Олег кивнул.
— Плавали, знаем, — сказал Стас и передал Олегу бутылку. — Но не боимся. Ты, кстати, в курсе, почему боятся числа тринадцать?
— Ну…
— Есть две версии. Библейская и тамплиерская. Библейская — это Иисус и двенадцать апостолов на Тайной вечере. Чем всё закончилось, напоминать не нужно. Его, к слову, в пятницу распяли. А тамплиеры… орден этих ребят прикрыли тринадцатого числа, и опять-таки в пятницу, постаралась святая инквизиция.
— Вот как, — сказал Олег и глотнул пива. Тёмное чешское потеряло вкус.
— Как-то так, — сказал Стас. Вскинул брови и показал на окно. — Видал, какие у нас гости?
На оконной раме сидел богомол. Богомола в Беларуси Олег видел первый раз в жизни. Серо-бурое насекомое царапало по стеклу передними лапками.
Олег вернулся в номер ближе к полуночи, выпил три маленьких бутылочки виски и заснул с мыслями о тринадцатом этаже отеля «Оверлук».
На подземном этаже сыскались фитнес-клуб и сауна — закрыты. В вестибюле посапывал на диванчике сухой старик. Интересно, подумал Олег, был ли он здесь, когда мы болтали с Жекой?
Лифт открыл двери на двенадцатом этаже. Олег прошёл коридором. На лестнице было сыро. Он поднялся этажом выше. Пахло чем-то горелым, к слизистой носа липла пыль.
Между двенадцатым и четырнадцатым этажами ютилась площадка с низкой, облезлого вида дверью. Пластмассовая табличка: «ТЕХЗОНА». Прослойка между реальностью и вымыслом.
Что за техзона и почему на тринадцатом этаже, отрицаемом лифтовой? Чем проектировщикам не угодило привычное техподполье и технический этаж на чердаке?
Олег постучал в дверь.
Кто мог отозваться на стук? Ведь зачем-то он постучал… Олег потянул за ручку.
Дверь неожиданно легко подалась.
Ему пришлось нагнуться, чтобы зайти.
В жёлтом свете голых лампочек пространство казалось слегка искривлённым. Искажённо-вытянутые очертания коридора, узкого, длинного, опутанного проводами, трубами отопления и вентиляционными каналами. Олег прошёл, инстинктивно сутулясь (высота потолков не превышала двух метров), в конец коридора. Кабели и трубы будили воспоминание о парижском Центре Жоржа Помпиду, необычном здании с вынесенной на фасад инфраструктурой. За показные коммуникации — трубы, лифты, эскалаторы — Центр обозвали «внутренностью», а проектировщиков — сумасшедшими.
В дальнем конце обнаружился грузовой лифт. Олег свернул по стрелке без надписи и оказался в квадратном помещении с гудящими щитами. В простенке между шкафами автоматики пряталась рассохшаяся старая дверь, приоткрытая на ширину ладони. За ней — новый коридор.
Во всём чувствовался небольшой наклон, почти незаметный, но меняющий восприятие мира. На Олега накатила тошнота. Из-за слабости он остановился и какое-то время глубоко дышал, упёршись руками в колени. В глубине коридора мерещились промельки движения. Олег зажмурился, а когда открыл глаза — вокруг было темно.
Он поднёс ладонь к глазам, во тьме проступил контур кисти оттенка мокрого пепла. Или клешни… Всё казалось абстракцией. Чернота давила на тело, словно толща воды. Олег ощупал своё лицо. Он — это он. А вокруг что? Какая из реальностей?
Олег достал зажигалку, но чиркнуть решился не сразу — боялся, что мгла вспыхнет, как нефть. Этот страх парализовал руку, а когда отпустил — оказалось, что в зажигалке закончился кремень. Колёсико беспрепятственно крутилось.
Олег протянул руку туда, где рассчитывал коснуться вертикальной поверхности, и пошёл вперёд, медленно, на ощупь. Стена была влажной и гладкой, как запотевшее стекло… как холодная кожа. Пол был непривычно мягким. Воздух — затхлый, кислый, пыльный, словно на запечатанном чердаке. Звуки — его дыхание, скрип резины под ногами — вязкие, нереальные. Свернул — налево. Через десяток шагов — снова налево. Впереди тускло светился крошечный живой огонёк. Свеча? Спичка? Огонёк светил будто бы сквозь толстую плёнку, которую в фильмах расстилают, чтобы не заляпать пол кровью…
Олег медленно переставлял ноги. Он мог находиться где угодно. В любом пространстве и времени. В космической пустоте. В подземной лакуне. Он закрыл глаза — дурацкое действие в темноте — и сухо сглотнул. Футболка взмокла от холодного пота.
Коридор свернул налево. Звуки исчезли. Рука провалилась в пустоту. Олег ощупал стену за поворотом — неровная, крошащаяся под пальцами поверхность, которая обрывалась…. Не поворот, а дверной откос.
Кто-то поднялся в кромешной тьме и страшным шаркающим шагом направился в его сторону. Олег окаменел, слепо вглядываясь вглубь невидимого помещения; оно могло быть большим — звук шагов не отражался от стен, а наплывал, как зловонное дыхание.
Шаги приближались. Потом стихли. Тот, кто двигался прямо на него во мраке, остановился, и Олег оттолкнулся от откоса. Стал отступать. Чиркнул головой о потолок. На пальцах осталась бетонная крошка. Олег потерял осязаемый ориентир и оказался в густой безмолвной темноте. Огонёк, на который он шёл, пока не наткнулся на проём, потух. Олег сделал два шага назад и упёрся спиной в дверь. Дверь была холодной — ладони распознали металл. Спина покрылась коркой льда.
Олег стоял не дыша. И кто-то стоял в нескольких шагах от него, и тоже не дышал… потому что не умел? А может, вовсе и не стоял, а подкрадывался…
Олег пошарил в поисках ручки, нашёл что-то другое, похожее на клавишу выключателя (на двери?). Вдавил и на секунду ослеп от вспыхнувшей под потолком лампочки.
— Кто ты? — сказал тот, кто стоял в дверном проёме на противоположном конце комнаты.
Это был Алый человек.
Алый человек внимательно смотрел на гостя.
Олег не мог пошевелиться — тело не слушалось. Стены, казалось, клонились на него, стараясь быть ближе. Ниточка страха, что копошилась в животе всё это время, выросла до размеров з меи.
Алый человек напоминал манекен. Облитый кровью манекен. Такой никогда не поставят в магазине, и дело не только в крови — Алый человек выглядел мёртвым или раненым, в его позе было что-то отталкивающее, несовместимое с жизнью: позвоночник, руки и ноги казались сломанными. Алый человек стоял в полусогнутом положении, правая рука почти касалась земли. Почему он так мучительно-пристально смотрит? Всматривается, будто пытается узнать. Его глаза были розовыми, словно у кролика.
Сейчас он бросится на меня, отчётливо подумал Олег, и меня не станет.
Но Алый человек не двигался, минуту, две, десять.
А потом его рот распахнулся, и Олег закричал от страха, вдруг осознав, что в помещении и в коридоре стали медленно гаснуть лампочки. При этом тринадцатый этаж постепенно оживал навязчивым звуком. Олег вслушивался в его пробуждение, и этот звук напомнил ему… откуда он знает это звук? Из детства: с таким звуком нож Игорька вскрывал живот крысы… Игорёк запихнул в живот мёртвого грызуна большую чёрную петарду и поджёг серу…
Свет почти погас.
Олег обернулся к двери, на которую наткнулся в темноте. Никакого выключателя не было. Ручка находилась так низко, словно её сделали для того, кто мог только ползать. Дверь распахнулась на лестничную площадку. Олег кубарем выкатился из технической зоны, пробежал несколько пролётов, бросился по коридору к лифтам.
В лифте отдышался. Что это было? Ожившая история с привидениями, которую должен иметь всякий уважающий себя отель? Карты на стол, дорогой постоялец, у нас нет от тебя секретов…
Олег спустился на первый этаж. Передумал и нажал на кнопку «14». По пути к номеру услышал, как в шахте загромыхали лифты — будто не новое оборудование, а старьё. Затем пришла тишина.
Навстречу прошёл мужчина средних лет в светлом костюме. Олегу не удалось рассмотреть его лицо. Бледная тень человека, присутствия которого почти не ощущалось. Из-за плотно закрытых дверей не доносилось ни единого звука, но стоило резко обернуться — за дверями лифтового тамбура мерещились мистические силуэты.
Олег достал из холодильника бутылку пива, открыл и оставил на тумбочке. Побрился, осмотрел лицо в зеркале. Ничего нового. Как всегда.
Кажется, он успокаивался.
Хорошо, это хорошо. Сегодня он встретится с друзьями, соберётся вся банда-каре… А тринадцатый этаж… к чёрту тринадцатый этаж!
Олег упал на кровать. Голая спина липла к простыне, всё тело подмокало потом. Воздух… кисель, а не воздух! За окном четырнадцатого этажа маячил привычный пейзаж: серое предгрозовое небо.
Что-то щекотало лицо. Волос или паутинка. Олег зажмурил правый глаз и провёл по нему и щеке ладонью. Отметил, что сделал это с некой брезгливостью и поспешностью, словно по лицу полз тонкий червь.
Через некоторое время он снова потёр лицо, на этот раз сильнее и настойчивее. Раздражитель не исчез. Кожа посылала сигналы мозгу: нити, по мне двигаются нити. Теперь едва заметно покалывало всю правую половину лица, будто он сидел в парикмахерском кресле, безуспешно пытаясь сдуть колкие волоски. Олег не мог заставить себя ещё раз коснуться собственной кожи — появилось ощущение липкости и затхлости.
Он вскочил, включил в ванной свет и с опаской заглянул в зеркало.
Отшатнулся.
Правую половину лица облепила паутина. Белая, мохнатая, жирная на вид — улов зазевавшегося грибника. Паутина покрывала кожу и волосы старой разлезшейся марлей, в дыре блестел испуганный глаз с дёрганым зрачком.
Олег медленно поднял руку, за считанные миллиметры до цели передумал, крутанул вентиль и склонился над умывальником — унылое, почти незнакомое лицо мумии выпало из зеркала, зато отразилось в керамике серым пятном. Он бросил в лицо две горсти воды, набрал третью, стал оттирать паутину.
Кран ревел. Плевался кипятком. Олег с трудом закрыл воду (вентили оказались свинченными) и схватил полотенце.
Развалившись в кресле со стаканом виски с колой, Олег смотрел на своих друзей, со смехом и кривляньями отплясывающих у барной стойки, и думал о том, как сильно их любит. Возможно, сильнее кого бы то ни было; здесь и сейчас — да. Он мог смотреть на радость друзей вечно. Даже п