Кир направил фонарь на тварь, больше всего она напоминала лысую собаку: вытянутая морда, перепачканная кровью, уши торчком, как у овчарки, на выгнутых назад лапах – черные когти, глаза затянуты мутной пленкой.
В боку у «собаки» торчала рукоятка ножа.
«Собака» бросилась на него. Вцепилась в бедро, ногу обожгло, по черной джинсовой ткани заструилась кровь. Кир ударил тварь по голове фонарем, металл вошел в мягкую плоть, не причинив вреда, существо лишь сильнее впилось в бедро. Матерясь сквозь сцепленные зубы, Кир наклонился, пытаясь подавить очередной приступ тошноты и головокружения, дотянулся до рукоятки ножа, схватил и дернул, разрезав твари живот. На пол вывалились внутренности, хватка на бедре ослабла. Завоняло гнилыми апельсинами. «Собака» заскулила, опустилась на пол и замерла. Кир закашлялся, отпихнул ее подальше здоровой ногой. Осмотрел бедро – зубы оставили глубокие порезы. От майки с ухмыляющейся мордой козла, кумарившего «косяк», он оторвал широкую полосу и кое-как перевязал рану.
Прихрамывая, подошел к распотрошенной «собаке».
В пасти располагались два ряда черных прозрачных клыков, других костей в теле существа не было, только сероватое мясо. Тело напоминало сдутую резиновую куклу для секса после многоразового использования.
Кир вытер нож о джинсы. Побрел вперед, заглядывая в кельи, проверяя, не прячется ли там какая-нибудь тварь. Вышел к развилке, посветил направо. Туннель вел вверх, наружу. Кир поежился в заскорузлой от крови косухе. Посветил налево, туннель высотой не более полутора метров уходил резко вниз, в камне виднелись небольшие углубления, заменявшие перила.
Согнув спину и колени, Кир начал спускаться, осторожно, цепляясь за выступавшие кое-где камни и искусственные углубления. Туннель сужался, приходилось двигаться боком, несколько раз он ударился головой о низкий свод. Пол скользил под ногами в китайских «найках». Наконец туннель расступился, выплюнув его в небольшую пещеру, в стенах высечены продолговатые ниши, поверх самой большой – намалеваны красным серп и молот. Под ногами валялись старые человеческие кости, пара черепов ухмылялась из углублений под потолком. Первая крипта.
Теперь понятно где он, четвертый ярус. Из крипты вел только один туннель. Спотыкаясь и опираясь о стену, Кир вошел в него. По бокам размещались кельи. Здесь не было надписей, оставленных деревенской быдлотой. На стенах были намалеваны существа, к христианским святым не имеющие никакого отношения. Языки бурого пламени лизали раздвоенные копыта и перепончатые крылья, вздымались к занесенным для благословения когтистым лапам, венчали кончики закругленных рогов.
Кир остановился.
Глянцевая в холодном свете фонаря кровь капала с низкого свода, осколки костей белели под ногами, клок длинных светлых волос увяз в жиже на стене. Осторожно, боясь, поскользнутся, Кир пошел вперед. В стене справа зиял вход в следующую келью.
На лежанке сидела обнаженная девушка, кожу покрывали багровые разводы, светлые волосы сосульками свисали на лицо, от запаха железа перехватывало дыхание, пол тонул в крови, девушка поджимала ноги, чтобы не касаться стылой жижи. На подрагивающем животе татуировка – ловец сновидений с пойманными кошмарами, мертвецы тянули тощие руки из переплетенных веревок, лиловые перышки застыли над левым бедром.
Кир подошел, присел на корточки, стараясь не светить ей в лицо, боясь того, что может увидеть, позвал:
– Гера.
Она приподняла голову, казалось, что движение причиняет ей ужасную боль, но ран на ее теле не было.
– Где ты был? – голос был сухим и отстраненным.
– Плутал по туннелям, убил овчарку-мутанта, не скучал. – Кир пытался шутить, волна облегчения пробежала по телу.
– Пастырь ушел искать Матушку. Он сдох, но я его вытащила. – Она зевнула, облокотилась спиной о стену, кровь засохла на ее коже бурыми потеками.
Кир оглянулся по сторонам, густые тени, присутствия которых он раньше не замечал, метнулись в стороны от луча фонаря.
– Ты их пугаешь, выключи.
Он не послушал. Снова посветил на девушку и замер, глядя на ее тень, на несколько ее теней. Изломанные, угловатые, они метались из стороны в сторону, пытаясь оторваться от ее тела, тонкими, как иглы, нитями впивались в камень в попытках подтянуться, освободиться, широкими лентами льнули к углам и меняли формы. Человеческие силуэты превращались в животных, рогатые, вытянутые морды сменялись профилями шакалов, и все они беспрестанно шевелились, ползли, тянулись, кидались друг на друга, но освободиться не могли.
– У нее больше, она сильнее, питается теми, кто замурован в кельях на пятом ярусе, но это ненадолго, – сказала Гера, потянувшись, тени задергались в лихорадке, улыбка пробежала по ее губам. – Ты должен присоединиться к Пастырю, искать тех, кто выжил, приводить сюда и убивать, чем больше они заберут жизней, – она кивком показала на тени, – тем сильнее я стану.
– Что он с тобой сделали?
– Не он, Кир, я. Это была моя идея, привязать к себе уже высвобожденные последователями Матушки тени, Пастырь лишь нашел демона, сохранившего частичку тьмы из подземного города, где жили первые христиане, и поместил вот сюда, – Гера приложила липкую ладонь к низу живота.
В туннеле послышались шаги, Кир поднялся, приготовил нож и осветил вход в келью. Из темноты выскользнул Гром, на плече он нес мужчину без сознания, его одежда пропиталась кровью.
– Кир! – радостно завопил он. – Я думал тебе крышка, нас там неслабо прижали, но мы этих сук достали. Гера достала.
Гром подтащил мужика к каменной койке, на которой сидела Гера, скинул тело на пол и перерезал горло. Сектант открыл глаза, бестолково огляделся по сторонам, потянулся к ране, но тени, скользившие по стенам, кинулись к нему, впиваясь сотканными из мрака когтями в плоть, отрывая кровоточащие куски и поглощая.
Кир попятился прочь, облокотился о стену, желудок свело и его вырвало желчью.
Гера рассмеялась.
– Не зря мать говорила: не ешь при мужике, с которым трахаешься.
Когда от тела не осталось ни кусочка, тени вернулись на стены, продолжив бег по кругу.
– Идем, – сказал Гром, – надо сделать аборт этой злоебучей Матушке.
«Какой аборт?» – чуть не спросил Кир, но вспомнил про замурованные кельи. Все было лучше, чем оставаться с Герой в ожидании очередной трапезы.
Идти пришлось недалеко. Туннель вел вниз в просторную пещеру с десятком замурованных келий. Запах мертвечины сшибал с ног. Под ногами валялись разбитые камни и куски цемента. Гром не заморачивался, пробивал дыру в кладке и шел к следующей гробнице. Два окровавленных тела лежало у выхода из пещеры, что стало с третьим последователем Матушки, рискнувшим остановить Грома, Кир видел сам. Он посветил фонарем в первую келью, на полу в позе зародыша лежала женщина, прижимая к груди скелет ребенка, целуя мертвыми губами крошечные косточки.
«Не целовала. Обгладывала, – подумал Кир. – Господи!»
Имя Бога было таким естественным и правильным, что он сначала и не понял, что призвал Создателя, а не Дьявола, которому клялся служить.
Всё это неправильно, все громкие слова Пастыря о свободе от морали, убийства, злость.
Что он здесь делает? Зачем он с волками? Не только же ради Геры. Или только?
Мыслей было слишком много, но времени на раздумья ему не дали.
Гром окрикнул откуда-то из полутьмы:
– Эй, здесь живая.
Вика очнулась от грохота, голова болела, каждый удар лома по камням отдавался в ней раскатом грома. Горло саднило, хотелось пить. Мысли путались, сплетались в утыканные шипами клубки и катались по стенкам черепа. Ей снились горящие дома и тела, с которых от жара сползала кожа. Кровь, запекавшаяся на обугливающихся досках, и Матушка, бродившая среди пламени, прижимая к груди икону Богородицы, завернутую в черный платок.
Отодвинувшись от тела мужа, Вика встала с койки и, вытянув руки, осторожно пошла на звук, слепо шаря в темноте в поисках стены.
Пальцы нащупали холодный сухой камень, по нему шли вибрации, грохот не смолкал. Она знала, что последователи Матушки не стали бы освобождать тех, кого сами же и замуровали. Это могли быть только черти, слуги дьявола.
Спустя несколько томительных часов первый удар раздался о камни в ее келье.
Счастливая улыбка расползлась на грязном лице, когда тусклый луч света проник в келью через пробитую дыру. Спустя несколько минут в проеме показались двое. Одного, парня с русой челкой, она узнала, он был тогда в лесу. Второго видела впервые.
Вика подошла к образовавшей дыре. Бородатый здоровяк хотел было схватить ее за руку, когда монастырь тряхнуло, с потолка посыпалась пыль и мелкие камешки, по камням побежали трещины.
– Надеюсь, Гера готова, – сказал здоровяк, отряхивая пыль с плеч.
Вика не видела, что происходит, лишь слышала шум удалявшихся шагов. Отверстие было небольшим, но ей удалось в него протиснуться. Пещеру освещала забытая керосиновая лампа. Вика подняла ее и пошла в сторону противоположную той, куда отправились черти. Она шла вперед, боясь оглянуться. Туннель повернул. Крипта. Туннель. Пещера. Снова туннель. Вика потеряла счет времени, она шла медленно, но запах разложения ее больше не преследовал, он сменился другим, металлическим, свежей крови.
Она ничего не услышала и не увидела, лишь вздрогнула, когда по ее лицу темнота провела влажной ладонью, скудный свет лампы померк на несколько секунд.
– Ты не пустая, тебя она не выпила, – сказала темнота.
А потом Вика увидела, – не глазами, картина возникла внутри головы. Багровые тучи, нависающие над бесплодной землей, и черную дыру, зияющую вместо солнца. Существ, похожих на людей и животных, бесцельно бродящих по лысой земле, имитирующих жизнь, в то время как их лапы втаптывали в грязь человеческие кости.
– Запомни и уходи.
Вика продолжила подъем, от запаха керосина кружилась голова, ноги заплетались, каждый шаг давался с трудом. Из чрева горы слышался грохот, камни стонали и скрежетали, еще немного – и монастырь рухнет, похоронив ее вместе со всеми своими тайнами.