— Удачное я время для поездки выбрал, — сказал он, расплачиваясь за бензин.
Девушка одарила его очередной вежливой улыбкой, но не поддержала разговор. Он немного расстроился: во-первых, брюнетка была действительно хорошенькой, во-вторых, любивший поболтать Вадим порядком устал от дорожного одиночества.
Он вышел из минимаркета, накидывая на голову капюшон. Дождь заслонил стеной окружающий пейзаж. В воздухе над трассой бурлила настоящая река, в которой мчались, будто на нерест, рыбы-автомобили.
Наполняя бензином бак, Вадим думал, что неплохо было бы перебраться в глубинку, подальше от столичной суеты. Отстроить избу, жениться на простой русской красавице, пусть даже носящей на груди звезду Бафомета. По грибы ходить и за малиной…
Картинка идеалистичной жизни, вставшая перед глазами, в миг разрушилась. Блуждающий взгляд Вадима упёрся в фигуру за трассой.
Человек стоял у кромки леса, дождь и разделяющее их расстояние, превращало лицо незнакомца в смазанное пятно. Весь его силуэт был смазан, странно вытянут и недоработан. Словно Папа Римский на портрете того безумного художника со съедобной фамилией.
Незнакомец смотрел в упор на Вадима.
По спине парня пробежали мурашки.
В том, что кто-то торчал возле леса, под проливным ливнем, не было ничего сверхъестественного. Насторожило Вадима другое: он уже видел эту фигуру, причём совсем недавно.
Шоссе возле Мценска делилось на новенькую эстакаду и старую, полузаброшенную ветку, пять километров щебня и разбитого гудрона. Вадим воспользовался старой дорогой, и — он готов бы поклясться — тот же человек провожал его взглядом, стоя по колено в болотце посреди поля.
Хмурясь, парень побежал назад к минимаркету. Возле дверей он оглянулся. У леса никого не было. Будто порыв ветра унёс зыбкую тень.
«Унёс — и замечательно», — сказал себе Вадим.
Кассир одарила его очередной, до обидного натянутой улыбкой.
— Решил подкрепиться, — краснея под безразличным взглядом, пояснил он, и прошёл в торговый отдел.
Витрины уходили в глубь помещения, образуя два коридора. Товар предлагался стандартный: закуски, шоколад, пресса. Вадим задержался у стенда с журналами. Он полистал какой-то пафосный глянец. Мысли вновь вернулись к брюнетке за кассой, а от неё — ко всем брюнеткам в целом.
Собственная природная скромность досаждала Вадиму. Киевские девушки им мало интересовались, в свои двадцать пять он не имел опыта серьёзных отношений.
Последнее время он всё чаще задумывался о переезде.
Замигала красным огоньком камера наблюдения в углу. Кассир тоже наблюдала за единственным покупателем. Вадим помахал в камеру рукой, тут же стушевался и поспешил дальше по проходу, к холодильникам с напитками.
Он остановился, выбирая между «пепси» и «фантой».
За витринами раздался шорох.
Вадим вздрогнул от неожиданности. Он не подозревал, что кроме них с кассиром, в магазине есть кто-то ещё.
Невидимый покупатель, а может, работник АЗС, стоял в параллельном коридоре: парень слышал его тяжёлое дыхание. И шёпот. Да, человек по ту сторону стендов едва слышно шептал.
Схватив первую попавшуюся банку, Вадим попятился к кассе.
Брюнетка встретила его фирменной, ничего не значащей улыбкой.
«А с чего ты решил, что она должна флиртовать с первым попавшимся клиентом?» — одёрнул он себя.
— Это всё? — уточнила девушка.
— Пожалуй, приплюсуйте вон тот магнитик в виде пасхального яйца.
Кассир потянулась к стенду с сувенирами.
Сбоку от неё стоял небольшой монитор, на экран которого транслировалась запись с видеокамеры. Вадим увидел торговый отдел, и тёмную фигуру, быстро прошедшую мимо холодильников.
— Сегодня у вас немного клиентов, да? — спросил он, всматриваясь в монитор.
— За последний час только вы двое, — последовал ответ.
Он не уточнил, что девушка имела в виду. Почему-то ему захотелось быстрее покинуть минимаркет.
На улице начался настоящий шторм. Казалось, тысячи садовых шлангов извиваются, орошая землю. Вадим едва не споткнулся, заметив возле «Шкоды-форман» человека.
Он был невысоким и худым. Воротник болоньевой куртки поднят, чёрная шапка надвинута на брови, а рот прикрыт плотно намотанным шарфом. Та часть лица, которую удавалось разглядеть, принадлежала молодому парню, ровеснику Вадима.
— Добрый вечер, шеф, — произнёс незнакомец хрипло.
— Христос воскрес, — машинально отозвался Вадим.
Незнакомец странно дёрнулся, промычал что-то невнятное и закашлял.
— Ну да, а как же, — зло сказал он и кивнул на «Шкоду»:
— Твоя машина, да?
Вадим смахнул с глаз влагу. В памяти замелькали кадры из криминальной хроники, истории о водителях, ограбленных случайными попутчиками.
— Ага, — пробормотал он, открывая дверцы.
— Хорошая, — голос незнакомца трещал и ломался. — Старые все хорошие.
— Извините, я спешу, — отвёл взгляд Вадим.
— Слушай, — незнакомец воровато оглянулся по сторонам. Дождь хлестал его по лицу, с куртки стекали потоки воды. — Мне в Плавск надо. До Плавска подвези, а?
Сформулированные заранее слова отказа замерли на устах Вадима.
— Ты из Плавска?
— Ну, так, — воодушевился незнакомец.
Сердце Вадима растаяло.
— Земляк, значит.
— Земляк, — подтвердил парень.
Вадим закрыл водительские дверцы и открыл пассажирские. Ожидая, пока незнакомец обойдёт автомобиль, он на миг засомневался в правильности решения. Было в попутчике что-то внушающее опасение. Что-то, помимо прокуренного или больного голоса.
«Уж не рецидивиста ли я взялся подвести?» — с опаской подумал Вадим.
И всё же волшебное слово «Плавск» пересилило страх. Не мог он бросить под дождём земляка. Никак не мог.
Попутчик сел рядом с водителем и стянул с себя шапку, обнажив бритую под ноль макушку. Он был неимоверно худ, казалось, совсем недавно он оправился от тяжёлой болезни. Жёлтая кожа обтягивала череп, из-под воспалённых век смотрели похожие на яичные желтки глаза. Ни ресниц, ни бровей у человека не было.
Ругая себя за опрометчивость, Вадим протянул попутчику руку и представился.
— Санька я, — прохрипел земляк в шарф.
У Вадима было ощущение, что он пожимает не руку, а сухую ветку.
«Нет, с таким телосложением он не сделает мне ничего плохого», — успокоился он.
«Шкода» тронулась с места, вплыла в поредевший к ночи поток машин.
— Как там Плавск поживает? — начал разговор Вадим.
— Сам, что ли, не знаешь?
— Откуда? Я вообще-то в Киеве живу. Не бывал у вас лет десять уже, если не больше. Но в детстве я каждое лето там проводил. Считай, вторая родина. До сих пор скучаю.
Он говорил правду. Самые светлые воспоминания в его жизни были связаны с прилепившимся к трассе «Крым» городком.
Нынче там проживало шестнадцать с половиной тысяч человек, и население с каждым годом уменьшалось. Огни Москвы манили плавскую молодёжь, забирали её прочь от цветущих берегов Плавы, утреннего леса, летних костров.
— Чего ж не приезжаешь? — поинтересовался Санька, щуря на Вадима красноватые веки.
— Не к кому. Родня умерла. Домик наш на Островского продали.
— Я тоже на Островского жил, — произнёс попутчик.
— Да ну! — искренне обрадовался Вадим. — Ты какого года? Я на нашей улице всех пацанов знал.
Он примерился к парню взглядом, но прошедшие годы и натянутый на лицо попутчика мокрый шарф, не давали угадать в нём кого-то из плавских Санек.
— Я старше тебя, — уклончиво ответил парень.
За стеклом бушевал ливень. Фары проносящихся машин походили на звёзды с картин Ван Гога.
Вадим стал перечислять центровых пацанов из 80-х и 90-х, но Санька никого из них не помнил. Тогда он заговорил про уголки, известные с детства, любимые места для игр, купания. Лесные сокровищницы, полные патронов.
Санька односложно подтверждал:
— Ага. А как же. Помню-помню.
При этом его жёлтые, тоже вангоговские, глаза, сверлили водителя, а пальцы постукивали по острым коленям. Пальцы были такими длинными, будто состояли из пяти-шести фаланг, словно костяные пауки, перебирающие лапками.
Вадим говорил без остановки, но с каждой минутой ностальгический пыл угасал, сменяясь неприятным холодком. Заостренные черты попутчика вдруг напомнили ему посмертную маску. В салоне было тепло, но слева от себя Вадим явственно чувствовал источник холода, будто сидел возле открытого холодильника. Теперь он ощущал и едва уловимый запах: сладкий и смутно знакомый. Почему-то он вызывал в памяти похороны, его лежащую в гробу тётку.
Чем страшнее становилось Вадиму, тем быстрее он говорил:
— А байку про железнодорожный мост слышал? Там до сих пор колючая проволока, да? Ну, ясно, стратегический объект. Поезда постоянно ходят. У нас в детстве говорили, если сделаешь шаг за проволоку, военные без предупреждения откроют огонь. И у каждого был знакомый, которого на мосту расстреляли. Чушь, понятное дело, но мне интересно, кто-нибудь пытался на мост выйти?
— Я другую байку знаю, — сказал земляк тихо. — Про чернобыльское облако. Слышал такую?
Вадим кивнул. Да, кое-что он слышал.
В 86-м, когда рванул реактор, родители хотели отвести его к бабушке, подальше от Чернобыля. Про радиацию тогда толком ничего не знали, масштаб катастрофы осознали много позже. Но Тульская область в любом случае казалась безопаснее близкого к Припяти Киева.
Буквально в последний момент шестилетний Вадик сильно заболел. Врачи констатировали отравление, никак не связанное с чернобыльской трагедией: мальчик попросту напился чернил. Вместо любимого Плавска он попал в больницу, о чём горько сожалел. Пока ему не рассказали про облако.
Информация эта не была официальной, но люди говорили вот что.
В начале мая 86-го северный ветер понёс на Москву «украинское облако» и, дабы остановить его, Горбачёв распорядился выслать самолёты со специальными реактивами, что в майские праздники делают чистым небо над красной площадью.
Самолёты встретили опасное облако за двести сорок километров от столицы и осадили его. Дождь выпал над Плавском.