Сонмища дворовых воробьёв опустились на деревню. Шевелящееся море растеклось по двору до калитки, и дальше. По нему шли волны, оно издавало звук, с каким перетряхивают ветхий плед (безразмерный плед!), но не было чириканья, обычных птичьих сварок. Молчаливое воинство взирало на человека сверху, снизу, с боков. В разевающихся ротиках трепетали крошечные языки.
Рябиновка шуршала крылами. Воробьи, как грибок, как плесень, облепили окна соседских домов, затенили отсветы горящих внутри огарков.
Каждый раз, когда молния пронзала тёмные небеса, воробьиные орды вздымались и опадали.
«Не думай об этом! — приказал себе Олег. — Найди Варю и убирайся».
Он топнул кроссовкой. Ни малейшей реакции.
Коля, ухмыляясь, попятился к живым от птичьей возни кустам, и растворился в пернатой ночи.
Показалось, что где-то кричат.
— Варенька!
Олег шагнул на коричнево-бурое, в ржавчинных и чёрных узорах, полотно. Воробьи не расступились, пришлось давить их. Под подошвой захрустели черепки и косточки. Птицы умирали смиренно.
Раз в шесть лет в сухую грозу воробьи покидают гнёзда по велению нечистого духа…
Когда Варя уснула на гостиничных простынях, он порыскал по интернету и нашёл лубочную картинку восемнадцатого века. Уродливый чёрт измеряет воробушков, другой рогатый ссыпает птах в пекло на корм дьяволу.
Теперь Олегу казалось, что он видел это во сне. Воробьи, выковыривающиеся из поминального пюре, из траурных одежд соседей, из волос, из глоток.
— Горько! Горько!
Олег оглянулся.
Коля полз на четвереньках по крыше и гримасничал. Узловатые пальцы загребали охапки пернатых тел, мяли их, совали в скалящийся рот. Коля терзал птиц зубами и давился, глаза без век вращались в глазницах.
Женский визг полоснул по ушам ошарашенного Олега, привёл в чувства. Он бросился через воробьиный настил к калитке, на улицу, оккупированную шорохом и щёлканьем клювов. Туда, где за хатами вздыбился колышущийся столб.
Они познакомились в парке. Так банально. Она вроде бы кормила птиц. Крошила на асфальт булку. Из булочной пела Эдит Пиаф.
Он подумал, что эта девушка очень красива, и сразу же озвучил мысль.
Варя смеялась натужным шуткам.
Воробьи слетались на ветки, окружали их и наблюдали.
Столб был вихрем из птиц. Он гулял по полю, выкорчёвывая сорняки, и Олег подверг сомнению саму реальность. Крылатый смерч вырастал из земли и разрывал почву, как лист бумаги. Отдельные воробьи отпочковывались от стаи, тёмными точками усеивали небо.
Запыхавшийся Олег замер на краю пустыря.
Он вцепился в волосы и смотрел, не мигая, как по полю шествует Горобыный.
Ростом колосс достигал тридцати метров, но поступь его непомерно тонких, вывернутых наизнанку ног, была бесшумной. Воробьи встречали бога яростным хлопаньем, словно сотни флагов бились на ветру.
Тушу гиганта покрывали серые перья и струпья, он сутулился, удаляясь на запад, к зарницам, к молниям. Тощий и страшный, медленный, необратимый. В огромной птичьей лапе он сжимал извивающуюся фигурку, как ребёнок — куклу.
Жених нёс на руках свою невесту.
— Варя! — взвыл Олег.
Ответом был то ли вскрик, то ли всхлип. Или всё это рождалось в его голове, где мозг вскипал и побулькивал.
Задние лапы великана выдёргивали комья земли и пучки травы, сложенные за спиной узкие крылья нетерпеливо тёрлись друг об друга. Над лысой макушкой воробьи сформировали нимб, и когда Олег зарыдал, существо повернуло серую голову, ощетинившуюся бородой и увенчанную крючковатым клювом, чёрный глаз вперился в человека. Безумный, беспощадный, алчный.
Воробьи обвились вокруг хозяина, сплели из своих мечущихся тел кокон, который распался через мгновение.
Гигант исчез и забрал с собой невесту.
Ночь громыхнула напоследок. Внизу, в аду, где не протолкнуться от воробьёв, забухтело удовлетворённо. Тьма истлевала, воробьи зарывались в пыль, и таяли, или просто улетали. Люди выходили из домов, вооружённые воском, перешёптывались. Им нужно было уничтожить улики, и подумать, насколько городской опасен для их тихой и размеренной жизни.
А Олег ползал по полю среди исполинских перьев и скулил, и звал свою возлюбленную, звал, звал, звал.
Скелетик
8 мая
Банан (100 ккал), слива (60 ккал), кит-кат (70 ккал).
9 мая
Бутерброд из хлеба (45 ккал) и сыра (70 ккал), желе (10 ккал).
Перед сном пробежка, сбросила 350 калорий, счастлива.
10 мая
200 грамм сельдерея на 20 ккал и какао (25 ккал). Завтра голодаю.
11 мая
Не сдержалась, съела сливу на 70 ккал и бутерброд (90 ккал). Боже, как я себя ненавижу!
12 мая
Кире Шестопаловой приснился кошмар. Она стояла посреди аудитории, совершенно голая, и студенты свистели и тыкали в неё пальцами. Как это часто бывает в кошмарах, она не могла сдвинуться с места, лишь жалостливо пыталась прикрыть наготу. Девушка обхватывала себя руками, и руки утопали в жире, в складках рыхлого тела. Она расплакалась, и тело всколыхнулось, перекатывались бесформенные груди, нависший над лобком живот затрясся. Аудитория взорвалась смехом, лавиной хохота, который сбила бы с ног, если бы слоновьи ноги не приросли к полу.
Слёзы потекли по толстым щекам, по подбородкам. И она проснулась, уверенная, что обнаружит те же мерзкие складки, если дотронется до себя. Минуту девушка лежала, не шевелясь, потом провела ладонью по плоскому животу, худеньким бёдрам. Осторожно коснулась лица. Вздохнула облегчённо и потянулась, подставляя узкое тело тёплым лучам.
Сегодня был выходной, но завтра в гости заглянет хозяйка квартиры, и надо бы прибраться к её приходу.
Каждое утро Шестопаловой начиналось с ритуального взвешивания. Выйдя из туалета, она сбросила с себя ночную сорочку и встала на весы. Табло высветило цифры: 53.
Чёртовых пятьдесят три килограмма при росте в метр семьдесят пять. Чтобы она ни делала, как бы ни испытывала организм, заветный рубеж не давался.
Она внимательно осмотрела себя в зеркале. Солнечные зайчики играли на её коже, сбегали по лесенке рёбер. Послевкусие ночного кошмара растворялось в ярком свете, и она решила, что всё не так уж плохо.
— Ты милашка, — сказала она отражению.
Отражение втянуло щёки и показало язык.
С тех пор, как Шестопалова поступила с университет, завтраки остались в прошлом. Она специально выбрала ВУЗ подальше от дома, от вечно обеспокоенной маминой физиономии. От старшей сестры. В сестре она видела возможную версию самой себя, отражённую в кривом зеркале толстуху.
Вот, какой ты станешь, если будешь жрать, — говорила она себе.
Маме Кира рассказывала о блюдах, которые научилась готовить, на деле же она ни разу не воспользовалась духовкой в съёмной квартире. Плиту использовала, чтобы приготовить чай.
Раньше ей приходилось незаметно выбрасывать завтраки, истекающие соком котлеты, смертельно опасные пирожки. Теперь она чувствовала себя абсолютно свободной, без опостылевшей заботы, без давящих цепей материнской любви.
Девушка набрала в стакан воды и проглотила горсть швейцарских таблеток «Бьютинол». Таблетки она привезла из дома. Она сомневалась, что «Бьютинол» хоть как-то помогает, но принимала на всякий случай. Света, которая продала ей чуть ли не ящик этого добра, клялась, что скинула пять кило за месяц.
Со стаканом в руках Кира подошла к окну. Ставни распахнулись в чудесный майский день. Лёгкий ветерок играл в кронах деревьев, голуби висели на ветках, словно серые груши. Чуть в стороне, у дороги, Кира увидела дюжину припаркованных фургончиков. Дворовые собаки носились вокруг них и заливались лаем.
Выпрыгнувший из фургона полуголый парень ударил палкой одного из псов, по хребту, что было сил.
— Пшли вон!
Собаки бросились врассыпную.
— Мудак, — сказала Кира и побрела к ноутбуку.
Зажегся экран с фотографией Кейт Мосс. Девушка открыла браузер и зашла на почту. Здесь её ждали три новых письма. Первое, от сестры, она удалила, не читая. Она и так знала, что там: сюсюканье, якобы забавные истории о Кириных племянниках, о вечно жующем муже Тани. Кира была сыта этим по горло, а ощущение сытости она не переносила.
Второе письмо прислал её бывший парень Андрей. Они расстались шесть месяцев назад, после того, как Андрей изменил ей с тощей официанткой. Опять извинения, опять: «давай я приеду…»
Шесть месяцев без мужчины…
Кира с тоской вспомнила Андрея, его руки. Руки в парнях нравились ей больше всего. Длинные пальцы, широкие ладони…
Девушка вздохнула и удалила сообщение.
Третье письмо заставило забыть о бывшем.
Пару недель назад кто-то оставил комментарий в её Живом Журнале: «Вас может заинтересовать» — дальше ссылка на сайт. Шапка аскетично свёрстанного сайта гласила: «Сбросить вес за три недели».
Никакой другой рекламы на сайте не размещалось, равно как и информации о методе похудения. Только анкета, очень длинная и подробная.
Среди обычных вопросов о возрасте (двадцать один), типе телосложения (астеническое) и врождённых болезнях (отсутствуют), были довольно нетипичные. Например, вопросы о семье и дружбе.
«Как много у вас настоящих друзей?».
Кира вспомнила Свету, Галю с факультета, 230 друзей из социальной сети.
«Нет друзей», — написала она.
«Какие у вас отношения с родителями?».
Она выбрала вариант «Нейтральные», но, подумав, поставила галочку над «Холодные».
Всего она ответила на девяносто вопросов, после чего сайт сообщил, что анкета принята к рассмотрению.
И вот, две недели спустя, ей пришло письмо, от которого сердце радостно забилось.
«Уважаемая Кира Дмитриевна!
Сообщаем вам, что вы отобраны для испытания революционного метода борьбы с лишним весом. Никакой химии, только природные материалы! Похудение за две-три недели