Вечность. Теперь можно смеяться вечность.
Ком подкатил к горлу. Бессилие – это было новое чувство. Игнат беззвучно заплакал, сцепив челюсти, сжав рукояти тележки так сильно, что заболели костяшки пальцев. Он трясся в такт тележке и не мог остановиться. Слёзы текли по щекам, пока Игнат выкладывал маму в могилу, сверху папы. Слёзы были солёными на вкус.
Он плакал, забрасывая родителей землей. Может быть, над их могилой когда-нибудь вырастет капуста, и в ней появится новый ребенок, как тот, которого несколько лет назад притащил в дом папа.
Слёзы закончились в тот миг, когда комья земли скрыли лица мамы и папы. Над головой заурчали тучи, а небо стало тёмно-фиолетовым, низким. Хоть бы этот дождь затопил дом, да и всю заброшенную деревню со всеми трупами в ней, чтобы сюда никто и никогда не смог добраться.
Игнат вернулся во двор и обнаружил, что Дружище сидит за рулём автомобиля. Сквозь открытое окно тихонько играла старая песня. Из папиной коллекции.
«Розовый фламинго, дитя заката…»
Игнат сходил за рюкзаком, собрал рассыпанные вокруг него дротики и сел в салон, рядом с Дружище. Заднее сиденье всё было в мелких осколках и крови, но зато удушливый кисловатый запах успел выветриться.
Взревел мотор. Дружище несколько секунд возилась с передачами, затем автомобиль резко дёрнулся и заглох.
– Не та скорость. Но я вспомню. Так. Сцепление. Первая передача…
На этот раз всё получилось. Они поехали в Питер.
История 5. Город
«Будь бдителен! Только от тебя зависит, дождем ли мы проклятую гадину захватчиков или так и будем прозябать на задворках цивилизации!
Смотри по сторонам! Помни три главных правила ответственного гражданина:
1. Увидел зараженного – сообщи!
2. Увидел громкоговоритель, рупор, бесхозное средство связи или работающий без видимых причин электроприбор с микрофоном или колонками (магнитофон, аудиоколонку, автомагнитолу и т. д.) – уничтожь!
3. Допустил дурные мысли – помолись!
Не бойся ответственности, не бойся смотреть в будущее с высокого поднятой головой! Когда мы вместе – мы сила! Враг будет побит, победа будет за нами!
*в случае, если зараженного первой стадии удаётся взять живым, все права на него перейдут вам в соответствии с ФЗ№ 187, приказ МО РФ № 19 от 19 января 20… года».
Лес не успел закончиться, когда полил густой освежающий дождь. Игнат, приоткрыв окно, ловил губами капли и щурился от прохладного ветра. Темнело быстро. Глупо вообще было ехать в ночь, но оставаться тоже нельзя – опасно. Лучше переночевать где-нибудь на обочине, спрятавшись среди деревьев, в темноте, чем около дома, куда могут наведаться друзья мародёров.
Дорогу Игнат вспоминал постепенно, будто эти воспоминания были в тумане и сейчас выплывали и обретали чёткость. В узнавании была фактурная глубина не только настоящего, но и прошлого, зацепки и крючочки, связывающие воедино время и делая образы выпуклыми, реалистичными.
Память подбрасывала обрывки песен, которые слушал папа, когда ехали по ухабистой дороге в сторону города. Теперь эти песни не были ужасными и надоевшими. Игнат хотел бы, чтобы папа проворачивал реле громкости на увеличение, когда играли его любимые «Комбинация» или «Ласковый май». Но вместо этого проворачивал реле сам и тихонько подпевал совершенно бессмысленное: «Бухгалтер! Милый, милый мой бухгалтер».
И ещё не было больше запахов: мамины духов, чуть-чуть алкоголя и сигаретного дыма. Только запах шампуня от свежих волос Дружище. Иное и чужеродное в родном авто.
Сквозь дождь Игнат видел заброшенные фермы справа. Папа как-то заезжал туда, но ничего не нашёл, кроме гниющего сена и разбитого заплесневелого кирпича. Затем в череде редких деревьев промелькнула вереница автомобилей: когда-то давно здесь был лагерь, но люди давно разбежались кто куда или погибли.
Мелькающие знаки, неработающие светофоры, затем железная дорога, через которую прогрохотали, не сбавляя скорости – признаки подступающей цивилизации, крохотного промышленного посёлка, о котором Игнат тоже помнил.
Тут случилось что-то нехорошее. Папа едва унёс ноги, да и Игнат мог пострадать. Сейчас же он ловил взглядом ржавые гаражи, разбитые и разворованные теплицы, заброшенные авто, стянутые на обочины, и вспоминал, вспоминал. Сколько раз ездили по этой дороге туда и обратно? Каждую активную фазу точно.
Ветер принёс запахи гари и выхлопных газов. Неработающие шиномонтажки сменились двух- и трехэтажными домиками.
– Ты знаешь что-нибудь об этом городе? – спросила Дружище.
– Ага. Ничего хорошего. Лучше проезжать без остановки.
– Кто-то угрожал тебе здесь или что?
– Возможно, я не помню подробностей. Но это ведь не их вина. Я был в активной фазе, а папа меня вёз прокормиться.
– Странные у тебя родители. Я бы не захотела оставлять себе ребенка с отклонениями вроде нашего. – Дружище усмехнулась. – Мои родители наверняка меня бросили, как только узнали, что я заражена.
– Или умерли.
– Или умерли, – легко согласилась Дружище.
Дождь барабанил по крыше авто и заливал лобовое стекло. Дворники не особо-то справлялись, отчего дорога и улицы впереди казались размазанным рисунком безумного художника.
– Я только об этом и жалею, – сказала Дружище через время. – Хотелось бы помнить родителей. Хотя бы лица. И почему память такая избирательная тварь? Лучше бы стёрлось всё к чертям, без остатка. Представь, просыпаешься после активной фазы – а в голове пусто, как у младенца. Каждый раз нужно начинать жизнь заново. Тогда бы никаких сожалений.
– Это нелогично. Тогда бы было меньше шансов выжить. А пришелец что хочет? Чтобы мы жили, кормили его.
– Согласна. Наверное, он блокирует какие-то особые участки мозга. Умный, зараза. – Дружище помолчала и добавила. – Вру. Я ещё жалею о том, что никак не могу научиться нормально рисовать. Желание осталось, а памяти нет. И ещё тело что-то помнит, на уровне навыков. Вот закрываю глаза, а в голове начинают проступать правильные линии, будто карандашные на бумаге. Вроде я знаю, что будет за рисунок, а вроде и нет. Руки сами начинают двигаться, я как будто плыву, плыву, но ниточка воспоминаний такая тонкая, что меня может отвлечь любая мелочь, и я сразу всё забуду. Представляешь?.. А вообще, спасибо тебе.
Переход был столь неожиданным, что Игнат не сразу сообразил.
– За что?
– Я на тебя знаешь, как злилась тогда, в первый раз? Думала, что если подвернется шанс, то сразу же и убью. Смотрела, как ты возишься с трупами, а сама представляла, что ты тоже станешь трупом рано или поздно. Обидно было. И ещё понимала, что у меня шансов почти нет оттуда выбраться… Не знаю, какими были твои родители, и чтобы они со мной сделали, но если бы отказались от подарка, то ваш этот дядя Женя меня бы там и пристрелил. Но сегодня ты меня спас. Мог бы не развязывать, а просто сбежать, например. Тогда бы меня убили сразу же, как увидели. Но ты не просто развязал, а ещё… повёл себя, будто ничего плохого между нами не было. И я сразу перестала злиться. Теперь мы оба живы, и это здорово. Теперь я ещё больше уверена, что поступаю правильно.
– Тебе тоже спасибо, – ответил Игнат, подумав. – Это ведь ты перебила всех.
– Ага. И твоего отца тоже.
Добавить было нечего, и Игнат замолчал.
Дождь всё ещё лил, как в последний раз. Вдоль дороги появились узнаваемые дома, магазинчики, кое-где горели фонари. Пару раз Игнат замечал редких прохожих. Кто-то бежал, втянув голову в плечи, кто-то брёл под зонтом. В этом городке уже была жизнь.
– Я хочу высосать их мысли, – сказала Дружище, косясь в боковое зеркало. – Странное желание, не моё, но как будто и моё тоже.
– Мы умеем сдерживаться?
– Сейчас да, немного. Потому что пришелец сыт, вял и ленив.
Некоторые люди на тротуарах останавливались и смотрели вслед проезжающей машине. Игнат решил, что они улавливают флюиды, исходящие от Дружище. Если бы пришелец был сильно голоден, он бы заставил этих людей бежать за автомобилем, вырубив все их инстинкты самосохранения.
(Мальчик, хочешь конфетку?)
Вспомнил женщину, стоящую у подъезда пятиэтажки и протягивающую леденец на морщинистой ладони.
Фразы людей, которых убил его пришелец, их слова и даже мысли иногда влезали в голову непрошенными гостями. Как кусочки хлеба, которые остались лежать на столе после ужина. Никому не нужные, но и выбрасывать нельзя.
– Ты знаешь, куда ехать? – спросил Игнат, ловя взглядом тёмные фигурки, исчезающие за поворотом.
– Прямо, через этот городок, – ответила Дружище. – Все дорогие ведут в Питер и всё такое.
– Ага. А ещё она должна быть вымощена желтым кирпичом.
Дружище неопределенно хмыкнула.
Городок закончился вместе с дождём. Дома стали появляться реже, сменились очередными заброшенными шиномонтажками и гаражами, частными застройками. Вдоль дороги выстроились сваленные в кучу автомобили, забытая спецтехника. Фонари давно пропали, вскоре стало привычно темно.
– Остановись, пожалуйста, – попросил Игнат.
Дружище вырулила на обочину, автомобиль проехал еще немного по бездорожью, остановился. Вокруг было поле, густо заросшее высокой травой.
– Я на минутку. – Игнат распахнул дверцу, выпрыгнул на улицу.
Трава была мокрой и колючей, цеплялась за обнаженные участки кожи. Ноги сразу вымазались в грязи. Игнат прошел несколько метров, прислушиваясь к тишине. Небо над головой висело чёрное, беззвездное. Кажется, вот-вот снова польёт дождь.
В туалет он не хотел, просто закружилась голова от подступившего вдруг странного чувства.
Накрыло, что называется. Еще утром всё было хорошо, а уже сейчас жизнь стала совсем другой. Катилась в тартарары.
Что теперь его ждет? Неужели он тоже превратится в постоянного беглеца, как Дружище? Беглец-убийца, выбирающийся из укрытия, чтобы пожрать чужие мысли. Так себе перспективка. Хотя, если подумать, именно этим и занимались его родители несколько лет. Выгуливали хищника в каменные джунгли, полакомиться. Как они не сошли с ума от этого? Как мама выдерживала безумные сцены, о которых Игнат начал вспоминать?