предупреждаю. Если кому угрожает чей-то дар, он не остановится перед тем, чтобы его раздавить, – хотя и будет действовать незаметно.

Брайдик снова постучала по клавишам. Марика ждала, размышляя, что имела в виду связистка, и слегка удивляясь, что уже не чувствует себя столь неуютно в центре связи. Возможно, это было еще одно проявление ее дара, столь впечатлившее Брайдик. Связистка говорила, будто она инстинктивно подавляет электромагнитное воздействие, которое не могут побороть другие.

– Вовсе не случайно, что большинство важных постов в большинстве сестринств занимают очень старые меты, – сказала Брайдик, вырвав Марику из задумчивости. – В щенячьем возрасте эти силты были лишь чуть умнее и чуть сильнее других и не привлекали особого внимания. Но по мере того, как становились старше и опытнее, они все чаще оглядывались в поисках тех, кто мог бы их обогнать, и ставили силки на пути более быстрых бегуний. – («Как наверняка поступила бы Похсит, будь у нее такая возможность», – подумала Марика.) – А на старших они не особо давили.

– Породу все равно не улучшишь, – ответила Марика, которой показалось, что данное наблюдение вполне достойно взрослой меты.

– Речь не идет об улучшении породы, щена. Силты до сих пор существуют благодаря редкому, но устойчивому рецессивному гену, распространяющемуся в более широкой популяции.

Марика уставилась на нее, не понимая ни слова.

– Когда община принимает силту в свои ряды как полноправную сестру, ее подвергают ритуалу, в процессе которого она лишается возможности иметь щенков.

Марика ошеломленно взглянула на Брайдик. Это противоречило всем принципам выживания.

В стаях Верхнего Поната право на размножение жестко контролировалось главными самками, такими как Скилджан, и зачастую принадлежало только им. Свободно совокупляясь, меты заполонили бы всю окружающую местность всего за несколько лет.

В праве на размножение могли отказать, но лишить самой такой возможности – никогда. После какой-нибудь страшной катастрофы стае быстро потребовались бы новые щенки.

– Истинная сестра-силта не должна отвлекаться на плотские желания или иметь какие-либо обязательства вне пределов общины. Когда у самки течка, она теряет разум. Самка с новорожденными щенками ограничена в передвижении и не способна поставить интересы Сообщества выше своего потомства. Так запрограммировала ее природа. – Брайдик внезапно сменила тему, почувствовав себя неуютно: – У тебя есть одно преимущество, Марика. Серьезная гарантия безопасности. Ты в Акарде, который называют Цитаделью Умершего Тщеславия. Никто тебя здесь не зарежет, опасаясь за собственную жизнь. Силты Акарда лишены всяческой надежды. Их сбросили с верхушки иерархии, но сочли достаточно опасными, чтобы отправить в пожизненное изгнание. Враги, которых ты здесь наживаешь, ненавидят тебя, потому что боятся твоей силы, а также по другим, не столь эгоистичным причинам. Горри пугает то, что ты можешь означать для будущего Сообщества. Она уже давно заявляла, будто видит проблески далекого завтра. А с тех пор, как появилась ты, ее пророчества стали еще более истеричными и мрачными.

Марика подперла морду лапой, изображая сосредоточенное внимание, – лишь бы Брайдик не замолкала. Непрекращающаяся болтовня связистки нисколько не раздражала, поскольку Брайдик с радостью снабжала ее информацией, которой силты делились весьма неохотно, если делились вообще.

– Самая большая опасность тебя ждет, когда тобой заинтересуются на юге. А я боюсь, это обязательно произойдет, если хотя бы половина того, во что верит Горри, – правда. Если ты и дальше будешь все так же упорствовать, тобой точно заинтересуются. – Брайдик поиграла с видеоэкраном, чем-то встревоженная. – Если тебе не мешать лет шесть или семь и если ты будешь учиться столь же быстро, как сейчас, сил всего Сообщества не хватит, чтобы тебя здесь удержать. – Связистка отвернулась, пробормотав: – Решает сила.

Марика уже привыкла к подобной болтовне. Брайдик не раз высказывала подобные намеки, когда им доводилось остаться наедине. На этот раз мета говорила более прямо, но в ее словах было не больше смысла, чем в день, когда Марика заглянула к ней в первый раз.

Марика проглатывала книгу за книгой, узнавая кое-что о своем даре, но ей почти ничего не удавалось выяснить о реальном устройстве сестринства Рюгге. Она не могла удержаться от желания перевести все услышанное и увиденное в знакомые ей понятия стаи Дегнан и часто попадала впросак.

Силты произносили слово «Сообщество» с почтением, с каким Дегнаны относились лишь к Всеединому. Но каждая сестра, казалось, жила своей жизнью, столь запутанной, что по сравнению с ней жизнь приграничных «дикарей» казалась идеалом. Меты Верхнего Поната никогда не подвергали свои стаи опасности, устраивая борьбу за власть. Но Марика подозревала, что видит все в несколько темных тонах. Брайдик весьма подробно описывала эту сторону жизни силт, будто испытывая к ней некое болезненное пристрастие.

Тогда Марике не пришло в голову задуматься, что тому причиной.

Встав, она принялась расхаживать по центру связи. Слова Брайдик внушали ей беспокойство и тревогу.

– Старайся их как-то отвлечь, – говорила Брайдик. – Тебе в буквальном смысле приходится бороться за жизнь. Будь крайне осторожна. – Она снова сменила тему: – Хотя невооруженным взглядом и не видно, снег уже начал таять. Как можно заметить на мониторах.

Марика подошла к видеоэкрану, за которым сидела Брайдик. С неодушевленными предметами ей было куда проще, чем с метами. У нее обнаружился талант управляться с клавиатурой, хотя она не понимала и трети из объяснений Брайдик, как та работает. Для Марики электроника казалась большим колдовством, чем ее дар, который был естественным и признанным фактом, наподобие зрения. Ей не приходило в голову сомневаться в собственном зрении или пытаться его изучать. Но машина, выполнявшая работу мозга… Чистая магия.

По экрану скользили замысловатые колонки чисел.

– На севере теплее, чем здесь, Брайдик?

Марике вовсе не казалось, будто хватка зимы хоть сколько-нибудь ослабевает.

– Нет. Просто везде теплее. – Связистка ввела небольшую поправку, регулировавшую работу некоего устройства, которое она называла выходным затвором. – Меня беспокоит, что этой зимой было слишком много снега. Внезапное потепление может привести к таянию, с которым система не справится.

– А если открыть затворы полностью? Прямо сейчас?

– Тогда опустеют резервуары. Этого я сделать не могу. Нужно поддерживать определенный уровень, чтобы потока хватало для вращения генераторов. Иначе мы останемся без энергии, а без нее я не могу делать свою работу.

Марика собралась снова задать вопрос, но тут ее коснулось незримое «щупальце», и она подпрыгнула, словно внезапно напуганный щенок. Брайдик оскалилась и зарычала, инстинктивно отзываясь на грозящую щенку опасность.

– Что случилось, Марика? – Похоже, она и сама удивилась собственному рыку.

– Кто-то идет. Силта. Мне нужно уходить.

Ей не полагалось торчать в центре связи, подвергаясь воздействию его ауры. Впрочем, ей многого не полагалось, к примеру тайком навещать Грауэл и Барлог. Силты не могли постоянно не спускать с нее глаз. В итоге она просто стала меньше спать. А охотницы из крепости, казалось, вообще ею не интересовались и не собирались докладывать о ее ненадлежащем поведении.

Она подозревала, что это заслуга Грауэл и Барлог, хотя те постоянно предостерегали ее во время коротких встреч. Порой она ловила намеки на то, что ее соплеменницы заработали себе среди лишенных дара обитательниц Акарда репутацию весьма свирепых мет.

Марика выскользнула из центра связи по коридору, ведшему на крышу и к металлическому дереву. Здесь, наверху, его аура все еще сбивала с толку, но не настолько, чтобы юной ученице силт не удалось пробраться в свете лун к северной стене. Поднявшись на нее, она уставилась на суровую снежную равнину.

Ей вовсе не казалось, будто зима ослабила хватку.

Краем глаза она заметила движение, но не стала оборачиваться, зная, что никого не увидит, если только не вложит в свой дар всю силу, подобно удару молота.

Не стала она и смотреть на огромное холодное небо, хотя чувствовала, как оно безмолвно взывает к ней, стучась в душу.

Когда-нибудь, подумала она. Когда-нибудь. Если Брайдик права, когда-нибудь она там окажется.

III

Луны, будто играя, гнались друг за другом в ночи, и их редкое сочетание выглядело невероятным, – казалось, они вот-вот столкнутся друг с другом.

По словам наставниц Марики, иногда малые луны в самом деле сталкивались с Кусакой или Гончей. Однако последний раз столь впечатляющее событие случилось два столетия назад, а предшествующее ему – на тысячу лет раньше. Хотя ночное небо вовсе не выглядело пустым, небесные тела налетали друг на друга редко.

– Опять замечталась, Марика? – послышалось возле уха. Вздрогнув, она поняла, что остановилась и ее нагнала Барлог, шедшая с замыкающими в нескольких сотнях ярдов позади. В голосе охотницы чувствовалась мягкая усмешка. – Собираешься переделать мет из крепости по своему образу и подобию, а не наоборот?

Марика не ответила. Выдернув тупой конец копья из размокшей земли, она зашагала дальше по склону пологого холма. Она поняла, что Барлог в очередной раз съехидничала по поводу упрямого сопротивления некоей щены, не желавшей вливаться в жизнь силты, – сопротивления молчаливого, почти ничем себя не проявляющего и вместе с тем неизменного. Она жадно поглощала новые знания, но внешне оставалась все той же дикаркой, повергая в отчаяние силт.

Подсознательно, а может, инстинктивно она делала все возможное, чтобы избежать внимания большинства сестер. С другой стороны, гордость не позволяла силтам Акарда доложить, что среди них – дикарка, с которой они не способны справиться.

Марика расположилась ближе к концу отряда, шагая след в след за идущей впереди нее сестрой. Всего в отряде было двенадцать силт и двенадцать охотниц. Они ушли далеко к северу от Акарда, и луны здесь поразительно низко висели над головами. Некоторые охотницы несли с собой трофеи в виде отрезанных ушей, но охота была не столь удачной, как ожидалось. Кочевники тщательно избегали встречи. Сестры-дальночующие говорили, что у других отрядов охота не лучше. Казалось, будто кочевники всегда знали, где их преследователи. Те немногие, кто стал добычей, были в основном самцами, которые отстали от стай, слишком ослабев.

Случилось нечто весьма пугающее. Орда кочевников не распалась после гибели верлена на грызущиеся между собой стаи, и это крайне беспокоило старших силт Акарда. Но почему – они не объясняли. По крайней мере, Марике.

Пока она не принимала участия в охоте – лишь брела вместе со стаей, учась всему необходимому. И любовалась бескрайними незнакомыми видами, горами, каньонами, водопадами и деревьями, какие она не могла даже себе представить, будучи запертой в родном стойбище. Она наслаждалась ночным миром, с его диковинными существами, опасностями и запахами.

Охотничьи отряды вышли из Акарда вскоре после последней, уже слабеющей зимней бури, пока на севере все еще лежал снег. Им поручили безжалостно преследовать отступающих кочевников, вытесняя их в Жотак и дальше. Марика не понимала целей старшей, зато у нее не возникало вопроса: «Почему ее отправили вместе с ними?»

В Акарде она стала возмутительницей спокойствия. Старые силты не могли с ней справиться. Им хотелось хотя бы на время от нее избавиться, чтобы вновь обрести покой. И возможно, решить, что делать с бунтаркой.

Она не позволяла себе над этим задумываться – слишком мрачно выглядели перспективы. И она вовсе не была уверена в своей безопасности, что бы ни говорила Брайдик. Старшая, хлес и Горри неоднократно намекали, что она полностью зависит от их милости. И она чувствовала ответственность перед Грауэл и Барлог. Но как она ни старалась выглядеть более покладистой, хотя бы внешне, неизбежно кто-то затрагивал некую упрямую мятежную струну ее души.

Отряд остановился.

– Мы на месте, – доложила охотница, вернувшаяся из посланной вперед группы. – Вон за теми скалами. – Она показала на закрывающие звезды очертания впереди.

Марика прислушалась, опершись на копье и радуясь возможности перевести дух. Они взбирались вверх по склону с захода солнца, а до этого еще три ночи. Теперь же до запланированного конца пути их отделяло всего несколько ярдов. Им предстояло повернуть назад, начав долгий путь под уклон в Акард.

– С обрыва видны костры, – сказала разведчица.

Марика насторожилась. Кочевники? Так близко? И они настолько уверены в себе, что разводят ночью огонь?

Стая гневно заворчала. Вскоре Марика уже стояла на краю громадного утеса, глядя на мерцающее, подобно скоплению звезд, пламя костров во многих милях впереди.

– За Разломом они чувствуют себя в безопасности, – пробормотала Райсин, возглавлявшая отряд силта. – Они думают, мы не двинемся дальше. Будь они прокляты! Дальночующая! Где дальночующая? Мне нужны указания из Акарда. Я должна связаться с другими отрядами и сообщить, что мы нашли дикарей.

Даже во тьме увиденное поразило Марику. Пока ее спутники отдавали распоряжения или разбивали лагерь, она стояла и глядела на блестевшие в свете лун туманы, ручьи, озера, островки нерастаявшего снега. И на созвездие костров.

Каждый раз, когда ее взгляд падал на далекий лагерь, она ощущала странный прилив чувств, которые, как ей казалось, полностью притупились. Но ненависть и гнев никуда не девались, пусть и погребенные в глубине души. Ей хотелось отомстить за то, что сделали с Дегнанами.

Когда первые рассветные лучи солнца затмили слабые восточные звезды, Марика спустилась в лагерь, где обнаружила Райсин, которая о чем-то сердито перешептывалась с двумя дальночующими. Ей отказали в разрешении продолжить преследование за Разломом.

В Акарде близилось время обрядов, и даже сейчас не так-то просто было успеть вернуться, чтобы принять в них участие. Если двинуться дальше на север, от обрядов придется отказаться.

Марику ритуальные обязательства нисколько не волновали.

– Госпожа? – вмешалась она. – Можно мне понаблюдать за лагерем кочевников?

Силта удивленно взглянула на нее:

– Ты? Добровольно? Я поражена. Интересно, какие у тебя могут быть низменные мотивы? Но – ладно. Хоть какая-то будет от тебя польза.

Райсин недолюбливала Марику. Хотя Марика выполняла свою долю работы и даже больше, Райсин постоянно обвиняла ее в лености – возможно, из-за склонности грезить наяву. С трудом сдерживая злость, Марика вернулась на край Разлома, нашла подходящий выступ и села.

Уже достаточно рассвело, чтобы погасли все звезды, кроме самых западных.

Звезд в небесах мира Марики было немного – не больше нескольких сотен. Большинство светили столь слабо, что различить их мог лишь самый острый глаз. По-настоящему яркими небесными телами были лишь луны и ближайшие планеты.

Становилось все светлее. Марика сидела неподвижно, слившись с пейзажем, и с неослабевающим восторгом глядела на открывавшийся перед ней все более величественный вид. И чем ярче становился рассвет, тем более захватывающим было зрелище.

Разлом представлял собой трещину в земной коре, будто из нее гигантским ломом вывернули чудовищных размеров булыжник. Бездна перед Марикой простиралась на глубину в две с лишним тысячи футов, а сам Разлом тянулся в обе стороны, на сколько хватало взгляда. Север расстилался перед ней словно карта, частично скрытая туманом над озерами, реками и их берегами. В основном местность выглядела ровной и травянистой, может, даже болотистой, но вдали виднелась более темная зелень леса. Дальше начиналась тундра.

Марика взглянула на восток в поисках Большого Ущелья, широкой трещины в стене Разлома, через которую мигрировали как кочевники, так и кропеки. И через которую отступили те кочевники, кто предпочел уйти насовсем, – хотя, по слухам, многие решили остаться в Верхнем Понате. Отряды из Акарда охотились и на них.

Никаких следов Ущелья видно не было.

Широкие северные просторы гипнотизировали. Глядя на них, Марика невольно начала грезить наяву.

Что-то слегка коснулось ее разума, будто паутинка на ветру. Вздрогнув, она инстинктивно уклонилась, потом сосредоточилась… И очень испугалась.

Эта силта была не из их отряда. Это была силта оттуда.

Несмотря на всю свою решимость учиться, Марика пока овладела лишь зачатками свойственных силтам умений и самоконтроля. И все же благодаря полученным знаниям она успокоилась, избавилась от лишних эмоций и ушла в себя, пытаясь найти тот проход, которому учила ее Горри.

И, о чудо, проход с легкостью открылся, и она скользнула в царство призраков, где повседневный мир был столь же нереален, как видения под воздействием чафа. Поймав легкого как перышко призрака, она приказала унести ее в лагерь кочевников. На удивление, тот послушался.

Она и раньше пыталась проделывать это, но получалось лишь несколько раз – когда хотелось причинить зло, когда ею руководил инстинкт и ее воля была подобна железной машине, подпитываемой черной ненавистью.

Ей не до конца повезло. Точно направлять призрака она не могла и уловила лишь несколько случайных картин из жизни лагеря.

Но этого вполне хватило.

Увиденное ее ошеломило.

Кочевников были тысячи. Большинство выглядели как шкура и кости, закутанные в лохмотья, немногим лучше тех, кого отряд Марики завалил на охоте. Хоть они и разграбили Верхний Понат, пользы это им принесло мало. Ей стало не по себе при виде голодных щенков – меньше всего ненависти и больше всего сочувствия вызывали совсем малыши.

Призрак пролетел мимо кого-то в черном, не страдавшего от недоедания. Этот некто спорил с главными охотницами кочевников. Марика попыталась развернуться и взглянуть еще раз, но не справилась с призраком, и некто в черном лишь еще раз мелькнул вдали. Одежда была как у силты, но слегка отличалась от известной Марике.

На нее обрушился затихающий пронзительный вопль, донесшийся из другого мира, где ждало, окаменев, на нависшем над северными просторами утесе ее тело. В этом вопле слышались нотки ужаса и смерти. Она попыталась увести призрака от лагеря кочевников, вернуться назад.

Но ей не хватало опыта. Летать на призраке – это все равно что управлять бабочкой, которая порхала туда-сюда, лишь постепенно перемещаясь в нужном направлении.

Тело передавало ей сигналы тревоги, волнения, опасности. Она чувствовала, как ее сжимают щупальца паники. Потом она ощутила легкое прикосновение силты, которое становилось все сильнее, превращаясь в якорь, в спасательный трос, за который можно уцепиться, чтобы вернуться в собственное тело.

Она резко пришла в себя, инстинкт призывал то ли бежать, то ли драться. Ее окружали меты, которые возбужденно переговаривались, кроме вернувшейся из мира призраков Райсин, помогшей Марике найти путь назад. Когда она открыла глаза, слегка озадаченная, слегка разозленная и основательно сбитая с толку, глава отряда яростно уставилась на нее, а затем повернулась к главной охотнице:

– Убери отсюда всех этих мет.

Охотница попыталась исполнить приказ, но одна мета уходить не собиралась. Держа в лапах тяжелое охотничье копье, она готова была сражаться, но не двинуться с места. Барлог.

– Что случилось? – едва слышно спросила Марика, уверенная, что в ее отсутствие произошли некие драматические события.

– Глупо пытаться проделывать подобное с твоим уровнем. – В голосе Райсин прозвучала удивившая Марику озабоченность. – Тебе еще долго предстоит учиться под руководством наставницы.

– Что случилось? – повторила Марика. – Я почувствовала что-то ужасное.

– Оброткаск свалилась с обрыва. – Райсин показала на место всего в двух футах от Марики. – Одному Всеединому ведомо, что она там делала.

Райсин яростно уставилась на Барлог. Охотница еще не оперла копье о землю, и оскал ее был столь свиреп, что Марика поняла – та примет любой вызов и будет сражаться, но не сделает ни шагу.

– Обсудим это позже, – бросила Райсин. – В более благоприятных условиях. Успокой ее. И всем отдыхать. К ночи выступаем на юг.

– В том лагере есть силты, – сказала Марика в спину Райсин.

– Да, наверняка.

Райсин осторожно обошла Барлог. Охотница медленно повернулась к ней, держа копье наготове. Лишь когда глава отряда скрылась среди камней, она постепенно расслабилась.

Марика проделала несколько успокаивающих упражнений, ожидая, когда пройдет ярость Барлог, а затем спросила:

– Что случилось? Как вышло, что Оброткаск упала?

Барлог присела рядом с Марикой, глядя на лагерь кочевников. Взгляд ее был холоден и расчетлив, без какого-либо благоговейного трепета перед красотами природы.

– Получила в спину тупым концом копья. И потеряла равновесие.

– Но как?..

– По слухам, тебя предупреждали, что нужно быть начеку. Возможно, ты не восприняла предупреждение всерьез. – Барлог полезла под доху и достала стальной нож – из тех, за которые торговцы просили дюжину шкурок отека. – Пусть этот талисман станет для тебя напоминанием. Если бы не тупой конец копья, он уже вонзился бы тебе в сердце. И ты лежала бы там, где сейчас валяется та ведьма.

Марика взяла сверкающий клинок, с трудом соображая. Барлог встала и направилась к лагерю, с копьем на плече.

С полчаса Марика размышляла, глядя на нож. Нож Оброткаск. Но Оброткаск была всего на несколько лет ее старше, и они едва знали друг друга. У Оброткаск не было поводов на нее нападать. Наверняка она поступила так не по собственной воле. И она была самой неприметной и ничем не выделявшейся ученицей-силтой.

«Береги хвост», – не раз говорила Брайдик. А Марика не восприняла ее предупреждение с надлежащей серьезностью. И в итоге погибла мета.

Вскочив, Марика заглянула за край обрыва. Упавшей силты не было видно – тело лежало далеко внизу, к тому же в тени. Бросив взгляд в сторону лагеря, Марика швырнула нож вслед его владелице.

Она только что выкинула двенадцать шкурок отека. Барлог наверняка пришла бы в ужас. Но возможно, нож мог стать своего рода уликой.

Обратный путь прошел в молчании. Над отрядом нависла смерть Оброткаск, о которой никто не мог забыть. Как силты, так и охотницы сторонились Марику и Барлог. Охотницы из стаи Дегнан редко выпускали Марику из виду.

Марика пришла к выводу, что все в курсе случившегося, но делают вид, будто им ничего неизвестно. Гибель Оброткаск должна была остаться в истории как несчастный случай.

Марика задумалась: как выглядит у силт траурный обряд? Разрешат ли ей на нем присутствовать? Сумеет ли она его запомнить, а затем втайне применить в отношении неоплаканных соплеменников?

Размышляя о старых долгах и той поре жизни, которая казалась далекой, будто история щенячества другой меты, она вдруг поняла, что не видела снов с тех пор, как покинула окрестности Акарда. Вернутся ли сновидения, когда она вновь окажется в крепости?

После этого она ни разу не позволяла себе былой беспечности. И никто больше не предпринимал столь грубых и непосредственных попыток от нее избавиться.

Марика чувствовала, что покушение на ее жизнь, последовавшая за ним смерть и, возможно, даже провал этого покушения вызвали чей-то тайный гнев. Она подозревала, что виновную в том мету никогда не найдут.

Стать свидетельницей траурного обряда силт ей не удалось. В том смысле, как она его понимала, такого ритуала просто не существовало.

Лето быстро пролетело, и в мир снова ворвалась зима.

Глава десятая

I

Зима мало чем отличалась от предыдущей, ставшей роковой для стай Верхнего Поната. Она была столь же суровой, но началась с ложных намеков на большую мягкость. Усыпив бдительность, она выпустила когти и обрушивала на Верхний Понат бурю за бурей, засыпая его снегом, пока сугробы не начали угрожать стать выше северной стены Акарда. Без устали завывал холодный ветер, покрывая все коркой льда. На какое-то время силты Акарда потеряли связь с сестрами Рюгге на юге.

Зима мало чем отличалась от предыдущей. С севера снова явились кочевники, и их было еще больше, чем в прошлом году. Многие стаи, пережившие первое вторжение, не перенесли нынешнего – хотя большая часть дурных известий добралась до Акарда лишь после ухода зимы. Десятки беженцев просили защиты, и силты принимали их, пусть и неохотно.

Небольшие банды кочевников дважды появлялись на снежной равнине за северной стеной, там, где летом меты выращивали зерно для крепости. Оглядев мрачное каменное сооружение, они двигались дальше, предпочитая не рисковать. Когда они появились во второй раз, Марика случайно оказалась на стене, где в одиночестве предавалась размышлениям. И она внимательно рассмотрела их с расстояния в несколько сотен ярдов.

– Они пока еще не настолько отчаялись, чтобы жертвовать собой, – сказала она потом Брайдик.

– Главное слово – «пока», – ответила Брайдик. – Все еще впереди. – Связистка выглядела рассеянной и не столь склонной к разговорам и наставлениям, как обычно. Из-за льда и холода приходилось вести постоянную борьбу с аппаратурой, и иногда ей не хватало опыта, чтобы починить очередную неисправность. – Больше так продолжаться не может. Вряд ли стоит ожидать, что зимы станут мягче. Лучше бы прислали мне какую-нибудь ремонтницу. Вот только им, естественно, наплевать, даже если они вообще больше о нас не услышат. Они будут только рады, если нас поглотит лед.

Марика в это не верила – как, собственно, и Брайдик, которой лишь хотелось сорвать злость.

– Нет, пока они не станут пытаться, Марика. Но когда-нибудь обязательно попытаются. Возможно, следующей зимой. Самое позднее – через одну. Этим летом они предпримут больше усилий, чтобы закрепиться в Верхнем Понате. Мы почти не создали им проблем, и вряд ли у них возникнет желание сбежать. К тому же они начинают привыкать к жизни одной гигантской стаей. Эта битва за выживание затмила все их давние ссоры и вражду. По крайней мере, так я слышу от моей кровной сестры и остальных, когда они собираются, чтобы обсудить этот вопрос. На поворот к лучшему они не рассчитывают. Помощи из Макше ждать не приходится. А без помощи нам не остановить эту лавину. Кочевников многие десятки тысяч. Даже силты не всесильны.

Те немногие новости, что просачивались вместе с беженцами, были одинаково мрачными и лишь подтверждали пессимизм Брайдик. Поступило также сообщение о кочевниках, замеченных в сотне миль к югу от Акарда, ниже по течению Хайнлин, в связи с чем Брайдик получила несколько весьма неприятных посланий. Предполагалось, что Акард должен охранять путь на юг, полностью его перекрывая.

– В такие бури моя кровная сестра не станет посылать никого – даже тебя – на охоту на кочевников, – сказала связистка Марике. – У нас не хватает сил, и у нас нет лишних жизней, чтобы тратить их впустую. Нужно дождаться лета. Когда у нас останется только один враг.

Враг – как некая группа. Подобное понятие с трудом можно было выразить на общем наречии Верхнего Поната. Марике пришлось искать его в языке силт, и ей это не понравилось.

Старшая и силты Акарда действительно не делали ничего, чтобы остановить разбой кочевников, что вызвало у Марики весьма смешанные чувства.

Стаи безжалостно истреблялись. Мет, таких же как она сама, убивали ежедневно. Она понимала, почему те, кто должен их опекать, ничего не предпринимают, но никак не могла с этим смириться. Когда приходила горстка беженцев, оставлявших на снегу кровавые следы, обмороженных, бросивших в ледяном лесу щенков и Мудрых, ей хотелось с воем кинуться в снежные просторы, оседлав смертоносных призраков, чтобы очистить Верхний Понат от напасти кочевников.

Именно в таком настроении она делала наибольшие успехи в освоении магии силт. Слишком сильна была ее темная сторона.

Та зима стала для нее временем одиночества и растущей неуверенности в себе. Временем, когда она лишилась цели. Звезды, бывшие единственной ее мечтой, будто затянуло облаками, и мечта эта казалась еще более далекой и бессмысленной в осажденной крепости на краю земли. Задумываясь всерьез, она вынуждена была признать, что не имеет ни малейшего понятия, чего будет ей стоить или что повлечет за собой осуществление этой мечты.

Марика месяцами не видела Грауэл и Барлог, даже украдкой, – что, возможно, и к лучшему. Они наверняка поняли бы стоящую перед ней дилемму и заняли бы вполне определенную сторону. Им несвойственно было предаваться грезам. Для диких охотниц взросление означало конец любым глупым мечтам.

Брайдик не имела ничего против грез Марики, но ее мнение значило меньше, чем она сама полагала. Марика должна была примириться с реальностью, причем самостоятельно.

Уроки продолжались, растягиваясь на долгие часы. Марика училась дальше, хотя ее всепоглощающий энтузиазм понемногу угасал.

Порой она боялась, что сходит с ума, гадая, не пришло ли на смену прошлогодним ночным кошмарам нынешнее умственное расстройство.

Дегнаны оставались неоплаканными. И иногда она винила себя в том, что не чувствует себя больше виноватой, не соблюдя надлежащий обряд.

То был не лучший год для дикой щены-силты из Верхнего Поната.

II

Каг прыгнул к горлу Марики, но она не двинулась с места. Она ушла в себя через лазейку в реальности, за которой видела призраков, и зверь предстал перед ней «оголенным». Насквозь просматривались мышцы, пульсирующая кровь, внутренности и примитивная нервная система. Казалось, хищник завис в воздухе, по чуть-чуть сдвигаясь в ее сторону, и она решила, что он настоящий, а не сотворенная Горри иллюзия.

Месяц назад она бы настолько перепугалась, что застыла бы на месте, и ее растерзали бы на части. Теперь же действовала полностью осознанно.

Коснувшись точки возле печени кага, она представила себе огонь и увидела вспыхнувшую на долю секунды искру. Каг начал медленно поворачиваться, продолжая висеть в воздухе и цепляясь когтями за охваченное болью брюхо.

Марика выскользнула через лазейку в реальное время и реальный мир. Она стояла не шевелясь, пока хищник не пролетел в нескольких дюймах от нее. И даже не обернулась, когда он ударился о белый пол позади нее, яростно лязгнув когтями о камень. Но торжествовать, пусть даже на мгновение, было рано.

Когда испытания проводила Горри, ожидать можно было чего угодно.

Марику не удивило, что Горри использовала для тренировки настоящего хищника. Горри ее ненавидела и с радостью бы избавилась от нее способом, который не вызвал бы лишних вопросов среди сестер.

Старая силта достаточно часто при всех предупреждала Марику, что ее методы обучения могут быть смертельны. И ясно давала понять, что ученица может в любую минуту поплатиться за ошибку.

Объяснять, как придется платить за ошибку, Горри пришлось лишь однажды.

Марика не могла проникнуть в разум Горри так, как она проникала в разум Похсит, но ей этого и не требовалось. Было очевидно, что Горри унаследовала тот покров безумия, который окутывал Похсит, и даже не пыталась этого скрывать.

Взвыв, каг снова бросился на Марику. И снова она ушла через свою лазейку, на этот раз коснувшись точки у основания его мозга. Зверь потерял равновесие и рухнул на пол, словно самец, укравший и выпивший галлон ормонового пива.

Она хотела направить зверя к лестнице, ведшей на балюстраду, но тут же отбросила эту мысль. Еще будет время и место получше.

Каг продолжал попытки. Марика, как бы дразня, коснулась его нервных окончаний, вызвав ощущение, словно его кто-то жалит.

Забавляясь с противником, Марика протянула мысленное щупальце наверх, к облокотившейся на балюстраду Горри, и взглянула на старую силту примерно так же, как до этого на кага. Однако касаться разума силты она не стала, не желая показывать Горри истинные пределы своих способностей. Еще придет время, чтобы застигнуть старую силту врасплох.

Марика ждала почти два года. Можно было подождать и еще немного, чтобы отплатить за мучения.

Сердце Горри отчаянно колотилось, мышцы напряглись. Были и другие признаки, указывавшие на крайнее возбуждение и страх. Пасть ее невольно приоткрылась в угрожающем оскале.

Марика позволила себе краткий миг торжества.

Старуха ее боялась. Она знала, что слишком хорошо выучила Марику, пытаясь сделать обучение смертельным. Она знала свою ученицу. Знала, что рано или поздно придет час расплаты. И даже сейчас боялась, что может его не пережить.

Вздернутая в оскале губа Горри слегка подрагивала, выдавая неуверенность. У нее вполне мог сработать врожденный рефлекс подчинения, свойственный самкам метов. Это вызвало ответный рефлекс у Марики, погасив уже предвкушаемую жажду крови.

Марика осторожно отступила, предпочитая не пробуждать древние инстинкты, и вновь переключилась на кага и пространство вокруг него. Горри решила в очередной раз над ней поиздеваться, выбрав самца. Еще одна ошибка, вызванная чрезмерной гордостью старой дуры. Еще один стежок в ее смертном саване. Еще одно мелочное оскорбление.

Рядом проплыло что-то маленькое, мерцающее и красное, привлеченное болью кага. Марика мысленно его ухватила. Оно извивалось, но сбежать не могло, и она навязала ему свою волю.

Призрак вплыл в плоть кага, в правую заднюю лапу в области таза. Марика сжала его до размеров семечка и закрутила. Призраку вполне хватало плотности, чтобы разрывать плоть и царапать кость.

Каг взвыл и упал на задние лапы, но продолжал ползти к ней, сосредоточившись на единственной цели. Марика ощутила мысленную нить, связывавшую мозг зверя с разумом наставницы.

Нужно было лишить Горри власти.

После каждого рывка кага Марика снова раскручивала красного призрака. И всякий раз раздавался вой кага. Кто бы ни управлял зверем, учился он быстро.

Так же быстро, как училась Марика под мучительными пытками Горри.

Зверь все выл и выл. Управлявшая мозгом сила тянула вперед, в то время как боль в теле наказывала его за каждую попытку подчиниться этой силе. У Горри имелось одно преимущество – жалость была свойственна ей куда меньше, чем ученице.

Марика была уверена: Горри добровольно вызвалась стать ее наставницей в том числе и потому, что у нее не было никаких сторонников, никаких связей, никакой поддержки. И уж наверняка не из желания пробудить и взрастить новую силту. Нет. В Марике она видела лишь варвара, дикарку, которая могла стать прекрасной игрушкой для удовлетворения ее тайного желания причинять боль. Предметом, на котором она могла бы упражняться в своих болезненных наклонностях. И, будучи чокнутой, она вполне могла все это оправдать, искренне веря, что Марика крайне опасна.

Казалось, все сестры Рюгге в Акарде были слегка чокнутыми. Брайдик говорила неправду или не всю правду, утверждая, будто этих силт отправили в изгнание, потому что они нажили врагов в сестринстве. Их отправили на край земли потому, что они повредились умом. И повреждения эти были опасны.

Об этом Марика тоже узнала. Образование ее было куда обширнее, чем она ожидала, и глубже, чем представлялось учителям. Она подозревала, что даже сама Брайдик не вполне та, за кого себя выдает, и не вполне душевно здорова.

Связистка притворялась, будто отправилась за кровной сестрой в изгнание, опасаясь остаться без защиты. Марика не сомневалась, что Брайдик лжет.

Главным, чему научилась Марика, стала осторожность. Крайняя, абсолютная осторожность. Крайнее и абсолютное недоверие ко всем, кто притворялся друзьями. Она была одинока, словно остров, ведя войну с миром, поскольку мир вел войну против нее. Она едва доверяла Барлог и Грауэл и сомневалась, что это доверие долго продержится, – охотниц она уже давно не видела, и никто не знал, какое давление на них оказывали.

Она ненавидела Акард, Рюгге, силт.

Ненависть ее была полна и глубока, но она ждала минуты, когда можно будет свести счеты.

Каг подполз ближе. Марика выбросила из головы все, что ее отвлекало. Сейчас не время для размышлений. У Горри найдутся в запасе и более смертоносные испытания, которые обрушатся на нее в любую минуту. Нужно постоянно быть начеку, поскольку Горри уже подозревала, что Марика сильнее, чем кажется. Таких попыток, как тогда на Разломе, уже не будет, зато стоит ждать чего-то выходящего за пределы обычного.

Если только каг не сигнализировал о том, что пределы эти уже превышены. Марика не слышала, чтобы других учениц-силт подвергали столь суровым испытаниям на столь раннем этапе обучения.

Неужели Горри надеялась, что Марика ничего не подозревает, считая, будто чудовищный зверь – иллюзия?

Наверняка.

Хватит, решила она. Столь самоуверенные игры со зверем выдавали ее скрытую силу. Не стоило сообщать слишком многое той, которая желала ей зла.

Потянувшись через лазейку, она остановила сердце зверя. Тот испустил дух, благодарный за снизошедшие тьму и покой.

С минуту Марика отдыхала, а потом посмотрела наверх, тщательно изобразив недоумение на морде.

Несколько секунд Горри смотрела в пустоту. Затем она встряхнулась всем телом, словно только что выбравшаяся из воды мета.

– Отличная работа, Марика, – сказала она. – Еще одно подтверждение, что в тебе я могу не сомневаться. На сегодня достаточно. Больше никаких занятий и работ. Тебе нужно отдохнуть. – Голос ее дрожал.

– Спасибо, госпожа.

Марика прошла мимо служанок, поспешно уносивших кага на кухню, стараясь не показывать, что она нисколько не устала. Она заметила несколько осторожных взглядов, но не подала виду. Служанки теперь были повсюду, и никто не обращал на них внимания. Из-за потока беженцев для них постоянно находилась работа.

Она отправилась в свою келью, где улеглась на койку, размышляя о сегодняшних событиях и даже не сознавая, что начинает рассуждать как силта. Следовало тщательно обдумать каждый нюанс случившегося – и неслучившегося тоже.

Марика была уверена, что каким-то образом прошла обряд посвящения. Обряд, который Горри вовсе не планировала. Но она не знала точно, в чем тот заключался.

Усилием воли она расслабила тело, мышца за мышцей, как ее учили, и погрузилась в легкую дрему. Сон ее был чуток, как у охотницы, ночующей в лесу далеко от родного стойбища.

Отчасти она оставалась охотницей. И вряд ли это когда-либо изменится.

Она знала, что всегда будет начеку.

III

Прошел еще один год изгнания, не более радостный, чем его предшественник.

Марика поднялась на ту часть стены, откуда были видны плотина и энергостанция. Там у нее имелось местечко, которое она считала собственным, и это знали и признавали все, кроме новых беженцев. Его окружал невидимый барьер, который при Марике не могла пересечь даже Горри или ее подруги из числа старых силт. Марика приходила туда, когда хотела полностью избавиться от чьей-либо опеки.

У каждой силты имелось подобное место. Для большинства таковым являлось их жилище. Но каждое чем-то отличалось, и о них постепенно узнавало все Сообщество силт. Точно так же и силты Акарда знали, что там, на стене, – владения щены-дикарки, принадлежащие только ей одной.

Ей нравились ветер, холод и открывавшийся со стены вид. Более того, ей нравилось, что к ней никто не приблизится внезапно, не дав привести мысли в порядок. Лишь немногие могли и осмеливались вторгаться в ее владения – к примеру, старшая и хлес Гибани, – но и они не поступили бы так без серьезной причины.

Река Хусген снова замерзла. Силты заставляли десятки беженцев рубить лед, чтобы тот не забивал ведущие к энергостанции трубы. Зима была еще более суровой, чем предыдущие две, и каждая ставила рекорды, принося новые бедствия. Бурь в этом году было меньше, как и снега, но ветер оставался столь же яростным, а когти холода – острее, чем когда-либо. Ледяной ветер пробирался даже в сердце крепости, передразнивая ревущее пламя, пылавшее в каждом очаге. Край леса, отстоявший на треть мили от границы вспаханной земли, прошлым летом отступил еще на двести ярдов. Валежник приходилось собирать во многих милях вокруг. Все закоулки крепости были забиты дровами. И тем не менее Брайдик пробирала дрожь, когда она прикидывала расход топлива на оставшееся время.

Отряды фуражиров этой зимой не покидали крепость. Никому не позволялось выходить за пределы, в которых простиралась совместная мощь силт Акарда. Ходили слухи, будто ни один кочевник в эту зиму не остался в Жотаке.

В ту первую суровую зиму на юг их пришло относительно немного. Несмотря на гибель Дегнанов, большинство стай Верхнего Поната выжили. Тех немногих кочевников, которые не сбежали на север, уничтожили силты. Во вторую зиму погибла половина стай Верхнего Поната, а последовавшим летом постоянно лилась кровь – силты пытались одолеть полчища кочевников, стремившихся удержаться в захваченных стойбищах. Многие кочевники погибли, но силтам не удалось их изгнать полностью.

У кочевников больше не было верлена, который бы их возглавил, но они в нем и не нуждались, слившись в одну огромную сверхстаю. В этом году северная орда явилась рано, во время сбора урожая. Силты делали все возможное, но дикарей не пугали ни резня, ни колдовство силт. Всегда находились более отчаянные стаи, приходившие на место тех, кого поглотила ярость Рюгге.

Большинство выживших стойбищ уничтожили или захватили. Брайдик предсказывала, что с наступлением весны никто из кочевников не уйдет безнаказанным.

Марика чувствовала, что третья зима ее изгнания означает конец Верхнего Поната как рубежа цивилизации. В этом году передовые отряды кочевников устремились далеко на юг от Акарда. Обойдя крепость по широкой дуге, они двинулись вдоль русла Хайнлин, превратившегося в извилистую ледяную дорогу, несущую их угрозу в южные земли. Лишь еще один оплот цивилизации оставался невредимым – крепость торговцев ниже по течению, Критца.

Марика видела Критцу лишь однажды и издалека, во время охоты на кочевников прошлым летом, – огромное каменное сооружение, столь же неприступное, как и Акард. Там тоже приютили множество беженцев – даже больше, чем в Акарде, поскольку торговцев не боялись так, как силт.

Не боялись их и кочевники. Дикари атаковали Критцу один раз на вторую зиму и уже дважды в этом году, но безуспешно. Говорили, будто у торговцев есть много неизвестного и ужасного оружия. Кочевники оставили у стен Критцы сотни своих мертвецов.

Марика почти ничего не знала о Критце, пока не увидела ее сама. Тогда ее удивило, что силты закрывают глаза на столь независимую силу в своих владениях, к тому же находящуюся в лапах самцов. К самцам силты относились с крайним предубеждением, перед которым меркли любые предрассудки мет Верхнего Поната.

Неоскопленные самцы в Акард не допускались, что легло страшным бременем на плечи тех немногих выживших, которые бежали в крепость. Особенно стай, которые надеялись когда-нибудь восстановить численность.

Чуть ниже того места, где стояла Марика, располагалось небольшое поселение неоскопленных самцов. Они цеплялись за жизнь в прилепившихся к стене хижинах, моля Всеединое о помощи, не получив ее от тех, кто должен их защищать. С ними остались даже несколько особо упрямых охотниц, не желавших склоняться перед требованиями силт.

Марика подозревала, что, когда переход станет не столь рискованным, все эти меты переберутся в Критцу.

Но как Критца вообще могла существовать? У старых силт не находилось доброго слова в адрес торговцев, и никто не доверял им даже на самую малость. Они воспринимали их как самцов-одиночек, угрозу их абсолютной власти – хотя бы уже потому, что те разносили новости по стойбищам.

Брайдик говорила, что торговцы необходимы для поддержания равновесия. Они занимали общепризнанную нишу в подчинявшемся не столь строгим законам обществе юга, нишу, которую признавали все сестринства. Силтам не нравилось братство торговцев, но они вынуждены были принимать его как данность – пока торговцы соблюдали некоторые профессиональные границы.

Марика вздрогнула от порыва яростного ветра, созерцая открывавшиеся перед ней владения крепости. Никогда еще за всю историю Акарда, уходившую в прошлое на многие века до прихода Дегнанов в Верхний Понат, зима не была столь суровой. А если вспомнить, что их таких уже три подряд и каждая хуже предыдущей…

Марика попыталась вспомнить зимы до прихода кочевников и рассказы Мудрых о холодных временах года. Но у нее остались лишь смутные воспоминания о жалобах, что зимы стали хуже, чем во времена их молодости. Охотницы лишь насмехались над ними, заявляя, что это всего лишь старость.

Но Мудрые оказались правы. Прошедшие три зимы вовсе не были случайностью. Сестры говорили, что зимы становятся все суровее и так происходит уже больше одного поколения. Более того, они утверждали, что это только начало и погода станет еще хуже, прежде чем наконец начнет улучшаться. Но какая разница? Повлиять на это она все равно никак не могла. То был цикл, которому она не видела конца. Брайдик говорила, что пройдут века, прежде чем цикл развернется обратно, и еще века, прежде чем погода вновь придет в норму.

Марика заметила знакомую фигуру, взбиравшуюся по предательски обледеневшим ступеням, ведшим на стену, но никак не отозвалась, хотя знала, что это Грауэл. Грауэл, которую она не видела несколько недель и по которой скучала, – и все же…

Пригибаясь на ветру, Грауэл подошла ближе, намереваясь вторгнуться в личное пространство Марики. Зубы ее стучали.

– Что ты тут делаешь в такую погоду, щена? Простудишься насмерть.

– Мне тут нравится, Грауэл. Особенно в это время года. Можно прийти сюда и поразмышлять, зная, что никто тебе не помешает.

Грауэл сделала вид, будто не поняла намек.

– Там, внизу, говорят о тебе, щена. – Марика отметила ее семейно-неформальный тон, на который Грауэл даже теперь переходила лишь в минуты особого волнения, но осталась столь же равнодушной. – Я только что слышала, – продолжала Грауэл. – Горри опять говорила со старшей. Злобно, как и всегда, но на этот раз, как мне показалось, она нашла сочувствующую слушательницу. Что ты натворила?

– Ничего.

– Что-то наверняка было. Ты настолько напугала Горри, что она настаивает на том, чтобы весной отправить тебя в обитель Макше.

Слова Грауэл застигли Марику врасплох. До сих пор Горри была полна решимости скрыть само существование Марики от обители в Макше, которой подчинялся Акард. Хотя она не сделала ничего такого, что могло бы встревожить Горри, старая наставница знала ее намного лучше, чем Марика подозревала. Еще один аргумент в пользу осторожности. Опыт и выдающиеся знания старой силты давали ей преимущество в их утонченном, не признанном никем поединке.

– Все равно я их не понимаю, Грауэл. С чего им меня бояться?

Горри она понимала – хотя бы на уровне личных отношений. Горри боялась потому, что зародила в ученице пылкую ненависть. Но страх Горри был куда большим, чем опасение возможной мести со стороны Марики. Хоть Марика до конца этого и не осознавала, она чувствовала, что все намного сложнее и страх Горри в какой-то степени разделяют все старые силты крепости.

Грауэл повторяла то, что Марика уже слышала от нее самой, Барлог и особенно Брайдик. Но воспринималось это нисколько не лучше.

– Они боятся не того, какая ты сейчас, Марика. Их страшит то, кем ты можешь стать. Горри настаивает, что ты самая сильная ученица из всех, кого она встречала или даже о ком слышала. Включая тех, с кем училась она сама, – а она утверждает, что среди них были сильнейшие таланты современности. Что из этого правда? Кто знает? Они все лгут ради собственной выгоды. Но одно остается неоспоримым: тебя окружает ореол рока, от которого им становится не по себе.

Марика едва не повернулась к Грауэл. Это уже слегка отличалось от того, что она обычно слышала.

– Ореол рока? В каком смысле?

– Точно не знаю. Просто говорю, что слышала. А слышала я, что Горри считает, будто в тебе есть нечто большее. Нечто мифическое. Клык в пасти судьбы, если можно так выразиться. У Горри уже давно возникла эта мысль, но остальные над ней насмехались. Теперь уже не насмехаются – даже те, кто ее недолюбливал. Ты совершила нечто такое, от чего становится не по себе даже твоим сторонникам.

Марика вспомнила последние несколько месяцев. Ничего такого, что отличалось бы от происходившего раньше, вроде бы не случалось. Разве что она достигла поры зрелости и ей велели ежедневно пить снадобье, предотвращавшее первую течку.

– Не понимаю, Грауэл. Я вовсе не чувствую себя носительницей рока.

– Откуда тебе знать, щена? Разве Джиана знала?

Это имя она слышала от Горри. Недавно, разозлившись, старая силта назвала ее Джианой.

– Это же миф, Грауэл. И вообще, Джиана даже не была метой.

Полубогиня Джиана родилась от союза самки реймгрита и отца-прародителя Гьерлина, воплощения Всеединого, который снизошел из великой тьмы, оплодотворив во сне мать Джианы. То была не общепринятая теория, лишь сказка, как и многие другие с начала времен. Донаучная попытка объяснить тайны мироздания.

Когда Джиана стала взрослой, она понесла проклятие миру, лишая всех животных речи и разума. Всех, кроме метов, которых предупредил Гьерлин, и они спрятались там, где Джиана не могла их найти.

То была древняя легенда, искаженная тысячами поколений пересказов. Любая правда, которая могла в ней содержаться, наверняка давно иссякла благодаря усилиям рассказчиков, пытавшихся улучшить оригинал. Марика воспринимала ее лишь как объяснение, почему меты были единственными разумными говорящими животными. И она не понимала, какое отношение имеет миф к тому, что происходило с ней сейчас.

Именно так она и сказала Грауэл.

– Миф это или нет, но Горри называет тебя своей маленькой Джианой. И некоторые воспринимают ее слова всерьез. Они уверены, что тебя коснулось Всеединое.

Сие высказывание могло иметь два значения. Марика понимала, что его можно счесть вежливым намеком на то, что она не в своем уме.

– Кого-то и впрямь коснулось Всеединое, Грауэл. И вряд ли этот кто-то – я. Эти силты сами не от мира сего, если приглядеться.

В свое время Марика весьма удивилась, обнаружив, что силты, несмотря на все их образование и знания, куда более склонны к мистике и обрядам, чем самые примитивные кочевники. Они чтили десятки благодарственных дней, о которых она никогда не слышала. Они приносили ежедневные дары как Всеединому, так и низшим силам, с которыми им приходилось иметь дело. Их подношения приводили в изумление ту, для кого жертва означала еженедельную миску каши, выставленную за ворота стойбища вместе с котелком ормонового пива, и небольшое животное, которое оставляли в пещере Мачен раз в три месяца перед слиянием двух больших лун. Силт же будто преследовал дьявол. Они до сих пор боялись призраков, которых повергло Всеединое, изгнав предшествовавшие ему силы. Они боялись теней, явившихся вместе со Всеединым, но якобы надежно закованных в цепи в других мирах. И особенно они боялись тех, кто мог призвать эти тени, обратив против них, – таковые умельцы всегда оказывались верленами.

Марика наблюдала за некоторыми обрядами, подглядывая через свою лазейку. Обряды эти почти не влияли на сущих, как называли силты те создания, которых Марика считала призраками, – единственные сверхъестественные силы, которые она признавала. В какую-то минуту она всерьез усомнилась в существовании самого Всеединого, не говоря уже о никем не виденных тенях, которые преследовали ее наставниц.

Призраки не нуждались в видимых подношениях. Насколько она могла понять, бо́льшую часть времени они оставались безразличными к миру смертных, отзываясь на происходящее в нем скорее из любопытства, только в самые напряженные минуты. И воздействовали на него, только когда ими управлял некто, обладающий даром.

Посланница рока. Таков был мистический титул Джианы, охотницы, искавшей то, чего она не могла найти, то, что всегда оставалось за спиной. Насколько понимала Марика, само это понятие было не более чем метафорой.

Однако миф о посланнице рока имел для силт немалое значение. И Марика подозревала, что Горри, опасаясь за собственное будущее, цинично на этом играла, пытаясь заручиться поддержкой других старших сестер. Силты Акарда не любили Горри, но все же с неохотой ее признавали, зная, кем она была до того, как отправилась в изгнание.

Но даже при этом ей пришлось бы долго убеждать других, прежде чем получить разрешение применить более жесткие меры к ученице. В этом Марика не сомневалась.

Осторожность и еще раз осторожность. Все, что от нее требовалось.

– Я вовсе не посланница рока, Грауэл. И чрезмерным честолюбием я не страдаю. Я просто делаю то, что приходится делать ради нашего выживания. Им вовсе незачем меня бояться. – Она полностью вошла в роль, которую играла для Грауэл и Барлог во время кратких встреч, поскольку боялась, что те – по крайней мере, Грауэл – докладывают о каждом ее слове, чтобы выжить самим. – Я искренне верю, что стану одной из тех сестер, которые никогда не покидают обитель и редко пользуются даром для чего-либо, кроме обучения щен-силт.

Не слишком ли безумны были ее подозрения? Только сумасшедшая могла подозревать всех остальных в злых кознях. И уж одну конкретную мету – определенно. В любом стойбище водилась как вражда, так и дружба. В каждом стойбище случались конфликты между старыми и молодыми, как между Горри и Марикой, – доказательством чему служила Похсит. Но подозревать, будто вся крепость исподтишка ополчилась против нее и ненависть эта растет с каждым днем – особенно по причинам, которые сама она считала мистическими и недосягаемыми… От этого уже попахивало отъявленным безумием. Даже при том, что подозрения подтверждались словами Брайдик, Грауэл и Барлог.

Так что, возможно, она и впрямь тронулась умом. Она убедила себя в собственной правоте и не видела иного выхода, кроме как поступать так, будто все придуманное – правда. И любая уступка здравому смыслу – проявление глупости.

Зачем нужны были силтам эти игры в сестринство? Или каждой сестре-силте пришлось столкнуться с таким же отношением со стороны остальных, как сейчас Марике? Не было ли сестринство лишь маской для внешнего мира? Образом, с помощью которого правители внушали благоговейный страх тем, кем они правили? Не царил ли в реальности в стенах обители постоянный хаос? Драка голодных щенков за объедки?

– Можешь мне не верить, Марика, – вмешалась в ее мысли Грауэл. – Но я обязана тебя предупредить. Мы были и остаемся Дегнанами.

У Марики имелось на этот счет вполне определенное мнение, но она не стала его озвучивать. Грауэл и Барлог мрачнели и обижались при любом намеке на то, что стая Дегнан осталась в прошлом. Они забрали у Марики Летопись, обнаружив, что щена больше ее не ведет. Барлог даже научилась разборчивее писать, чтобы продолжать вести Летопись.

Эти две меты были хорошими охотницами. Они не давали обитательницам крепости ни единого повода сожалеть, что те их приняли, и верно им служили. Но в итоге они оказались глупыми жертвами сентиментальности, предав свои идеалы. Не действовали ли они сейчас против нее, своей же состайницы?

– Спасибо, Грауэл. Ценю твою заботу. Прости, что я так нелюбезна, но у меня было тяжелое утро. Очень сложное испытание Горри.

Грауэл злобно оскалилась. На мгновение у Марики возникло искушение надавить сильнее, проверить искренность Грауэл, использовать ее как оружие в поединке с Горри. Но она тут же передумала. Именно так кто-то пытался поступить с ней на Разломе. И попытка эта ни к чему не привела, кроме презрения к неизвестной, пославшей на смерть вместо себя другую. Свести счеты с Горри Марика должна сама.

– Спасибо, Грауэл, – повторила она, когда стало ясно, что уходить та не собирается. – Пожалуйста, оставь меня. Хочу послушать песню ветра.

– Это не песня, щена. Это скорбный вой. Но – как пожелаешь.

Следовало отдать Грауэл должное – она не стала совершать перед Марикой все почтительные жесты, которые полагались той как силте, пусть даже ученице. Если бы кто-то это увидел… Но Грауэл знала, что Марика терпеть не может искусственные почести, которыми окружали себя силты.

Когда Грауэл ушла, сжимая в лапах копье, одновременно служившее официальным символом ее должности, Марика подумала, что об ее общении с ветром уже ходят слухи. Наверняка Горри с подругами считали это очередным свидетельством против нее. Джиана тоже говорила с ветром, и северный ветер был ближайшим ее союзником, иногда нося ее по всему свету. Уже не одна сестра спрашивала – пока что в насмешку – о том, какие новости слыхать с севера.

Марика не отвечала, поскольку ее все равно бы не поняли. Она могла бы сказать, что слышит холод, слышит лед, слышит шепот великой тьмы. Она могла бы сказать, что слышит шепот завтрашнего дня.

Глава одиннадцатая

I

Горри так и не удалось избавить Акард от его самой эксцентричной обитательницы. Весной Марика не отправилась в обитель Макше. Старшая еще недостаточно поизмывалась над самой непокорной ученицей, чтобы смириться с потерей лица, к которой неминуемо привела бы попытка передать проблему дальше.

Сколь бы безнадежным это ни казалось, изгнанницы Акарда изо всех сил старались выглядеть самым лучшим образом в глазах далеких начальниц. Порой политические ветры среди силт в вышестоящих обителях меняли направление, и изгнанниц возвращали назад – не часто, но достаточно, чтобы это послужило стимулом или, как считала Марика, ложной приманкой.

Так или иначе, старшая не желала терять лицо, отправив выше столь неподдающуюся ученицу.

Однако она не постеснялась убрать нелюбимую ученицу из Акарда на все лето.

Распоряжение пришло не из Макше, а из-за его пределов, из самой высшей обители сестринства Рюгге. Верхний Понат следовало очистить от кочевников, и никакие оправдания не принимались. Акард содрогнулся от страха. Марике казалось, будто страх этот не имеет цели и его причина – скорее далекие загадочные правительницы сестринства, чем более конкретная и близкая угроза со стороны орд кочевников.

Марика отправилась с первым отрядом, который состоял из сорока мет, и лишь три из них были силтами. Одна молодая дальночующая. Одна пожилая силта во главе. Тридцать семь охотниц, все набранные среди беженцев. И одна темносторонняя – Марика.

Возможно, они надеялись, что она не справится с задачей. Возможно, они надеялись, что ей не хватит силы воли, когда придет время схватить смертоносных призраков и швырнуть их против убийц Верхнего Поната. Или, возможно, глаза их вовсе не были затянуты пеленой, как она полагала. Возможно, они знали ее истинную силу.

Впрочем, по этому поводу беспокоиться было некогда. Слишком большого сосредоточения требовала охота.

Они вышли днем, преследуя кочевников, которые наблюдали за крепостью. Кочевники заметили их и бросились в бегство. Охотницы с трудом пробирались через недавно оттаявшие поля. Хватило нескольких минут, чтобы прекрасные сапоги Марики облепило грязью до колен. Бормоча ругательства, она пыталась идти по следу добычи. Кочевников можно было настичь с наступлением ночи.

Барлог шла слева от нее, Грауэл справа. Охотницы наблюдали за собственным отрядом пристальнее, чем за недружелюбным лесом.

– Что-то у вас довольный вид, – заметила Марика, взглянув на Грауэл.

– Так и есть. – Охотницы пребывали в отличном настроении, которое Марика поначалу списала на то, что они впервые за полгода вышли за пределы Акарда. – Мы их перехитрили. Они думали, что сумеют отправить тебя без нашего присмотра.

Возможно, этим объяснялся хмурый взгляд Архдвер, главной силты. Марика уставилась ей в спину, весело скалясь.

Предполагалось, что охота пойдет по левому берегу восточного притока Хайнлин, до нижней границы территории, прежде населенной оседлыми метами. Затем им предстояло свернуть через холмы на юг, потом – снова на север почти до самого Разлома, опять спуститься к восточному притоку и повернуть обратно. Это означало самое меньшее пятьсот миль пути, без какого-либо реального плана после того, как они покинут русло реки Хайнлин на востоке. По сути, они должны были все лето блуждать по восточной половине Верхнего Поната, питаясь подножным кормом и убивая захватчиков. Отряд Марики был лишь одним из десятка подобных.

В течение долгого времени ничего особенного не происходило. Снова, как и в то лето, когда они отправились к Разлому, кочевникам удавалось ускользать от них. Когда охота проходила возле стойбища Дегнанов, Марика, Барлог и Грауэл лишь мельком взглянули на разваливающийся частокол, не захотев подходить ближе. Они побывали в стойбище Ласпов, но там ничего не осталось, кроме едва заметных ровных линий на земле и подвальных ям в тех местах, где стояли логова.

Пошевелив мусорную кучу, Марика обнаружила обгоревшую и сломанную куклу-чакоту – и едва не сорвалась.

– Что случилось, щена? – спросила Барлог.

Не в силах выговорить ни слова, Марика лишь показала сломанную куклу. Барлог озадаченно посмотрела на нее.

К Марике вернулся дар речи.

– Первое, что я помню в своей жизни, – как поссорилась с Кублином. Я сломала его чакоту, и он настолько разозлился, что швырнул мою в огонь. – Она уже давно не думала об однопометнике и не видела его во сне, но теперь, когда вспомнила его, держа в лапе чакоту, прежняя боль обрушилась на нее с удвоенной силой. – Мы так их и не оплакали. Мы перед ними в долгу.

– Когда-нибудь, щена. Когда-нибудь. Все обязательно будет.

Барлог мягко почесала ее за ушами, и она не отстранилась, хотя уже была для такого слишком взрослой.

Приближаясь к долине Плентцо, они наткнулись на стойбище, которое еще несколько часов назад было обитаемым.

– Кое-кто из них сменил обычаи, – заметила Грауэл.

Ясно было, что стойбище покидали в спешке.

– Они знают, где мы и чем занимаемся, – сказала Марика.

Сама не понимая зачем, она хмуро взглянула на небо. А потом, не совещаясь с Архдвер, которая грабила брошенные склады с провизией, отправила полдюжины охотниц в окрестные леса поискать следы наблюдателей.

Архдвер сильно разозлилась, узнав о поступке Марики, но сдержалась. Хотя их поход длился всего неделю, она уже поняла, что дикарки, с которыми она путешествовала, куда лучше подчиняются дикой щене-силте, чем ей самой. Вряд ли было разумно идти на ненужный конфликт.

Марика послала на разведку тех охотниц, которых Грауэл считала лучшими. И она вполне им поверила, когда те вернулись и доложили, что никакие разведчики кочевников отряд не преследуют.

– С ними наверняка их собственные силты, – сказала она Грауэл и Барлог. – Они заранее нас чуют и успевают разбежаться.

– Столько силт? – возразила Барлог. – Будь у них столько, они вступили бы с нами в драку. Так или иначе, наткнуться на них мы можем только случайно.

Пока что они лишь дважды встретили одиноких охотниц, искавших дичь, – и охотницы Акарда прикончили их без особого труда и без помощи силт.

В поисках лучших складов с едой Архдвер сделала некое открытие.

– Я знаю, как им удается не попадаться на нашем пути, – сообщила она, но объяснять ничего не стала.

Порыскав вокруг, Марика ничего не нашла. Но интуиция и поведение Архдвер подсказывали, что дело в неких устройствах, вроде тех, которые Брайдик использовала для связи с Макше.

Это объясняло, каким образом стойбище получило предупреждение. Но откуда сообщавший мог знать, где сейчас охотничий отряд?

Крайне аккуратно, так чтобы казалось, что это идея Архдвер, Марика предложила отряду провести день или два в стойбище на отдыхе. Путь из Акарда был тяжел. Архдвер с ней согласилась, и Марика позвала Грауэл и Барлог:

– Нашли травы и корни, про которые я вам говорила?

– Все, кроме личинок, – озадаченно ответила Грауэл.

Сразу же после их первой встречи в Акарде Марика велела им собирать всякие мелочи в лесах каждый раз, когда они покидали крепость.

– Я и не думала, что мы их найдем, – ответила она. – Еще слишком рано. И слишком холодно. Даже летом столь прохладно, что они стали редкостью. Однако… – Она торжествующе показала маленький запечатанный глиняный сосуд, который принесла из крепости. – У меня тут кое-что есть. Я нашла их тем летом, когда мы ходили к Разлому. Найдите какой-нибудь котелок. И что-нибудь вместо разделочной доски.

Они расположились в стороне, остальные не обращали на них внимания, поскольку подобное уже вошло в привычку. И Марика взялась за дело.

– Надеюсь, память меня не подводит. Я только однажды видела, как это делается, – когда Блаз готовил яд для дротиков и стрел.

– Яд? – с легкой тревогой взглянула на нее Барлог.

– Мне тоже в определенной степени свойственно низкое подлое коварство, – беззаботно бросила Марика. – Я несколько лет собирала все составляющие, дожидаясь возможности. Есть возражения?

– Против самой идеи – нет, – ответила Грауэл. – Большего они не заслуживают. Они – паразиты, а паразитов нужно истреблять. – В голосе ее звучала ненависть. – Но – яд? Так поступают только вероломные самцы.

Барлог тоже была против.

– Почему ты решила готовить яд здесь, где никто не знает, что ты делаешь, и испытать его на тех, против чьей гибели никто не станет возражать? – прищурившись, спросила она. – Не случится ли так, что однажды меня удивит необъяснимая смерть кого-то в крепости?

Марика не ответила.

Охотницы переглянулись. Они все поняли, хотя и с неохотой. Барлог не скрывала недовольства. Возможно, подумала Марика, сейчас станет ясно, не работают ли они на старшую.

Они были с ней категорически не согласны. Яд – не орудие охотниц. Даже Мудрых. Возможно, вонючих силт. Но лишь самых худших из этого ведьмовского отродья…

Но они ничего не сказали. И Марика сделала вид, что не замечает молчаливого неодобрения.

Она со всей возможной осторожностью сварила яд. И незадолго до того, как охотничий отряд покинул стойбище – где по ее настоянию все оставили нетронутым, – она вылила три четверти яда в те кладовые с провизией кочевников, которыми, как она полагала, скорее всего, воспользуются в ближайшее время.

Охотничий отряд пересек долину Плентцо и три ночи продолжал путь на восток. А затем, после того как разбили дневной лагерь, Марика сказала Грауэл и Барлог:

– Пора вернуться и взглянуть на дело наших лап.

Грауэл нахмурилась.

– Не взваливай вину на нас, щена, – сказала Барлог. – Это тебе вздумалось играть в самцовые игры с ядом.

Обе весьма злились, но сопровождать ее не отказались.

Втроем они шли быстрее, не отвлекаясь от определенной цели, к тому же им не приходилось выслеживать дичь. К стойбищу они вернулись на второй вечер после того, как вышли из лагеря.

Кочевников никто не предупредил об их приближении. Марика отметила это на будущее, затем присела за частоколом и, нырнув в свою лазейку, проникла в стойбище.

Как она и предполагала, стойбище давало кров большому числу кочевников – больше двух сотен взрослых. Но теперь половина из них были мертвы или бились в судорогах, страдая чудовищным расстройством желудка. И нигде не было силт, которые могли бы бросить ей вызов.

Она сделала то, что, по ее мнению, следовало сделать, без сожаления и каких-либо задних мыслей. Но справиться с таким количеством оказалось намного сложнее, чем она ожидала. Захватчики за несколько секунд поняли, что происходит, и бросились в контратаку. И едва до нее не добрались, прежде чем ей удалось повергнуть их в такой ужас, что они разбежались.

На этом все закончилось. К ее разочарованию, уничтожила она не более полутора десятка.

Грауэл и Барлог, и без того не отличавшиеся разговорчивостью, были молчаливее обычного на обратном пути, нагоняя основной отряд. Марика притворялась, будто не замечает их недовольства.

– Мы сумели без труда к ним подобраться, – сказала она. – Интересно, почему? Напрашиваются две версии – нас было мало, и мы пришли днем. Как по-вашему, что из этого? Или, может, и то и другое?

Ни Грауэл, ни Барлог не сочли нужным поддержать разговор, и она замолчала. А после того как они добрались до покинутого лагеря, она больше их не беспокоила, поскольку охотницы были слишком заняты поиском следов.

II

Архдвер была вне себя от ярости:

– Только посмей еще раз так поступить, щена! Поняла? Никуда больше сама не уйдешь. Если бы ты всерьез вляпалась, тебе не на что было бы надеяться. И никто бы тебе не помог. Я понятия не имела, где тебя искать.

– Если бы я всерьез вляпалась, сразу решились бы все ваши проблемы, – возразила Марика, и по ее тону Архдвер сразу же поняла, о чем речь.

Слова Марики на мгновение ошеломили старую силту – подобное случалось столь редко, что доставило Марике ни с чем не сравнимое наслаждение, которое она решила сберечь в памяти.

Архдвер взяла себя в лапы и, помедлив, уже спокойнее спросила:

– Как получилось, что тебе удалось подобраться к ним незамеченной?

Марика поделилась своими соображениями.

– Поставим опыт, – решила силта. – Наверняка есть и другие такие же стойбища. Отыщем их и пройдем мимо, как будто они заброшены. А потом повернем назад и нанесем быстрый удар несколько дней спустя. Попробуем небольшими группами, как днем, так и ночью.

Архдвер считала, что известие об их охотничьем отряде уже разошлось широко вокруг. Учитывая склонность кочевников их избегать, она полагала, что можно безопасно разослать разведчиков в поисках захваченных стойбищ.

Марика была вполне довольна собой.

– Нрав у нее, конечно, дурной, – сказала она Грауэл. – Но и гибкости ей хватает.

– Надо заметить, среди сестер-силт такое бывает редко, – все так же угрюмо ответила охотница.

Марику слегка раздражало, что состайницы от нее отдалились, но она ничего не говорила. Им самим стоило бы научиться гибкости, причем без ее помощи, которую они вряд ли приняли бы – хотя бы потому, что были старше и считали, будто это дает им определенные права.

Охотницы обнаружили, что большой группой ни к одному стойбищу днем не подойдешь, да и небольшой группой ночью – тоже. Но днем можно было приближаться по двое или трое, оставаясь не замеченными для кочевников, пока для тех не станет слишком поздно.

Дальночующая сообщила о новостях в Акард. Сестры в крепости известили другие вышедшие на охоту отряды, которым не слишком везло.

– У них есть собственные средства связи, – задумчиво проговорила Марика однажды вечером. – Они узна́ют о нас и, скорее всего, вообще покинут стойбища. А это значит, что нам придется думать, как выслеживать их, когда они вернутся к прежним обычаям.

– Это будет проще, хоть и потребует больше труда, – сказала Архдвер. – Постоянно передвигаясь, они потеряют свои средства связи.

Марика сразу же начала ее расспрашивать, но старая силта не стала распространяться на эту тему.

– Странные они, вот почему, – сказала Грауэл, когда Марика позже удивилась, почему большинство силт отказываются обсуждать с ней некоторые вопросы. – Они из чего угодно сделают тайну. Спроси их, какого цвета небо, и они ничего не ответят.

Они благополучно нападали средь белого дня на кочевников в течение нескольких недель. Холмы к югу от реки Хайнлин густо усеивали захваченные стойбища. А потом, повернув назад, они обнаружили очередное стойбище пустым. Следующее, которое они нашли, кочевники покинули неделю назад.

Архдвер собрала отряд, не желая слишком его рассеивать, опасаясь появления врагов. Она ожидала, что кочевники начнут вести себя не столь пассивно. Казалось, однако, что с каждым днем она все больше злится, бормоча проклятия в адрес силт из Макше. Марика ничего не понимала. И естественно, Архдвер ничего не собиралась объяснять.

III

Охотничий отряд, оставив надежду застичь еще кого-то врасплох, направился в сторону реки Хайнлин, рассчитывая, что по пути на север охота будет удачнее. Архдвер была довольна предыдущими успехами, хотя предпочла бы более длинные связки из трофейных ушей. Марике начало казаться, что вся их охота превращается в бесполезное занятие. Она подозревала, что на десяток кочевников, сумевших ускользнуть, приходится лишь один, кого удалось обнаружить, не говоря уже о том, чтобы уничтожить. А силы Акарда иссякали.

К западу от крепости кочевники давали отпор.

Нужно было придумать что-то получше.

Когда отряд оказался всего в дне пути к югу от восточного рукава, посреди дня внезапно проснулась дальночующая.

– Я чувствую! – проскулила она. – Боль… Там сестра… чуть западнее нас. На них напали. Она единственная силта, оставшаяся в живых.

Марика уставилась на дальночующую, впавшую в панику и замешательство, а потом тоже ощутила контакт – сильный, подпитываемый мучительной болью от раны – и почувствовала направление.

– Вставайте! – рявкнула она. – Все вставайте! Брать только оружие. Мешки оставить.

Она схватила лук и копье. Грауэл и Барлог последовали ее примеру, ни о чем не спрашивая, хотя вопросов у них было множество. Марика поспешила к источнику боли.

Две трети охотниц даже не бросили взгляд на Архдвер, чтобы получить ее одобрение. Остальные тоже не стали задерживаться и смотреть, как та всерьез звереет.

Подобного следовало ожидать с самого начала. Марика этого не понимала, зато понимали Грауэл и Барлог, успевшие поговорить с большинством охотниц. Мысль, что могут возникнуть проблемы, пришла к Марике лишь после.

– Тебе следует научиться думать о последствиях своих поступков, щена, – упрекнула ее на бегу Грауэл. – Могла бы повести себя и повежливее – пусть бы Архдвер заявила, будто это ее идея.

Марика не спорила. Грауэл была права – она просто не подумала. И теперь из-за того, что она не потратила несколько лишних секунд, могли быть неприятности. И уж точно ни о какой симпатии к ней со стороны Архдвер можно и не мечтать.

Силты крайне ревностно относились к своим привилегиям.

До подвергшегося нападению отряда было всего пять миль – легкая пробежка для охотниц. Полчаса. Но это оказалось так долго…

Посреди леса были разбросаны сорок семь изуродованных тел в одеждах Акарда. Рядом лежало вдвое больше кочевников – сердец многих, судя по мучительным позам, коснулась магия силт. Марика уставилась на побоище, чувствуя, как в ней растет тупая ярость.

– Они знают, что мы поблизости, – сказала Грауэл. – Они сбежали, оставив своих мертвых. – Она присела. – И добив тяжелораненых.

– Куда они ушли?

Грауэл показала. Марика взглянула на Архдвер, на этот раз не пытаясь бросить ей вызов. Пожилая силта зловеще оскалилась.

– Как давно они сбежали?

– Самое большее десять минут назад, – ответила Грауэл.

– Мы оставили свои вещи, – сказала дальночующая. – Можем их потерять.

Марика бросила на нее свирепый взгляд. К ее удивлению, гневно сверкнула глазами и Архдвер.

– Марика, пойдешь с подругами впереди, – сказала пожилая силта и добавила, обращаясь к Грауэл: – Если они начнут рассеиваться – отмечайте отдельные следы.

Все внезапно замолчали и замерли. В долине, куда сбежали кочевники, эхом отдалось далекое «тра-та-та!», затем несколько раз послышалось нечто похожее на отдаленные глухие раскаты грома.

– Что еще, во имя Всеединого? – взорвалась Архдвер. – Идите! Но после первой мили – помедленнее.

Марика вприпрыжку бежала по следу, отставая на шаг от Грауэл. За спиной тяжело дышала Барлог. Остальные следовали за ними, даже не пытаясь не шуметь. На фоне яростного рева впереди треск кустарника все равно никто не услышит.

Звук становился все громче. Пробежав милю, Грауэл, как ей и велели, замедлилась. Марика предположила, что источник шума находится примерно в полумиле дальше. Преодолев еще пятьсот ярдов, Грауэл вдруг ткнула копьем в кусты и устремилась вверх по склону холма. Марика последовала за ней. Три минуты спустя Грауэл остановилась. Охотничий отряд столпился за спиной Марики.

С холма открывался хороший вид на лесное пожарище, заваленное, словно щенячьими счетными палочками, древесными стволами. Пожарище было старое, черная гарь почти выветрилась. За поваленными деревьями сидели или лежали несколько сотен кочевников. Звук «тра-та-та!» доносился откуда-то позади них.

Раздался глухой удар, и возле группы кочевников взлетела вверх земля. В холмах отдался эхом раскат грома. Меты закричали. Несколько кочевников попытались бежать. Снова послышался тот же треск, и те, кто успел подняться, дернулись и упали, застыв.

Марика сразу же поняла, что они мертвы.

– Что там происходит? – спросила она у Архдвер.

Но похоже, это была некая тайна – пожилая силта проигнорировала ее вопрос.

– Оставайся на месте, – сказала Архдвер. – Используй свой дар. Остальные – за мной.

Она испустила клич, которым могла бы гордиться любая охотница.

Охотницы поколебались лишь на мгновение, а затем, увидев, что Марика поступила так, как ей велели, последовали за силтой. Со стороны кочевников послышался полный отчаяния вой.

Сразу же прекратился и треск из дальнего леса.

Марика не стала тратить время на раздумья. Шансов у ее отряда было крайне мало. Кочевники истребят их подчистую, если она не сделает того, что от нее ждали.

Схватка была недолгой, и лишь горстке кочевников удалось бежать. Марика прошла через пожарище, и ей пришлось перешагивать через десятки тел, лежащих в жутких позах, но без каких-либо ран. Окровавленная Архдвер косо на нее взглянула:

– Сегодня ты отлично справилась, щена. – В голосе ее слышались нотки страха.

– Просто разозлилась. – Марика пинком выбила оружие из чьих-то еще дергающихся пальцев. – Не разумнее было бы остаться на склоне холма и воспользоваться луками?

– Я тоже разозлилась. Хотелось почувствовать горячую кровь на лапах.

Марика посмотрела на склон, откуда до этого доносились странные звуки:

– Что это было, Архдвер?

Пожилая силта пожала плечами.

– Самцы, – сказала Марика. – Это я почувствовала. И ты наверняка должна знать. Зачем скрывать?

Архдвер проследила за ее взглядом:

– Есть правила, щена. Есть законы. – Она повернулась к охотницам, большинство остались живы. – Хватит резать уши. На сегодня работа еще не закончена.

Она направилась в сторону источника таинственных звуков, пригнувшись и перебегая от одного ствола к другому.

Все охотницы смотрели на Марику. Даже дальночующая поколебалась. Со смешанным чувством замешательства и гордости Марика махнула лапой, давая знак идти вперед.

– Ты сделала свой ход, – прошептала Грауэл.

– Какой же? – Вместо того чтобы поспешить за Архдвер, она слегка задержалась, оглядываясь.

– Решает сила.

Марика сунула палец в дырку, которую что-то проделало в четырех дюймах твердой древесины, затем уставилась на разорванные тела, лежавшие на месте взрыва.

– Нет, Грауэл. Не в том дело. Я просто сделала то, что требовалось, не думая о политике. – Это слово существовало лишь в тайном языке силт. – Что вообще способно на такое?

– Может, узнаешь, если окажешься на месте, когда она изловит того, за кем охотится.

Марика нахмурилась.

Коротко усмехнувшись, Грауэл окинула взглядом побоище:

– Кто бы мог подумать, что подобное возможно в этом мире? И ради чего, Марика?

Барлог разглядывала близлежащие трупы, пытаясь опознать амулеты стай, но тщетно. Мало кто из мертвецов вообще их носил. Перевернув тело, она присела, вытащила что-то из его груди и показала Марике.

Это был покрытый запекшейся кровью искривленный кусочек металла. Быстро взглянув, Марика отбросила его в сторону:

– Не знаю, что это. Лучше поспешим.

Бежать пришлось долго и тяжело. Марика чуяла впереди плотную группу из двадцати самцов, двигавшихся размеренной рысью. Казалось, они точно знают, куда направляются и что делают, а также – что по их следу идет отряд охотниц. Стоило Архдвер ускорить бег, как мчались быстрее и они.

– Кто бы мог подумать? – выдохнула Грауэл. – Чтобы самцы могли насмерть нас загнать?

– Мы до того пробежали шесть миль, – возразила Барлог.

– Берегите дыхание, – бросила Марика.

Они обгоняли других охотниц отряда, пока Марика не оказалась за спиной Архдвер. Несмотря на молодость и силу, долгий бег сказывался и на ней. Зачем им все это?

– Нагоним их после захода солнца, – сказала мета, бежавшая сзади.

Бросив назад мрачный взгляд, Архдвер помчалась быстрее. Марика невольно восхитилась этой силтой, обладавшей выдающейся выносливостью для той, кто вел сидячий образ жизни.

– Госпожа… – попыталась предупредить Марика.

– Сама чую, – оборвала ее Архдвер.

Они поднялись на гребень горы. Долину внизу пропитывала вонь множества метов. Исключительно самцов.

Впрочем, чтобы обнаружить их, способности силт не требовались. В воздухе витал запах дыма, наполненный ароматами готовящейся еды и сжигаемых отбросов. Был и еще один запах, незнакомый и едкий, от которого у Марики потекло из носа.

Внизу, вне пределов видимости, шла кипучая деятельность. Слышался негромкий нарастающий вой, который меньше чем за минуту затихал вдали, повторяясь снова и снова.

Выругавшись, Архдвер сломя голову помчалась вниз по склону, охваченная такой яростью, какую Марике не удавалось вызвать у нее ни разу.

Вдали затих очередной вой.

Марика устремилась следом за старой силтой. Несколько мгновений спустя Архдвер, опередив ее на десяток шагов, ворвалась на лесную поляну и, взвыв, метнула дротик. Марика выскочила за ней, увидев, как дротик мелькнул во тьме между двумя деревьями в ста футах впереди. В тот же миг оттуда метнулось что-то большое и серое, оставив вместо себя клубы пыли и разлетающиеся иголки. Копье не причинило ему вреда.

Марика судорожно ловила ртом воздух, но в лагере самцов разило отвратительной вонью, от которой защипало в носу еще на гребне. Пытаясь перевести дыхание, она оглядела поляну:

– Хронен!

По одну сторону костра сидели по крайней мере двадцать самцов-торговцев, уставившись на охотниц. Похоже, они готовили еду и занимались прочими повседневными делами. Среди них был и торговец Хронен.

Грауэл и Барлог тоже его узнали. Они последовали за Марикой, которая направилась в сторону самцов. Никто не встал и даже не прекратил своих занятий. Марика заметила множество металла, заостренного и заточенного.

Хронен поднялся и, прищурившись, взглянул на нее:

– Мы знакомы, юная сестра?

Марика бросила взгляд на Архдвер, которая пошла подбирать дротик, и почувствовала, как зашевелились самцы, стараясь отодвинуться подальше от старой силты.

– Да, – ответила Марика. – Или, скажем так, мы были знакомы, когда я была не той, кто сейчас. Что происходит? Что вы тут делаете?

– Готовим ужин. Мы бы пригласили вас присоединиться, но вряд ли нам хватит на стольких гостей.

– Вот как? Грауэл, сколько ты видела сделанного торговцами оружия за последние два месяца?

– Я не считала. Но немало.

– Поищи вокруг. Возможно, мы нашли, откуда оно берется.

Грауэл удивленно оскалилась. Эта мысль ей в голову не приходила.

– Позволь мне, Марика, – сказала Барлог.

По тону чувствовалось, что сейчас ей это крайне необходимо.

– Ладно. Останься, Грауэл.

Тень мелькнула на морде Хронена, когда Барлог заговорила. Возможно, он узнал ее голос.

– Ты не ответила на мой вопрос, – сказал он.

– Здесь я буду спрашивать, самец. А ты – отвечать.

Двадцать с лишним пар глаз повернулись к Марике. Она едва не попятилась, застигнутая врасплох их обжигающим взглядом.

– Может, думаешь, что мы вроде ваших покорных кобелей из стойбищ? – спросил Хронен. – Ну да, меня сбил с толку твой маскарад. Теперь я тебя узнал. Да, вся в мамочку. Такая же заносчивая.

Он посмотрел куда-то за ее плечо. Марика почувствовала, что сзади подошла Архдвер, но не оглянулась.

– И такая молодая. Жаль, – сказал самец с жестким взглядом, сидевший рядом с Хроненом и не отводивший глаз от ее морды.

Продолжали таращиться на нее и все остальные.

Она знала, что наступил критический момент. Момент, когда одно неверное слово могло принести немало проблем. Хронен был прав – эти самцы вовсе не из тех, к которым она привыкла. Чувствовалось: они готовы к сражению не меньше, чем к вежливой беседе, и не трясутся перед ней от страха – ни оттого, что она самка, ни оттого, что она силта.

Что же это за самцы, которые не боятся силт?

Вернулась Барлог:

– Это единственный клинок, который я нашла.

Не считая, естественно, тех, что лежали возле лап самцов.

Марика взяла оружие:

– Грауэл, дай мне один из тех, что мы захватили.

Мгновение спустя второй клинок был уже у нее в лапе. Внимательно оглядев оба, она пожала плечами и показала их Архдвер. Та едва на них взглянула:

– Их сделали разные мастера. Щена, может, тебе все же немного сбавить свой прирожденный азарт и позволить вести переговоры кому-то подипломатичнее?

Пройдя мимо Марики, она передала оба клинка Хронену, который, похоже, был самым старшим самцом. Некоторые были немногим старше Марики. Собственно, многие походили на беженцев из Верхнего Поната.

– Отлично вышло, – прошептала Грауэл.

– Что? – переспросила Марика.

– Она спасла тебя от неприятностей, не уязвила твою гордость и поставила тебя на место единственной фразой. Воистину отличная работа.

Марике так не казалось. Однако, оглядевшись, она поняла, что и другие охотницы того же мнения. И вместо того чтобы разозлиться, облегченно вздохнула, осознав, что избавилась от возможного противостояния с Хроненом.

Она подошла сзади к Архдвер, которая устроилась на земле мордой к Хронену. Торговец тоже сел. Он едва взглянул на клинки, прежде чем передать их торговцу справа от себя. Тот даже не посмотрел на Архдвер, продолжая с искренним любопытством сверлить взглядом Марику, будто пытаясь проникнуть в тайны ее души. В нем чувствовалась некая сила, и Марика заподозрила, что он здесь не менее важная персона, чем Хронен.

Он вернул клинки Архдвер.

– Знаю, сестра, – продолжил Хронен. – Именно потому мы и здесь. Ищем источник. И занимаемся во многом тем же, чем и вы.

– То есть?

– Истребляем паразитов.

– Последнее, что я слышала, – Верхний Понат считается второй технозоной.

– Твои связи надежнее моих, сестра. У меня нет дальночующих. Полагаю, так оно и есть. Эта щена – ваша связистка? Ни за что бы не подумал, что она из стаи Дегнан.

Марика дернула ушами. В его словах послышалось нечто странное… Он лгал.

– Ходящая во тьму, – ответила Архдвер. Сунув лапу в поясную сумку, она достала что-то блестящее и подала ему. – Нарушающие закон должны заботиться о том, чтобы замести следы.

Хронен ощупал предмет и, что-то проворчав, передал его направо. Оба самца уставились на Марику. Морда Хронена осталась непроницаемой.

– Темносторонняя? Такая юная, да еще с темпераментом мамаши… Опасное сочетание.

– Да, весьма порывистая и непокорная. Но давай лучше обсудим более насущные вопросы. После того как мы уйдем, вы свяжетесь с Критцей. Напомни своим старшим, что территория братства в Верхнем Понате ограничена стенами и лишь в этих пределах разрешено чрезмерное использование технологий. Мнение старейшины Градвол по этому поводу остается неизменным.

– Мы передадим твое предостережение, если найдем среди этой толпы самца-дальночующего. Хотя сомневаюсь, что кто-либо нуждается в подобном напоминании. Как прошла охота, сестра?

Он все так же не смотрел на Архдвер, не сводя взгляда с Марики, как и самец справа от него.

Интересно, что у них на уме?

– Подозреваю, ты знаешь лучше меня, – ответила Архдвер. – У вас есть глаза, которые видят даже тогда, когда силты слепы.

– Здесь? Во второй технозоне? Боюсь, что нет, сестра. Должен признаться, нам немного повезло – мы помогли нескольким сотням дикарей отправиться к Всеединому. Но боюсь, это примерно то же, что пытаться вычерпать реку треснувшей чашкой. Они плодятся быстрее, чем мы успеваем делать дротики.

Марика за все время не заметила нигде щенков. Среди встреченных ею кочевников как стариков, так и молодняка было ненормально мало.

Между Архдвер и торговцем шло нечто вроде словесного поединка. Но о чем бы они ни говорили, опасности «дуэль» не представляла. Остальные самцы вернулись к своим занятиям, то и дело поглядывая на Марику будто на диковинную зверюшку, говорившую и поступавшую весьма непозволительным образом. Она вдруг почувствовала себя очень маленькой, ничего не знающей и крайне робкой.

– Грауэл, в этом мире творится много чего такого, о чем мы не знаем.

– Только сейчас сообразила?

– Я имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду, щена. А я-то думала, ты лишь изображаешь невинность. Возможно, среди силт ты слышишь меньше, чем слышим мы у себя.

– Силты не сплетничают, Грауэл.

– Может, она не слышит потому, что не слушает, – заметила Барлог. – Она ни с кем не видится, кроме той связистки. – Барлог продолжала наблюдать за Хроненом столь же внимательно, как тот наблюдал за Марикой. – Говорят, что тебя может ждать великое будущее, щена. А я скажу, что ты никогда его не увидишь, пока не научишься видеть. И слышать. Смотреть и слушать. Каждая пылинка несет в себе смысл и урок, если не упускать их из виду.

– В самом деле? – Барлог говорила совсем как наставницы Марики. – Может, ты и права. Ты знаешь Хронена, Барлог? Между вами что-то есть?

– Нет.

– Он из стаи Ласп. Мама его знала еще щенком.

Барлог промолчала.

Встав, Архдвер подошла к своему копью, воткнутому в землю. Выдернув его, она рысью побежала по тропе, по которой их охотничий отряд пришел в лагерь самцов. Остальные неровной цепочкой последовали за ней. Сбитая с толку Марика присоединилась к ним. Впереди нее бежала Грауэл, позади – Барлог. Прежде чем покинуть поляну, она в последний раз оглянулась. Хронен смотрел ей вслед, как и его товарищ. Они о чем-то говорили.

Марика подумала, не следует ли отряду какое-то время спустя вернуться…

Архдвер не останавливалась вплоть до того места, где они оставили мешки. Приспособившись к ритму бега, Марика пыталась осознать значимость всего случившегося за этот долгий и кровавый день.

Две ночи спустя отряд пересек восточный рукав Хайнлин и направился на север. Остаток сезона прошел без происшествий. Большую часть времени Марика пыталась выучить урок, который сочла необходимым для нее Барлог, и училась притворяться той, кем, как считалось, ей следовало быть. Ей это вполне удавалось – она даже вновь завоевала расположение Архдвер, насколько это было возможно.

Ранний снег загнал их обратно в Акард на десять дней раньше запланированного. Марика подозревала, что Верхний Понат ждет еще более суровая зима, чем три предыдущие.

Она также чувствовала, что лето прошло для нее впустую. Вся его кровь и ярость нисколько не ослабили кочевников. Большая охота стала лишь жестом для умиротворения загадочных силт, издалека правивших Рюгге. Одно только было бесспорно: среди жителей Акарда не стало многих знакомых морд.

Марика побывала у Брайдик еще до того, как нанесла визит вежливости Горри. Она рассказала Брайдик о том, как провела лето, надеясь прояснить хоть что-то из увиденного. Но она почти ничего не узнала.

Брайдик поняла ее намерения.

– Всему свое время, Марика, – усмехнулась она. – Всему свое время. Когда отправишься в Макше…

– Макше?

– Следующим летом. Думаю, наверняка, судя по намекам моей кровной сестры. Если переживем эту зиму.

Если.

Глава двенадцатая

I

Марике не хватало еще четырех лет, чтобы считаться истинной сестрой-силтой, но она уже исчерпала все познания своих учителей. Меньше чем за четыре года она набралась знаний, которые другие не могли освоить за жизнь. Сестры все больше ее боялись. Им очень хотелось немедленно отправить ее в обитель Макше, но такой возможности у них не было.

Стояла середина четвертой зимы, жизнь замерла еще на несколько месяцев. Снег лежал слоем в пятнадцать, а то и двадцать футов. На севере завывавший в полях ветер местами наносил его до вершины стены крепости. Работницам приходилось прорывать в снегу туннели, чтобы не оборвалась связь крепости с энергостанцией. Нельзя было допустить, чтобы вода перестала течь. Если энергостанция замерзнет, крепость лишится связи с остальным сестринством Рюгге.

Наступали странные времена, и не только для Марики. Проводя все свободное время возле Брайдик, она улавливала обрывки сообщений, приходивших из Макше. И сообщения эти вызывали немалую тревогу у старших силт.

Сообщество Рюгге уже давно участвовало в вялотекущем конфликте с могущественным сестринством Серке. В последнее время случилось несколько провокаций со стороны более сильной общины. Некоторые подозревали связь с печальными событиями в Верхнем Понате, хотя никто не выдвигал тяжких обвинений, даже шепотом. Сестры Акарда опасались, что в том есть доля правды и провокации могут обостриться.

Марике это напоминало крупномасштабную войну между стаями. Она никогда не видела подобных войн, но слышала о них. В Верхнем Понате это означало немногочисленные стычки, преследование охотниц другой стаи и достаточно быстрая кульминация конфликта, которая расставляла все по местам. Часто сражение носило ритуальный характер, состояло лишь в обмене ударами и завершалось после первой смерти.

Если только речь не шла о кровной мести. Это – совсем другое. Кровная месть бушевала, пока одна из сторон не ударялась в бегство или не могла больше похвастаться выжившими. Но до кровной мести дело доходило крайне редко. Лишь немногие Мудрые стаи Дегнан могли вспомнить, когда подобная вражда свирепствовала в Верхнем Понате.

Чем громче завывал северный ветер и чем больнее кусал мороз, тем чаще Марику можно было увидеть на обычном месте – на стене, где она шептала о тьме и холоде, вселившихся в ее разум. Порой ей казалось, что она по крайней мере наполовину заслужила те обвинения, которые высказывала Горри, – столь дикой бывала ее ненависть.

Там же она сидела, когда появились трое гонцов из Критцы, которых преследовали по пятам охотницы кочевников. Она увидела с трудом бредущих самцов, узнала одежду, поняла, что они валятся с ног от усталости. Ощутив торжество приближающихся дикарок, которые поднимались по склону со стороны реки, она ушла в себя через лазейку и простерла свою силу намного дальше, чем когда-либо прежде. Она вырвала сердца из грудей дикарок, и в каньонах Хайнлин еще долго отдавалось эхо их воплей. А потом она коснулась гонцов, направляя их туда, где они могли взобраться по снежному наносу на стену.

Марика вышла им навстречу, оскальзываясь на обледеневших камнях. Она не вполне понимала, откуда вообще узнала, кто они и почему их визит столь важен, но в последнем ничуть не сомневалась. Нужно было проводить гостей внутрь.

Самцы в крепости – беспрецедентное событие. Подобное надругательство наверняка разгневает старших силт. И тем не менее Марика не сомневалась, что поступает правильно, переводя их через стену.

Из пастей вырывался пар. Гости хрипло дышали, надрывая легкие. Марика чувствовала, что им пришлось проделать долгий и тяжкий путь и смерть лязгала зубами за спиной. Один рухнул в рыхлый снег, прежде чем она успела подойти.

– Добро пожаловать в Акард, торговцы. Как я понимаю, вы принесли крайне важное известие?

Они взглянули на нее с благоговейным трепетом и страхом, как и многие меты не из ее круга. Но в большей степени потому, что она была молода и от нее все еще веяло смертной тьмой.

– Да, – сказал самый высокий. – Новости из Критцы… Это ты. Та, кого зовут Марика…

Она узнала самца, который сидел рядом с Хроненом во время их встречи прошлым летом. От его непоколебимой уверенности в себе ничего не осталось, как и от прежней злости и вызывающих манер. Он весь дрожал, и не только от ветра.

– Да, это я, – ответила Марика, и голос ее прозвучал столь же холодно, как и ветер. – Надеюсь, я не потратила впустую силы, защищая вас от дикарей.

– Нет. Мы считаем, что сестринство весьма заинтересуют принесенные нами вести. – Он встряхнулся, уже начиная приходить в себя.

– Идемте со мной. Держитесь рядом и никуда не отходите. Как вы понимаете, для вас делается исключение, и только я могу вас защитить, когда мы войдем. – Она повела их вниз и внутрь, в большой зал, где ей столь часто приходилось сталкиваться с худшими испытаниями Горри и где силты обычно проводили собрания. – Ждите здесь, не выходите за этот символ. – Она показала на пол. – Если отойдете – умрете.

Она отправилась на поиски Горри.

Логика подсказывала, что Горри не та, кому стоило сообщать о случившемся. Ей не вполне хватало здравомыслия. Но традиции и обычаи, имевшие силу закона, требовали в первую очередь обратиться к наставнице. Дальше уже Горри предстояло решать, необходимо ли вмешательство старшей Кеник.

Судьба оказалась благосклонна к Марике. Когда она нашла Горри, та была в компании трех сестер, включая хлес Гибани, ее начальницу.

– Госпожа, – сказала Марика, нетерпеливо исполнив все полагающиеся церемонии, – я только что со стены, откуда увидела, как банда дикарей преследует через реку троих торговцев. Сочтя маловероятным, что торговцы окажутся в такую погоду за пределами жилья и в окрестностях Акарда, если только у них нет срочного известия, я помогла им сбежать от преследователей. И позволила подняться по снежным наносам на стену. Расспросив их, я выяснила, что они в самом деле принесли известие от своего старшего, адресованное обители Акард.

– И что же это за известие, щена? – спросила Горри.

Голос ее звучал вежливо, но лишь из-за свидетелей. В последнее время она вела себя почтительно, лишь когда того требовали обстоятельства. Чем дальше, тем больше она становилась похожа на Похсит.

– Я не спрашивала, госпожа. Исходя из ситуации, я решила, что это не входит в мою компетенцию и следует обратиться к более мудрым, чем я, сестрам. Так что я проводила их в главный зал, где они могут немного согреть кости, и велела подождать. Они намекнули, что их старший хотел бы, чтобы известие объявили перед собранием обители. Похоже, речь идет о дурных новостях.

Горри воспылала праведным гневом. В крепость допустили посторонних! Самцов! Ее сестры, следуя примеру хлес Гибани, проявили больше гибкости. Заставив Горри замолчать, они принялись допрашивать Марику.

– Ничего больше не могу вам сказать, сестры, – ответила она, – если только вас не интересуют мои чувства, когда я стояла на стене, и последующие мои мысли, заставившие им поверить.

Гибани поднялась, опираясь на костыли:

– Я скоро вернусь. Согласна с твоими чувствами, Марика. Что-то несомненно назревает. Поговорю со старшей.

Она вышла.

Пока Горри метала в Марику яростные взгляды, обещая еще больше испортить ей жизнь, оставшиеся две силты продолжали ее допрашивать, хотя на самом деле лишь убивали время. Все было в лапах старшей Кеник.

Они осознали последствия, которые поняла Марика. Последствия, которые Горри понимать не хотела.

Несколько лет назад хлес Гибани сказала Марике в ответ на вопрос насчет Горри: «Среди нас есть те, щена, кто предпочитает жить мифами, а не фактами». И теперь Марика видела это собственными глазами.

Торговцы любили силт еще меньше, чем большинство мет. Представление силт о роли самцов было куда жестче, чем у любой самки из стойбища. Известие, принесенное этими самцами, наверняка имело первостепенную важность, иначе они бы не пришли. А в последнее время подобные известия означали новости о кочевниках.

Живущая мифами первой озвучила мысли остальных:

– Этот проклятый гнойник Критца наконец пал. И они попытаются нас убедить принять их. Нет, говорю я. Нет, нет и нет. Пусть остаются там, в чистом поле. Пусть пополнят собой котлы дикарей. Это их отродье вооружило граукенов.

Граукены. Марика растерялась, услышав это слово из уст силты.

– Я не верю, что они принесли известие о падении Критцы, госпожа. Они не похожи на обездоленных. Просто сильно уставшие и встревоженные.

Марика старалась говорить как можно спокойнее. В последнее время она вела себя крайне осторожно с Горри, пытаясь завоевать расположение других сестер.

Вернулась Гибани:

– Мы должны собраться в зале. Выслушаем, что хотят сообщить самцы. До этого никаких решений принимать не будем.

II

Вожака торговцев, рядом с которым Марике было столь не по себе, звали Багнел. Некоторые сестры его знали – ему и раньше доводилось выступать от имени своей крепости. Хотя Марика не помнила, чтобы ей случалось видеть его где-либо еще, кроме той лесной поляны.

Еще один урок: не упускай ничего из виду. В последнее время никогда не было заранее известно, что может оказаться важным, а что нет.

Именно благодаря опыту общения с силтами Багнел стал предводителем отряда.

– Из Критцы нас вышло семеро, – сказал он. – Я и еще шесть самых сильных лучших бойцов. Кочевники сразу же нас почуяли, хотя мы последовали вашему примеру и шли ночью. Четверо наших свалились по пути от усталости и попали в лапы дикарей. Мы не могли остановиться, чтобы им помочь.

Горри отпустила язвительную реплику в адрес самцов, но никто не обратил на нее внимания. Багнел оказался достаточно умен, чтобы с первых же слов дать понять: Акард перед ним в долгу и принесенное известие стоит жизней четверых его собратьев.

– Продолжай, – велела старшая. – Горри, держи себя в лапах.

Марику, которая, как и полагалось, стояла позади наставницы, озадачило чье-то замечание: «Похоже, старуха Горри выживает из ума». То был намек, что вскоре Горри перестанут воспринимать всерьез. Хотя Марика и ненавидела ее по-черному, ей вдруг стало жаль старую мету.

– Путь занял два дня…

– Это несущественно, – прервала старшая. – Если принесенные вами новости чего-то стоят – мы будем перед вами в долгу. Мы здесь не для того, чтобы торговаться. Говори прямо.

– Хорошо. Четыре дня назад кочевники снова атаковали Критцу. Мы прогнали их, как и раньше, но на этот раз нам пришлось нелегко. У них появилось много современного оружия, и мы понесли немалые потери. Усовершенствовалась и их тактика. Окажись их больше, крепость бы пала.

Старшая нетерпеливо переступила с ноги на ногу, но позволила Багнелу высказаться. Силты обеспокоенно переглядывались и приглушенно перешептывались. Марика почувствовала, как шерсть на спине встала дыбом, хотя она не вполне понимала, о чем речь.

Багнел, рассказывая, несколько раз бросил взгляд на Марику, отчего она чувствовала себя еще более неуютно.

– Мы захватили пленников, – продолжал Багнел. – В том числе несколько высокопоставленных охотниц. Допросив их, мы выяснили кое-что интересное. И самое главное для здешнего сестринства – мы раскрыли план нападения на Акард.

Послышался удивленный ропот. Нападение на Акард? Дикари? Это – нелепая шутка. Кочевников попросту перебьют всех до единого!

– Одна пленница участвовала в составлении плана, и мы узнали все известные ей подробности. – Багнел достал из-под дохи толстый сверток из шкур и, развернув его, извлек пачку бумаг. – Старейшина распорядился передать вам копию ее показаний. – Он протянул бумаги старшей.

– Похоже, вы чересчур серьезно к этому отнеслись, – сказала старшая Кеник. – Здесь нам не грозит опасность со стороны дикарей, не важно, явятся они поодиночке или целыми ордами с севера.

– Это не так, старшая. И именно потому мы рискнули семью бойцами, крайне необходимыми в Критце. Кочевники не только обзавелись современным оружием, но еще и убеждены, что могут противостоять любым вашим силам. У них есть как силты, так и верлены, которые готовы атаковать. Так сообщила пленница. Вряд ли к тому времени она была способна хоть что-то сочинять.

Взгляд Багнела снова упал на Марику. К своему замешательству, она обнаружила, что не может посмотреть ему в глаза.

Судя по возбуждению силт, описанное Багнелом было вполне возможно. Сестры крайне встревожились. Марика слышала не раз повторенное шепотом имя «Серке», часто сопровождавшееся ругательством.

Старшая Кеник трижды ударила о пол посохом – в знак своей власти. В зале наступила полная тишина.

– Я требую порядка, – объявила старшая. – Порядка. Мы что, скандалистки из стойбищ?

Она взялась за бумаги, которые принесли торговцы. По мере того как она читала, зубы ее все больше обнажались в оскале. В глазах пылала черная ярость.

Наконец она подняла взгляд:

– Ты прав, торговец. То, что они предлагают, чудовищно, но вполне возможно – если им удастся застичь нас врасплох. Ты принес крайне важное известие, и мы перед тобой в огромном долгу. А Рюгге не забывают долгов.

Багнел изобразил надлежащий благодарственно-почтительный жест, который, как подозревала Марика, был скорее проявлением дипломатии, чем искренности.

– Если таковы истинные чувства старшей Акарда, старейшина Критцы хотел бы обратиться с небольшой просьбой.

– Говори.

– Имеется точно такой же план захвата Критцы. И он сработает, даже если будет нам известен. Если только…

– Ах вот как. Значит, ты принес мрачные новости вовсе не из любви к нам. – В голосе старшей прозвучал едва заметный сарказм.

Посланник остался невозмутим:

– Старейшина предполагает, что в интересах Рюгге оказать поддержку хотя бы еще одному оплоту цивилизации в Понате.

– Может, и так. А может, и нет. К делу, торговец.

– Как пожелаешь, старшая. – Багнел снова взглянул на Марику. – Старейшина просил прислать двух или трех сестер, желательно темносторонних, чтобы помочь Критце отразить ожидаемое нападение. Вряд ли это слишком рискованно, поскольку для кочевников их присутствие станет неожиданностью. Старейшина полагает, что, если кочевники потерпят сокрушительное поражение у обеих крепостей одно за другим, они перестанут нас донимать. По крайней мере этой зимой. Чтобы продержаться, им вполне хватит своих мертвецов.

Марика содрогнулась.

В стойбищах, которые она видела прошлым летом, все свидетельствовало о том, что кочевники выпустили на волю сущность граукена, сделав ее частью своей жизни. Какова бы ни была причина, разрушившая прежнюю стайную структуру и вынудившая их сбиться в орду, она изменила слишком многое.

– Ваш старейшина рассуждает здраво – для самца. Возможно, он прав. Если в этих бумагах содержится вся правда.

В замечании старшей таился намек на невысказанный вопрос.

– Я участвовал в допросе, старшая. И готов подвергнуться проверке на ложь у силт, чтобы подтвердить подлинность и полноту сведений.

Марику впечатлили его слова. Проверка на ложь была страшным испытанием.

– Пошлите Марику, – заявила Горри. – У нее все отлично получится. А если она погибнет, никто жалеть не станет.

– Тебя бы послать, – буркнула какая-то силта. – О тебе уж точно никто не пожалеет.

Горри услышала ее и с оскорбленным видом окинула взглядом сестер.

Старшая яростно уставилась на Горри, разозленная непрошеным предложением, но тут же задумалась.

У Марики душа ушла в пятки.

– В твоих словах есть доля истины, Горри, – сказала старшая Кеник. – Даже если тобой движут низменные помыслы. Так насмехается Всеединое над мелочностью наших душ, вынуждая говорить истину под личиной лжи. Что ж, торговец, ты получишь своих сестер. Мы пошлем трех самых юных и сильных, ибо им предстоит тяжкий путь. Хотя – необязательно самых опытных. И не советую кого-то из них потерять.

Выражение морды Багнела оставалось каменным.

– Ну так что скажешь?

– Благодарю, старшая.

Старшая Кеник хлопнула лапами:

– Строглай! – Сестра открыла дверь, и вошли две работницы. – Проводите самцов в кельи, где они переночуют. Накормите их лучшей едой, какая у нас есть. Торговец, вы не вправе покидать своих комнат ни при каких обстоятельствах. Понятно?

– Да, старшая.

Кеник дала знак работницам, и те увели самцов.

– Есть добровольцы? – спросила старшая. – Нет? Никто не хочет побывать в загадочной крепости Критца? Марика? Даже ты?

Нет. Только не она. Она не стала вызываться добровольцем.

Как и кто-либо еще.

III

Марика не вызывалась добровольцем, но тем не менее отправилась в Критцу. О том, чтобы спорить со старшей Кеник, не могло быть и речи.

Большую часть пути они шли при свете Кусаки, по снегу, под которым на глубине в несколько ярдов текли воды Хайнлин, холоднее, чем сердце верлена. Местами снег был хорошо утоптан – кочевники использовали речное русло как дорогу посреди глуши, хотя передвигались только днем.

Брайдик говорила, что большинство кочевников сейчас промышляют к югу от Акарда, разоряя местных метов. По ее словам, от обитательниц Макше поступал непрекращающийся поток упреков и невыполнимых распоряжений, от которых не было никакого толку. Заставить исполнять собственные приказы они могли, только прибыв на север сами, – к чему и пыталась их вынудить старшая Кеник.

Марике было тоскливо и страшно. Молчание ночи казалось молчанием смерти, а холод – холодом могилы. Хотя над головой висела Кусака, каньон реки Хайнлин виделся Марике огромной пещерой, напоминавшей обо всех ужасах пещеры Мачен.

В ночи чувствовалось нечто зловещее.

– Меня послали лишь потому, что надеются от меня избавиться, – сказала она Грауэл и Барлог.

Обе состайницы вызвались сами, узнав о призыве к охотницам-добровольцам и о том, что Марику отправляют в Критцу. Марика вдруг задумалась – сумели бы силты их удержать, даже если бы захотели?

– Возможно, – ответила Барлог. – А может быть, если уж говорить прямо, как перед сестрой, – ты приписываешь мотивы немногих виновных многим невинным.

Грауэл с ней согласилась:

– Ты самая юная и не пользуешься популярностью среди силт. Вряд ли кто-то станет с этим спорить. Но виновата в этом только ты сама, Марика, хотя ты и пыталась изо всех сил. Пыталась изо всех сил… Погоди-ка! Послушай и задумайся. Если рассуждать беспристрастно, тебе придется признать, что никто в Акарде не подходит лучше для этой задачи, если оставить в стороне все прочее. Ты набралась опыта, познав самые темные пути силт. Смертельные пути. Ты молода и сильна. И ты переносишь холод лучше любой другой.

– Если говорить прямо, как перед сестрой, – подхватила Барлог, – ты скулишь, будто обиженный щенок. Ты перекладываешь вину на других и отказываешься брать ответственность на себя. Я помню тебя в логове твоей матери. Тогда ты вела себя иначе. Ты была тихой мечтательницей и бичом для всех, но при этом хозяйкой собственных поступков. Ты изменилась к худшему. Не слишком привлекательная черта для той, кто подает такие надежды.

Марику до глубины души поразил столь неприкрытый упрек, и она не нашлась что ответить. Пытаясь выдержать заданный торговцами темп, она на ходу размышляла над словами охотниц. И в те мгновения, когда она была честна с собой, у нее не оставалось сомнений, что в их обвинениях кроется истина.

Она поняла, что начала себя жалеть – как может жалеть себя силта. Она поняла, что возомнила, будто есть нечто, полагающееся ей по праву, а не заработанное трудом, – так же как силты считали, будто им обязан весь мир. Марика угодила в ловушку Горри.

Однажды она поклялась, что никогда не станет мыслить и рассуждать, как столь презираемая ее наставница. Тогда она верила, что полученное в стойбище воспитание ее защитит. И тем не менее она начинала подражать Горри.

По прошествии многих миль и многих раздумий она наконец спросила:

– Что ты имела в виду, когда говорила, что я подаю надежды, Барлог?

Барлог вскользь взглянула на нее:

– Ты еще не устала выслушивать, будто ты особенная?

Увидев, что Марика вот-вот взорвется, Грауэл положила лапу ей на плечо, до боли его сжав:

– Спокойно, щена.

– В крепости многое можно услышать, Марика, – сказала Барлог. – О тебе часто говорят, что ты подаешь надежды и можешь достичь немалых высот. Как тебе самой говорили неоднократно. Теперь же говорят, что ты можешь достичь еще больших высот, чем предполагалось изначально, если тебя хорошо обучат в обители Макше.

– Если?

– Тебя в любом случае отправят туда будущим летом. Это свершившийся факт. Старшая спрашивала нас с Грауэл, не хотим ли мы тебя сопровождать.

Подобная возможность не приходила Марике в голову. Она всегда относилась к Макше со страхом, уверенная, что встретит там полностью чуждое окружение.

– У Кеник вовсе не течет в жилах ледяная вода, и сердце ее не из камня, – сказала Грауэл еще через сто ярдов. – Она знает, что мы последовали бы за тобой, даже если бы пришлось пройти многие мили вдоль русла Хайнлин. Возможно, она вспоминает собственную стаю. Говорят, она пришла сюда, как и ты, подростком, из стаи Верхнего Поната. А Брайдик – вместе с ней в наказание за то, что мать скрывала их от силт. Их стойбище уничтожили кочевники во вторую зиму. Тогда об этом много говорили.

– Вот как?

Марика продолжала шагать наедине со своими мыслями и лунным светом. В небе теперь светили три луны, отбрасывая от деревьев на берегу реки тень в виде трехпалой лапы.

Ей вдруг показалось, будто в ночи происходит что-то неправильное. Сперва ощущение было лишь на грани восприятия, словно некий раздражающий, но далекий звук, на который можно не обращать внимания. Но с каждым шагом ощущение становилось все сильнее.

– Грауэл, – наконец сказала она, – попроси Багнела остановиться. Впереди нечто странное. Мне нужно заглянуть вдаль, не отвлекаясь на необходимость смотреть под ноги.

К тому времени, когда вернулась Грауэл с Багнелом, Марика уже знала, в чем дело.

– Чуешь неприятности, сестра? – спросил торговец.

В пути он вел себя намного проще, и Марика чувствовала себя при нем вполне спокойно.

– Впереди дозор кочевников. За тем поворотом, выше по склону. Я чувствую их тепло.

– Уверена?

– Я не ходила посмотреть, если ты об этом. Но – да, я уверена. – Она ударила себя в грудь.

– Меня это вполне устраивает. Бекхет! – Торговца по имени Бекхет он называл своим «тактиком», судя по всему, словом из культового языка торговцев. Тот подошел. – За следующим поворотом часовые кочевников. Прикончим их или прокрадемся мимо?

– Зависит от обстоятельств. С ними есть силты или верлены? – обратился Бекхет к Марике. – Нужно выбрать тактику, которая позволит нам как можно дольше оставаться незамеченными.

Марика пожала плечами:

– Для этого мне придется войти во тьму.

Багнел и Бекхет кивнули: действуй, мол.

Она скользнула в лазейку, нашла призрака и помчалась верхом на нем над склонами, подобравшись к кочевникам издалека. Она вела себя крайне осторожно, опасаясь встречи с дикой силтой или верленом.

Кочевники-дозорные спали. В снежном укрытии было около десятка дикарей, в том числе самец, от которого отчетливо исходил потусторонний запах верлена. И он бодрствовал. Что-то разбудило его посреди ночи – возможно, предчувствие опасности.

Марика не стала возвращаться, чтобы посоветоваться. Она нанесла удар, боясь, что верлен обнаружит их отряд, прежде чем она вернется, поговорит с остальными и придет снова.

Верлен был силен, но не обучен. Схватка продолжалась лишь несколько секунд. Затем она направила призрака туда, где он мог воздействовать на реальный мир, и, сделав подкоп под укрытием кочевников, обрушила на них тонны снега, прежде чем те успели что-либо сообразить.

Вернувшись в свое тело, она доложила о проделанной работе.

– Хорошо придумала, – заметила Барлог. – Когда их найдут, все будет выглядеть прискорбной случайностью.

С этой минуты Марика больше не предавалась грезам, полностью сосредоточившись на том, чтобы помочь сестрам обнаруживать дозоры кочевников.

Торговцы настаивали, что последние несколько миль нужно пройти через горы. Они были убеждены, что если продолжат идти вдоль русла реки, то наткнутся на крупные силы кочевников. Им не хотелось терять поддержку силт, бросив их в бой ради выживания небольшой горстки.

Последний подъем они совершали при свете дня, среди скрывавших их гигантских деревьев, подобных которым Марика не видела за время всех своих странствий. Ее поражало, что жизнь может принимать столь разнообразные формы так близко к родине предков. Хотя Марика и понимала, что они с Грауэл и Барлог повидали намного больше, чем кто-либо из Дегнанов с тех пор, как стая пришла на север в незапамятные времена.

Они почуяли дым еще до того, как добрались до горного хребта. Некоторые охотницы решили, что он исходит от очагов Критцы, но торговцев охватило смешанное со страхом волнение, нисколько не похожее на предвкушение возвращения домой. Они будто спешили навстречу кошмарным известиям.

И известия действительно оказались кошмарными.

С высоты открывался вид на цитадель, бывшую когда-то оплотом торговцев. Одну ее стену проломили, и над ней поднимался дым, хотя огня нигде не было видно. Снежные поля вокруг крепости усеивали тела. Марика не сразу поняла, что это, – настолько маленькими они отсюда казались.

Багнел присел, глядя на картину разыгравшейся катастрофы. Он долго молчал, а когда заговорил, голос его звучал монотонно и бесстрастно:

– По крайней мере, им это обошлось высокой ценой. И некоторым нашим удалось бежать.

Сама не зная почему, Марика почесала его за ушами, будто утешая щенка. Шапку он снял, чтобы лучше слышать доносящиеся снизу звуки.

Багнел косо на нее посмотрел, и она почувствовала, что нужно объясниться:

– То же самое случилось в моем стойбище четыре года назад. Тогда помощь тоже пришла слишком поздно.

– Но все же пришла.

– Да. Как и теперь. В каком-то смысле можно сказать, что я отплатила долг.

– Невелика победа. Слишком страшную цену мы заплатили за то, чтобы силты наконец обратили на нас внимание. – Он надел шапку и встал, не сводя стального взгляда с дымящихся руин. – Самки останутся здесь. Мы с братьями посмотрим, что там. – Вместе с двумя самцами он начал спускаться по склону, но через десять шагов остановился и повернулся к Марике. – Если с нами что-то случится, бегите в Акард. Не тратьте на нас ни секунды. Спасайте свою шкуру. Скоро придет и ваша очередь.

«Вернуться в Акард? – подумала Марика. – И каким же образом?» Они отправились на юг, взяв провизии на три дня, – никто даже не подумал, что Критцу за это время разрушат. Предполагалось, что в конце пути их ждут еда и кров, а не необходимость разворачиваться и шагать обратно в Акард.

Не важно. Она выживет. Она пережила переход в Акард, будучи намного моложе. Переживет и теперь.

Закрыв глаза, она ушла в хорошо знакомую ей тьму, где уже чувствовала себя как дома больше, чем в реальном мире, и нырнула через лазейку в орду призраков цвета киновари, индиго и аквамарина. Сцена резни в Критце буйствовала красками, будто безумные дурманные видения. Почему они тут собрались? В самом ли деле это души погибших здесь метов? Вряд ли. Но она не знала, чем еще они могут быть.

Впрочем, это не имело значения. Силты не особо размышляли о происхождении их силы. Они просто чуяли призраков и использовали их. Марика поймала одного посильнее.

Она помчалась верхом на призраке вниз по склону, паря в нескольких ярдах позади Багнела.

Он не особо обращал внимание на мертвых кочевников – как и Марика. Но нельзя было не заметить, что многие тела разорваны и растерзаны, как и те, что она видела прошлым летом в месте, где устроили засаду торговцы. Лишь на немногих – и все они лежали за разбитой стеной – обнаружились резаные и колотые раны. И она не увидела ни одного тела, из которого торчала бы стрела.

Странно.

Еще более странной выглядела сама крепость. Во многом она напоминала центр связи Брайдик, хотя Марика не сомневалась, что большая часть увиденного не имеет никакого отношения к отправке или получению сообщений. Ей очень хотелось спуститься и потрогать все эти удивительные вещи собственными лапами.

Марике слишком больно было смотреть на душевные муки торговцев, и она вернулась в свое тело. Вместе с остальными она ждала, присев в снегу и опираясь на копье, будто замороженная дыханием зимнего ветра.

Багнел много часов бродил среди руин Критцы, пока силты и охотницы дрожали от холода на склоне холма. Наконец они медленно взобрались назад, неся тяжелый груз.

– Больше там нечего делать, – отдышавшись, сказал Багнел. – Нужно вернуться и сделать все возможное для Акарда. – Голос его был столь же холоден, как снежный склон, и полон ненависти. – В нескольких милях вдоль хребта есть небольшая пещера. Если она никем не занята, можно там отдохнуть, прежде чем отправиться назад.

Он повел их за собой, больше ничего не сказав, пока Марика не спросила, что ему удалось выяснить среди руин.

– Все намного хуже, чем можно представить. Но некоторым удалось прорваться на транспортах – скорее всего, щенкам, если только они не отправились в котлы кочевников. Там мало что осталось, хотя взломать дверь в арсенал им не удалось. Мы забрали все оружие и боеприпасы, какие могли унести. Остальное… скоро сама узнаешь.

Марика бросила на него косой взгляд. Расстроенный, он использовал много таких слов, которых она не знала.

– Они ободрали крепость, будто стервятники труп. До костей. Камни на месте, но Критца мертва. После стольких тысяч лет. От нее остались лишь воспоминания.

Марику распирало от вопросов, но она не задала ни одного. Торговцев следовало оставить наедине с их горем.

По прошествии мили Багнел остановился и вместе с собратьями обернулся. Марика с любопытством наблюдала за ними. Казалось, они чего-то ждут…

Над горным хребтом, который они только что покинули, взмыл огромный сгусток огня и дыма, поднявшись высоко в небо. За ним последовал чудовищный грохот. Багнел вздрогнул, и плечи его обвисли. Не говоря ни слова, он повернулся и продолжил путь.

Глава тринадцатая

I

– Слава Всеединому, – с чувством проговорила Грауэл, когда они прошли последний поворот реки Хайнлин и увидели в миле впереди серебристо-серые туманные очертания Акарда, стоящего на мысу. – Слава Всеединому. Они не разрушили Акард.

Они всерьез опасались, хотя никто не высказывал этого вслух, что переход на север закончится видом еще одной выпотрошенной крепости. И, пройдя последний поворот, они окажутся в лапах голода, уже и так терзавшего их. Боялись даже силты, хотя в случае нападения на крепость они получили бы хоть какую-то мысленную весточку от сестер.

Но крепость стояла перед ними невредимой. Холодный северный ветер уже не казался столь пронизывающим. Марика оскалилась, бросая ветру вызов.

– Именно тут они устроили нам засаду, – сказал Багнел. – Одна группа нас преследовала, а другая поджидала в той рощице.

– Но не в этот раз, – ответила Марика.

Она вгляделась в серо-голубую дымку падающего снежка, пытаясь обнаружить следы кочевников. Ее примеру последовали другие силты. Охотницы стояли неподвижно, стуча зубами, с оружием наготове.

Марика не почувствовала впереди ничего необычного. Нигде не было ни единой живой души, кроме как в крепости, угрюмо стоявшей на утесе.

– Идем. – Она двинулась дальше.

Следа, по которому можно было бы идти, не осталось. Снега намело достаточно, чтобы полностью скрыть следы их продвижения на юг.

Когда они подошли ближе и очертания крепости стали отчетливее, Марика поняла: кое-что изменилось. Вдоль утеса от крепости тянулась длинная полоса рыхлого снега, будто след от лавины. Пока они шли, наверху то и дело появлялись меты, которые вываливали из тачек снег.

Работницы занимались этим всю зиму, очищая крыши и внутренние дворы, но снежная куча никогда еще не была столь велика. За пять дней она неимоверно выросла. Марике стало любопытно.

Работницы тоже их увидели. Мгновение спустя Марика ощутила мысленный контакт. Почувствовали его и другие силты. Сестры ждали их, предвидя дурные известия.

Иначе – почему бы они вернулись столь рано?

Когда они начали подниматься от реки, Марика почувствовала чужаков вдали. Другие силты тоже их почуяли.

– Они идут по нашему следу, – сказала одна.

– Не стоит беспокоиться, – заметила другая. – Мы далеко впереди и под защитой сестер.

И тем не менее Марика нервничала. Взбираясь наверх, она продолжала наблюдать за речным руслом и вскоре заметила кочевников. Их было около двух десятков, и они быстро двигались по проложенному следу. Но никакой реальной угрозы они не представляли – дойдя до места, где путники начали подниматься к крепости, они повернули назад.

Сестры – и многие их подчиненные – ждали в главном зале. Среди них было немало самцов, что потрясло Марику.

– Что случилось? – спросила она у Брайдик. – Что это значит? Самцы в крепости?

– Моя кровная сестра решила впустить за стены всех. С тех пор как вы ушли, вокруг каждый день рыщут кочевники, и их все больше. Наружу выходят только работницы. С оружием.

Марика успела заметить работниц, которые очищали северную стену от снега, затаскивая его на верх стены и сбрасывая в груду, видневшуюся со стороны реки.

– Дикари весьма осмелели, – сообщила Брайдик. – Моя кровная сестра опасается, что у них есть на то причины. Возможно, нам понадобятся даже самцы.

Старшая Кеник потребовала доклада от отряда Марики.

Говорил Багнел, и слова его были просты.

– Все убиты, – сказал он. – Все в Критце, как братья, так и те, кому мы предоставили убежище. Не считая горстки, сумевшей уйти на транспортах. Стену проломили взрывчаткой. Кочевники забрали часть оружия и все остальное. Проникнуть в арсенал они не смогли. Мы взорвали его, прежде чем покинули руины. Если хочешь моего совета – хотя я знаю, что ты ему не последуешь, – я бы потребовал от ваших старших эвакуировать Акард. Слишком высоки стали ставки. Игра обострилась. Это последняя цитадель. Скоро придет орда кочевников и покончит с вами.

Марику озадачила и удивила речь Багнела – первое потому, что она поняла далеко не все из сказанного, а второе потому, что старшая Кеник отнеслась к его совету всерьез.

– Я доложу об этом, – ответила старшая Кеник. – Мы поддерживаем связь с Макше. У меня еще остается надежда, но я не верю, что они нас заберут. Похоже, Сообщество Серке помогает кочевникам, пытаясь выдавить Рюгге из Поната. Полагаю, будет принято решение стоять до конца даже ввиду неминуемой катастрофы. Чтобы сохранить лицо сестринства Рюгге и его права на эту землю.

Торговец пожал плечами. Казалось, что, выполнив миссию, он потерял интерес к дальнейшему. Его родина погибла, как и весь его народ. Какой смысл жить дальше? Марика прекрасно понимала его чувства.

Ее встревожило и сбило с толку замечание насчет Серке и эвакуации. Это было как-то связано с той частью ее обучения, в которой преднамеренно оставлялись пробелы. Она знала, что соперничество между сестринствами порой бывало весьма яростным и что между Серке и Рюгге шла кровная вражда. Но она не могла представить, насколько смертельным оно могло стать, если, как намекала старшая, одно сестринство готово натравить кочевников на другое.

Собрание лишь добавило всем страха. Только немногие старые силты, вроде Горри, отказывались верить в реальность угрозы. Горри не сомневалась, что любое нападение кочевников закончится тем, что окрестности усеют трупы дикарей, а Акард останется полностью невредим.

Марика полагала, что Горри чересчур самонадеянна. С другой стороны, Горри не видела Критцу…

Впрочем, даже это не убедило бы старуху. Она достигла той поры жизни, когда верят лишь в то, что хочется считать правдой.

II

На следующее утро после возвращения Марика побывала в центре связи у Брайдик. Даже сейчас, проходя мимо дерева с тарелкой наверху, она чувствовала его легкое воздействие. Но оно не могло сравниться с ощущениями большинства силт Акарда. Брайдик считала, что со временем Марика сумеет полностью его побороть.

Перед Брайдик постоянно работали несколько экранов связи. На них виднелись далекие меты в очень похожих помещениях.

– На этих экранах Макше, Брайдик? – спросила Марика.

– На этом и на этом. Тебе известно, что нас не собираются эвакуировать? Но им хочется наблюдать вблизи все, что здесь происходит. Полагаю, они надеются на нападение кочевников.

– Зачем им это?

– Возможно, затем, чтобы точно выяснить, стоит ли за всем этим Серке. Кочевники не смогут сломить сопротивление силт без помощи других силт. Хотя само по себе это мало что докажет. Если мы захватим пленников и в процессе допроса выяснится некая связь, политика Рюгге в отношении Серке еще больше ужесточится. Пока же это тот случай, когда точно известно, что происходит и по чьей вине, но надежных доказательств злого умысла нет. – Брайдик вздрогнула.

– Что такое? – спросила Марика.

– Я подумала о старейшине Градвол. Это жесткая, озлобленная и упрямая старая сука. Внешне осторожная, но игрок в душе. Как и все мы, она знает, что Рюгге слабее, чем Серке, и что у нас нет шансов при прямом столкновении. Она вполне способна на нечто безрассудное или эксцентричное.

Марика не понимала всех этих разговоров о Серке и прочем, но знала, что Сообщества Рюгге и Серке враждуют и вражда эта, похоже, кровная. Но все остальное от нее постоянно скрывали. Теперь же Брайдик говорила так, будто знала не меньше силт.

И столь наивной, как прежде притворялась, она тоже не была.

– Например?

Брайдик была с ней более откровенна, чем силты, но некоторых тем никогда не касалась. Теперь же, отвлекшись, она вполне могла клюнуть на коварный вопрос.

Брайдик научилась своей профессии в обители в Теллерае, крупном южном городе. В свое время ей довелось встретиться с большинством старших сестер Рюгге и других общин. Она занимала весьма высокий пост, пока из-за ошибки кровной сестры обеих не изгнали на их родину. Марике всегда было интересно, из-за чего те впали в немилость, но она никогда не спрашивала, а Брайдик предпочитала не распространяться.

– Приходит на ум внезапное прямое нападение на обитель Рухаак. Попытка расправиться со старшими Сообщества Серке. А может, еще что похуже. Возможно, Темная война. Кто знает? Бестрей не может вечно оставаться непобедимой.

– Бестрей? Кто это? Или что?

– Кто. Бестрей – повелительница корабля. Самая лучшая из всех. И она – сторонница Серке, трижды побеждавшая в Темной войне.

– Темной войне? А это что такое?

– Не забивай голову, щена. Далекие дела далеких мет. Мы здесь, в Акарде, и нам нужно думать о себе. – Брайдик взглянула на усеянный цифрами экран. Марика теперь читала их не хуже наставницы. Речь шла о проблеме с генератором на энергостанции. – Тебе пора идти, щена. У меня есть работа. Там нарастает лед, несмотря на обогрев.

Брайдик вызвала ремонтниц с энергостанции. Ожидая ответа, она обругала про́клятое Всеединым оборудование, которое присылают на дальние форпосты.

Поскольку Брайдик была не в настроении продолжать разговор, Марика решила, что настаивать не стоит. Покинув центр связи, она отправилась на свое место на стене.

Как обычно, дул пронизывающий ветер. Без конца падал легкий снежок, и невозможно было что-либо разглядеть дальше чем на милю вокруг. Мир лишился цветов – белый снег и серые тени, черные очертания немногочисленных деревьев, большая часть которых походила на смутные силуэты на белом фоне. Марика тосковала хотя бы по лучику солнца, но оно не показывалось уже несколько месяцев – странное солнце, которое за несколько лет сменило цвет, окрашиваясь во все более глубокий оранжевый.

Брайдик в конце концов рассказала, что происходит с зимами. По ее словам, солнце с выводком щенков-планет вступило в ту часть вечной ночи, которая густо заполнена пылью. Пыль эта поглощала часть энергии солнца, ускоряя процесс остывания планет, начавшийся много веков назад. Планетной системе еще долго предстояло торчать в пылевом облаке, и прежде, чем она из него выйдет, мир ожидало страшное похолодание. Но это уже не при жизни Марики.

Она вздрогнула. Прежде чем станет лучше, будет намного хуже.

Внизу рабочие снова и снова таскали снег от стены. Неустанный северный ветер наносил новые сугробы едва ли не быстрее, чем их успевали разгребать.

Дальше на мысу другие рабочие строили похожее на плуг снегозащитное сооружение. Оно должно было отводить снежные наносы в долину восточного рукава Хайнлин, подальше от стены и энергостанции на берегу реки Хусген.

Марика заметила среди наблюдавших за рабочими охотниц Грауэл. Она подняла лапу, но Грауэл ее не видела, не обращая внимания на крепость.

За прошлую ночь отряды кочевников дважды подходили на расстояние, с которого их могли почуять силты. Один отряд был достаточно велик. Судя по их передвижениям, они действовали в соответствии с планом, который Багнел добыл у пленницы в Критце.

Рабочих, кроме охотниц, охраняли несколько силт. Марика удивилась, увидев среди них хлес Гибани. Впрочем, та никогда не позволяла увечью менять образ ее жизни.

Она выглядела весьма непривычно, ковыляя на костылях, специально приспособленных для ходьбы по снегу.

Уйдя в себя, Марика отыскала лазейку и скользнула в мир призраков. К ее удивлению, он оказался почти необитаем.

Странно. И тревожно.

Бывали времена, когда призраков оказывалось больше или меньше обычного или найти подходящего для ее целей было сложно, но она еще ни разу не видела, чтобы их мир настолько опустел. Вернувшись в реальность, Марика поискала взглядом стоявших на страже сестер.

Первую же, которую она нашла, даже не пришлось спрашивать, чтобы получить ответ. Вся правда отражалась на морде силты. Ей было страшно.

Для нападения кочевников сейчас было самое удачное время. Могущество силт Акарда никогда еще настолько не ослабевало.

Марика поспешила на свое место и замахала лапой рабочим и Грауэл.

Она поняла, что известие дошло до старшей Кеник. Силты Акарда поднимались на стену. Рабочие собирали инструменты. Все происходило вполне организованно – к подобному были готовы заранее.

Существовал некий план, в который Марику не посвятили.

Она с трудом сдерживала злость. Ей никогда ничего толком не говорили, хотя сама она считала себя важной составляющей жизни и обороны Акарда. Что вообще у этих силт в головах? Неужели для них она так и останется щеной, от которой полно хлопот? И от нее в самом деле нет никакой пользы?

Рабочие, вернувшиеся внутрь стен, вооружались. Еще одна часть плана, о котором она оставалась в неведении. К ее удивлению, на стены поднимались самцы с дротиками.

Марика почуяла приближение кочевников еще до того, как последние рабочие двинулись к воротам крепости. Она не стала никому докладывать, просто мысленно коснулась хлес Гибани: «Они идут. Они уже близко. Поспешите».

Ковыляя на костылях, Гибани поторопила рабочих и образовала заслон из охотниц с копьями и щитами. Но бросаться сломя голову в бегство она никому не позволила. Даже для силт инструменты были слишком ценны, чтобы их бросить.

Марика ощутила врага сквозь снежную пелену. Они приближались к Акарду через горный хребет, и их были тысячи. Даже сейчас, после стольких лет, Марика не представляла, какая сила могла собрать вместе такое количество дикарей, а тем более удерживать воедино. Орда, которую верлен привел на юг, была невообразима. Такого попросту не могло быть.

Первые отряды противника появились из-за завесы снега всего в нескольких сотнях ярдов от хлес Гибани и рабочих. Они остановились, дожидаясь идущих позади. Гибани сохраняла хладнокровие, не давая никому вернуться в крепость не нагруженным инструментами.

Возможно, она не особо беспокоилась, полагая, что под защитным зонтиком, созданным сестрами-силтами, ей ничто не угрожает.

Марика почуяла кого-то далекого, похожего на сестер. Она попыталась пройти через лазейку, чтобы взглянуть на гостя, но не нашла ни одного пригодного призрака. Без призраков она могла лишь установить мысленный контакт, но там не было никого знакомого, и она не сомневалась, что у нее ничего не выйдет.

Вернувшись в реальность, она увидела, как передовые отряды кочевников с воем бросились на Гибани и ее команду. Сердце сжалось от страха – там была и Грауэл! В воздухе засвистели дротики, и несколько кочевников упали. А затем атакующие врезались в щиты охотниц. Лязгнули мечи, затрещали копья. Кочевники испустили боевой клич, и охотницы отступили под натиском превосходящих сил. Несколько кочевников проскользнули сквозь их строй.

Марика поняла, что перед ней лучшие кочевники – самые опытные их охотницы. Противник пытался воспользоваться внезапностью нападения. Одна кочевница вдруг вскрикнула и, схватившись за грудь, упала в снег, корчась в судорогах. За ней последовали еще несколько. Силты нашли против них некое средство, хотя возможности их, похоже, были ограниченны, и убийства выглядели далеко не столь впечатляюще, как обычно.

Бой утихал, распадаясь на отдельные стычки. Снег усеивали неподвижные тела. Среди них было немало охотниц Акарда, хотя кочевников больше. Противник отступил на сотню ярдов – туда, где силты, похоже, не могли до них добраться. Пройдя через лазейку, Марика обнаружила, что дотянуться столь далеко и впрямь непросто. Теперь появились и призраки, но столь мелкие, что вряд ли их можно было воспринимать всерьез. Вернувшись в реальность, она увидела охотниц кочевников, которые наблюдали за отступлением рабочих и охотниц Акарда.

Хлес Гибани. Где Гибани? Увечной силты, которая могла бы руководить отступлением, нигде не было видно. Снова нырнув в лазейку, Марика отправилась на поиски.

Ей никак не удавалось найти… Есть! Каким-то образом охотницы кочевников захватили Гибани в плен. Что они с ней сделали? Хлес не могла воспользоваться своим даром, чтобы спастись. А Марике, несмотря на страшное напряжение и боль, не хватало сил, чтобы ее освободить.

Появились самцы-кочевники с сельскохозяйственными орудиями и начали копать траншеи в слежавшемся снегу в двухстах ярдах от снегозащитного сооружения. Выкопанный снег они отбрасывали в сторону Акарда, утрамбовывая его лопатами в сплошную стену.

Марика ощутила кого-то рядом. Бросив взгляд направо, она увидела торговца Багнела.

– Они научились этому возле Критцы, – сказал он. – Будь они прокляты.

Усевшись на обледеневший камень, он начал собирать металлическое устройство, которое носил при себе с минуты появления в Акарде. Марика увидела, что тем же самым занимаются неподалеку двое его собратьев.

Рабочие-кочевники воткнули глубоко в снег за траншеей высокий шест, который теперь обкладывали камнями и гравием. Другие стояли рядом с дровами в лапах. Марика ничего не понимала, пока не увидела, как несколько охотниц тащат к шесту Гибани.

Они привязали к нему одноногую силту, так что нога ее болталась в нескольких дюймах от земли, а затем сложили вокруг нее дрова. Даже издалека Марика чувствовала страх и ярость Гибани, которая никак не могла им помешать, хотя и была в числе самых могущественных силт Акарда.

– Они над нами насмехаются! – прорычала Марика. – Хотят показать, что мы против них бессильны.

Багнел лишь что-то проворчал в ответ. Установив металлический инструмент на треножник, он взглянул в трубу на его верху и начал поворачивать небольшие рукоятки.

Из снежной пелены появилась мета с факелом, бежавшая к привязанной Гибани. Марика снова скользнула в лазейку, успев услышать, как Багнел пробормотал: «Порядок».

Призраков не было. Она ничем не могла помочь Гибани, разве что – как, похоже, уже пытались несколько силт – мысленным касанием избавить ее хотя бы от части страха и предстоящих мучений.

Возле правого уха раздался грохот.

Марика, рыча, вернулась в свое тело, инстинктивно готовая к бою. Багнел смотрел на нее, округлив глаза.

– Извини, – сказал он. – Мне следовало тебя предупредить.

Вся дрожа, она наблюдала, как он возится с рукоятками.

– Есть, – пробормотал Багнел, и из его устройства с грохотом вылетел огонь.

Далеко в снегу охотница с факелом подпрыгнула, завертелась, взвизгнула и рухнула наземь.

Марика уставилась на нее.

Факты складывались воедино. Сперва прошлым летом в лесу, когда она услышала непонятные звуки «тра-та-та». Потом – когда они шли вдоль восточного рукава реки с хлес Гибани и Горри и их атаковали кочевники…

Инструмент снова взревел, и еще одного кочевника отшвырнуло от Гибани.

Марика в страхе посмотрела на оружие:

– Что это?

Багнел непонимающе взглянул на нее. Дальше у стены его собратья использовали такие же устройства.

– Ну да, – пробормотал он. – Верно. Ты же щена из второй технозоны. – Он слегка повернул инструмент, ища очередную цель. – Это называется винтовкой. Она выбрасывает кусочки металла – пули. Каждый кусочек не больше сустава твоего самого маленького пальца, но он летит столь быстро, что пробивает тело. – Его оружие снова плюнуло громом, как и оружие его собратьев. – Особого смысла в том нет, кроме как доставить им побольше беспокойства. – Бам! – Слишком уж их много.

Внизу входили в ворота последние рабочие и охотницы. Опасность грозила лишь одной мете из Акарда – хлес Гибани, привязанной к шесту.

Охотницы и рабочие кочевников бросились в траншею, которую начали рыть до этого. Марика увидела очередную волну, спешившую из леса за снежным полем. Теперь их можно было различить – снегопад ослабевал.

В рядах наступающих кочевников вспыхивали огоньки, сопровождавшиеся треском, будто от жира на сковородке.

– Ложись, щена! – рявкнул Багнел. – Они отстреливаются.

Что-то прожужжало рядом с Марикой, вырвав кусок из наушника ее шапки. Еще что-то ударилось в стену и с воем отскочило. Она бросилась наземь.

– У них есть оружие, которое они захватили в Критце, – сказал Багнел. – И еще им кто-то дал. – Снова наведя винтовку, он выстрелил и, мрачно оскалившись, взглянул на Марику. – Держись. Сейчас будет весело.

Поднявшись, Марика выглянула за стену. Кто-то сунул факел в сваленные вокруг ноги Гибани дрова. Почувствовав страх Гибани, Марика снова нырнула в лазейку и снова не нашла подходящих призраков. Она мысленно потянулась к Гибани, чтобы помочь выдержать мучения, но это и так уже делала половина стоявших на стене силт, покорившихся судьбе.

– Нет! – сказала Марика. – Этому не бывать. Багнел, покажи мне, как пользоваться этой штукой. – Она показала на его оружие.

Он пристально посмотрел на нее и покачал головой:

– Не вполне понимаю, что ты хочешь сделать, щена, но только не этим. – Он похлопал лапой по оружию. Касавшиеся трубы снежинки тут же превращались в пар. – Чтобы научиться им владеть, требуются годы.

– Тогда сделай это сам. Пошли в хлес смертельный кусочек металла, чтобы избавить ее от мучений. Нам ее не спасти. Сегодня наш дар отрекся от нас. Но мы можем испортить дикарям забаву, отправив хлес к Всеединому.

– Госпожа… – сдавленно проговорил Багнел. Взгляд Марики пылал яростью. – Не могу, госпожа. Поднять лапу на силту… Какова бы ни была причина…

Марика смотрела вдаль, не обращая внимания на раздававшееся в воздухе жужжание. Гибани корчилась в путах. Боль от огня полностью лишила ее разума, и теперь она не чувствовала ничего, кроме мук.

– Сделай это, – проговорила Марика негромко, но столь властно, что торговец заозирался по сторонам, будто ища, куда сбежать. – Сделай это. Освободи ее. Я возьму всю ответственность на себя. Понимаешь?

Скрежеща зубами, Багнел кивнул. Подкрутив трясущимися лапами рукоятки, он помедлил, собираясь с силами.

Оружие рявкнуло.

Марика не сводила взгляда с Гибани, не обращая внимания на стреляющих кочевников.

Хлес выгнулась в путах и обмякла. Нырнув в лазейку, Марика схватила лучшего из попавшихся ей призраков и полетела к костру.

Гибани была свободна. Мучения закончились.

Марика вернулась назад:

– Дело сделано. Я в долгу перед тобой, торговец.

Багнел злобно оскалился:

– Ты весьма странная, юная госпожа. И если не пригнешься – скоро отправишься следом за старшей сестрой.

Стену поливало непрекращающимся металлическим дождем. Мимо с жужжанием проносились пули. Марика поняла, что большая часть предназначается ей. Она была единственной мишенью, видимой для кочевников.

Показав им вызывающий жест, она присела за зубец стены.

Собрат Багнела что-то крикнул, показывая лапой. По снегу тесными группами бежали меты, и каждая группа что-то несла. Багнел и его товарищи начали быстро стрелять по ним. Удалось до них дотянуться и некоторым силтам. Марика увидела, как кочевники падают, корчась в судорогах посланной силтами смерти. Но три группы донесли свою ношу до снежных траншей, которые продолжали копать рабочие. Марика теперь поняла, почему они таким образом наваливали снег: он должен был защитить от пуль торговцев.

Из леса появились новые кочевники. Некоторые несли тяжелые мешки, а часть, бежавшая налегке, метнулась к брошенной предшественниками ноше, подхватила ее и поспешила вперед.

Треск винтовок кочевников не прекращался. Марика дважды слышала на стене чей-то крик.

– Распластайся как только можешь, – сказал Багнел. – И прижмись покрепче к зубцу. Сейчас они начнут швырять кое-что посерьезнее.

Над траншеями кочевников расцвели клубы дыма, которые тут же унес ветер. Мгновение спустя послышался приглушенный угрожающий удар. Где она слышала это раньше? Когда торговцы устроили засаду кочевникам, которых преследовали они с Архдвер…

– Ложись! – рявкнул Багнел, а когда она замешкалась, дернул ее за хвост, прижав к обледеневшему камню.

Раздался тихий, нарастающий стон, а затем – чудовищный грохот за стеной, за которым последовали еще несколько. Лишь однажды грохнуло внутри стены, и завопила тяжело раненная мета.

– Пристреливаются, – объяснил Багнел. – Еще немного, и бомбы посыплются одна за другой.

Где призраки? Как силтам сражаться, не используя свой дар?

Почему призраки пропали, стоило дикарям атаковать?

Последовал второй залп. Большинство снарядов не долетели, хотя и упали ближе. Шума было много, но повреждений почти никаких. Крепость была построена из крепкого камня – ее создатели рассчитывали, что она простоит вечно.

Весь третий залп пришелся на внутреннюю часть крепости. Марика почувствовала, что это предвещает постоянный обстрел.

Из леса рекой хлынули меты, нагруженные боеприпасами для швырявших бомбы устройств. Рабочие покинули траншеи и бросились вперед, поспешно выкапывая неглубокие укрытия и пробираясь к снегозащитному сооружению. За ними бежали с винтовками кочевники, которых лишь иногда донимали Багнел и его собратья. Слышался непрекращающийся треск оружия кочевников.

Еще несколько мет в крепости были ранены.

– Безнадежно, – прошептала Марика. – Нам не отбиться.

Она снова нырнула в лазейку и снова обнаружила опустевший мир призраков. Но на этот раз она осталась там, надеясь на хоть какую-то возможность. Она чувствовала, что многие сестры поступают так же, с переменным успехом. Те, кому удавалось найти средство, обрушивали ярость на бомбометальщиков.

Почему мир призраков настолько пуст?

Марика ждала с терпением охотящегося гердека, пока ей не попался призрак, в котором она так нуждалась. Прыгнув, она схватила его и полетела над снежным полем, мимо кочевников и их странных устройств, через лес, где еще тысячи кочевников ждали команды наступать. А потом – еще дальше, на пределе возможностей, насколько могла управлять столь слабым призраком. И там она обнаружила тех, кого ощущала, пусть и весьма смутно.

Целая компания силт и верленов, собравшаяся в одном месте, притягивала к себе всех окрестных призраков. Их окружала разноцветная аура, намного более плотная, чем Марика могла себе представить. Призраки казались ей столь многочисленными, что их могла бы увидеть даже лишенная дара мета.

Дикие силты и верлены были слабы и плохо обучены. Но все вместе они смогли призвать к себе призраков, лишив сестер Акарда доступа к самому мощному защитному средству.

Марика попыталась найти сильную силту, управлявшую группой. Иногда сестры в Акарде тоже объединялись под управлением старшей, сливаясь в более могущественное единое целое.

Здесь это единое целое было намного больше, но без очевидного центра управления.

Пришпорив призрака, Марика выбрала одну самку и коснулась ее сердца.

Расстояние было слишком велико. Она сумела ранить дикую силту, но не убить.

Хватит ли этого?

Она быстро перемещалась среди дикарей, жаля их, и на мгновение они потеряли власть над призраками. Мгновения хватило. Призраки разлетелись, будто их гнало прочь некое безумие.

Марика почувствовала, что держится из последних сил, – слишком велико было напряжение. Она поспешила обратно в Акард. Ей с трудом удалось пройти через лазейку, и она едва не запаниковала. Ходили истории о силтах, которые не сумели вернуться. Жуткие истории. И некоторые могли быть правдой.

Открыв глаза, она обнаружила, что обстрел из винтовок кочевников стал прерывистым, а сами кочевники удирали к лесу, и многие не добегали.

Началась та самая бойня, которую предсказывала Горри, настаивая, что она неминуемо обрушится на головы дикарей.

С трудом поднявшись на ноги, Марика направилась к старшей Кеник. Та пребывала вне тела, и Марике пришлось подождать, пока начальница вернется из мира призраков. Когда взгляд старшей стал осмысленным, Марика доложила ей обо всем, что видела и сделала.

– Ты сильная, щена, – сказала Кеник, а стоявшая неподалеку Горри бросила на нее злобный взгляд. – Я и сама их чувствовала, но мне не хватило сил до них добраться. Сумеешь еще раз?

– Не уверена, госпожа. Не сейчас. Слишком уж это утомительно. – Она едва держалась на ногах.

Старшая Кеник взглянула на заснеженное поле:

– Они уже снова собирают к себе сущих. Скоро возобновят атаку. Возможно, через час. Марика, спускайся в самые глубокие кельи, где их оружие тебя не достанет. Отдыхай. И не поднимайся сюда – ты наше последнее оружие, и тебе нельзя рисковать. Когда будешь готова, обрушься на них еще раз.

– Да, госпожа.

Горри не сводила яростного взгляда с ученицы, удостоившейся столь непосредственного и несомненного внимания. Марика поняла, что наставница строит коварные планы и следует поостеречься. Как только опасность отступит…

– Те из нас, кто сможет, подхватят сущих, которых ты дашь, и накажут дикарей, – задумчиво проговорила старшая Кеник. – Может, они и сумеют отобрать Акард у сестринства Рюгге, но дорого за это заплатят.

Марику удивил пессимизм старшей. И испугал.

Откуда-то неожиданно появилась Грауэл. Марика облегченно вздохнула, поняв, что состайница продолжает за ней присматривать. Охотница последовала за ней во внутренний двор, где бомбы уничтожили почти все, кроме самых массивных каменных конструкций.

– У нас было четыре года жизни, Марика, – сдавленно проговорила Грауэл. – На четыре больше, чем казалось, когда кочевники угрожали нам в прошлый раз.

– Да? И ты тоже? Неужели и ты поддалась отчаянию? – Марика не нашлась что еще сказать. – Передавай привет Барлог.

– Обязательно. Она где-то недалеко.

Марика прошла через большой зал, в котором царила полная разруха. Окна разлетелись вдребезги, помещение серьезно пострадало. Хотя зал был почти полностью каменным, в нем разгорелись небольшие пожары, с которыми сражались щены-рабочие, слишком юные, чтобы стоять на стене. Марика остановилась, наблюдая за ними.

Похоже, слух уже разошелся. Щены смотрели на нее с благоговейным трепетом, страхом и надеждой. Она покачала головой, опасаясь, что слишком многие меты непонятно отчего чересчур уповают на нее одну.

Казалось нелогичным, что она стала главным звеном обороны крепости лишь потому, что благодаря ей стратегия дикарей один раз потерпела неудачу.

Она хотела отправиться в центр связи, чтобы узнать, какие новости у Брайдик, рассчитывая хоть на какую-то надежду из Макше, но решила, что ее силы слишком истощит электромагнитный туман. Если она собиралась стать великой спасительницей Акарда – сколь бы глупым это ни казалось, – следовало себя беречь.

Марика спустилась в свою келью – не настолько вглубь крепости, как, возможно, хотелось бы старшей Кеник, но достаточно глубоко, чтобы чувствовать себя в безопасности от бомб. И намного уютнее, чем где-либо в крепости, не считая ее убежища на стене.

Глава четырнадцатая

I

«Джиана! Ты обрекла на гибель Акард и Рюгге…»

Марику вырвало из транса чье-то мысленное касание. Что такое?..

Кто-то поскребся в дверь ее кельи. Она села.

– Войдите!

Вошла Барлог, неся на подносе горячую питательную еду:

– Лучше поешь, Марика. Я слышала, силтам нужно много сил для колдовства.

Лишь почуяв запах еды, Марика поняла, насколько она проголодалась и насколько истощились ее силы.

– Да. Ты умно поступила, Барлог. Я об этом не подумала.

– Что случилось, щена? Тебя что-то беспокоит?

Марику в самом деле беспокоило то мысленное касание. Молча взяв поднос, она вгрызлась в еду. Барлог встала у двери, одобрительно скалясь, будто старый заботливый самец.

В дверь снова поскреблись. Барлог посмотрела на Марику. Она кивнула, и Барлог открыла.

Вошла Грауэл и очень обрадовалась, увидев Барлог. При ней был целый арсенал оружия – щит, меч, ножи, тяжелое копье, дротики, даже лук со стрелами, бесполезный в тесных коридорах крепости.

– Кем это ты себя вообразила? – удивленно спросила Марика.

– Буду тебя охранять.

– Вот как?

Грауэл поняла:

– Это все та старуха Горри. Она говорит про тебя всякое дурное.

– Например?

– Она ходит по стенам и называет тебя посланницей рока. Твердит всем, будто кочевники напали на Акард из-за тебя. И еще она говорит, будто ты проклята. Будто для того, чтобы покончить с угрозой, крепость должна избавиться от Джианы.

– Что, правда? – Еще несколько мгновений назад все казалось иначе. – Я думала, старшая провозгласила меня великой надеждой Акарда.

– Есть и такие мнения – среди молодых силт и охотниц. Особенно тех, кто охотился вместе с тобой. Архдвер следует за ней по пятам, опровергая все ее заявления. Но среди старых силт есть те, кто живет в мире мифов и тайн и слышит в заявлениях Горри лишь магию. Одна щена из дикого стойбища – небольшая цена за спасение.

– Печально, – проговорила Марика. – За стенами завывают десятки тысяч врагов, а мы ссоримся друг с другом.

– Я знаю охотниц, которые служили Рюгге в других местах, – сказала Грауэл. – Они говорят, что среди силт так было всегда. Все готовы вцепиться друг другу в глотку – исподтишка, из-за спины. Наступают опасные времена. Слишком много злобы, страха и желания прибегнуть к дешевому магическому решению. Я буду тебя защищать.

– Я тоже, – добавила Барлог.

– Как пожелаете. Хотя, думаю, вы вдвоем были бы ценнее на стене.

Охотницы промолчали. Судя по упрямому виду, ничто не заставит их вернуться на стену, пока они считают, что Марике грозит опасность. Барлог взяла у Грауэл оружие. Последний раз взглянув на свою подопечную, обе вышли.

Марика подумала, что даже взрыв бомбы не прогонит их от двери.

Но она в самом деле чувствовала себя в большей безопасности, зная, что они рядом.

Поев, она снова впала в транс, отдыхая.

«Джиана. Пришло твое время».

«Чье-то время точно пришло, – рассерженно бросила в ответ Марика. – Еще немного, и граукен ухватит кого-то за хвост». Она почувствовала, как Горри пошатнулась от неожиданного ответа, и ощутила ужас старухи.

Ей это понравилось.

Да, чье-то время пришло – ее или сумасшедшей старой наставницы.

Какое-то время Марика не могла заснуть, преследуемая воспоминаниями о кагах и прочих неожиданных кошмарах.

II

Она почувствовала, как вдалеке падают бомбы, от взрывов которых Акард содрогался до основания. Кочевники вернулись. Их силты вновь обрели власть над миром призраков. Марика сохраняла спокойствие, не обращая внимания на взрывы и дожидаясь полного восстановления сил. А затем она попыталась проникнуть сквозь холодный камень в поисках подходящего призрака.

На этот раз охота заняла намного больше времени. Наконец ей удалось поймать довольно слабого призрака и полететь дальше на поиски. И именно во время этих поисков она увидела катастрофу на реке Хусген.

Третья плотина, дальняя, в нескольких милях вверх по течению Хусген, внезапно взорвалась. По реке устремился бешеный поток льда и снега, подхваченный водой из водохранилища. Он был столь могуч, что взломал лед на озере, находившемся посредине, хлынул через среднюю плотину, вгрызся в ее основание там, где оно примыкало к стенам каньона, и снес ее тоже. Единая масса воды из двух озер понеслась к последней плотине.

Масштабы катастрофы были столь велики, что казалось, она происходит в замедленном темпе. Марике хватило времени, чтобы всерьез разозлиться.

Возможно, злость помогла ей преодолеть очередной барьер, как уже случилось во время нападения на стойбище Дегнанов. Она обнаружила, что способна ощутить далекого, сильного призрака. Призвав, она оседлала его и подчинила себе. В это время бушующий поток достиг третьей плотины. Он сломал ее, затопил энергостанцию и вгрызся глубоко в толщу утеса, на котором стоял Акард, обрушив огромные каменные колонны вместе с частью крепостной стены. Погибли несколько десятков охотниц, силт и их подчиненных.

Подхлестываемая яростью, Марика погнала призрака туда, где собрались силты кочевников. Она накинулась на них, будто каг на стадо бангеров, убивая всех, кто ей попадался. Распробовать вкус убийства можно было и позже.

И снова силты кочевников утратили власть над призраками, но силы Марики опять иссякали. Ей пришлось поспешно возвращаться в собственное тело, промчав мимо второй отступающей волны осаждающих, чьи потери сейчас были намного ужаснее.

На этот раз, покидая сборище диких силт, Марика почувствовала некий центр управления, обученную силту. Но центр этот скрывался вдалеке от основного сборища, управляя из безопасного места и оставаясь не замеченным для сестер Акарда.

Да, это несомненно была обученная силта. И весьма могущественная. Возможно, не обошлось без влияния Серке, о чем подозревала и чему хотела найти подтверждение старшая.

Возможно, именно эта силта – ключ ко всему, подумала Марика.

Скользнув в тело, она легла, тяжело дыша.

– Тебе плохо, щена?

Над ней склонилась встревоженная морда Грауэл.

– Нет. Просто слишком уж тяжелая это работа – магия силт. Принеси мне сладкого чая. И побольше. – У нее отчаянно колотилось сердце. – А для начала – чашку гойина. – Она попыталась сесть, и Грауэл пришлось ей помочь. – Я их остановила, Грауэл. На какое-то время. Но они разрушили плотины.

Она задумалась, каково теперь приходится Брайдик, лишившейся поступавшей со станции энергии? Что подумают в Макше? Может, потеря связи наконец вынудит их действовать? Когда уже стало слишком поздно?

Грауэл пошла за чаем. Барлог встала в дверях с тяжелым копьем в одной лапе и мечом в другой. На вопросительный взгляд Марики она лишь ответила:

– Горри нашла новый повод для клеветы. Она обвиняет тебя в убийстве хлес Гибани и сговоре с самцами.

Марика поняла, что подобное обвинение трудно отрицать. Любая силта, пытавшаяся облегчить огненные муки Гибани, наверняка сообразит, что ее страданиям положила конец пуля торговцев.

Вскоре после того, как Грауэл вернулась с чаем, пришла старшая Кеник. Марике казалось, будто с тех пор, как она возвратилась в тело, утекла целая вечность, хотя вряд ли миновало больше четверти часа.

– На этот раз у тебя все отлично получилось, щена. – Во взгляде старшей чувствовалось нечто, озадачившее Марику, – некая смесь уважения и страха.

– Старшая… старшая, похоже, на этот раз я почуяла настоящую силту. Ее не было с кочевниками, она где-то пряталась, но я уверена, она прекрасно обучена и исключительно сильна. И в ней ощущалось нечто чуждое.

– Ага! Хорошая новость, хотя и мрачная. Возможно, наша смерть не будет напрасной. Я должна немедленно сообщить об этом в Макше, прежде чем откажет резервный источник энергии Брайдик. Это не доказательство, но еще один намек, что Серке действует против нас.

Она исчезла, взмахнув темным одеянием.

Марика залпом проглотила гойин и вновь погрузилась в сон. Прошло много часов, прежде чем к ней вернулись прежние силы. Когда она наконец проснулась, ей сразу же стало ясно, что бой идет внутри крепости. Охваченная паникой, она нырнула в лазейку и попыталась выяснить, что происходит.

В крепость проникли охотницы кочевников, обойдя вокруг разрушенной стены. Их становилось все больше, несмотря на стрелы охотниц Акарда и винтовки торговцев. В снегу лежали две тысячи мертвых кочевников, но прибывали все новые, продолжая умирать. Их лавина была неодолимой, как сама зима.

Это было истинное безумие. Ни одна мета Верхнего Поната не могла вообразить подобное в худших кошмарах. То была кровавая реальность.

День близился к концу. Если ей удастся снова отразить атаку, у Акарда будет ночь, чтобы собраться с силами и перейти в наступление. Ночью властвовали силты…

Грауэл и Барлог услышали, как она пошевелилась, и заглянули в дверь.

– Очнулась наконец? – спросила Барлог.

– Да. Вы ужасно выглядите. Вам нужно немного отдохнуть.

– Нет. Мы должны охранять дверь.

Похоже было, что им пришлось проявить способности охранниц, хотя Барлог и отказывалась говорить, каким образом.

– У некоторых появилось желание задобрить Всеединое, принеся ему в жертву посланницу рока.

– Вот как?

– Ты можешь остановить кочевников, Марика? – спросила Барлог, в голосе которой прозвучали лишь легкие нотки страха. – Они уже внутри крепости.

– Я как раз собиралась сделать все возможное. Попробуй раздобыть чая и еды к моему возвращению.

– Все будет, – пообещала Грауэл.

Марика скользнула в лазейку, отчаянно пытаясь найти подходящего призрака. Тот, которого она наконец отыскала, оказался чудовищем, парившим высоко над крепостью. Ей никогда прежде не приходило в голову поискать повыше. Похоже, так же мыслили и все знакомые ей силты. Все предпочитали не отрываться от земли.

Оседлав чудовище, она тут же почуяла других, еще более чудовищных, но ощущение было смутным, и они были слишком сильны, чтобы их подчинить. Оставив себе пойманного призрака, она устремилась к силтам кочевников.

На этот раз по мере приближения она все отчетливее чувствовала исходившую от силт власть. Марика была сильна как никогда. Найдя чужую сестру, она подобралась к ней, застигнув врасплох.

Марика прыгнула к ней, успев лишь услышать удивленное «Кто ты?», прежде чем разодрать ее плоть, вырвав сердце и разбрызгав по снегу кровь.

К ошеломлению Марики, силта в буквальном смысле взорвалась.

Призрак действительно был силен.

Она набросилась и на силт кочевников, прикончив несколько десятков, пока силы не оставили ее настолько, что пришлось возвращаться. Она полетела в Акард, где сестры снова сотнями уничтожали дикарей.

Но сотни их оставались внутри крепости, не имея возможности бежать, и они продолжали сражаться, как и подобает загнанным в угол охотницам.

Немало сестер-силт погибло во время атаки. Выжившим приходилось нелегко, даже притом, что к ним вернулось прежнее могущество. Одна за другой они валились с ног от усталости.

Марика успела скользнуть в собственное тело, прежде чем полностью потеряла с ним связь.

Поняв, что подопечная вернулась, Грауэл усадила ее и поднесла к морде чашку сладкого чая, еще до того, как Марика осознала, где она и что с ней.

– Пей. У тебя все получилось? Есть надежда?

Марика выпила чай и почувствовала, как сладкая жидкость расходится по телу, придавая сил.

– Все отлично. Но возможно, этого недостаточно. Возможно, уже слишком поздно. Можно еще чая? И чафа. Мне нужно вернуться сейчас же. Остальным не хватит сил продержаться.

– Марика…

– Тебе нужна надежда? Единственная для меня надежда – ударить еще раз. И поскорее. Поближе к крепости. Иначе нам конец – с силтами или без них.

Грауэл неуверенно кивнула.

– Что с Горри?

– Как всегда, злится. Но в последнее время у нее хватало других дел, чтобы сеять смуту. Думаю, большинство ее сторонников погибли в бою. Так что, возможно, хлопот с ней уже не будет.

Марика сделала еще один большой глоток. Лапы дрожали. Она понимала, что отправляться в таком состоянии в мир призраков неразумно, но иного выхода не видела. Выбор стоял между серьезным риском и неминуемой смертью. И нужно было сделать кое-что еще…

– Останься на этот раз со мной, Грауэл. Не знаю, сумеешь ли, но, если что-то пойдет совсем не так, постарайся меня вытащить.

– Ладно.

Марика легла и, закрыв глаза, скользнула в лазейку. Взглянув вверх, она увидела гигантского призрака, все так же парившего над крепостью. Схватив его и оседлав, она опустилась среди руин разбитой стены.

Она почти сразу же заметила Горри – в окружении десятков трупов кочевников, охваченную радостью убийства. Горри, которую она ненавидела больше всех на свете. Горри, полностью поглощенную своим занятием. Горри, которая была ранена и в любую минуту могла погибнуть от стрелы, копья или пули кочевников.

Этого не должно было случиться. Ни один кочевник не мог лишить Марику подобного удовольствия.

Пришло время.

Найдя точку у основания мозга Горри, Марика нанесла быстрый, но легкий удар, парализовав не только тело старой силты, но и ее дар. Она какое-то время удерживала Горри на месте, чувствуя, как ту охватывает все больший ужас.

«Пришло твое время, Горри. Прощай».

Она оставила парализованную силту кочевникам, которые были способны дать воображению куда большую волю, чем она сама. Оставалось надеяться, что бессильный кошмар для Горри продлится достаточно долго.

Марика наносила удар за ударом, оставляя сотни разорванных и скорченных трупов. Наконец она поняла, что больше не может. Взгляд ее застилала черная пелена. Если она в ближайшее время не покинет мир призраков, останется в нем навсегда.

Скользнув в собственное тело, она провалилась в глубокий сон, вымотанная до предела. Последней ее мыслью было – если она намерена оправиться от случившегося, обязательно нужно поесть. Она слишком далеко зашла, потратив чересчур много сил.

В угасающем сознании мелькнуло нечто похожее на горькую насмешку. То был последний ее сон, от которого она никогда не пробудится.

Она попыталась вознести молитву Всеединому, чтобы оно дало ей пожить еще немного. Прежде чем покинуть этот мир, она должна была исполнить еще одну миссию. Мертвые из стаи Дегнан оставались неоплаканными.

III

К удивлению Марики, она все-таки проснулась, разбуженная грохотом оружия торговцев. Открыв глаза, она поняла, что лежит на койке в центре связи Брайдик. Рядом сидела Грауэл, держа в лапе миску супа. На морде охотницы отразилось нескрываемое облегчение.

Марика медленно повернула голову. Голова раскалывалась, и Марика поняла, что ей снова нужно глотнуть чая с гойином. Она увидела Багнела, который вместе с товарищем стрелял через узкие окна. Позади них ждали охотницы с луками, время от времени выпускавшие стрелу, пока самцы перезаряжали оружие. Снаружи падали бомбы, но не причиняли особого вреда. Иногда в окно со свистом влетала пуля. Большинство прекрасного оборудования Брайдик разбилось вдребезги, и ничего не работало. Марика больше не ощущала призрака электромагнитного тумана.

Барлог присела рядом с Грауэл.

– Как ты, Марика?

– Голова болит. Мне нужна двойная порция гойина. – Она вдруг поняла, что снаружи уже день, – так долго она проспала. – Насколько все плохо? Как я тут оказалась?

– Все очень плохо, щена. – Барлог подала ей заранее приготовленный отвар. – Мы остались последние. – Она обвела вокруг лапой. Двое торговцев. Десяток охотниц, включая ее и Грауэл. Брайдик. Десяток щен-рабочих, прятавшихся в дальних углах. – Мы принесли тебя сюда, когда стало ясно, что кочевники захватят подвалы крепости. Не пей много этого снадобья, ты и так уже его перебрала.

– Сестры… где сестры?

– Все погибли. Все, кроме тебя. То была героическая битва. Из тех, что запомнятся дикарям на тысячу поколений вперед. Нас воспоют в их легендах.

Грауэл переглянулась с Барлог.

– Насколько тебе хватит сил, Марика? Ты – последняя силта. И нам нужно немного продержаться. Совсем немного.

– Зачем? Какой смысл? Акард пал.

– Затем, что к нам идет помощь, щена, – ответила Брайдик. – Из обители Макше. Все из-за того, что ты выяснила насчет сестры из Серке. Они хотят сами увидеть тело. Понимаешь? Никогда не теряй надежды. Иначе можешь не успеть воспользоваться тем, что припасло для тебя Всеединое.

– Я ее уничтожила, – сказала Марика. – Вряд ли от нее много осталось, чтобы опознать.

– Об этом им знать вовсе не обязательно, – возразила Брайдик. – Или, может, нам прогнать их прочь?

Снаружи несколько раз громыхнуло. Марика повернулась к Грауэл и Барлог:

– Что, помощь опять опаздывает?

Барлог косо на нее посмотрела, и во взгляде ее почудился благоговейный страх.

– Может быть. А может, лишь Всеединому ведомы его пути.

Марика озадаченно уставилась на Грауэл, к своему удивлению встретив такой же взгляд. Что они имели в виду?

– Принесите еще еды, – сказала она. – Я есть хочу. Подыхаю с голоду. – Никто не двинулся с места, и она недовольно оскалилась. – Найдите мне что-нибудь поесть. Я все равно ни на что не способна, пока не поем. – Она чувствовала себя так, будто голодала много дней. – А то у меня уже при виде щенят слюнки текут.

Ей принесли поесть – сушеные походные пайки, вроде тех, что готовили для летних охот на кочевников. Они были жесткими, словно засохшая шкура, но показались невероятно вкусными.

Снаружи нарастал шум осады. Багнел и его товарищ валились с ног, но сейчас эти двое были единственной их линией обороны.

Марика снова шагнула в мир призраков, в последний раз за все время в Акарде. Их было немного, но не настолько, как тогда, когда у кочевников водилось больше силт. И в вышине до сих пор парил огромный черный убийца, словно ожидая, когда его позовут и накормят. Марика призвала его к себе.

Она обрушилась на осаждавших, подстегиваемая страхом, яростью и неодолимым желанием отомстить за случившееся с Дегнанами. Она выпустила на свободу все потаенные тени, столь долго удерживаемые взаперти. Но она осталась единственной силтой. А кочевники научились избегать колдовских атак, прячась под защитным покровом, простертым дикими силтами, которые теперь скрывались в самой крепости. Кровь лилась рекой, но Марика опасалась, что река эта не слишком бурная. Дикари крушили последний бастион.

Время шло, и, несмотря на все усилия Марики, осада становилась только хуже. Ее подруги падали одна за другой под влетавшими в окна пулями. Спрятаться от рикошетов было негде. Кочевники пытались бросать внутрь взрывчатку, и каждый раз Марике удавалось им помешать, но приходилось отвлекаться от попыток уничтожить диких силт.

Крах был уже близок. Марика знала, что ей больше не продержаться, – даже у ее силы воли имелись пределы. И, выкладываясь до конца, она сожалела только об одном: что Дегнаны останутся неоплаканными. И еще о том, что ее больше не ждет путешествие в Макше, которое могло бы стать очередным шагом на пути к звездам.

Грохот оружия сводил с ума. Багнел не осмеливался стрелять в ответ – жужжащие кусочки металла теперь летели прямо в окна. Пули превращали машины Брайдик в жалкие обломки.

Огонь прекратился. Багнел вскочил и выглянул наружу.

– Теперь они точно явятся, – проскулила Брайдик.

Марика кивнула и сделала то, чего никогда до этого не делала, – по очереди обняла Грауэл и Барлог.

Щенки стай Верхнего Поната не обнимали никого, кроме матерей, да и то пока не подрастали.

Ее поступок весьма тронул охотниц.

Вновь возобновилась отрывочная стрельба, целью которой было не подпустить Багнела к окну.

Грауэл снова подошла к торговцу, пытаясь научиться пользоваться винтовкой. Товарищ Багнела больше не мог поднять свою.

Обмякшая было Марика внезапно напряглась, и у нее отвисла челюсть.

– Погодите! Там…

Нечто могущественное, нечто кошмарное с ревом неслось к ним вдоль долины Хайнлин. На мгновение она застыла от ужаса, глядя на надвигающуюся тень, а потом бросилась к выходившему на реку окну.

Она увидела три огромных, похожих на кинжалы креста. И мчались они подобно гигантским летучим хищникам – навстречу ветру, вдоль речного русла, над вызванными обвалом плотин разрушениями, непоколебимым треугольным строем в пятидесяти футах над землей.

– Что это? – прошептала рядом с Марикой Грауэл.

– Не знаю.

– Похоже, на них меты, – пробормотала с другой стороны Барлог.

– Не знаю, – снова повторила Марика.

Ее била дрожь. Впереди крестов катилась яростная и пугающая мысленная тень, преисполненная лишающего разума ужаса.

Позади прогрохотал чудовищный взрыв, отшвырнув всех от окна к каменной стене. У Марики перехватило дыхание. Повернувшись, Грауэл подняла винтовку, и та заговорила, вторя оружию уже стрелявшего Багнела.

В облаке пыли, поднявшемся над проломленной взрывом стеной, появились фигуры кочевников.

Прильнув к окну, Марика выглянула наружу.

Три мчащихся креста, разделившись, с ревом взмыли в небо.

Колдун