– Он вырезал глаза, топил, а потом вешал, помню.
– Д-д-да, – Влад растерялся, запнулся, сбившись с мысли. – Его поймали через год и посадили в сумасшедший дом, он умер там, выцарапал себе глаза и съел.
– Его забрал Водяной, – Алексей устало потер подбородок, заросший трехдневной щетиной.
– Женя говорила, что водяной жил в бассейне, а я ей не верил… смеялся. Водяной…
Труп котенка так и не всплыл. Какой-то частичкой Леша верил, что где-то на дне, в самом темном углу, лежит хрупкий скелет, но с каждым днем внутри него крепла уверенность – то, что живет в бассейне, приняло жертву. Котенок растворился, стал водой. Каплей в вечном круговороте, из бассейна в канализацию, из канализации в реку, из реки в облако, из облака в дождь, из дождя в реку, в водопровод, в бокал, из которого Леша пил. Круговорот воды в природе. Круговорот жизни и круговорот смерти.
Человек на семьдесят процентов состоит из воды. А водяной – хозяин вод.
Как же они были глупы и наивны.
Леша уже спустился в бассейн, одноклассники шептались у него за спиной и старались не смотреть ему в глаза. Он знал: все из-за того, что он нашел тело убитой девочки и его допрашивали милиционеры, но все равно не покидала мысль, что дети знают о котенке, принесенном в жертву, и поэтому сторонятся его.
Он отошел от лестницы, стараясь не думать о воде, омывавшей покойников, спущенной в канализацию и через круговорот вернувшейся, чтобы плескаться в бассейне средней школы № 2 в городе Пензе.
Женя, странно спокойная, спустилась в воду. Начался урок. Свистки, команды, брызги. Леша выполнял все, что него требовалось, пока в какой-то миг не понял, что Жени нет рядом. Он оглядывался по сторонам, звал ее по имени, но ее не было. Поняв в чем дело, учительница физкультуры побледнела и спрыгнула в воду прямо в одежде и обуви. Она ныряла, пока перепуганные дети с визгом вылезали из бассейна. У лестницы началась давка, некоторые подтягивались и вылезали, цепляясь за бортик. Только Леша стоял в воде и не мог оторвать глаз от темно-зеленой поверхности.
Тело Жени нашли, когда из бассейна слили воду. Теперь и Женя стала частью вечного круговорота.
Мертвые в мертвой воде.
Мертвые в мертвой воде с костяными глазницами и вырванными языками. Рисунки были повсюду, поверх плакатов с «Металликой» и «Раммштайном». Мерлин Мэнсон выглядывал разноцветными глазами из пруда, полного утопленников, будто умолял вытащить его из этого безумия. Приклеенные скотчем и пришпиленные кнопками альбомные и тетрадные листы заполняли всю комнату от пола до потолка.
– Достал.
Миха сорвал со стены лист, на котором щупальца зеленого тумана, обвивали кричащую девочку с голубыми глазами, выделенными черной гелевой ручкой. Леша сидел за столом, заштриховывая черным пером глазницы черепа. Но стоило брату сорвать рисунок, как он вскочил, подлетел к Михе и ударил в солнечное сплетение. Брат не ожидал удара и не успел перехватить маленький острый кулак, согнулся пополам, закашлялся.
– Еще раз ее тронешь, и я тебя убью.
Лезвие перочинного ножа замаячило перед глазами Михи.
– Вырежу глаза и отдам ему.
– Чо?
– Елда через плечо.
Лезвие исчезло.
Леша поднял с пола рисунок, оторвал от мотка скотча кусочек и снова приклеил на стену. Вернулся за стол.
– Урод больной, как тот псих с качелями, – бросил Миха, уходя из комнаты, – четыре года уже прошло, пора забыть.
Забыть.
Леша посмотрел вслед брату. Кого забыть? Зачем забывать? Женя рядом. Ему и надо только после уроков проскользнуть в бассейн, чтобы ее увидеть, – главное, не забывать приносить котят или щенков. Стоило животному уйти под воду, как водяной отпускал Женю. Она нисколько не изменилась за минувшие годы. Зеленый купальник в желтый горошек. Волосы цвета жженого сахара темные от воды. Он взрослел, она оставалась прежней. Каждый раз уходя, он говорил:
– Я тебя люблю.
Она смотрела на него молочно-белыми глазами и немо шевелила губами.
А я тебя…
Он счастливо улыбался и целовал ее в ледяную скользкую щеку.
Люди и животные состоят из воды, а значит, каждый затянут в круговорот, из которого не вырваться. Смерть – это не конец, ведь всё – вода.
Вода течет, меняет форму, но остается водой. Леша не столько понимал это, сколько чувствовал. Тот, кого Женя звала Водяным, жил в круговороте, был им. Текучий, изменчивый, всепроникающий. Леша чувствовал его в своей крови, коже, мышцах, костях. Он был каплей в черном бездонном омуте.
В древности Водяного задабривали жертвами животных и людей с выколотыми глазами, чтобы они не боялись идти в воду. Но монстр, которого нельзя увидеть и осознать, был еще страшнее.
Мы отравили воду своим страхом смерти или вода нас отравила.
Влад был абсолютно прав, но надо убрать предлог «или». Мы отравили воду, а вода отравила нас. Круговорот.
Годы текли. Уносили прочь знакомых, друзей, родителей, брата. Менялся город, менялась страна, менялся он сам. Годы смыли краску с его волос, к тридцати Алексей стал седым, как старик.
В нулевых, перед самым Лешиным выпускным, бассейн закрыли на реконструкцию, слили воду, накрыли опустевшую яму брезентом. Больше по стенам не плыли лица с пустыми глазницами. Больше ему некуда стало приходить. Но вода течет, ломает плотины, меняет берега. В шуме струи, льющейся из крана, он услышал ответ.
На следующий день Леша приманил объедками дворнягу и поехал с ней на городской пляж. С взрослой собакой справиться было труднее, чем с щенками и котятами, зато Женя с ним была немного дольше, когда же он начал приводить на берег людей, Женя оставалась почти до рассвета. Сидела, поджав ноги, обхватив колени руками. Смотрела белесыми глазами на воду из-под завесы мокрых волос. На прощание он всегда целовал ее в щеку и говорил, что любит, она немо шевелила губами в ответ.
А я тебя…
Тяжелее всего было зимой, когда воду сковывал лед, а тоска разъедала сердце. Несколько лет назад он даже решился убить дома. Привел проститутку, опоил, заткнул рот и, вырезав глаза, утопил в ванной. Женя тогда появилась на несколько секунд, прозрачная, зыбкая, страшная. Вода в ванной была багровой от крови, и ее было слишком мало. Тощая дрожащая фигурка, с содранной кожей и кровоточащим мясом, протянула к Алексею тающие руки и немо закричала, а через мгновение рассыпалась багровыми брызгами.
Но весной, летом и осенью Женя была с ним.
Глядя на восходящее солнце и чувствуя, как ее рука теряет форму, превращаясь в речную воду, Алексей думал, что если приведет Водяному достаточно людей, то возможно он вернет ее, ведь вода – это жизнь.
– Круговорот, – прошептал Алексей в трубку. – Все – вода.
– Да, – подумав, сказал Влад, и, помолчав, добавил:
– Не делай того, что собирался.
Алексей повесил трубку, не ответив.
Он уже не знал, любит ли ее, в конце концов он уже разменял третий десяток, а Женя так и осталась девятилетней девочкой. Но разорвать их связь он не мог – мертвая вода, которой когда-то была Женя, текла в его венах. Он не знал, скольких человек убил, чтобы сохранить эту связь. Лица расплывались в памяти. Лица с глазницами, заполненными водой, как у девочки, повешенной на качелях. Интересно, кого пытался удержать тот убийца из их детства? Возлюбленную, мать, друга, сестру, брата? Своего брата Алексей отдал Водяному ранней весной, едва лед сошел с реки. На Жениной коже в ту ночь поблескивали льдинки под призрачным светом луны. Был только один способ остаться с Женей навсегда и найти ответы на все вопросы.
Алексей пришел в свою старую школу, спрятался в знакомой с детства кладовой. Никто не задавал ему лишних вопросов, никто его не останавливал. Мертвая вода течет по венам каждого.
Ночью, не включая свет, он подошел к бассейну.
Во время реконструкции бассейн углубили, выложили белой плиткой. Теперь вода в нем была прозрачной, так что видно было дно. Интересно: дети все так же боялись его или страх исчез вместе с неизвестностью?
Вода тихо плескалась у самого бортика. Ночь и темнота вернули бассейну черноту и неизвестность.
Алексей достал из кармана перочинный нож, вынул лезвие и поднес к глазнице… А потом отбросил нож и прыгнул в воду. Не сопротивляясь, пошел ко дну, чернота сомкнулась вокруг. Он вдохнул, ледяная вода наполнила легкие. Не из бассейна, а из омута, где обитал Водяной. Нахлынула паника, Алексей попытался выплыть, но его тянуло вниз. Он погружался все глубже и глубже, дна не было. Его затягивал круговорот. В какой-то момент Алексей почувствовал, как крошечная ладошка взяла его за руку.
Женя.
«Я тебя люблю», – мысленно прошептал он.
– А я тебя – нет, – ответила она, как отвечала все эти годы.
Похороны мух
Из леса выходила похоронная процессия: одетые в черное женщины несли на плечах маленькие некрашеные гробы. Причитания и рыдания разносились над рекой, волнами накатывали на старый погост, раскинувшийся невдалеке от пологого берега. Стекали по беленым стенам церквушки, робко выглядывавшей из ивняка. Гробиков, сколоченных будто для младенцев, было не меньше десятка, отчего казалось, что в селе умерли все дети – и матери несли их хоронить.
– Смотрите, идут! – крикнул Коленька и бросился к проселочной дороге.
– Поэт, – неодобрительно хмыкнул дородный помещик Дряхолесов, провожая взглядом паренька.
Юля сделала глоток остывшего чая и поморщилась – горько. Идея посмотреть похороны мух нравилась ей все меньше. Сначала она уморилась, встречая гостей, потом в лодке с трудом сдерживала дурноту, а на берегу суетилась, разливая чай из пышущего жаром самовара. А теперь снова кидаться в омут головой, чтобы не показаться плохой хозяйкой. Однако все, чего ей хотелось – сидеть в резной китайской беседке у реки (там тень и ракиты шелестят пряной листвой) и прислушиваться к биению жизни, что зрела у нее внутри.